Кровавое восстание женщин, ищущих равноправия, оборачивается поражением - и суфражисток ссылают на антарктический остров. Пытаясь спасти возлюбленную, присоединившуюся к изгнанницам, капитан Седельников открывает невероятный мир кампартов.
В новом выпуске серии "Polaris" к читателям впервые возвращается повесть "Женщины, восставшие и побежденные" - яркий образец увлекательной и необычной фантастики польско-русского писателя, ученого, путешественника и авантюриста Антония Фердинанда Оссендовского (1876–1945).
Содержание:
I. День отчаяния 1
II. Экспедиция русского парохода "Океан" 2
III. Живой груз 2
IV. На мысе "Доброй Надежды" 3
V. Плавание соединенной эскадры 4
VI. Гибель парусника "Ван Гааген" 5
VII. На острове алмазов 6
VIII. "Капитан Седельников" 8
IX. Подводные пираты 9
X. На острове Гарвея 10
XI. Полярное существо 12
XII. В подземной стране 13
XIII. Случайное открытие 14
XIV. Выходцы с далекой планеты 15
XV. В подземельях рабов 17
XVI. Бегство 18
Примечания 18
Примечания 18
Антоний Фердинанд Оссендовский
ЖЕНЩИНЫ, ВОССТАВШИЕ И ПОБЕЖДЕННЫЕ
Фантастическая повесть
(Затерянные миры. Том XVI)
I. День отчаяния
Кроваво-красное, трепетное небо нависло над землей, откуда рвалось кверху с шипением, свистом и оглушительным гулом пламя. Оно охватывало великолепные дворцы знати и хранилища искусств, перекидывалось на церкви, общественные здания, вокзалы и кварталы бедняков, вызывало взрывы и новые разрушения, неся ужас и безграничное смятение.
В один день и в один час во всех больших городах мира вспыхнули пожары и залили потоками огня улицы и площади и зловещим заревом, какого никогда еще не видела земля, озарили небо.
Крики и стоны стояли в городах, глухо, в безумном ужасе завывала бегущая из городов толпа людей, лаяли собаки, с тревожными криками и громким лопотом крыльев носились и падали в пламя обезумевшие птицы, с зловещим смехом перебегали из дома в дом шайки грабителей и озлобленной черни.
Иногда весь этот хаос звуков покрывался грохотом обрушившегося здания или гулом взрыва, и тогда видно было, как неслись по воздуху и кружились в дыму и длинных языках пламени люди, камни и глыбы вскинутой под облака земли и горящего асфальта и железа.
С жалобным звоном лопались стекла в домах и храмах, с сухим треском срывались с пьедестала статуи и падали, давя своей тяжестью десятки обезумевших от огня и ужаса людей.
Пока местные власти выработали план борьбы с огнем, большая часть населения городов погибла или убежала в поля и в окрестные парки.
Здесь избегнувшие смертельной опасности беглецы начали передавать друг другу свои впечатления, делиться своими неожиданными и случайными наблюдениями.
И как это ни странно, но в чопорной Европе, в пестрой Калькутте и в деловом Фриско эти впечатления и наблюдения были удивительно похожи.
Повсюду замечены были женщины и совсем юные подростки-девочки, перебегающие от дома к дому, от дворца к дворцу и копошащиеся у стен и подъездов. И как только удалялись эти женщины от домов, тотчас же вспыхивал пожар, зажигаемый чьей-то могущественной и мстительной рукой.
Когда, наконец, власти принялись за спасение городов, - в их руки попали несколько женщин и девочек. Они были задержаны в то время, когда разбрасывали маленькие шарики, воспламенявшиеся ярко-синим огнем и поджигающие дома, так как железо и медь немедленно вспыхивали от них и горели, разбрасывая кругом целые снопы искр, распространявших пожар все дальше и дальше.
Некоторые из арестованных поджигательниц раскидывали повсюду листки, в которых говорилось о поджоге городов всего мира женщинами, тщетно пытавшимися достигнуть равного с мужчинами положения.
"Мы насчитываем в своих рядах, - говорилось в этих листках, - равное с вами, мужчины, число гениальных и энергичных людей. Почему же вы все еще предоставляете нам роль рабынь или ничтожных помощников ваших? Мы уже два месяца боремся с вами, и теперь мы решились. Огонь и кровь, - вот отныне наш лозунг…"
Листки говорили правду.
Огнем восставшие женщины залили все культурные очаги трех континентов, а смятенная, охваченная безграничным, животным страхом толпа, давя, терзая и силой стараясь спасти жизнь, обильно проливала свою кровь, оставляя на горящих улицах, среди пожарища целые горы трупов.
Пламя, подхваченное налетевшим ветром, знойным, как самум, накаленным в пожарах, властно охвативших города и бегущих уже по деревьям парков и фабричным поселкам вглубь страны, протягивало жадные, красные руки к тихим деревням и селениям.
Огонь истреблял лучшие здания и необходимые сооружения; пламя уже перекидывалось на дворцы искусств, где, пощаженные веками и самыми жестокими завоевателями, хранились величайшие творения гения человечества.
Были мобилизованы войска, городские милиции и полицейские отряды. Города разделили на такие районы, гибель которых была неизбежна, и на такие, отстоять которые представлялось еще возможным.
Горящие кварталы были взорваны саперами и, когда дома, храмы и огромные корпуса фабрик и заводов превратились в груды тлеющих развалин, приступили к борьбе с огнем и к защите от пламени еще не охваченных кварталов.
Упорная борьба длилась десять дней.
В Москве - на Воробьевых горах, а в Мадриде у Эскуриала на Сиерра-де-Гредос, а в других городах - на окружающих высотах наскоро соорудили огромные водоемы и запруды и по трубам направили воду в города, где она по крышам разливалась по площадям и бурными потоками мчалась по улицам.
В конце концов то, что пощадил огонь, испортила и разрушила вода.
Но не прошло и трех месяцев с того дня, когда погас пожар, и в городах все восстановилось. Выросли, как по волшебству, железобетонные многоэтажные дома, появились асфальтовые мостовые и тротуары, ярко вспыхнули электрические солнца и, глухо гудя, побежали веселые, пестрые трамваи.
Люди, - эти части одного огромного и сложного механизма, называемого обществом, - сразу же принялись за свою обычную деятельность, и сразу же загудели, загремели фабрики, запыхтели пароходы и засвистели паровозы, увозя и привозя людей и товары в город, где недавно свирепствовал огонь.
В министерствах и конторах трещали машинки и щелкали арифмометры и костяшки счетов, шелестела бумага и неисчерпаемым потоком растекалась по миру.
Когда же все пошло по-прежнему, - наступил день расплаты.
Главные руководительницы всемирного клуба борющихся женщин были арестованы, сыщики отыскивали одну за другой поджигательниц и заключали их в тюрьмы. Были найдены все улики против тех, кто уничтожил почти все до основания богатые города, гордые своей вековой культурой.
Под Петербургом в небольшом особняке, стоящем на дальней окраине, где уж начинаются огороды и редкие лачуги поденщиков, была обнаружена лаборатория суфражисток.
Здесь был найден большой запас каких-то серебристых шариков, хранившихся в герметически закрытых сосудах. При испытании этих шариков оказалось, что они были приготовлены из какого-то неизвестного сернистого металла, напоминающего натрий, но гораздо легче его. Шарики эти были покрыты тонким слоем магния. Эта оболочка, окисляясь, давала доступ воздуху к веществу шарика, и он вспыхивал, выделяя столько теплоты, что из камней выплавлялись металлы и начинали гореть, и вспыхивали, как солома, толстые железные балки и массивные медные и бронзовые предметы.
Пока ученые эксперты разбирались в сложном составе вещества, поджегшего города, а полиция собирала все улики против суфражисток, - суд вынес свой приговор.
Хотя поджигательницы по законам того времени должны были быть казненными, но соединенный международный суд пришел к иному решению, изменив соответствующую статью закона.
Суфражистки были признаны типами явного вырождения, опасными для культурного общества и одержимыми заразительной формой психоза.
На этом основании было решено избавить общество от борющихся женщин и поселить их на одном из островов, входящих в состав Антарктической области, снабдив их всем необходимым для существования, и предоставить сосланных их собственной судьбе на пятилетний срок.
В описываемое время путешественники побывали уже на Южном полюсе, описали вулкан Гефеста, являющийся самой южной точкой нашей планеты, но признали весь Антарктический материк бесплодным, мертвым, для культуры непригодным.
- Антарктические земли, - писали современные географы, - это призрак смерти, угрожающий земле, это - начало смерти, переход нашей планеты в тот вид, какой издавна приобрела мертвая луна.
Так писали ученые, и вот в эту-то область стужи и смерти культурное общество ссылало на неизбежную гибель своих матерей, жен и сестер за то, что их нравственные и умственные запросы требовали широкой деятельности и не могли мириться с подчиненной ролью в общей работе на пользу всего человечества, великодушно принимающего от них плоды их гениальности и необычайной энергии.
II. Экспедиция русского парохода "Океан"
Большое, в 10.000 тонн водоизмещения, русское быстроходное судно "Океан" уже 14 дней было в море.
До назначенного срока оставалось уже немного, но командир "Океана", молодой опытный штурман дальнего плавания Илья Максимович Седельников, был спокоен и знал, что вовремя дойдет до мыса Доброй Надежды, где был сборный пункт.
Седельников был очень недоволен, когда в Петербургском порту он получил предписание от своего правления принять на борт 540 арестантов и содержать их в тюрьме до мыса Доброй Надежды, где он получит новый приказ.
Узнав, что ему придется взять на "Океан" женщин, командир немедленно отправился в правление и просил освободить его от этого неприятного и унизительного, как он выразился, поручения.
- Почему унизительно это поручение, Илья Максимович? - удивленным голосом спросил его директор, откинувшись на спинку мягкого кресла.
Седельников нахмурил свои густые брови, отчего его загорелое, бронзовое лицо сделалось суровым, и сказал:
- Я узнал, что повезу в ссылку суфражисток, тех женщин, которые, как они говорили на суде, с отчаяния пустили красного петуха по городам. Я не видел этой забавы, так как в то время путался с грузом австралийского мяса в Саргассовом море, но читал об этой штуке много интересного. Быть может, все это очень худо и преступно, - не спорю, но ведь на такое дело с радости люди не ходят. Видно, была большая обида… так я думаю… А вот теперь я должен вести больше пятисот женщин на смерть. Среди них учительницы, а из них одна, может быть, учила и моих меньших сестер, чьи-нибудь матери… врачи, смело идущие на смерть ради спасения страждущих, ученые… Эх! Лучше избавьте вы меня от этого дела… Совестно мне что-то…
Илья Максимович энергично махнул рукой и повторил:
- Лучше избавьте меня!..
- Никак нельзя, дорогой капитан, - пожал плечами директор, - никак нельзя! Все опытные штурманы в плавании, а неопытному общество не может доверить такое отличное судно, как "Океан". С другой же стороны, нужно помнить, что общество наше за этот рейс получает прекрасную премию, пренебрегать которой мы не можем…
И директор начал уговаривать капитана, причем словно невзначай упомянул, что командиру "Океана" никто не помешает по возможности облегчить подневольным пассажиркам долгий морской переход. Илья Максимович подумал немного и согласился.
III. Живой груз
За час до выхода из порта командиру, в последний раз обходившему судно, доложили, что его желает видеть дама.
Крайне удивленный, Седельников вышел на набережную.
Здесь он встретил молодую девушку, одетую в широкое дорожное пальто, с желтой сумкой через плечо.
- Мне необходимо переговорить с вами, капитан, - заявила девушка и вскинула на него смелые, яркие глаза.
- Слушаю! - произнес, приподнимая фуражку, Илья Максимович. - Но только я должен предупредить вас, сударыня, что мой корабль менее чем через час выйдет в море.
- Да, я знаю это! - сказала девушка, направляясь вместе с капитаном по трапу на борт "Океана".
Усадив свою неожиданную посетительницу в кают-компании, Илья Максимович внимательно взглянул на нее. Он разглядел свежее, молодое лицо, глубокие синие глаза и энергичный подбородок. Из-под шляпы выбивалась прядь непокорных каштановых волос.
Девушка нетерпеливым движением прекрасных узких рук, с длинными и тонкими пальцами, поправляла волосы и все более и более смущалась под восхищенным взглядом моряка.
Зардевшись до самой шеи, девушка неестественно суровым голосом сказала:
- Я Ольга Разина, дочь одной из ваших пленниц, капитан…
- Как? - всплеснул он руками. - Вы дочь той, о которой рассказывают столько ужасного? Ведь это она изобрела вещество для поджога?
- Никто из нас этого не будет отрицать! - гордо подняв голову, сказала Разина. - Да, это - моя мать! Но я должна приступить к делу…
Девушка сжала руки и сильнее заволновалась.
- Капитан! - продолжала она. - Вы уходите сейчас в море. Возьмите меня в качестве трюмного пассажира! Я должна последовать за своей матерью: она больная, старая женщина… У вас, капитан, ведь тоже была, а может быть, еще жива мать… Вы поймете, как тяжело и горько мне!
- Я могу предоставить вам место на моем корабле, сударыня, - произнес после долгого раздумья Илья Максимович. - Но вы поплывете в качестве классного пассажира, и предупреждаю, что мне, вероятно, придется доставить арестованных в область антарктических островов.
- Я там останусь, - просто сказала девушка.
Через полчаса после этого разговора в уютной каюте девушка раскладывала свой багаж, а на палубе гремела лебедка, вытаскивая якорь и, по временам конфузливо закрывая рукою рот, ругался Седельников, распоряжаясь отходом от пристани и выходом в Морской канал.
В море Илья Максимович так скучал, как никогда. Объяснялось это очень просто. Во время обыкновенных рейсов на пароходе бывало шумно и весело. Пассажиры развлекались во время долгих переходов, и присутствие людей скрашивало однообразие плавания.
В этот раз все было по-иному. На палубе виднелись только дежурные матросы, уныло смотревшие за борт и изредка выкрикивающие:
- Военный корабль с правого борта!
- Парусник за кормой!
Седельникову казалось, что он везет с собой груз мертвецов.
Тихо и спокойно было в трюмных помещениях, и даже ночью, когда все звуки становятся резче и явственнее, командир тщетно напрягал слух, но ни одного громкого слова не улавливал он.
Илья Максимович напрасно искал встречи с Ольгой Константиновной Разиной. Она все время проводила вместе с арестованными, редко даже на ночь возвращаясь в свою каюту.
И только тогда, когда "Океан" начал склоняться к тропику Рака, на параллели острова Ланцароте, около 30-й параллели, рано утром он застал девушку на юте.
Солнце стояло еще низко над горизонтом, но море отражало его знойные лучи, накалявшие палубу и натянутый над ней брезент. Девушка сидела грустная и безучастно следила за большой фелюгой с парусами из пестрых циновок, сплетенных из листьев пальм.
На этих узких, с высокими гребнями на носах барках ходили и пели заунывными голосами чернокожие рыбаки в красных повязках вокруг бедер и на головах. Из воды высовывали черные, гладкие головы акулы и, повертываясь, сверкали белыми животами и показывали противные пасти, усеянные несколькими рядами зубов.
При виде их свертывали свои пестрые паруса нежные аргонавты и медленно погружались в море бесформенными, серыми комочками.
Илья Максимович долго смотрел на девушку, наконец, сняв фуражку, подошел к ней и поздоровался.
- Опять зной, - сказал он, - а я, признаться, возлагал большие надежды на северо-восточный пассат. Он иногда дует в это время и тогда несет с собой немного дождей и свежести. Но теперь я вижу, что плыть нам до другого тропика, до мыса Фрио, в зной!
Девушка слушала его рассеянно, а потом вдруг закрыла лицо руками и разрыдалась.
- Что с вами? - обеспокоился Седельников и с участием в голосе спросил: - Скажите, в чем дело? Быть может, я сумею помочь вам!
- Случилось то, чего я опасалась! - шепнула девушка. - Они начали хворать. И моя мать… она тоже…
- Почему же вы не сказали мне об этом?! - воскликнул командир. - Ведь у нас есть врач на борту и аптека.
- Они не хотят! - ответила Ольга Константиновна. - Они знают, что едут умирать, умирать в больших мучениях, и потому предпочитают более легкую смерть здесь, на борту парохода.
- Я не могу допустить этого! - привычно строгим голосом заявил Седельников. - Сейчас же прикажу разместить всех арестованных в каютах второго и первого классов…
- Они не хотят этого, - повторила девушка, - и я не знаю, что мне делать!..
- Простите, сударыня! - уже тоном приказания сказал командир. - Я знаю, что мне следует делать. Я обязан доставить на мыс Доброй Надежды порученных мне людей в отличном состоянии и доставлю.
С этими словами движением руки он подозвал вахтенного матроса и приказал:
- Вызвать запасную смену на палубу! Убрать все каюты, приготовить все на полный комплект пассажиров! Да живо!
- Есть! - крикнул, вытягиваясь, матрос и побежал в помещение боцманов.
Вскоре на носу и на корме залились свистки и затопали бегающие матросы. Работа кипела.
Когда все было готово, командир пригласил к себе судового врача и приказал ему перевести всех арестованных из тюрьмы в палубные помещения.
И когда арестованных переводили наверх, когда перетаскивали их имущество, Илья Максимович отсутствовал. Он заперся в своей каюте и не показывался, предоставив старшему офицеру наблюдать за работой.
Седельников намеревался провести у себя в каюте и на баке дня три, пока все треволнения улягутся и неизбежное чувство благодарности притупится у арестованных.