- Асмодею - наше повиновение, - пропел хор.
- Нашим Сестрам-ведьмам и братьям-вампирам на земле и в их тайных убежищах на небесах - наша преданность и любовь.
- Ведьмам - наша любовь.
- Великому Богу, считающему, что он управляет Вселенной, старому толстому импотенту - наши насмешки и ненависть.
- Великому Богу - нашу ненависть.
- Его блюдолизам Иерархии, надутым красным паразитам, - наше презрение.
- Иерархии - наше презрение.
Затем голос Черного Человека стал низким, зловещим, внушающим ужас:
- Опустись, ночь, и окутай землю! Приди, страх, и сотряси мир!
- Мрак, сомкнись!
В следующий момент Черный Человек уже расслабился. И теперь его сардоническая улыбка стала более миролюбивой.
- Прежде чем мы перейдем к рассмотрению обычных дел, нам нужно обсудить вопрос о новых членах. Персефона!
Откуда-то из темноты послышался ответ. Жарль узнал голос Наурии.
Он был удивлен ее присутствием тут и ее словами.
- Я предлагаю принять в наши ряды бывшего жреца Первого Круга Армона Жарля. Он публично оскорбил Великого Бога и вызвал на себя его гнев. Он может стать вполне приличным колдуном.
- Выведите его вперед! - приказал Черный Человек. - Возьмем от него то, что должны взять.
Пара рук схватили локти Жарля. Он почувствовал, как что-то острое кольнуло его в спину, и его поволокли вперед.
- Не бойся, - сказал, гримасничая, Черный Человек. - У нас есть то, что нам нужно, - семена будущего, которые должны прорасти. Приведите его к алтарю, Сестры, чтобы он мог положить свою голову на книгу. Я дам ему новое имя, колдовское имя - Дис!
И тут Жарль подал свой голос:
- А почему я должен присоединиться к вам?
Тишина.
Затем Шарлсон Наурия прошептала ему на ухо:
- Успокойся, - и легонько сжала его локоть.
Предупреждение только подстегнуло его.
- Почему вы так уверены, что я стану колдуном?
Снова шепот Наурии:
- Идиот, а у кого ты еще можешь найти убежище?
Послышался со всех сторон шепот.
Черный Человек встал.
- Осторожно, Персефона. Помни: никто не может стать ведьмой или колдуном под насилием. Только добровольно. Я вижу, что твой избранник не проявляет особого желания. Пусть он расскажет нам о себе.
- Сначала скажите, что вы хотите от меня? - спросил Жарль.
Голос Черного Человека заполнил всю комнату:
- Я думал, что ты понимаешь. Отказаться от Великого Бога. Отдать свое тело и душу на службу Сатане. Записать свое имя в эту книгу и коснуться ее лбом, чтобы мы имели отпечаток твоего мозгового излучения, который невозможно подделать. Выполнить некоторые другие формальности.
- Такое объяснение мне недостаточно, должен знать ее цели. Ведь вы требуете, чтобы я стал ее рабом.
- Не требуем, Армон Жарль, - ответил Черный Человек. - И не рабом ты будешь, а свободным человеком, взявшим на себя некоторые обязательства. А что касается целей, то ты слышал при выполнении нашего ритуала: свергнуть Великого Бога и его Иерархию.
Ответ Жарля вызвал новую волну перешептываний.
- Для чего? Чтобы вы подняли свое суеверие до положения новой Иерархии и в свою очередь стали тиранить мир? Ученые Золотой Эры имели благие намерения, но они забыли о них, как только вкусили сладость власти. А откуда вы знаете, что вы не пешки в руках Иерархии? Да, вы действительно освободили меня. Но методы Иерархии коварны. Иерархия, разрешив мне говорить перед прихожанами, легко могла остановить меня, заставить замолчать. Возможно, она позволила мне спастись для каких-то своих целей.
- Я не знаю, как мне удовлетворить твое любопытство, Армон Жарль, - произнес Черный Человек, - если тебя вообще могут удовлетворить наши ответы. Я не могу с тобой обсуждать конечные цели ведьмовства, когда Иерархия будет свергнута. Это вопросы высшей политики. Но если у тебя есть конкретные предложения или сомнения, назови мне!
- Есть! - горячо воскликнул Жарль, не обращая внимания, что Наурия предостерегающе сжала его локоть. - Если вы искренни в своей ненависти к Иерархии и в своей любви к простым прихожанам, откажитесь от этого маскарада. Не нужно использовать суеверие простых людей. Неужели вы не видите, что их невежество - это корень их страданий. Скажите им правду! Поднимите их против Иерархии!
- И погибнуть? - прервал насмешливо Черный Человек. - Ты забыл, что произошло на Большой Площади? И как прихожане восприняли твои слова?
- Я прошу слова, - торопливо вмешалась Шарлсон Наурия. - Этот человек настоящий идеалист. Сделайте его колдуном насильно. Он пойдет с нами, когда все увидит своими глазами.
- Нет, Персефона. Мы не можем делать исключений даже для идеалистов.
- Тогда спрячьте его, пока он сам не увидит свет истины.
- Персефона, мы не можем использовать силу, хотя, должен признать, мне иногда приходится прибегать к этому, - и он рассмеялся.
Затем Черный Человек стал серьезным, насколько это было возможно при его цинизме.
- Боюсь, что тебе придется сделать выбор, Армон Жарль. Что ты скажешь относительно того, чтобы присоединиться к нам. Да или нет?
Жарль колебался. Он взглядом окинул бледные фосфоресцирующие силуэты, которые сейчас тесным кругом окружали его Если он откажется, они, скорее всего, убьют его.
И кроме того, здесь была Наурия, которую он чуть было не потерял навеки. Если он согласится, он останется рядом с ней. Ему кажется, она только об этом и мечтает. Ну что же, Дис - король, а Персефона - королева Ада?
И затем все эти люди - Черный Человек и остальные-. Чувства его по отношению к ним не были определенными. Может, ему и не нравилось, что они делали, но лично к ним у него не было неприязни, они же спасли его жизнь.
Внезапно он понял, что ужасно устал. Нельзя же дважды в день добровольно обрекать себя на смерть.
И пальцы Наурии все время стискивали его локоть.
- Скажи "да", скажи "да".
И он уже открыл рот, чтобы сказать: "Да".
Но тут произошло то, что уже было с ним на Большой Площади: в нем вспыхнул гнев. Он не хотел примириться с этими демонами, ведьмами и прочей сверхъестественной мразью.
- Нет! Я сказал - нет! Я не хочу никаких компромиссов! Я не буду принимать участия в вашей Черной Иерархии.
- Отлично, Армон Жарль! Ты сделал свой выбор, - прогремел голос Черного Человека.
Руки Наурии отпустили его. Черный Человек, казалось, был готов броситься на него. Чернота наполнилась движением, превратилась в фосфоресцирующий хаос.
Его схватили другие руки - гладкие, холодные и очень сильные. Он почувствовал, что сила их обусловлена полем, но другим по своей природе, чем то, которым пользовались жрецы. Он тщетно старался вырваться.
Какое-то маленькое мохнатое существо схватило когтями его голую ногу. Он с силой пнул это существо, и тут же услышал приказ Черного Человека:
- Назад, Дикон, назад!
Ногу его отпустили. Затем Жарля потащили куда-то, несмотря на его сопротивление. Он кричал:
- Наурия! Это все ложь и обман! Ложь и обман!
И откуда-то из тьмы до него донесся ее хохот:
- Идиот! Идеалист!
Его тащили по узкому извилистому коридору. Он ударялся о стены, спотыкался, чуть не падая. Затем его потащили по лестнице, кто-то накинул ему повязку на глаза. Снова коридоры, лестница, у него кружилась голова.
Наконец ему в лицо ударил холодный воздух, освежил вспотевшее лицо. Под ногами ощутил булыжники.
И он услышал издевательский голос Черного Человека:
- Я знаю, идеалисты никогда не изменяют своим принципам. Но вдруг ты исключение? Мы отпускаем тебя, и ты жди, может, мы вступим с тобой в контакт и дадим тебе еще один шанс.
Они прошли еще несколько шагов и остановились.
- А теперь, Брат Жарль, - сказал Черный Человек, - иди и претворяй на практике то, что ты проповедуешь.
Сильный толчок в спину, и Жарль полетел вперед, упав на булыжники. Он вскочил, сорвал повязку с глаз.
Но Черный Человек уже исчез.
Жарль находился на одной из улиц, выходящей на Большую Площадь.
На небе уже появились признаки близкого рассвета. Пустая Площадь казалась еще более огромной. Лучи невидимого пока солнца уже позолотили шпили и башни Святилища, заставив поблекнуть свечение нимба Великого Бога.
И откуда-то с полей подул холодный ветер, безжалостно ударивший его обнаженное тело, заставив его съежиться в комочек.
Глава пятая
Серебряный звон невидимых цимбал и жиденький, но сладкий хор невидимых голосов встретили на пустынной улице отряд, приближающийся к заколдованному дому. Кордон из прихожан, окруживших дом, подался в сторону, пропуская прибывших. И тут же со всех сторон сюда прибежали толпы прихожан, хотя прежде все они опасались приближаться к зловещему зданию.
В толпе возбужденно переговаривались. Мегатеополис был уже полон слухов о кознях Черного Мира, о присутствии в городе самого Бога Зла - Сатаны, который поднялся из Ада, чтобы бросить вызов могуществу самого Великого Бога.
Сегодня утром Иерархия отдала приказ очистить заколдованный дом от Зла. И даже стереть его с лица Земли. Это решение было правильным, поскольку данный дом сохранился еще со времен Золотой Эры, и, следовательно, Сатана и его друзья, любившие такие древние мрачные дома, вполне могли избрать его в качестве своего логова.
При появлении торжественной процессии возбуждение толпы достигло максимума.
Впереди шли четыре молодых жреца, красивых, высоких, как ангелы. Каждый нес, словно знамя, сверкающий стержень гнева.
За ними шли два декана, раскачивая кадильницы, распространяющие ароматный дым.
А затем выступал жрец, один. Видно, он был главным в этой процессии. Маленький и толстый, он высоко держал свою голову. Прихожане Пятого участка сразу узнали своего Брата Хулиана, ныне облеченного такой властью.
За ним шествовал отряд жрецов. На их мантиях вышиты были золотом спираль и молния - эмблема жреца Черного Круга. В руках жрецы несли различные символы религии, шары, сверкающие, как солнце, даже при дневном свете, трубки, странной формы металлические ящики, украшенные драгоценностями. И на всем виднелись религиозные эмблемы.
Процессию замыкали четыре угрюмых жреца, между которыми по воздуху плыл гигантский металлический сосуд. Жрецы пронесли сосуд на небольшую площадку в палисаднике перед домом, затем один из них сделал магические пассы, и шар медленно опустился вниз, поднимая собой траву и низкий кустарник. Открытое горло сосуда оказалось направленным на заколдованный дом.
Толпа прихожан как зачарованная двинулась вперед. Но тут же все подались назад, возбужденный говор стих: появился человек в черном. Дет пользовался особой репутацией среди прихожан.
При виде предмета, который несли вслед за ним, дети подняли плач. Это был большой, тщательно закрытый сосуд, из которого валил белый туман. Туман быстра рассеивался, но на земле оставались белые пятна. Эти пятна тоже испарялись, но ступить голой ногой на землю в том месте было опасно: земля обжигала холодом ступню. Прихожане, стоявшие рядом, почувствовали волну морозящего холодного воздуха.
Такие сосуды со святой водой стояли возле входа в Собор, замораживая вход. И немало детей, осмелившихся прикоснуться к ним, лишились своей кожи с пальцев. Неудивительно, что жрецы, несущие сосуд, включили поле на всю мощность.
Невидимая музыка, последний раз грянув своими аккордами, резко стихла. Шепот толпы прекратился. Установилась тишина. Затем один из юных жрецов направился к дому, держа над головой стержень Гнева, словно меч. Затаив дыхание, прихожане следили за юношей.
- Это дом Зла! - внезапно крикнул жрец. - Его присутствие оскорбляет Великого Бога! Трепещи, Сатана! Бойтесь, враги! Ибо я начерчу здесь знак Иерархии!
Он встал перед потрескавшейся дверью, вытянув вперед стержень, из которого вырвался фиолетовый луч, едва видимый при свете дня. Медленно жрец начертил пылающим стержнем круг над дверью.
То, что случилось дальше, видимо, не предусматривалось программой. Жрец внезапно наклонился к двери, оставив круг незамкнутым. Должно быть, он увидел что-то интересное, так как просунул голову в дверь. Мгновенно дверной проем сомкнулся и крепко стиснул его шею. Жрец стал отчаянно тянуть свою голову обратно, а его стержень, все еще излучающий фиолетовый луч, начал жечь траву.
В толпе послышались испуганные вопли, истерический смех. Три молодых жреца бросились на помощь своему товарищу, один из них подхватил жезл, который сразу же потух.
Жрецы ринулись в дом, молотили каблуками в стену, но та только прогибалась под их ударами, как резиновая. И не разрушалась.
Затем дверь внезапно открылась сама, и жрецы почувствовали, как все вчетвером покатились по дымящейся траве. Молодой жрец, захваченный в ловушку, вскочил и бросился в дом прежде, чем остальные могли остановить его. Дверь за ним захлопнулась.
Весь дом начал содрогаться.
Стены его вспучивались и прогибались, по ним будто ходили волны, как по поверхности воды. Весь дом перекосило, окна потеряли первоначальную форму.
Одно из верхних окон распахнулось, и из него выпало тело жреца, словно дом попробовал его на вкус и тут же выплюнул. В полете жрец успел включить поле. Поэтому мантия его раздулась и он не получил травм при падении.
На этот раз смех в толпе не звучал истерично.
Дом понемногу стал приобретать прежние формы.
Жрецы опомнились, начали торопливо готовить свои инструменты. Двое пошли к Дету за указаниями. Те, что принесли огромный сосуд, направленный сейчас на дом, выжидательно взирали на Дета.
Но никто из жрецов не чувствовал себя совершенно не при деле здесь, кроме Брата Хулиана. Почему именно с ним происходит такое? Он попал сюда благодаря просьбе Дета, которую нужно расценивать как издевательство, и теперь он меньше всех знал, что следует предпринять. Как он мог забыться той ночью и оскорбить этого декана?
Четыре молодых жреца отошли подальше от заколдованного дома, остановившись возле Хулиана. Забыв о своем достоинстве и маске непроницаемости на лице, они отчаянно спорили между собой, жестикулируя. Жрецы расспрашивали того, кого выбросило из окна.
- А кто из вас бы не заглянул в дом? - горячо утверждал потерпевший. - Я увидел две голые женские ноги - и все, только ноги, никакого туловища. Они стали удаляться, пританцовывая, и я сунул голову в дверь, хотелось посмотреть, куда они направляются. А когда прищемило мою голову, уже высыпала толпа прихожан. Они все, рассматривая мою голову, делали самые обидные замечания. Будто на этой стене моя голова подвешена в качестве украшения. Вы бы тоже взбесились. Поэтому я бросился в дом, чтобы расправиться с ними.
- А что же выбросило тебя из окна?
- Сам дом, я же сказал. Прихожан я нигде не заметил, и тут дом начал трястись и выгибаться. Пол тряхнуло под моими ногами, меня ударило о стену, стена отбросила меня к другой стене. И так перебрасывало меня, как мячик, стены и пол подняли меня на второй этаж и выкинули в окно. Я ничего не мог поделать.
Хулиану не хотелось это слушать. Он и так был уже подавлен и потрясен. Почему Иерархия поручает подобные дела ему? И почему смеются прихожане? Деканы обязаны были заткнуть им рты.
Мимо прошел Дет в сопровождении жрецов.
- А теперь, когда ваши преосвященства немного развлекли толпу, - сказал он, - может быть, нам следует начать действовать по инструкциям, данным нам архиепископом Гонифацием?
- Ты имеешь в виду инструкции, данные тебе! - горячо воскликнул один из молодых жрецов. - Мы действуем по приказам Центра Контроля Святилища и Высшего Совета. Нам приказано выполнять стандартную процедуру.
Дет холодно посмотрел на него.
- Видишь ли, это не обычный заколдованный дом. Боюсь, началась настоящая война. И возможно, только ничтожный незаконнорожденный декан знает, как действовать в этой войне. Он не боится испачкать свои руки. Подготовь распылитель нулевой энтропии, Брат Саул!
Длинный узкий распылитель был подключен к сосуду, который принесли по приказу Дета. Брат Хулиан почувствовал его холодное дыхание даже сквозь защитное поле. С опаской отодвинулся.
- Короткое воздействие по всему дому, - приказал Дет. - Этого достаточно, чтобы закрепить наружные стены. А затем полная интенсивность непосредственно в стену. Мы проделаем в ней собственную дверь. Готов? Отлично! Брат Джафид, произноси свой абзац.
Раздался сильный, неприятно слащавый голос Брата Джафида:
- Пусть Воды Совершенного Мира откроют этот дом. Пусть они протекут сквозь него и смоют с него все порождения Зла.
Со слабым звуком, почти неслышным, напоминающим скрежет льда, включился излучатель нулевой энтропии. Снежные хлопья замороженного воздуха повисли в расширяющемся конусе его излучения. Заколдованный дом оказался в небольшом радиусе действия снежной бури. От него веяло арктическим холодом. Толпа, охваченная любопытством и притиснувшаяся к дому, подалась назад.
Конус излучения сузился, сконцентрировался на передней стене, проморозил ее насквозь. Затем слабое потрескивание прекратилось.
Жрец направился к дому по сверкающей кристаллами льда земле и ударил в стену жезлом. Промороженный материал разлетелся на части. В стене образовалось отверстие с зазубренными краями. Жрец пробежался по периметру отверстия, обкалывая острые углы и сосульки. Они, падая на землю, разлетались с нежным звоном.
- Теперь мы можем войти! - резко сказал Дет. - Сначала излучатель и жезлы гнева. Держитесь вместе. Опасайтесь ловушек и дверей. Слушайте мои приказы. Если найдете молодую ведьму, сразу сообщите мне.
Затем он заметил Брата Хулиана, стоящего в стороне.
- О ваше преосвященство, я совсем забыл о тебе! А ведь именно это ты хотел увидеть. Уступаю тебе почетное места Веди нас, Брат Хулиан.
- На..
- Мы ждем тебя, Брат Хулиан. Весь Мегатеополис ждет тебя.
Хулиан неохотно побрел по замерзшей траве. Холод проник сквозь защитное поле, и он стал дрожать.
Хулиан рассматривал дом. Его промороженные стены уже начали отпотевать под лучами солнца. Даже в таком виде нельзя было не заметить своеобразие пропорций, мрачную красоту его помещений. Он где-то читал о регулируемых домах Золотой Эры, пластиковые стены которых были эластичными и управлялись, а также закреплялись с помощью силового поля. Тот же самый принцип использован и для управления движущейся фигурой Великого Бога на Соборе.
Но эти воспоминания совсем не воодушевили Брата Хулиана. В значительной степени он разделял страх и почтительный трепет перед теми гордыми людьми, что жили в Золотую Эру. Вероятно, они так же отличались непредсказуемостью и самоуправляемостью, как и их дома, обладали таким же критическим и мятежным разумом, что и брат Жарль, наделены таким же насмешливым характером, как эта девушка-ведьма.
Хулиан полагал, что в Золотую Эру жизнь была трудна и неприятна. Ведь тогда не существовало Иерархии, которая планировала и управляла жизнью каждого. Тогда каждый зависел только от самого себя, от своих способностей, пробивной силы.
Он уже был совсем рядом с проделанным в стене проходом. А что, если древние обитатели дома все еще живут в нем? Идиотская мысль, конечно, но…