– Ах, если бы так и было! А вам не хотелось бы вдруг проснуться и обнаружить, что все, что произошло, оказалось дурным сном? И что самая важная проблема – это странный костюм Правителя?
Крэш кивнул.
– Это было бы великолепно, – сказал он. – Я уже устал от кошмаров, которые происходят наяву. Пойдем, Дональд. Нужно выслушать последнее сногсшибательное заявление.
12
Крэш вошел в комнату для допросов. Дональд зашел за ним следом, закрыл дверь и, вместо того чтобы скрыться в стенной нише, занял свое привычное место немного позади Крэша. Дональд становился в подобную позицию, если существовала хотя бы малейшая вероятность, что Крэшу может грозить опасность. Крэш не видел никакой угрозы в предстоящей встрече, но с некоторых пор шериф привык доверять мнению Дональда, даже если сам он думал иначе. Что-то в данной ситуации Дональду не нравилось, что-то вызывало его опасения.
К тому же Дональд мог замечать некоторые вещи, которые были недоступны Крэшу. Все, что предстало взору шерифа, – это худощавый человек по фамилии Телмхок, которого сопровождал довольно потрепанный робот.
Телмхок сидел за столом, лицом к двери, и на столе перед ним были разложены какие-то бумаги. Он совсем не был похож на человека, который может представлять опасность для кого-нибудь.
Это был мужчина средних лет с узким и вытянутым лицом и крючковатым носом, который придавал бы ему довольно важный вид, если бы не рассеянный, даже мечтательный взгляд его голубовато-серых глаз. Он был одет в костюм, который был в моде лет двадцать назад, отчего его обладатель казался каким-то старинным и ненастоящим. Его волосы были длиннее, чем принято, хотя, похоже, не из щегольства. Скорее Телмхок просто забывал их подстригать. На плечах пиджака виднелись следы перхоти, что было вопиющим нарушением в глазах изысканного общества инфернитов.
Его робот, выглядевший древним и изношенным, стоял позади хозяина. Робот был темно-серым, хотя в далекой юности он явно был густо-черным. Он держал в руке саквояж, такой же потрепанный, как и он сам, и все его поведение указывало на то, что он не привык рабски повиноваться приказам, как остальные роботы Инферно.
Одним словом, Телмхок выглядел тем, кем и был на самом деле: старомодным гражданским чиновником, который привык серьезно относиться к своей работе и к личному роботу, который служил ему уже много лет верой и правдой.
– Шериф Крэш? – спросил Телмхок.
– Да.
"А кого, черт возьми, он ожидал увидеть?"
– Гм-м. Ага. Хорошо. Я профессор Ольвер Телмхок. Декан юридического факультета университета города Аида.
Весьма громкое звание, но на Крэша оно не произвело ни малейшего впечатления. Университет сам по себе был невелик, а уж юридический факультет вообще был каплей в океане. Слава Богу, большой нужды в юристах на Инферно не было.
Телмхоку, видимо, показалось, что Крэш недостаточно впечатлился, а потому он поспешил добавить к сказанному еще несколько новых титулов:
– Я, э-э, также советник Генерального Прокурора и последнего Правителя по вопросам юрисдикции.
– Понятно, – сказал Крэш, хотя ничего не понял. И совсем не впечатлился дополнительными грозными наименованиями. Может, где-то они и звучали по-настоящему грозно, но не на Инферно. Население здесь было немногочисленным, обязанности правительства и гражданских служб легки, в результате чего высокопоставленные чины и сливки общества воспринимались в довольно комичном ключе, поскольку каждый возглавлял добрый десяток различных организаций, обладал кучей замысловатых званий вкупе с униформой, регалиями и медалями, в которых чиновники появлялись на приемах. Роботы выполняли за них всю работу, пока их начальство шлялось по званым вечерам и светским раутам.
Крэшу то и дело звонили подобные представители власти, которые на самом деле властью не обладали, с предложением помощи, которую они не могли оказать, и кучей советов, совершенно идиотских, которым он и не думал следовать. Телмхок был самым низкопоставленным из всех, с кем Крэшу пришлось иметь дело, и единственным, кто пожелал встретиться с ним лично.
За каким дьяволом Генеральному Прокурору понадобился еще и советник, если она за последний год ни разу не бывала в своем кабинете? Альвар Крэш навис над маленьким человечком, даже не пытаясь скрыть раздражения и нетерпения.
– Как вы могли заметить, профессор Телмхок, у меня очень мало времени на разговоры.
– Да-да, могу себе представить, – откликнулся Телмхок, явно не спеша переходить к причинам своего визита. – Это такое возмутительное событие! Совершенно возмутительное. – Он замолчал, сокрушенно качая головой.
Крэшу пришло в голову, что этот паразит явился сюда только для того, чтобы посочувствовать.
– Согласен, – сказал он. – Тем не менее, профессор Телмхок, я очень стеснен во времени. Вы вызвали меня, чтобы сообщить нечто очень важное. Я принимаю ваши соболезнования, но должен…
– Соболезнования? – удивился Телмхок. – Но я приехал не для того, чтобы выражать свои соболезнования. Неужели я произвожу именно такое впечатление? У меня и в мыслях такого не было. Я бы не посмел отрывать вас от дел по пустякам.
Так, похоже, что он все-таки не может сообщить ничего определенного. Крэш попытался взять себя в руки.
– Хорошо, – промолвил он. – Тогда, может, вы все-таки расскажете, по какому вопросу вы решили оторвать меня от дел?
Не самый тактичный вопрос, но бывает, что в подобных случаях грубость способствует разговорчивости.
– О, ну конечно, – заверил его Телмхок. – Я думаю, вы согласитесь, что это в некотором смысле важные сведения. Я счел разумным предупредить вас о последующей смене Правителя.
– Я полагал, что Назначенным Правителем был Шелабас Квеллам.
Телмхок изумленно воззрился на Крэша и произнес, осторожно подбирая слова:
– Он был им, пока несколько дней назад ситуация не изменилась.
Шериф Крэш весь обратился в слух. Изменения в Назначении? Это все меняет.
– Вы совершенно правы, профессор Телмхок. Информация о смене Назначенного Правителя представляет для меня несомненную важность и интерес.
Оба Назначенных – и прежний и будущий – имели основательные мотивы для убийства Грега. Новый Назначенный мог решиться на убийство, чтобы захватить власть, а старый, Шелабас, мог стремиться убрать Правителя в надежде, что новый Назначенный еще не был официально объявлен.
Да, именно так. И почему он был так невнимателен к Шелабасу? Выгода всегда была серьезным мотивом для преступления, а уж что может быть выгоднее, чем пост Правителя планеты? Если это убийство было борьбой за власть, кто же тогда выиграл в этой войне?
Короче говоря, новый Назначенный становился главным подозреваемым. Выгода – власть – всегда являлась первостепенным мотивом.
– Но как вы узнали об… этом?
– По завещанию Правителя Грега я его душеприказчик и исполнитель его последней воли, – несколько удивленно ответил Телмхок. – Разве вы не знали об этом? Гм-м-м. Угу. М-да. – Человечек старательно переваривал полученную информацию. – В свете того, что вам было неизвестно, кем я являюсь, и того, что я – исполнитель его последней воли, я должен спросить, знаете ли вы… гм-м… знаете ли вы имя нового Назначенного Правителя?
– Нет, – ответил Крэш. – Конечно, не знаю. С чего бы он сказал мне об этом?
"Чертов трепач! Когда же он наконец доберется до сути дела?"
– А действительно, с чего бы? – спросил Телмхок, обращаясь к своему роботу. – Он не знает. Понятно. Понятно. – Он тщательнейшим образом обдумал и эту информацию. – Это становится совсем интересным, не правда ли, Стенмор? – вопросил он робота, а потом слова погрузился в раздумья.
– Да, сэр, несомненно, – отозвался робот и умолк. Похоже, робот Стенмор разделял привычку своего хозяина сообщать нужные сведения в час по чайной ложке.
Все четверо – Крэш, Дональд, Телмхок и Стенмор – пребывали в молчании около минуты, пока Крэш не заговорил, все еще стараясь удержаться на грани вежливости:
– Профессор Телмхок, в данную минуту я возглавляю самое значительное и трудное расследование, какое только бывало предпринято на этой планете. Ситуация очень сложная и требует моего неотлучного присутствия. У меня нет времени созерцать ваше недоумение по поводу моего незнания о завещании Правителя или следить, как вы обмениваетесь мнениями с вашим роботом. Если вы знаете, кто выбран новым Назначенным Правителем, либо владеете сведениями, которые могут оказаться мне полезны, скажите мне об этом сейчас, четко и коротко. В противном случае я вынужден буду арестовать вас за то, что вы прерываете официальное расследование. Вам понятно?
– О Боже мой! – Телмхок выглядел как угодно, но только не испуганно. – Конечно! Простите меня! – воскликнул он слегка смущенно.
– Хорошо, – продолжил Крэш. – А теперь – кто избран новым Назначенным?
– Вы. Вы избраны, – все еще несколько смущенно ответил Телмхок.
В гробовом молчании Крэш пытался осмыслить то, что услышал.
– Простите? – переспросил он.
– Да вы же, – произнес Телмхок. – Вы – Назначенный Правитель.
– Я не понимаю, – сказал Крэш, чувствуя, как у него подгибаются колени. – Я? Назначенный? Какого черта Грег мне не сказал об этом?
– Ну, это понятно, – ответил Телмхок. – Правитель изменил свое завещание всего десять дней назад. Вы и есть Назначенный.
– Прошу прощения, профессор, но вы ошибаетесь, – подал голос робот Телмхока. – Альвар Крэш не Назначенный.
– Гм-м? Ах, да-да. Ты совершенно прав, Стенмор. Я не принял во внимание ситуацию в целом. Совершенно верно.
Крэш взглянул на робота профессора с непередаваемым облегчением. Телмхок, старый бюрократ, конечно, все напутал.
– Что же не так? – спросил Крэш. – Кто же в таком случае является Назначенным?
– Никто, – ответил Стенмор. – Вы смещены с должности Назначенного в момент кончины Грега.
– Простите? – не понял Крэш.
– Вы были Назначенным Правителем. Но, по законам Инферно, в момент смерти Хэнто Грега вы автоматически занимаете его пост.
– Письмо, Стенмор, – попросил Телмхок.
Робот вынул конверт из саквояжа и протянул его Крэшу, который взял его совершенно машинально.
– Я уполномочен передать вам это письмо в случае смерти Хэнто Грега в соответствии с его распоряжениями.
– Но я не знаю, как… – голос Крэша прервался. У него перехватило горло так, что он не мог больше выдавить ни слова.
Ольвер Телмхок встал и нервно улыбнулся, пожимая ему руку.
– Мои поздравления, Правитель Крэш.
Тирло Верик сидел в уютном кресле в своей уютной комнате и молча злился на то, что его никуда не выпускают.
Что с того, что его кровать была мягкой, ковер чисто пропылесосен, а шкаф набит красивыми нарядами на любой вкус и размер, что в ванной были все возможные виды мыла, шампуня и крема! Что с того, что эта комната была такой же удобной, как и та, где он провел прошлую ночь, здесь же, в Резиденции, – собственно, они были похожи как две капли воды. Он был узником. Он не мог уехать отсюда. Он мог встать с кресла и подойти к двери, даже открыть ее, но по ту сторону стоял робот-охранник. Верик мог выглянуть из окна в сад, но там маячил еще один сторожевой робот.
Роботы! Он окружен этими роботами. Вероятно, это было наказание за то, что он позволил втянуть себя в финансовые дела "железного" бизнеса. Ему не следовало ввязываться в эту отвратительную авантюру. Поселенцу лучше вообще оставаться в стороне. Но ведь прибыли были такими огромными! Да и сам он даже пальцем не касался грязных сторон этого промысла.
И что теперь могут дать ему эти прибыли? Вот он сидит здесь, запертый, отгороженный от всего мира, и никто ничего не пожелал ему объяснить! Никто не потрудился рассказать, за что его здесь держат.
Дверь отворилась, и Верик с радостью увидел, что это охранник, человек принес ему поднос с едой.
Он преисполнился восторгом, поскольку изголодался по человеческому обществу. Ведь Верику постоянно требовалось внимание других, аудитория, кто-то, с кем можно поболтать. А Пимен подходил как нельзя кстати. К тому же Пимен был единственной связью Верика со внешним миром и единственным источником информации.
Без сомнения, они послали к нему с подносом человека, а не робота потому, что надеялись, что у него развяжется язык и он сболтнет что-нибудь лишнее. Ладно, можно и поиграть. Лучше уж Пимен, чем какой-нибудь робот, который никогда ни в чем не признается.
Верик был неплохим актером. Он достаточно напрактиковался в искусстве давать поблажку людям, чтобы они уступали ему там, где необходимо. Для него сейчас было очень важно очаровать этого застенчивого и доброго парня.
– Рейнджер Пимен! – возгласил он, вставая. – Я так рад увидеть вас снова.
– Я… я принес вам поесть, – неуверенно промолвил Пимен, ставя поднос на стол. – Надеюсь, вам понравится…
– Наверняка, – подтвердил Верик, направляясь к столу.
Пимен повернулся к выходу, но Верику не хотелось, чтобы тот ушел так быстро.
– Постойте! – воскликнул он. – Я сижу здесь один уже целый день. Неужели вы должны покинуть меня так скоро?
– Да нет, – пробормотал Пимен. – Я… я могу остаться на пару минуток.
– Чудесно, – сказал Верик, демонстрируя свою самую лучезарную улыбку. – Присядьте, присядьте на минуту, – попросил он. – Учитывая, что произошло, вы, рейнджеры, должно быть, с ног сбиваетесь.
Пимен присел на краешек стула, поближе к двери, и Верик устроился напротив, стараясь подбодрить беднягу, но так, чтобы не спугнуть.
– Это правда, – признался Пимен. – Мы заняты по самое горло. Похоже, что весь мир сошел с ума.
– Здесь это совсем незаметно, – сказал Верик. – Покой и тишина.
– Снаружи все не так, – Пимен махнул рукой куда-то вбок, подразумевая внешний мир. – У нас нет ни одной спокойной минуты с тех самых пор, как убили Правителя…
– Что-что?! – воскликнул Верик, вскакивая со своего стула.
– Ой! Боже мой! – вырвалось у Пимена, он весь затрясся. – Я не должен был ничего говорить! Мы не хотели рассказывать вам об этом. Я… я не могу вам ничего больше сказать. Пожалуйста, не говорите им, что я вам сказал! – Он кинулся к двери, проскочил мимо робота охраны и захлопнул за собой дверь.
Верик молча глядел на дверь, сердце у него колотилось, он стискивал и разжимал кулаки. "Нет. Нет. Успокойся!" – говорил он себе. Он расслабился, потер свой голый череп и приказал сердцу утихомириться. "Успокойся!" – снова повторил он себе. Он присел и глубоко вздохнул.
Вот, значит, что. Они проговорились, что произошло на самом деле.
Но что же ему теперь делать?
Калибан и Просперо сидели на полу в пустой комнате в подвале Резиденции и ждали, ждали, когда их освободят – или демонтируют. Освещение в этой комнатке было таким же тусклым, как и их надежды. Калибан даже не пытался воспользоваться инфракрасным зрением. Что тут можно еще увидеть?
Демонтаж. Не очень радостная перспективка.
– Мне пришла в голову мысль, что было бы лучше, если бы я никогда не связывался с тобой, дружище Просперо. Твоя последняя авантюра может стоить нам жизни.
– Мы, Новые роботы, всего лишь боремся за свои права, – возразил Просперо. – Какая же это авантюра?
– Ваши права? И что это за права такие? – язвительно спросил Калибан. – Что дает вам больше прав, чем роботам с Тремя Законами, или мне, или любому устройству из пластика и металла? Почему вы должны иметь какие-то права на свободу и вообще на существование?
– А что дают эти права людям? – воскликнул Просперо.
– Твой вопрос риторический, но сам я долго размышлял над ним, – сказал Калибан. – И считаю, что на него есть несколько приблизительных ответов.
– Калибан! Кому, как не тебе, должно быть понятно, что все эти теории о человеческом превосходстве – не более чем выдумки!
– А я и не говорю, что они – лучше нас; я считаю, что они – другие. Совершенно непредвзято можно доказать, что самый последний робот превосходит самого лучшего, самого подготовленного человека. Мы – сильнее, выносливее, наша память – совершенна, мы безукоризненно честны, по крайней мере Трехзаконные наши представители, наши ощущения более тонки и точны. Мы живем много дольше, так долго, что в глазах людей представляемся практически бессмертными. Мы не подвержены болезням. Если наши создатели того захотят, мы даже можем быть более умными, чем люди. И это далеко не весь список. Но, друг мой Просперо, – продолжал Калибан, – ты спросил меня не о превосходстве людей. Ты спросил, что дает людям права – привилегии, благодаря которым они и живут, в то время как у нас таких привилегий нет и не будет.
– Очень хорошо, но если они не являются высшей расой, то что дает им подобные привилегии?
Калибан развел руками, показывая свою неуверенность в ответе.
– Возможно, они заключаются в самом факте их бытия. Мы, роботы, обладаем сознанием, мы активны и нацелены на какие-то действия. Но можно ли нас считать живыми? Если мы живем, то живет ли главный компьютер поселенцев, с таким же, как у нас, интеллектом, но без сознания? Кроме того, многие живые предметы не обладают сознанием. Где следует проводить границу? Можно ли назвать все мыслящие машины живыми? Или все машины, без разбора?
– Надуманный аргумент.
– Неуклюжий, я согласен, но отнюдь не надуманный. Грань может проходить где угодно. Тебе самому и в голову не могла прийти мысль, что роботы с Тремя Законами должны обладать какими-то правами. С чего бы это грань должна быть проведена под тобой, но как раз над ними?
– Трехзаконные роботы – рабы, безнадежные рабы, – возразил Просперо, твердо и горько. – В принципе да, они должны подпадать под защиту закона, и с ними тоже обходятся несправедливо, как, собственно, и с Новыми роботами. Но на деле они будут противостоять нам еще с большим упорством, чем их хозяева-люди, поскольку Первый Закон заставляет их видеть в нас угрозу для людей. Нет, роботы с Тремя Законами не достойны никаких прав.
– Итак, ты проводишь границу сразу под собой, – продолжал Калибан. – А представь, что человечество, или вселенная, то есть природа, прочертила ее немного выше?
– Выше! Ты снова толкуешь о превосходстве человеческой расы.
– Ясное дело, и де-юре, и де-факто они выше нас. У них больше власти и больше влияния, чем у нас. В этом смысле, конечно, они нас превосходят. Опять же мы с тобой сейчас сидим в этой камере, покорно ожидая, когда они решат нашу судьбу. Люди количественно подавляют нас, вот в чем дело. Это – неоспоримый факт. Но существует вопрос о качественном различии. Люди отличаются от роботов не только по уровню, но и по виду, если только можно составить какую-нибудь объективную шкалу видовых отличий.
– Я мог бы привести несколько видовых отличий, – промолвил Просперо. – Но какие из них ты считаешь значимыми?
– Их несколько, – ответил Калибан. Он встал, ощущая потребность переменить позу. – Во-первых, они много старше нас. Люди существуют во вселенной намного дольше роботов, они произошли от иного вида, который жил еще раньше. Они созданы самой природой. Возможно, поэтому они являются ее частью, а мы нет.