"Доминион" Стивена Сэвила - новая книга сериала "Warhammer", завоевавшего большую популярность во всем мире.
Империя продолжает противостоять злу, которое порождает семейство кровавых графов-вампиров. Фон Карштайны уничтожили почти весь Старый Свет, их мощь безгранична. Нашествие армии нежити, возглавляемой жестоким Конрадом фон Карштайном, ведет опустошительную войну, несущую смерть всему живому. Чем больше потерь в рядах могущественной армии людей, тем быстрее увеличивается кровавый легион нежити. "Доминион" - вторая книга леденящей душу трилогии о графах-вампирах, жестоких правителях проклятых земель Сильвании.
Содержание:
Пролог - Глаз бури 1
Глава 1 - Царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной… 4
Глава 2 - Тень вампира 6
Глава 3 - Глас из теней 9
Глава 4 - Ночь демона 10
Глава 5 - Проклятье Белого Волка 13
Глава 6 - Всё в одну летнюю ночь 15
Глава 7 - При дворе Кровавого Графа 17
Глава 8 - Пешком к Сильвании 21
Глава 9 - Левая рука тьмы 23
Глава 10 - Незабываемый ход 23
Глава 11 - Вороны над башней 25
Глава 12 - Из пепла в пламя 27
Глава 13 - Vado mori 30
Глава 14 - Слава побежденным 32
Глава 15 - Грехи отца 34
Глава 16 - Черная библиотека 36
Глава 17 - Покажись, ваше мертвейшество 39
Глава 18 - Брать, невзирая на лица 41
Глава 19 - Призрачный мир 43
Глава 20 - Темницы душ 44
Глава 21 - Из гор безумия 47
Глава 22 - Буйство 49
Глава 23 - Разящий Шип и Рунный Клык 49
Глава 24 - Иногда они возвращаются 52
Глава 25 - Убить пересмешников 54
Эпилог - Черный Торфяник 55
Примечания 55
Стивен Сэвил
"Доминион"
2-я книга цикла "Фон Карштайн"
Пролог
Глаз бури
Грюнберг
Поздняя зима, 2052
Безнадежно.
Каллад Страж Бури знал, что исход битвы предрешен. И все же молодой принц дварфов продолжал драться плечом к плечу со своим отцом, ничем не уступая суровому родителю: тот огромным топором вырубал просеку в толпе мертвецов, штурмующих стены замка Грюнберг. Дварфы Карак Садры удерживали последнюю линию обороны вместе с людьми, отчаянно противостоя натиску графа-вампира.
Мостки были скользкими от дождя.
Каллад обрушил свой топор, Разящий Шип, на ухмыляющееся лицо женщины, в чьих пустых глазницах кишмя кишели черви. Лезвие раскололо ее череп точнехонько пополам, но женщина продолжала надвигаться, пытаясь выцарапать дварфу глаза. Каллад отступил под яростным напором противницы и выдернул секиру из гниющей плоти. Крякнув от натуги, он нанес второй и последний удар. Мертвая женщина пошатнулась и рухнула со стены, словно бесформенный куль.
Костяшками пальцев Каллад стряхнул с ресниц капли дождя.
Крови не было, и мертвецы не кричали. Их молчание пугало больше, чем любой из бесчисленных ужасов бойни. Они упрямо и жестоко рвались вперед, не обращая внимания на топоры, ломающие их хрупкие кости, раскалывающие плечи и дробящие черепа. Они шатались, но шли - шли с торчащими из груди стрелами, пронзившими туго натянутую кожу, рассыпающуюся в порошок, точно тонкий, иссушенный временем пергамент, шли безустанно, с отрубленными конечностями и укатившимися головами - они наступали.
- Гримна! - взвыл Каллад, пинком скидывая со стены женскую голову.
Его боевой клич прокатился вдоль шеренги шаркающих мертвецов. Гримна. Храбрость. Это все, что осталось у защитников перед лицом смерти. Да больше ничего и не требовалось. Гримна дал им силу, суровость гор - отвагу, а с силой, мужеством и с седовласым королем в их рядах они вынесут все.
Атмосфера величия окружала Келлуса Железную Руку. Исполненный доблести и умения, дварф воплощал собой железную волю своего народа. Он был скалой, неутомимой, несокрушимой. Он был великаном.
И все же леденящая душу тревога червем грызла Каллада Стража Бури.
Только в мгновение истинной смерти стоны слетали с разбитых губ, протискивались меж раскрошенных зубов, но звуки эти были не настоящими, не звуками сражения. Это был неясный шепот. Нечеловеческий. Не живой. Эти стоны принадлежали надвигающейся грозе и до дрожи пугали своей неестественностью.
Не важно, с каким упорством дерутся защитники, не важно, сколько врагов они уничтожат, - они попались в ловушку проигранной битвы. Ряды армии нежити не редеют, их число бесконечно, их кровожадность неугасима.
В черной воде крепостного рва колыхались, всплывая, раздутые тела с лицами, изглоданными жадными пиявками.
Каллад смотрел на то, как трупы вдруг начали один за другим дергаться и корчиться, точно марионетки, насильственно возвращаемые к жизни. Первые, цепляясь когтями, уже поползли вверх по грязной насыпи. За ними последовали остальные: казалось, под гнилой водой вспухает необъятный нарыв смерти.
С болью в душе дварф осознал тщетность борьбы. Все бессмысленно. Смерть защитников лишь увеличит число армии врагов. К рассвету все сыны Карак Садры рассядутся за столами Зала Предков.
Каллад несколько раз плашмя хлопнул Разящим Шипом по голенищу сапога, стряхивая с оружия ошметки плоти, и вновь вскинул топор, встречая взобравшийся на вал однорукий труп. Нижняя челюсть мертвеца вяло болталась на лоскутах сгнившей кожи и мускулов. Одним мощным ударом Каллад снес мерзкому сукину сыну голову. Бой был жесток. Несмотря на всю свою выносливость, дварфы начали уставать. Поражение казалось неизбежным.
За спиной Каллада кто-то предостерегающе вскрикнул, и над стеной взмыл котелок с горящей смолой-нафтой. Пылающий снаряд врезался в ряды мертвецов. Огонь впился в иссохшую плоть и принялся пожирать трухлявые останки, с треском опаляя волосы и обугливая кости. Ливень только способствовал горению - нафта бурно реагировала с водой.
От полыхающих тел исходила тошнотворная вонь.
Келлус широко замахнулся, и руна Гримны, вычеканенная на его топоре, вонзилась в живот мертвеца. Грудная клетка врага с треском распахнулась, и из бреши вывалились склизкие серые петли внутренностей, похожие на бухту заплесневевшего троса, распутывающуюся в руках зомби в то время, как тот пытался запихнуть свои кишки обратно. Кровь не потекла. Мертвец поднял голову, и замешательство навечно застыло на его лице - удар Келлуса покончил с жалким существованием твари.
Каллад шагнул к отцу.
- Нет лучшего места, чтобы умереть, - со всей серьезностью произнес он.
- Есть, парень, - в своей постели, когда вокруг тебя суетятся и рыдают два десятка сыновей и дочерей и твоя жена с любовью смотрит на тебя. Так что это место - второе на очереди. Хотя я не жалуюсь.
Три шаркающих трупа кинулись на них разом, в своем стремлении отведать мозг Келлуса, чуть не опрокинув противника. Каллад спихнул одного с галереи, а другого Разящий Шип разрубил от макушки до грудины. Глядя на отца, расправляющегося с третьим врагом, дварф ухмыльнулся, но улыбка его мигом угасла, когда он увидал, как трупы ухватили одного из его собратьев и утащили в грязь, где одержимые лютым голодом мертвецы принялись срывать с костей свежую плоть. Крики дварфа умерли за миг до его гибели.
Смерть товарища подстегнула защитников, воспламенила их кровь, пробудила упорство, и само отчаяние черным железным кулаком сжало их сердца, изгоняя надежду. Еще один дварф упал вниз, на поле, в объятия смерти. Каллад оцепенело наблюдал, как свирепые существа терзают его соратника, как демоны захлебываются его кровью в неистовом стремлении утолить свою нечестивую жажду.
Очнувшись, Каллад принялся рубить, рубить и рубить, крепко обхватив толстое древко Разящего Шипа. В тот миг, когда последний принц Карак Садры понял, что его ждет грязная смерть, он ощутил страх. Какую славу он ни заслужил бы на стенах Грюнбергского замка, ее сдерут с его костей вместе с мясом хищники фон Карштайна. Нет в такой смерти никакой чести, никакого величия.
Дождь усилился, волосы Каллада слиплись, струйки воды затекали в щели его доспехов и ручейками сбегали по спине. Кто мог знать, что так будет. Трубадуры никогда не воспевали гибель в бою. Они плели небылицы о чести и геройстве, а не о грязи и дожде, не о проклятом страхе смерти.
Каллад повернулся к отцу, надеясь обрести смелость, но Келлус дрожал под дождем, и в его старческих глазах читалось поражение. Воодушевиться его отвагой и уверенностью не удалось. Гора рушилась. Какое унизительное чувство - стоять у подножия кряжа и смотреть, как трескается и рассыпается скала, превращаясь из высокого и гордого утеса в простую щебенку. Один-единственный взгляд - и Каллад узрел гибель легенды в самом ее низменном виде.
А на поле среди груд костей бесцельно слонялись несчетные сотни мертвецов, дожидающихся, когда и их бросят в бой. За ними чернели шатры Влада фон Карштайна и приближенных к нему некромантов. Они были кукловодами, той истинной силой, что стояла за шаркающими трупами. Солдаты вражеской армии представляли собой всего лишь мертвечинку. Некроманты же были монстрами во всех смыслах этого слова. Они отреклись от всего человеческого и добровольно отдались черной магии.
Каллад смотрел, как еще пять тварей карабкаются по стене замка к мосткам. Не эти ли пятеро отошлют его в Зал Предков?
- Ты нужен внизу, - сказал Келлус, разрывая чары крадущейся смерти. - Уводи отсюда женщин и детей. Падет замок - падет и город. Я не позволю, чтобы погиб хоть кто-то, кого можно спасти. Никаких споров, мальчик. Веди их через горы, в глубокие шахты. Я полагаюсь на тебя.
Каллад не сдвинулся с места. Он не мог бросить отца на этой стене: это же все равно что собственноручно убить его.
- Иди! - приказал король Келлус, с размаху вонзая топор в лицо первого зомби. Удар бросил существо на колени. Упершись сапогом в грудь трупа, Келлус высвободил оружие.
Мертвец завалился и рухнул в ров.
Но Каллад не пошевелился, даже когда Келлус, рискуя потерять равновесие, обрушил кулак на кованый нагрудник сына, откинув его на два шага назад.
- Я все еще ваш король, мальчик, а не только твой отец. Ты нужен им больше, чем мне. Я не запятнаю свою честь их смертями!
- Тебе не победить… только не в одиночку.
- А я и не собираюсь этого делать, парень. На рассвете я уже буду попивать эль с твоим дедушкой, болтать об отваге с твоим прадедушкой и хвастаться тем, что мой мальчик спас сотни жизней, даже зная, что обрекает этим на смерть одного старого дварфа. А теперь иди, сын, выводи отсюда людей. Это больше, чем жертвоприношение. Сделай так, чтобы я гордился тобой, парень, и помни, что и в смерти есть честь. Увидимся по ту сторону.
С этими словами старик повернулся к Калладу спиной и ринулся в гущу схватки с мстительной яростью, расколов первым ударом злобно щерящийся череп, а вторым лишив разлагающегося мертвеца гангренозной руки. Король Келлус, король Карак Садры, давал свой последний славный бой на стенах замка Грюнберг.
Все больше и больше мертвецов вылезали из рва. Сцена словно вырвалась из какого-то кошмарного сна: твари упрямо карабкались по насыпи, солоноватая вода поблескивала на их коже. На черной поверхности полыхала разлившаяся нафта, голубые языки лизали корчащиеся трупы. И все же зомби безмолвствовали, даже сгорая до углей, до пепла.
А по горящей воде, взбивая пену, уже неслись скользкие черные тела сотен крыс, спасающихся от жалящего огня.
Каллад неохотно развернулся и зашагал по галерее. Он спустился по пандусу, скользкому от дождя, и резко остановился - ночь вспороли пронзительные женские вопли и детский плач.
Сердце Каллада бешено заколотилось, и он принялся лихорадочно озираться в поисках источника криков. Разглядеть что-то в сутолоке сражения оказалось непросто, но пару секунд спустя дварф обнаружил визжащую женщину, сломя голову бегущую из храма Сигмара. Она прижимала к груди младенца и то и дело бросала через плечо испуганные взгляды.
А спустя секунду из храма вышел скелет одного из давно почивших мертвецов Грюнберга. Калладу потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что происходит: их собственные покойники поднимаются из холодных могил и идут против своих соплеменников. Мертвые зашевелились по всему городу. На погостах и в склепах некогда любимые существа возвращались на сцену мира из-за занавеса смерти. Да, эффект будет опустошительным. Потерять дорогих сердцу родных и так тяжело, но столкнуться с необходимостью сжигать или обезглавливать их тела, чтобы спасти собственную жизнь… не многие способны хладнокровно преодолеть этот ужас.
Теперь он понимал логику врага. Некроманты щедро бросают своих слуг в ничего не решающие атаки. Число погибших не имеет для них значения. Все мертвецы, которые им нужны, уже находятся в городских стенах.
Странная правда быстро дошла до Каллада, но, вместо того чтобы поддаться панике, он крикнул: "Ко мне!" - и вскинул над головой Разящий Шип.
Он не позволит, чтобы отец стал неоправданной жертвой, и когда женщины и дети Грюнберга окажутся в безопасности, он отомстит за короля Карак Садры.
Перепуганная женщина заметила Каллада и кинулась к нему. Юбки ее волочились по грязи. Крики ребенка звучали глухо, так сильно мать прижимала к себе несчастное дитя. Каллад шагнул между женщиной и охотящимся на нее скелетом и обрушил кулак на голый череп. Скрежет железа о кость и последующий хруст показались дварфу тошнотворными. От удара у черепа оторвалась с правой стороны челюсть и повисла, демонстрируя разбитые зубы, похожие на раскрошившиеся надгробные камни. Каллад замахнулся еще раз, и его латная перчатка проделала брешь в левой скуле чудовища. Но скелет не остановился и даже не замедлил шага.
В небесах низко висели луны-близнецы, Маннслиб и Моррслиб. Дерущиеся словно застряли в безвременье, где нет ни истинной ночной тьмы, ни первого рассветного зарева. Бледный лунный свет бросал на кошмарную картину судорожные тени.
- Там есть еще кто-то?! - рявкнул Каллад. Женщина с расширенными от ужаса глазами закивала.
Каллад ступил в храм Сигмара, ожидая найти там спасающихся от битвы, но встретил лишь шаркающих скелетов в различных стадиях разложения. Они пытались преодолеть ряды церковных скамей, занимающих пространство между усыпальницами и бушующим снаружи сражением. Дварф быстро попятился и захлопнул за собой дверь. Подпереть створки нечем. "Почему все так?" - с горечью вопросил себя Каллад. Никому никогда не приходило в голову, что может возникнуть необходимость превратить храм в тюрьму.
- Кто-то из людей, женщина, не из монстров! - крикнул он, наваливаясь на дверь.
- В ратуше, - прошептала она.
Женщина уже не радовалась своему избавлению - ее колотило от осознания реальности. Спасения не было. Нигде.
Каллад фыркнул.
- Хорошо. Как тебя зовут, женщина?
- Гретхен.
- Отлично, Гретхен. Приведи-ка сюда кого-нибудь с нафтой и факелом.
- Но… но… - залепетала женщина, сообразив, что задумал дварф. Ее дикий взгляд не мог скрыть правды: мысль о том, чтобы огнем стереть с лица земли дом Сигмара, страшила ее больше, чем любое из запертых внутри чудовищ.
- Иди!
Секунду спустя мертвецы кинулись на дверь - раздался хруст костяных кулаков, раскалывающихся от неистового напора. Огромные створки вспучивались и прогибались. Каллад отдавал все свои силы, до последней капли, только чтобы сдержать атаку трупов.
- Иди же! - гаркнул он, обрушивая плечо на твердое дерево, ибо в приоткрывшуюся щель уже просунулись пальцы скелета. Дверь захлопнулась, превратив трухлявые кости в грубую пудру.
Не сказав больше ни слова, женщина со всех ног кинулась к факельщикам.
Каллад, изловчившись, удерживал створки собственной спиной, упираясь пятками в грязь. Он видел на стене своего отца. Седовласый король яростно бился, отвечая ударом на удар. С гигантским топором, сияющим серебром в лунном свете, Келлус казался бессмертным - воплощением самого Гримны. Он дрался расчетливо, экономя силы, его оружие рассекало ходячие трупы с убийственной точностью. Самопожертвование Келлуса подарило Калладу бесценные минуты, чтобы увести женщин и детей Грюнберга в безопасное место. Он не имеет права подвести отца. Он в слишком большом долгу у старого дварфа.
Мертвецы колотили кулаками в дверь храма, требуя освобождения.
Гретхен вернулась с тремя мужчинами, приволокшими огромный черный котел смолы. В их действиях ощущался мрачный стоицизм, особенно когда они вчетвером принялись расплескивать горючую жидкость по деревянному срубу храма, пока Каллад сдерживал мертвецов. Еще один мужчина поднёс горящий факел к стене и тут же отступил - нафта мгновенно вспыхнула холодным синим пламенем.
Огонь охватил фасад храма, вгрызаясь в деревянный остов. К воплям и лязгу стали о кость присоединился треск пожара. Священное здание окуталось дымом. Не прошло и минуты, а полыхал уже весь храм. Невыносимый жар отогнал Каллада от двери, и мертвецы вырвались наружу.
Мерзких существ встретили резак, топор и пика - горстка защитников безжалостно загнала нечисть обратно в огонь. Это была настоящая бойня. Каллад не мог позволить себе такой роскоши, как передышка, даже секундная, - до победы было еще ой как далеко. Лоб его покрывала копоть, тяжелое дыхание с шумом рвалось из обожженных легких. И все же сердцем он понимал, что худшее еще впереди.
Каллад схватил женщину за руку и, перекрикивая гул и шипение пламени, проорал:
- Надо вывести всех отсюда! Скоро город падет!
Гретхен молча кивнула и, пошатываясь, побрела к ратуше. Огонь, выросший над храмом, уже облизывал каменные стены замка и обвивал крыши, протягивая щупальца к сараям и конюшням. Ливень неистовствовал, но не мог потушить пожара. В считанные секунды соломенная крыша конюшни вспыхнула, и деревянные стены рухнули под напором дикого жара. Испуганные лошади сорвали засовы, выбили копытами двери и, обезумев от страха, ринулись на грязную улицу. Запах крови, перемешанный с вонью горящей плоти, ужасал животных. Даже самые смирные лягались и шарахались от тех, кто пытался их успокоить.
Мертвецы шли сквозь пожар, волны трупов захлестывали стены, шаркающие орды двигались вперед и, объятые пламенем, падали на колени, ногтями срывая с себя огонь вместе с кожей, хотя сама плоть их уже горела.
И все же они наступали.
Мертвецы окружили защитников со всех сторон.
Лошади в панике били копытами.