От кислого выражения на лице Мышелова продавец заюлил, принялся гримасничать, явно раздираемый желанием облобызать сапог покупателя и лично указать ему неуклюжими любезными жестами на каждую диковинку, подчеркивая ее достоинства.
Закончил он, склонившись столь низко, что подбородок его едва не коснулся земли, длинная, словно у человекообразной обезьяны, рука его указывала внутрь лавки, он забормотал на ужасном ланхмарском:
- Все для удовольствия плоти, чувств и воображения человека. Таких чудес не увидишь во сне. И дешево. Так дешево. Одна монета. Лавка редкостей. Входите, о, князь!
Мышелов нарочито долго зевнул, прикрывая рот тыльной стороной ладони, потом огляделся с терпеливой и усталой улыбкой светского человека, да что там - герцога, понимающего, что обязан терпеть известные неудобства, но поддерживать торговлю на собственных землях, и вошел в лавку.
За спиной его владелец разразился припадком безумного хихиканья и принялся судорожно подметать мостовую, уже совсем осатанев от счастья.
Первое, что увидел внутри Мышелов, оказался стеллаж, набитый нетолстыми книгами в переплетах из тонкой выделки красной и фиолетовой кожи с золотым тиснением.
Затем - рядок поблескивающих линз и тонких медных трубок, словно приглашающих взглянуть внутрь.
Третьим дивом оказалась темноволосая стройная девушка, загадочно улыбавшаяся в подвешенной к потолку клетке из нечастых золотых прутьев.
А за этой клеткой виднелись остальные - с прутьями из серебра и каких-то странных металлов, отливавших зеленым, рубиновым и оранжевым, а еще - ультрамарином и пурпуром.
Фафхрд увидел, как Мышелов исчез в лавке в тот самый миг, когда левая ладонь его коснулась прохладной грубой поверхности Фонтана Черного Изобилия, а Звезда Акул уселась прямо на вершину Рхана, словно зеленоватый фонарь, установленный на кончике шпиля.
Он мог бы последовать за Мышеловом, мог бы и не делать этого; вне сомнения, он задумался бы над смыслом происходящего, но именно в этот момент за спиной его раздалось долгое, низкое шипение:
- Ш-ш-с-с-с-с-т!
Гигант Фафхрд с легкостью танцора обернулся, при этом меч его, Серый Жезл, мгновенно выскочил из ножен, производя менее шума, чем змея, выскальзывающая из норы.
В десяти локтях за ним, в черной разверстой пасти Темного Переулка, что был бы темнее самой Площади Мрачных Увеселений без ее новоявленного светила ночной коммерции, Фафхрд заметил бок о бок две фигуры в черных плащах, надвинутых на лица.
Под одним капюшоном тьма была абсолютной. Даже на лице негра из Клиша звезды оставили бы хоть какие-то блики. Их не было.
Под другим капюшоном угнездились семь еле различимых зеленоватых огоньков. Они сновали из стороны в сторону, иногда кружили вокруг друг друга или головокружительно метались. Время от времени то один, то другой из продолговатых овалов становился чуть ярче, оказавшись около края капюшона, или темнел, удаляясь вглубь.
Вложив Серый Жезл в ножны, Фафхрд двинулся к фигурам: не отвращая от него своих, так сказать, ликов, они безмолвно и медленно удалялись в глубь переулка.
Фафхрд следовал за ними. В душе его пробудился интерес… и кое-что еще. Встреча с одним лишь собственным наставником сулила ему лишь скуку и легкое волнение, но кому же по силам подавить трепет, оказавшись сразу перед Нингоблем Семиглазым и Шилбой-без-очей-на-лице?
А то, что оба непримиримых соперника-чародея объединили свои усилия, даже просто находятся рядом, означало, что свершается нечто сверхзначительное. В этом нельзя было сомневаться.
Тем часом Мышелов приобщался к высшей степени искушающим разум экзотичнейшим из развлечений, которые едва можно даже представить. Тонкие, одетые в кожу с золотым тиснением фолианты таили в себе знания, едва ли не более странные, чем в той книге, которую он перелистал у входа. Знаки в них походили на скелеты зверей, облачные вихри, ветвистые кусты и деревья, но он читал их смысл на удивление просто, без малейших затруднений.
Книги подробнейшим образом описывали приватную жизнь бесов, тайные культы жадных до крови богов, кроме того… тут были и иллюстрации: контрприемы, действенные против демонов, вооруженных мечами, и эротических штучек ламий, суккубов, вакханок и гамадриад.
Линзы и медные трубки, причудливо перекрученные, предназначались для того, чтобы заглядывать за стены и через зарешеченные окошки в иные вселенные. Сперва они явили ему лишь восхитительный блеск ковров, драгоценных камней, словно в калейдоскопе, но спустя какое-то время Мышелов стал различать уже и некоторые интересные и привычные уголки: сокровищницы мертвых королей, спальни живых королев, пещеры, где держали советы восставшие ангелы… а еще шкафы, в которые боги укрыли планы миров, оказавшихся слишком уж невероятными, чтобы имело смысл браться за их творение.
Что же касается скудно одетых стройных девиц в игривых клетках с весьма широко расставленными прутьями, ну, конечно же, на обворожительных и нежных округлостях приятно было отдохнуть взгляду, утомленному чтением книг и наркотическими картинками в трубках.
То и дело одна из них тихим посвистом окликала Мышелова и с льстивой мольбой во взгляде или весьма откровенными жестами показывала на покрытую самоцветами рукоять на стене возле клетки, с помощью которой можно было опустить на пол клетку, подвешенную на цепи, переброшенной через поблескивающие блоки. На эти приглашения Мышелов отвечал откровенно пылкой улыбкой, одобрительно кивая и чуть помахивая ладонью, словно давал понять: "Подождите… чуть-чуть. Потерпите".
В самом деле, пусть девицы и сулят наибольшие наслаждения, это еще не значит, что следует пренебречь меньшими радостями. Девушек он решил оставить на десерт.
Нингобль и Шилба отступали по Темному Переулку, Фафхрд следовал за ними… и наконец, потерял терпение. Несколько умерив естественный трепет, он нервно воззвал:
- Ну и зачем вы стараетесь заставить меня преследовать вас, ждете что ли, пока все мы утонем в Великом Соленом Болоте? Зачем я вам понадобился? Какой смысл во всем этом?
Но обе фигуры под капюшонами уже остановились, насколько это было видно в свете звезд и отблесках света из нескольких окон наверху. И Фафхрд успел заметить, что остановились они на какой-то миг прежде, чем он закричал. Обычный трюк этих чародеев… Почему-то им нравилось, когда он ощущал собственную неловкость! В темноте Фафхрд закусил губу. И вечно так получается!
- О мой благородный сын… - начал Нингобль самым приторным жреческим тоном, семь его глаз не вились теперь еле различимыми клубками света во тьме, они застыли на месте, горя ровным и ласковым светом, словно Плеяды в конце лета, тающие в зеленом тумане, вздымающемся над озером синего купороса в едкой дымке соляной кислоты.
- Я спрашиваю, в чем дело? - уже совершенно невежливо перебил его Фафхрд. Он уже был обличен в своем нетерпении и мог в известной мере пренебречь остальными приличиями.
- Давайте представим себе гипотетический случай, - невозмутимо продолжал Нингобль. - Предположим, о мой благородный сын, что в некоей вселенной есть некий муж и его вселенной угрожает сила, исполненная мерзейшего зла, исходящая из другой вселенной или целого ожерелья вселенных. И этот храбрый муж горит желанием защитить собственную вселенную… Он считает свою жизнь пустяком и более всего желает посоветоваться с очень мудрым добродетельным и общительным дядюшкой, которому известно все, что связано с этой предположительной ситуацией…
- Пожиратели угрожают Ланхмару! - вдруг выпалил Шилба сухим и трескучим, словно дерево, голосом так неожиданно, что Фафхрд едва не вздрогнул и, насколько нам известно, Нингобль тоже.
Переждав мгновение, чтобы не произвести неправильного впечатления, Фафхрд перевел взгляд на Шилбу. Глаза его уже привыкали ко мраку, и он видел уже много больше, чем у входа в переулок, но в кромешной тьме под капюшоном Шилбы все равно не различил ни единой детали.
- Кто такие пожиратели? - спросил он.
Ответил ему, однако, Нингобль.
- Пожиратели - это купцы из купцов во множестве вселенных… Они настолько совершенны в своем умении торговать, что продают только всякую дрянь. В этом есть глубокая необходимость, ведь пожиратели постоянно должны напрягать все свое хитроумие, чтобы совершенствовать методы торговли, поэтому у них нет времени остановиться даже на минутку и задуматься о ценности того, чем торгуют. На самом деле они даже не осмеливаются задуматься об этом, чтобы не утратить своей ловкости, но эта ловкость велика столь, что товары их не встречают соперника, да-да, равного соперника среди лучших товаров всего множества вселенных… Ты внимательно слушаешь?
Фафхрд с надеждой поглядел на Шилбу, на этот раз тот воздержался от лаконичных замечаний. Северянин кивнул Нингоблю.
Маг продолжал, семь его глаз, судя по движению зеленых огоньков, начали дергаться.
- Как ты вправе заключить, в распоряжении пожирателей находится вся могущественнейшая магия, по крохам накопленная во всех вселенных, а штурмовыми группами командуют чародеи, изощренные во всех методах боя, будь то битва разумов, чувств или вооруженных тел.
Метод пожирателей прост: они открывают лавку в новом для них мире и залучают к себе храбрейших из проходимцев, хитроумием своим превышающих прочих, - воображения у них хватает, и после легкого внушения те отдают им все сами.
А когда храбрейшие уже порабощены, пожиратели приступают к прочему населению: они продают, и продают, и продают всякий мусор и в обмен получают добрый товар и огромные деньги.
Нингобль шумно и не без тени уважения вздохнул.
- Все это крайне плохо, о мой благородный сын, - объявил он, гипнотически кружа огоньками-глазами под капюшоном, - правда, такое довольно естественно во вселенных, где заправляют боги вроде наших. Да-да, все это достаточно естественно и, быть может, терпимо. Но… - он сделал паузу, - худшее еще впереди! Пожиратели не только рвутся к власти надо всеми существами во всех вселенных - вне сомнения, потому, что они вечно боятся, что кто-нибудь однажды задаст им всегда неприятный вопрос об истинной стоимости вещей, - но и стремятся, чтобы все их покупатели находились в состоянии рабской покорности. Пожиратели внушают им такое состояние духа, в котором те в состоянии лишь тупо удивляться и покупать весь тот хлам, который они им предлагают. Отсюда, конечно, следует, что однажды покупателям нечем станет платить пожирателям за их мусор, но подобные мелочи их не беспокоят. Быть может, они всегда уверены, что в состоянии прибрать к рукам новую вселенную. Возможно, так оно и есть.
- Чудовищно! - оценил слова мага Фафхрд. - Но чего же достигают пожиратели всеми этими дикими торговыми вылазками, всей этой безумной торговлей? Чего они добиваются на самом деле?
- Все пожиратели стремятся лишь к одному: нажиться и вырастить себе подобных детей, которые тоже станут наживаться, а еще они соперничают друг с другом в наживе (кстати, Фафхрд, нет такого города - Внажив?). А потом пожиратели любят размышлять о своей великой миссии во множестве вселенных - они всегда утверждают, что услужливые покупатели покорнее служат богам, - и пожаловаться, что вечные хлопоты о наживе изматывают их разум и расстраивают желудок. Кроме того, каждый из пожирателей втайне копит, собирает и прячет навеки прекраснейшие творения рук и разума истинных мужчин и женщин (истинных чародеев и демонов тоже), чтобы они никогда более не радовали ничей глаз - купленные ими за пустяковую цену, оплаченные бросовым товаром или же - к этому они вечно стремятся - вовсе ничем.
- И в самом деле чудовищно! - повторил Фафхрд. - Вообще в купцах всегда есть мерзкая тайна, но хуже этих-то не представить. Однако какое отношение все это имеет ко мне?
- О мой благородный сын, - отозвался Нингобль, к благоговению в его голосе примешалась некоторая доля разочарования, - ты вновь заставляешь меня обращаться к предположениям. Давай вернемся тогда к мысли о том смельчаке, вселенной которого угрожает ужасная участь, ведь для него жизнь - пустяк. Кстати, ты не забыл о мудром дядюшке этого храбреца, чьим советам отважный неуклонно следует…
- Пожиратели открыли лавку на Площади Мрачных Удовольствий! - Шилба перебил собрата столь резко и твердо, что на этот раз Фафхрд действительно вздрогнул. - Сегодня ты должен разгромить их форпост!
Слегка поразмыслив, Фафхрд проговорил нерешительным тоном:
- Полагаю, оба вы отправитесь вместе со мной и чародейными мечами и щитами прикроете меня в этом опаснейшем, по моему разумению, деле, обеспечив тыл. Мне же суждено играть роль ударного полка.
- О мой благороднейший сын. - В голосе Нингобля теперь звучало глубочайшее разочарование; маг отрицательно качнул головой, так что все его глаза запрыгали под капюшоном.
- Ты должен сделать все сам! - проскрипел Шилба.
- Без всякой помощи? - возмутился Фафхрд. - Нет! Нанимайте на эту работу другого. Пусть в дело лезет этот самый безрассудный храбрец, который вечно следует советам коварного дядюшки, столь же безмолвно и покорно, как эти покупатели, что, по вашим словам, приобретают у пожирателей всякую чушь. Пусть он идет в эту лавку, а с меня - хватит! Хватит, говорю.
- Оставь нас, трус! - кисло подытожил Шилба.
Но Нингобль только вздохнул и извиняющимся тоном проговорил:
- Предполагалось, что в этом приключении у тебя будет напарник, Серый Мышелов. Но, к несчастью, он слишком поторопился явиться на встречу с моим коллегой и сейчас уже завлечен в лавку пожирателей, где, вне сомнения, глубоко погряз в их тенетах, если уже не пропал вовсе. Так что поверь - твое благосостояние нас заботит и желания перегружать тебя сольными походами у нас не было. Однако, мой благороднейший сын, если ты по-прежнему твердо намерен…
Фафхрд испустил вздох еще более глубокий, чем только что его наставник.
- Ну хорошо, - ворчливо отозвался он, признавая собственное поражение. - Я это сделаю, надо же кому-то доставать серого дурачка из чародейского огня или заклятой воды - во что бы он там ни вляпался. - Но что мне делать? - Он погрозил указательным пальцем Нингоблю: - Пожалуйста, обойдемся только без этих "благороднейший сын"…
Нингобль умолк. А потом произнес:
- Ориентируйся сам, по обстановке.
А Шилба добавил:
- Опасайся Черной Стены.
- Подожди-ка, у меня есть для тебя кое-что. - Нингобль протянул ему полоску лохмотьев в ярд длиной, она была зажата в длинном рукаве одеяния, и понять, какого рода конечность удерживает ее, было решительно невозможно.
Пренебрежительно фыркнув, Фафхрд взял тряпку и, скомкав, засунул в кисет.
- Поосторожнее, - предупредил его Нингобль. - Это Плащ-Невидимка, великая редкость, поэтому маги износили его. Не одевай его, пока не окажешься возле лавки пожирателей. У него есть два небольших недостатка: прежде всего он не в силах полностью укрыть тебя от искусного мага, если тот почувствовал твое присутствие и предпринял соответствующие меры. И смотри, чтобы все обошлось без твоей крови, плащ ее не укроет.
- И у меня есть дар! - промолвил Шилба, извлекая из черной дыры под капюшоном, столь же укрытой рукавом рукой, как и у Нингобля, нечто слегка засеребрившееся во тьме словно…
Словно паутина.
Шилба встряхнул ее, будто чтобы согнать паука… или двух.
- Вот тебе Повязка Истинного Зрения, - сказал он, протягивая ее Фафхрду. - В ней ты увидишь все именно таким, каково оно на самом деле! Не повязывай ее, пока не придешь к этой лавке. Не смей и думать испробовать прямо сейчас, если ты ценишь собственную жизнь и разум.
Фафхрд принимал повязку не без трепета, кончики пальцев даже покалывало. Он склонялся к тому, чтобы выполнить инструкции чародея. В этот самый миг ему было совсем не до истинного облика Шилбы-без-глаз-на-лице.
Серый Мышелов приступил к чтению: в руках его была интереснейшая из всех этих книг, великий компендиум тайных знаний, начертанный астрологическими и геомантическими знаками, значения которых словно сами запрыгивали в ум.
Чтобы дать отдых глазам или скорее чтобы не проглотить книгу одним духом, он заглянул в девятиколенную медную трубку. Взору его открылась сцена, которая могла быть лишь голубой башней небес, вокруг которой бабочками порхали ангелы, а кучка избранных героев вкушала отдых после долгого подъема к высотам, критически взирая свысока на богов, муравьями копошившихся многими ярусами ниже.
От этого зрелища тоже следовало отдохнуть, и он глянул вверх: меж прутьями алого металла - не сплав ли с кровью - в самой дальней от входа клетке сидела девица, самая соблазнительная, самая стройная, самая светловолосая и темноглазая из всех них. Она стояла на коленях, опершись на пятки и слегка откинувшись назад. На ней была красная бархатная туника, золотистые волосы ее были столь густы, что плотной пеленой закрывали лоб и верхнюю часть лица, почти до пухлых губ. Тоненькими пальчиками одной руки она время от времени раздвигала эти шелковистые пряди и игриво поглядывала на Мышелова. В другой клетке золотые кастаньеты гремели в мерном ритме, перебиваемом иногда резким стаккато.
Мышелов как раз размышлял, не повернуть ли раза два золотую с рубинами рукоять возле, что была у его локтя, когда впервые заметил блестящую стену в задней части магазина. Что это может быть? - задал он сам себе вопрос. Крошечные алмазики - числом словно морского песка, - вправленные в дымчатое стекло? Черный опал? Черный жемчуг? Или сгустившийся во тьму лунный свет?
Что бы там ни было, завораживал этот блеск совершенно, и Мышелов быстро отложил книги, отметил девятиколенной подзорной трубкой весьма привлекательные страницы, посвященные дуэлям, - речь шла об универсальной защите и пяти ее ложных вариантах, а еще о трех видах Тайного Выпада - и, погрозив пальцем очаровательной блондинке в красном бархате, быстро отправился к задней стене магазина.
Приближаясь к Черной Стене, он вдруг заметил, что навстречу ему идет серебристый призрак или, может быть, серебряный скелет, но тут же понял, что перед ним предстает его собственное темное и прекрасное отражение, блестящий материал стены несколько льстил ему. Серебряные ребра, сперва привидевшиеся ему, оказались серебряными застежками на его же собственной куртке. Глупо ухмыльнувшись собственному изображению, он протянул палец, чтобы только дотронуться до протянутого ему блестящего пальца, и - о чудо! - рука его углубилась в стену, не ощутив ничего, кроме разве что легкого зябкого холодка, сулящего негу, словно свежие простыни.
Он поглядел на утонувшую в стене собственную руку, и - второе чудо! - она оказалась отлитой из чудесного серебра, будто бы чешуйчатого с поверхности. И хотя была то его собственная рука - ведь он в любой миг мог стиснуть ее в кулак, - рубцы на ней куда-то подевались, и она казалась чуть уже, а пальцы чуть вытянулись, словом, в какой-то миг рука стала изящнее.
Он шевельнул пальцами, и ему показалось, будто это стайка серебристых мальков промелькнула там за стеной!
Забавная идея, подумал он, под крышей дома на бок поставить бассейн с водой и входить в вертикальную водную гладь спокойно и изящно, не прибегая к этой шумной и требующей силы возне - нырянию!