Расшифровываю другую ленту: "Нежность душ, разложенная в ряд Тейлора, в пределах от нуля до бесконечности сходится в бигармоническую функцию". Отлично сказано, а?
И вот так все: либо маловразумительные обрывки, либо "что-то шизофреническое". Я собрался было отнести несколько лент матлингвистам - может, они осилят? - но передумал, побоялся скандала. Вразумительную информацию выдавал лишь первый автомат: "Добавить такие-то реактивы в колбы № 1, № 3 и № 7", "Уменьшить на 5 вольт напряжение на электродах от 34-го до 123-го" и т. д. Машина не забывала "питаться" - значит, она не "сошла с ума". Тогда кто же?…
Самым мучительным было сознание, что ничего не можешь поделать. И раньше у меня в опытах случалось непонятное, но там можно было, на худой конец, тщательно повторить опыт: если сгинул дурной эффект - туда ему и дорога, если нет - исследуем. А здесь - ни переиграть, ни повернуть назад. Даже в снах я не видел ничего, кроме извивающихся белых змей в чешуе чисел, и напрягался в тоскливой попытке понять: что же хочет сообщить машина?
Я уже не знал, куда девать рулоны перфолент с числами. У нас в институте их используют двояко: те, на которых запечатлены решения новых задач, сдают в архив, а прочие сотрудники разносят по домам и применяют как туалетную бумагу - очень практично. Моих рулонов хватило бы уже на все туалеты Академгородка.
…И когда хорошим апрельским утром (после бессонной ночи в лаборатории: я выполнял все прихоти машины: доливал, досыпал, регулировал…) автомат № 3 выдал мне в числах фразу "Стрептоцидовый стриптиз с трепетом стрептококков…", я понял, что дальше по этому пути идти не надо.
Я вынес все рулоны на полянку в парке, растрепал их (кажется, я даже приговаривал: "Стрептоцид, да?! Бердичев?! Нежность душ?! Луковица…" - точно не помню) и поджег. Сидел около костра, грелся, курил и понимал, что эксперимент провалился. И не потому, что ничего не получилось, а потому, что вышла "каша"… Когда-то мы с Валеркой Ивановым смеха ради сплавили в вакуумной печи "металлополупроводниковую кашу" из всех материалов, что были тогда под рукой. Получился восхитительной расцветки слиток; мы его разбили для исследований. В каждой крошке слитка можно было обнаружить любые эффекты твердого тела - от туннельного до транзисторного, - и все они были зыбкие, неустойчивые, невоспроизводимые. Мы выбросили "кашу" в мусорный ящик.
Здесь было то же самое. Смысл научного решения в том., чтобы из массы свойств и эффектов в веществе, в природе, в системе, в чем угодно выделить нужное, а прочее подавить. Здесь это не удалось. Машина не научилась понимать мою информацию… Я направился в лабораторию, чтобы выключить напряжение.
И в коридоре мне на глаза попался бак - великолепный сосуд из прозрачного тефлона размерами 2ґ1,5ґ1,2 метра; я его приобрел тогда же в декабре с целью употребить тефлон для всяких поделок, да не понадобилось. Этот бак навел меня на последнюю и совершенно уж дикую мысль. Я выставил в коридор все печатающие автоматы, на их место установил бак, свел в него провода от машины, концы труб, отростки шлангов, вылил и высыпал остатки реактивов, залил водой поднявшуюся вонь и обратился к машине с такой речью:
- Хватит чисел! Мир нельзя выразить в двоичных числах, понятно? А даже если и можно, какой от этого толк? Попробуй-ка по-другому: в образах, в чем-то вещественном… черт бы тебя побрал!
Запер лабораторию и ушел с твердым намерением отдохнуть, прийти в себя. Да и то сказать: последнюю неделю я просто не мог спать по ночам.
…Это были хорошие десять дней - спокойные и благоустроенные. Я высыпался, делал зарядку, принимал душ. Мы с Ленкой ездили на мотоцикле за город, ходили в кино, бродили по улицам, целовались. "Ну, как там наши твердые схемы? - спрашивала она. - Не размякли еще?" Я отвечал что-нибудь ей в тон и переводил разговор на иные предметы. "Мне нет дела ни до каких схем, машин, опытов! - напоминал я себе. - Не хочу, чтобы однажды меня увезли из лаборатории очень веселого и в рубашке с не по росту длинными рукавами!"
Но внутри у меня что-то щемило. Бросил, убежал - а что там сейчас делается? И что же это было? (Я уже думал об эксперименте в прошедшем времени: было…) Похоже, что с помощью произвольной информации я возбудил в комплексе какой-то процесс синтеза. Но что за синтез такой дурной? И синтез чего?"
Глава третья
Официант обернул бутылку полотенцем и откупорил ее. Зал наполнился ревом и дымом, из него под потолком вырисовались небритые щеки и зеленая чалма.
- Что это?!
- Это… это джинн!
- Но ведь я заказывал шампанское! Принесите жалобную книгу.
Современная сказка
"…Человек шел навстречу мне по асфальтовой дорожке. За ним зеленели деревья, белели колонны старого институтского корпуса. В парке все было обыкновенно. Я направлялся в бухгалтерию за авансом. Человек шагал чуть враскачку, махал руками и не то чтобы прихрамывал, а просто ставил правую ногу осторожней, чем левую; последнее мне особенно бросилось в глаза. Ветер хлопал полами его плаща, трепал рыжую шевелюру.
Мысль первая: где я видел этого типа?
По мере того как мы сближались, я различал покатый лоб с залысинами и крутыми надбровными дугами, плоские щеки в рыжей недельной щетине, толстый нос, высокомерно поджатые губы, скучливо сощуренные веки… Нет, мы определенно виделись, эту заносчивую физиономию невозможно забыть. А челюсть - бог мой! - такую только по праздникам надевать.
Мысль вторая: поздороваться или безразлично пройти мимо?
И в этот миг вся окрестность перестала для меня существовать. Я споткнулся на ровном асфальте и стал. Навстречу мне шел я сам .
Мысль третья (обреченная): "Ну, вот…"
Человек остановился напротив.
- Привет!
- П-п-привет… - Из мгновенно возникшего в голове хаоса выскочила спасительная догадка. - Вы что, из киностудии?
- Из киностудии?! Узнаю свою самонадеянность! - губы двойника растянулись в улыбке. - Нет, Валек, фильм о нас студии еще не планируют. Хотя теперь… кто знает!
- Послушайте, я вам не Валек, а Валентин Васильевич Кривошеин! Всякий нахал…
Встречный улыбнулся, явно наслаждаясь моей злостью. Чувствовалось, что он более готов к встрече и упивается выигрышностью своего положения.
- И… извольте объяснить: кто вы, откуда взялись на территории института, на какой предмет загримировались и вырядились под меня?!
- Изволю, - сказал он. - Валентин Васильевич Кривошеин, завлабораторией новых систем. Вот мой пропуск, если угодно, - и он действительно показал мой затасканный пропуск. - А взялся я, понятное дело, из лаборатории.
- Ах, даже таак? - В подобной ситуации главное - не утратить чувство юмора. - Очень приятно познакомиться. Валентин, значит, Васильевич? Из лаборатории? Так, так… ага… м-да.
И тут я поймал себя на том, что верю ему. Не из-за пропуска, конечно, у нас на пропуске и вахтера не проведешь. То ли я некстати сообразил, что рубец над бровью и коричневая родинка на щеке, которые я в зеркале вижу слева, на самом деле должны быть именно на правой стороне лица. То ли в самой повадке собеседника было нечто исключавшее мысль о розыгрыше… Мне стало страшно: неужели я свихнулся на опытах и столкнулся со своей раздвоившейся личностью? "Хоть бы никто не увидел… Интересно, если смотреть со стороны - я один или нас двое?"
- Значит, из лаборатории? - Я попытался подловить его. - А почему же вы идете от старого корпуса?
- Заходил в бухгалтерию, ведь сегодня двадцать второе. - Он вытащил из кармана пачку пятирублевок, отсчитал часть. - Получи свою долю.
Я машинально взял деньги, пересчитал. Спохватился:
- А почему только половина?
- О господи! - Двойник выразительно вздохнул. - Нас же теперь двое!
(Этот подчеркнутый выразительный вздох… никогда не стану так вздыхать. Оказывается, вздохом можно унизить. А его дикция - если можно так сказать о всяком отсутствии дикции! - неужели я тоже так сплевываю слова с губ?)
"Я взял у него деньги - значит, он существует, - соображал я. - Или и это обман чувств? Черт побери, я исследователь, и чихать я хотел, на чувства, пока не пойму, в чем дело!"
- Значит, вы настаиваете, что… взялись из запертой и опечатанной лаборатории?
- Угу, - кивнул он. - Именно из лаборатории. Из бака.
- Даже из бака, скажите пожал… Как из бака?!
- Так, из бака. Ты бы хоть скобы предусмотрел, еле вылез…
- Слушай, ты это брось! Не думаешь же ты всерьез убедить меня, что тебя… то есть меня… нет, все-таки тебя сделала машина?
Двойник опять вздохнул самым унижающим образом.
- Я чувствую, тебе еще долго предстоит привыкать к тому, что это случилось. А мог бы догадаться. Ты же видел, как в колбах возникла живая материя?
- Мало ли что! Плесень я тоже видел, как она возникает в сырых местах. Но это еще не значило, что я присутствовал при зарождении жизни… Хорошо, допустим, в колбах и сотворилось что-то живое - не знаю, я не биолог. Но при чем здесь ты?
- То есть как это при чем?! - Теперь пришла его очередь взъяриться. - А что же, по-твоему, она должна создать: червя? лошадь? осьминога?! Машина накапливала и перерабатывала информацию о тебе : видела тебя , слышала, обоняла и осязала тебя , считывала биотоки твоего мозга! Ты ей глаза намозолил! Вот и пожалуйста. Из деталей мотоцикла можно собрать лишь мотоцикл, а отнюдь не пылесос.
- Хм… ну, допустим. А откуда ботинки, костюм, пропуск, плащ?
- О черт! Если она произвела человека, то что ей стоит вырастить плащ?!
(Победный блеск глаз, непреложные жесты, высокомерные интонации… Неужели и я так постыдно нетерпим, когда чувствую превосходство хоть в чем-то?)
- Вырастить? - я пощупал ткань его плаща. Меня пробрал озноб: плащ был не такой .
Огромное вмещается в голове не сразу, во всяком случае в моей. Помню, студентом меня прикрепили к делегату молодежного фестиваля, юноше-охотнику из таймырской тундры; я водил его по Москве. Юноша невозмутимо и равнодушно смотрел на бронзовые скульптуры ВДНХ, на эскалаторы метро, на потоки машин, а по поводу высотного здания. МГУ высказался так: "Из жердей и шкур можно построить маленький чум, из камня - большой…" Но вот в вестибюле ресторана "Норд", куда мы зашли перекусить, он носом к носу столкнулся с чучелом белого медведя с подносом в лапах - и замер, пораженный!
Подобное произошло со мной. Плащ двойника очень походил на мой, даже чернильное пятно красовалось именно там, куда я посадил его, стряхивая однажды авторучку. Но ткань была более эластичная и будто жирная, пуговицы держались не на нитках, а на гибких отростках. Швов в ткани не было.
- Скажи, а он к тебе не прирос? Ты можешь его снять?
Двойник окончательно взбеленился:
- Ну, хватит! Не обязательно раздевать меня на таком ветру, чтобы удостовериться, что я - это ты! Могу и так все объяснить. Рубец над бровью - это с коня слетел, когда батя учил верховой езде! На правой ноге порвана коленная связка - футбол на первенство школы! Что тебе еще напомнить? Как в детстве втихую верил в бога? Или как на первом курсе хвастал ребятам по комнате, что познал не одну женщину, хотя на самом деле потерял невинность на преддипломной практике в Таганроге?
("Вот сукин сын! И выбрал же…")
- М-да… Ну, знаешь, если ты - это я, то я от себя не в восторге.
- Я тоже, - буркнул он. - Я считал себя сообразительным человеком… - лицо его вдруг напряглось. - Тес, не оборачивайся!
Позади меня послышались шаги.
- Приветствую вас, Валентин Васильевич! - произнес голос Гарри Хилобока, доцента, кандидата, секретаря и сердцееда институтских масштабов.
Я не успел ответить. Двойник роскошно осклабился, склонил голову:
- Добрый день, Гарри Харитонович!
В свете его улыбки мимо нас проследовала пара. Пухленькая черноволосая девушка бойко отстукивала каблуками-гвоздиками по асфальту, и Хилобок, приноравливаясь к ее походке, семенил так, будто и на нем была узкая юбка.
- …Возможно, я не совсем точно понял вас, Людочка, - журчал его баритон, - но я, с точки зрения недопонимания, высказываю свои соображения…
- У Гарри опять новая, - констатировал двойник. - Вот видишь: Хилобок и тот меня признает, а ты сомневаешься. Пошли-ка домой!
Только полной своей растерянностью могу объяснить, что покорно поплелся за ним в Академгородок.
В квартире он сразу направился в ванную. Послышался шум воды из душа, потом он высунулся из двери:
- Эй, первый экземпляр или как там тебя! Если хочешь убедиться, что у меня все в порядке, прошу. Заодно намылишь мне спину.
Я так и сделал. Это был живой человек. И тело у него было мое. Кстати, не ожидал увидеть у себя такие могучие жировые складки на животе и на боках. Надо почаще упражняться с гантелями!
Пока он мылся, я ходил по комнате, курил и пытался привыкнуть к факту: машина создала человека. Машина воспроизвела меня… О природа, неужели это возможно?! Средневековые завиральные идеи насчет "гомункулюса"… Мысль Винера о том, что информацию в человеке можно "развернуть" в последовательность импульсов, передать их на любое расстояние и снова записать в человека, как изображение на телеэкране… Доказательства Эшби, что между работой мозга и работой машины нет принципиальной разницы - впрочем, еще ранее это доказывал Сеченов… Но ведь все это умные разговоры для разминки мозгов; попробуй на их основе что-то сделать!
И выходит, сделано? Там, за дверцей, плещется и со вкусом отфыркивается не Иванов, Петров, Сидоров - тех бы я послал подальше, - но "я"… А эти рулоны с числами? Выходит, я сжег "бумажного себя"?!
Из комбинаций чисел я силился выбрать коротенькие приемлемые истины, а машина копнула глубже. Она накапливала информацию, комбинировала ее так и этак, сравнивала по каналам обратной связи, отбирала и усиливала нужное и на каком-то этапе сложности "открыла" Жизнь!
А потом машина развила ее до уровня человека. Но почему? Зачем? Я же этого не добивался!
Сейчас, по здравом размышлении, я могу свести концы с концами: да, получилось именно то, чего я "добивался"! Я хотел, чтобы машина понимала человека - и только. "Вы меня понимаете?" - "О да!" - отвечает собеседник, и оба, довольные друг другом, расходятся по своим делам. В разговоре это сходит с рук. Но в опытах с логическими автоматами так легко путать понимание и согласие мне не следовало. Поэтому (лучше позже, чем никогда!) стоит разобраться: что есть понимание?
Есть практическое (или целевое) понимание. В машину закладывают программу, она ее понимает - делает то, что от нее ждут. "Тобик, куси!" - и Тобик радостно хватает прохожего за штаны. "Цоб!" - и волы поворачивают направо. "Цобэ!" - налево. Такое примитивное понимание типа "цоб-цобэ" доступно многим живым и неживым системам. Оно контролируется по достижению цели, и, чем примитивней система, тем проще должна быть цель и тем подробней программирование задачи.
Но есть и другое понимание - взаимопонимание: полная передача своей информации другой системе. А для этого система, которая усваивает информацию, должна быть никак не проще той, что передает… Я не задал машине цель - все ждал, когда она закончит конструировать и усложнять себя. А она не кончала и не кончала - и естественно: ее "Целью" стало полное понимание моей информации, да не только словесной, а любой. ("Цель" машины - это опять произвольное понятие, им тоже баловаться не стоит. Просто - информационные системы ведут себя по законам, чем-то похожим на начала термодинамики; и моя система "датчики-кристаллоблок-ЦВМ-12" должна была прийти в информационное равновесие со средой - как болванка в печи должна прийти в температурное равновесие с жаром углей. Такое равновесие и есть взаимопонимание. Ни на уровне схем, ни на уровне простых организмов к нему не прийти.)
Вот так все и получилось. На взаимопонимание человека способен только человек. На хорошее взаимопонимание - очень близкий человек. На идеальное - только ты сам. И мой двойник - продукт информационного равновесия машины со мной. Но, кстати сказать, клювики "информационных весов" так и не сровнялись - я не присутствовал в лаборатории в это время и не столкнулся со свежевозникшим дублем, как с отражением в зеркале, - носом к носу. А дальше и вовсе все у нас пошло по-разному.
Словом, ужас как бестолково я поставил опыт. Только и моего, что сообразил наладить обратную связь…
Интересно переиграть: если бы я вел эксперимент строго, логично, обдуманно, отсекал сомнительные варианты - получил бы я такой результат? Да никогда в жизни! Получился бы благополучный кандидатско-докторский верняк - и все. Ведь в науке в основном происходят вещи посредственные - и я приучил себя к посредственному.
Значит, все в порядке? Почему же грызет досада, неудовлетворенность? Почему я все возвращаюсь к этим промахам и ошибкам? Ведь получилось… Что, вышло не по правилам? А есть ли правила для открытий? Много случайного? Не можешь приписать все своему "научному видению"? А открытие Гальвани, а Х-лучи, а радиоактивность, а электронная эмиссия, а… да любое открытие, с которого начинается та или иная наука, связано со случаем. Многое еще не понимаю? Тоже как у всех, нечего пыжиться!
Откуда же это саморастерзание?
Э, дело, видимо, в другом: сейчас так работать нельзя. Уж очень нынче наука серьезная пошла, не то что во времена Гадьвани и Рентгена. Вот так, не подумав, можно однажды открыть и способ мгновенного уничтожения Земли - с блестящим экспериментальным подтверждением…
Дубль вышел из ванной порозовевший и в моей пижаме, пристроился к зеркалу причесываться. Я подошел, стал рядом: из зеркала смотрели два одинаковых лица. Только волосы у него были темнее от влаги.
Он достал из шкафа электробритву, включил ее. Я наблюдал, как он бреется, и чувствовал себя едва ли не в гостях: настолько по-хозяйски непринужденными были его движения.
Я не выдержал:
- Слушай, ты хоть осознаешь необычность ситуации?
- Чего? - Он скосил глаза. - Не мешай! - Он явно был по ту сторону факта…"
Аспирант отложил дневник, покачал головой: нет, Валька-оригинал не умел читать в душах!
…Он тоже был потрясен. По ощущениям получалось, будто он проснулся в баке, понимая все: где находится и как возник. Собственно, его открытие начиналось уже тогда… А хамил он от растерянности. И еще, пожалуй, потому, что искал линию поведения - такую линию, которая не низвела бы его в экспериментальные образцы.
Он снова взялся за дневник.
"…-Но ведь ты появился из машины, а не из чрева матери! Из машины, понимаешь!
- Ну так что? А появиться из чрева, по-твоему, просто? Рождение человека куда более таинственное событие, чем мое появление. Здесь можно проследить логическую последовательность, а там? Мальчик получится или девочка? В папу пойдет или в маму? Умный вырастет или дурак? Сплошной туман! Нам это дело кажется обыкновенным лишь из-за своей массовости. А здесь: машина записала информацию - и воспроизвела ее. Как магнитофон. Конечно, лучше бы она воспроизвела меня, скажем, с Эйнштейна… но что поделаешь! Ведь и на магнитофоне если записаны "Гоп, мои гречаники…", то не надейся услышать симфонию Чайковского.