А он был рядом с "Удачливым" - грузный белый гигант, который не хотел стать сенсацией, хотя уже два алых цветка распустились на его теле и темно-вишневые глаза затягивала пелена оцепенения, - он из последних сил боролся с первородным ужасом, леденящим кровь: опускался на несколько метров и вновь, напрягая деревенеющие мышцы, всплывал, не в силах сбить пламя, - неузнанный предводитель морской армии с белой отметиной на лбу.
- Шлюпку на воду! - скомандовал Тарас и с неожиданной для его возраста прытью сбежал с капитанского мостика.
Фрэнк Хаксли был почти счастлив. В однообразной работе "рыбогляда" не часто выпадает такая удача - пережить день, полный неожиданностей и даже приключений, не уступающих подвигам его любимых киногероев. И хотя палить по дельфинам должен был Бэк, пилот тоже взял пневморужье. Все было: плавучие крепости аборигенов, дельфины - подводные чудища, и он - вездесущий Гарри с верным бластером в правой руке…
- Смотрите, шеф, белый дельфин!
- Где?
Вместо ответа Бэк выстрелил.
Фрэнк тоже заметил длинное белое тело, рывком ушедшее под воду, но через несколько секунд всплывшее снова.
- Межзвездный вампир!
Пилот, придерживая штурвал левой рукой, заложил вираж и выстрелил с правой: огненная кувшинка закачалась на волне, промах, а это для Гарри непозволительная вещь, и Хаксли снова заложил вираж, опустив машину ниже, прицелился поточнее…
- Есть!
И "Флайфиш-131" пошел на разворот…
Оглушенный альбинос смотрел на приближавшуюся шлюпку гаснущим красным глазом. Может быть, он хотел бы исчезнуть, скрыться от новой беды, но не мог - шок сковал его тело, а может быть - и старому капитану хотелось в это верить, - он чувствовал, что люди не сделают ему ничего плохого.
Дельфин словно ждал шлюпку - едва его белый бок коснулся борта, силы оставили гиганта, и плавники беспомощно обвисли.
- Линь! - рыкнул Тарас. - Найтовь к борту. Живо!
Загорелые шершавые руки ловко просунули тонкий канат под передние плавники, захлестнули петлей на хвосте, притянули белую покорную громадину к шлюпке.
- Минут через десять-пятнадцать должен очухаться. Пока - перекур. Подождем.
И, словно оправдываясь, перед командой, капитан добавил:
- Было в давние времена поверье: души потонувших рыбаков в дельфинах возрождаются. И закон такой рыбацкий был - дельфина не тронь… Мудрое творение дельфин. И доброе. А доброту на Земле беречь надо…
И хотя команда не возражала, Тарас Григорьевич уже совсем по-домашнему закончил:
- Белый он. Трудно ему, бедолаге, наверное, сверху виден, снизу виден. Сплошная мишень. И палят кто попало. А я вот об этих беляках столько за жизнь свою слышал, а в натуре первого вижу. Редкость это. Таких вдвойне беречь надо…
- Вроде просыпается он, Тарас Григорьевич!
- Погодь чуток. Пусть оклемается хорошенько, тогда и линь уберем… Наука… Говорят, дельфины не тонут… А к примеру, почему у него в глазах тоска такая была, если он непотопляемый?
Флотилия возвращалась на Базу как похоронная процессия. Тралы были испорчены, трюмы пусты. Косяк исчез, словно растворился: ни гидролокаторы других баз, ни "рыбогляды" даже остатков его не нашли. По этому случаю, а также по случаю официального выхода на пенсию старого капитана в кают-компании "Онеги" состоялся прием. "Удачливый" показался рыбакам маловат для раута на капитанском уровне.
Согласно ситуации Тарас Григорьевич был грустен и молчалив. Закусывали, словно издевались над собой, - консервами "Тунец в собственном соку".
- Одного не могу понять, - сказал вдруг Тарас, - чего-то не хватало в проклятом лове, чего-то очень знакомого…
- Рыбы, - засмеялся кто-то с набитым ртом.
- Птиц не хватало сегодня: ни чаек, ни даже фрегатов, - пропел со своего места Тасис.
- Чертушка! Гомер рыжий! А я-то, старый осел… - Тарас вскочил, опрокинув стул. - Конечно, птицы! Они же за нами как приклеенные ходят! А сегодня - ни одной!
- Ну и что?
- А то, что даже птица не трогала эту рыбу! Ни чайки, ни фрегаты, ни альбатросы - а они любую падаль склюют! Значит, было в этой рыбе что-то такое… Правда, наука помалкивает… Только кажется мне, что дельфины нас, дураков, от какой-то неизвестной науке пакости оберегали. И оберегли. А мы их…
В кают-компании воцарилось неловкое молчание.
Нина появилась так же внезапно, как и исчезла. На ней был мягкий купальный халат.
- Толя, готовьте кресло.
Пан поднял голову.
- Нина, что вы хотите?
- Связаться с Уиссом на пента-волне.
- Ни в коем случае! Вы помните, что было в прошлый раз?
- Помню. Но мы должны знать, что случилось?
- Пента-волна слишком опасная штука. Нет, Нина, рисковать незачем. Надо искать другие пути.
- Иван Сергеевич, вы отлично знаете, что других путей нет. А сидеть и ждать вот так бессмысленно, потому что мы не знаем причин, из-за которых Уисс изменил свои намерения. С кем он говорил? В чем опасность Третьего Круга и связана ли она с будущей передачей? И возможна ли вообще теперь передача? Если возможна, то когда - не сидеть же у пультов день и ночь…
- Не знаю. Ума не приложу. Все так долго готовились к путешествию, и к сегодняшнему дню… И мы и Уисс… И в самом начале - провал… Уиссу могло помешать только что-то очень серьезное… Но что?
- Никто, кроме Уисса, на эти вопросы не ответит, Иван Сергеевич. А что касается прошлого раза - полно. Уисс теперь и сам будет осторожнее, тогда он просто не рассчитал мощности сигнала… Нельзя медлить. Происходят какие-то события, возникает новый фактор, а мы прячемся за Уисса и ждем, когда он сам разрешит наши проблемы.
- Ну… Ну хорошо. Только будьте осторожны, Нина. Не перенапрягайтесь. И пожалуйста, без обратной связи…
- Как получится.
- Никаких "как получится". Не подводите старика. Договорились?
- Договорились, Иван Сергеевич… Толя, кресло готово?
- Да, Ниночка. Садись и вещай напропалую.
Нина сбросила халат. Коричневый купальник сливался с цветом загорелой кожи, и в потоке зеленого света ее фигура казалась отлитой из меди. Она постояла на носу корабля с минуту и медленно села в кресло. Толя и один из лаборантов захлопотали над ней. Провода постепенно обвивали ее тело, впиваясь присосками электродов в виски, в шею, в руки, в живот, в ноги.
- Иван Сергеевич…
В голосе Карагодского помимо воли прозвучало что-то такое, что заставило Пана оглянуться. Карагодский смутился.
- Иван Сергеевич, я понимаю, что сейчас вам не до меня, но я никогда ничего не слышал…
- О пента-волне?
- Да.
- Пента-волна, коллега, это… Словом, бог знает, что это такое. Я знаю ваше яростное неприятие всякого рода телепатии, парапсихологии и прочей, как вы выражаетесь, "чуши", поэтому… Возможно, это какой-то необычный вид излучений, присущий только живым организмам… Господи, Толя, ну что вы там копаетесь?! Да… О чем вы говорили? Так вот, пента-волна - это мой собственный термин. Лично я на стороне тех физиков, которые к четырем фундаментальным состояниям вещества - газ, жидкость, твердое тело, плазма - добавляют пятое: живое вещество. Жизнь - одно из фундаментальных состояний вещества… Но в этой области мы пока, как испанцы в империи инков, - видим, ничего не понимаем и пытаемся все переделать по-своему… Так и с биоизлучением: что это такое - не знаем, а установку для усиления пента-сигналов Толя уже придумал… Готово?
Нина сидела, откинувшись на спинку кресла. Лицо ее заострилось, она улыбалась - скорее для самоуспокоения, чем для демонстрации храбрости. На голове, облегая виски, пылала алая корона, похожая на большой тяжелый венок из влажных махровых маков. А на лоб, волосы, плечи спадала замысловатая сеть проводников. От направленной антенны тянулись по меньшей мере сотни две зеленых гибких шнуров, маленькими присосками соединенных с разными точками тела.
- Иван Сергеевич, точки соединения электродов выбраны произвольно?
- Нет, конечно. Биоизлучение каким-то образом связано с электромагнитными параметрами тела - на этом и основан принцип его усиления. А точки - места наибольшей электронапряженности кожи - найдены экспериментально…
- А вам ничего не напоминает рисунок этих точек?
- Рисунок? Пожалуй, нет.
- Забавно. Сколько точек вы нашли?
- 218. А что?
- Так вот я могу без электрометра указать вам еще 65 точек, которые вы пропустили.
Карагодский не без удивления ощутил в себе волну радости: он заметил что-то, чего не заметил Пан! Пусть маленькая деталь, но она найдена самостоятельно, без подсказок и объяснений! Или… Или сумасшествие заразительно?
- Не понимаю, Вениамин Лазаревич.
Карагодский тоже не очень понимал свое состояние, но остановиться не мог:
- Вы слышали когда-либо о древней китайской медицине иглотерапии?
- Разумеется.
- Так вот ваши точки - это и есть знаменитые 283 точки для иглоукалывания, которые были известны китайским медикам две тысячи лет назад. Я, правда, совершенно не понимаю, какая связь между вашей пента-волной и иглоукалыванием, но совпадение вполне вероятно.
- А ведь вы правы… Я просто не обратил внимания… Не пришло в голову… Действительно, здесь, видимо, есть связь. В этом имеет смысл покопаться… Отличная идея! Ведь если…
- Иван Сергеевич, я начинаю.
- Начинайте, Ниночка! Как говорят, ни пуха. Только без самодеятельности, хорошо?
- Хорошо. К черту!
Ничего не произошло. Просто антенна в форме цветка орхидеи стала медленно вращаться вокруг своей оси, а Нина, расслабившись, опустила руки на подлокотники и закрыла глаза. По-прежнему сквозь желто-зеленую крышу било солнце, и нестерпимо блестела морская даль, и щетинился тусклыми кустарниками островок, и черноголовые средиземноморские чайки срезали острыми крыльями гребешки волн и снова взмывали вверх с трепещущей добычей в клюве - ровно ничего не изменилось в мире за эти полчаса, кроме того, быть может, что один седовласый академик неожиданно почувствовал себя недоучившимся аспирантом…
- Иван Сергеевич, вы говорили, что пента-волна - это опасно. Почему? Кажется, все довольно невинно и просто.
- Понимаете, Вениамин Лазаревич, тут довольно-таки сложный парадокс. Для приема пента-передачи необходима очень восприимчивая, очень незащищенная психонервная система. Женщины принимают пента-волну лучше, чем мужчины, к примеру… Но и женщины - не всякие…
- В таком случае идеальными пента-приемниками были бы дети - их психика ограждена меньше всего.
- Вероятно, да. Но сами понимаете, что опытов с детьми мы не имеем права ставить, пока не добьемся полной безопасности… А пока… Во время прошлого сеанса, например, Нина потеряла сознание…
- Причина?
- Видимо, очень сильный пента-сигнал Уисса. Я так думаю. У нее было нечто вроде галлюцинаций: ее психический строй был подавлен психическим миром дельфина, она, проще говоря, почувствовала себя дельфинкой, оставаясь женщиной, понимаете? Дельфины воспринимают и чувствуют, как вы знаете, мощнее нас. Человеческие нервы не выдержали. Шок. Что-то вроде того, если по тонкому проводу пустить слишком сильный ток.
- Да, да, конечно. Сработали предохранители - выключилось сознание, свет померк…
- Вот именно. Мы, правда, потом придумали вот эту штуку - маковый венок. Вроде индикатора напряжения. Он дол жен сработать раньше, чем уйдет сознание, и создать заградительное пента-поле. Но… мы предполагаем, а природа располагает. Если бы не создавшаяся ситуация, я ни за что бы не разрешил пента-сеанс.
Море стихло совершенно. Ощущалось только соседство близкого прибоя. Нина лежала в кресле не двигаясь. Медленно вращалась над ней металлическая антенна. Толя едва слышно насвистывал что-то, рассматривал экраны, по которым бегали только бледные точки. Пан, сцепив руки за спиной, молча ходил через всю лабораторию от кресла к двери и обратно и тоже поглядывал на погасший рубиновый овал.
А Карагодский, усевшись на трехногий стул и привычно оперев подбородок о трость, думал. У него тоже был пента-сеанс. Он говорил сам с собой. Он пытался вспомнить что-то хорошее и никак не мог. Вопреки желанию перед ним проходили бесконечные коридоры, открывались двери с фамилиями на табличках, ложились под ноги ковровые дорожки, ведущие к столу президиума… Он позабыл, когда, на каком симпозиуме он сидел в зале, на обычном откидном стуле. Президиумы, президиумы… Может быть, он и родился в президиуме? Кажется, он всю жизнь покровительствовал и препятствовал, разрешал и запрещал, проверял и указывал, и всю жизнь на носу его сидели проклятые очки в черепаховой оправе, сквозь которые мир кажется мягким, округлым и спокойным. Но ведь это не так, не так! Когда-то и он… Но когда это было? И было ли вообще - чтобы море, чтобы какой-то сумасшедший дельфин, чтобы, аспирант Толя был с тобой на "ты", чтобы все вокруг тревожило загадками и требовало немедленного решения, чтобы вот так метаться из угла в угол из-за сумасбродной девчонки, рискующей в худшем случае обмороком, и рисковать самому вещами более значительными…
Что ты ходишь, Пан, что молчишь? Пятнадцать лет воевал я с тобой на журнальных страницах, на высоких трибунах. А ты уничтожил меня за сорок минут, и сам, кажется, не заметил этого. Потому что победа надо мной для тебя пустячок. Для тебя важнее твой дельфин, твоя Нина, твой Толя, твои экраны, твоя работа - и какое тебе дело, что академик Карагодский выбросил белый флаг?
Но если даже тебе не нужна победа надо мной, Пан, то кому она нужна вообще? Может, спрятать белый флаг, пока его никто не заметил - и пусть все идет по-старому? А как быть с Венькой Карагодским, "Веником"?.. Ведь это ты, Пан, приметил в студенческой толчее упрямого черноголового парня, ты подсунул ему тему про дельфинов, ты раскрутил его самолюбие… И вот я снова перед тобой: академик, лауреат, главный дельфинолог, мировой авторитет. А ты вместо восхищения делом рук своих, третируешь меня, ранишь самолюбие, без конца заставляя отвечать "не знаю" и "не слышал"…
Сначала я думал, что ты просто по-стариковски мстишь мне за то, что я обошел тебя в степенях и званиях. Но нет, дело в другом, постарел-то, оказывается, я, а ты по-прежнему молод, профессор…
- Стоп сеанс, Толя, усилитель! Быстро! Укол!
Алая корона на голове Нины опадала на глазах. Словно в кадре неозвученного мультфильма слабели, теряли упругость лепестки мака, съеживались, точно подул ледяной ветер. И бледность, заметная даже под загаром, заливала лицо Нины.
Толя обеими руками разом перевел все тумблеры усилителя. Антенна остановилась. Пан держал Нину за руку, считая пульс, а Толя принялся торопливо снимать присоски проводов. Подскочил лаборант с пневмошприцем.
Нина открыла глаза. Глубоко-глубоко вдохнула - раз, другой, третий.
- Не надо укола, Иван Сергеевич. Все в порядке. Господи, какое это счастье - дышать… Видеть солнце… Ощущать всю себя…
Голос Нины прервался глубоким судорожным всхлипом, как у человека после глубокого истерического припадка. Пан кивнул лаборанту, а тот, осторожно взяв руку Нины выше локтя, на мгновенье прикоснулся к ней губчатым раструбом пневмошприца.
- Я же говорю - не надо.
- Ничего страшного, Нина, это обычный тоник. Помолчите минут пять. Придите в себя. Потом расскажете.
- Уисс…
- Помолчите. Уважьте старика.
Нина медленно сняла с головы увядшую корону и протянула Толе. Снова вздохнула и откинулась в кресле. Большая чайка промчалась у самого бушприта "Дельфина". Нина следила из-под полуприкрытых век за полетом до тех пор, пока чайка не превратилась в точку на небе, и закрыла глаза.
Кто-то тронул Карагодского за плечо. Академик оглянулся - радист указывал ему на дверь, шепча:
- Вас вызывают, Вениамин Лазаревич… Срочно… Искал вас в каюте, как всегда, а вы здесь, оказывается…
- Кто?
- Из Д-центра…
Академик недовольно поморщился: всегда так, в самый интересный момент у кого-то из службистов Д-центра возникает идея, о каковой надо немедленно доложить начальству. Он вышел за радистом, стараясь ступать тише.
Вернулся он довольно быстро, рассерженный и потный, - видно было, что кому-то за тысячи миль отсюда основательно досталось. Нина по-прежнему сидела с закрытыми глазами - то ли дремала, то ли просто отдыхала, думала о чем-то.
- Что стряслось в вашем хозяйстве? - поинтересовался Пан.
- А, чепуха… Лишняя иллюстрация к тому нашему разговору, только на этот раз с неприятными вариациями… Дельфины угнали большой косяк тунца, ну и…
- Как угнали?
- Рыборазведчик обнаружил сегодня утром в Атлантике огромный косяк, который гнали дикие дельфины. База "Поиск двенадцать дробь пятьсот двадцать восемь" выслала им на встречу отряд рабочих дельфинов-загонщиков и флотилию международной рыбокооперации… Короче, дельфины взбунтовались - и ручные и дикие - и оставили рыбарей с носом. И как всегда в таких случаях, там был дельфин со знаком на лбу. Что я вам говорил, а?
- Сочувствую рыбарям, но на месте дельфинов поступил бы так же. Из принципа. Ну и все?
- А вам мало мятежа? Ведь это первый случай в таких масштабах! Только дело этим не кончилось - рыбаки переколошматили дельфинов.
- Не понимаю…
- Что же непонятного? Рыбари обозлились и обстреляли дельфинов пиропатронами. Без злого умысла - хотели распугать. А того не учли, что напуганный огнем дельфин инстинктивно уходит под воду, и не всплывет он, пока есть пламя… Скорей задохнется под водой…
- И много дельфинов погибло?