Мы обзвонили других и расспросили о ценах акций. Кое-что уточняем, объяснили мы. Чарли Гаррис сказал, Натомас идет 56, а Джерри Уэсли сказал - 57 1/4, а Боб Томасон обнаружил, что страницу невозможно прочитать, все расплылось.
Энтропийный сдвиг.
Чему верить? Что реально?
X
В субботу днем пришел Боб Томасон, крайне возбужденный, с газетой под мышкой. И с порога закричал, смотри, Билл, как такое может быть? Страницы буквально рассыпались. Будто этой газете миллион лет.
Я достал из шкафа свою. Она была в отвратительном состоянии, но кое-что еще читалось. Натомас 56/4, Левич 103 /2, Дисней 117/4. Все время новые цифры.
XI
Понедельник, 29 ноября. Все газеты рассыпались в труху. Съедены энтропией. Цены на бирже полезли вверх. Вчера "Луис" побил "Гигантов" и я за обедом получил свой выигрыш с Хантера. Сид и Эдит Фишеры внезапно уехали отдыхать во Флориду. Там живет сестра Эдит, та, которая должна завтра умереть.
Все время думаю, не затеяла ли что-нибудь Эдит, презрев предупреждения Майка на Благодарении.
XIII
Итак, сегодня среда, 30 ноября, и я дома со свежим номером "Пост". Счастлив заявить, что, несмотря на энтропийный сдвиг, все вышло замечательно. Мой маклер продал акции, и я недурно заработал. Если эта неделя и стоила мне нервов, все с лихвой окупилось.
Завтра 1 декабря. Будет забавно увидеть старую газету.
XIV
Сегодня утром вышел, как обычно, перед завтраком за почтой, но получил газету за 22 ноября, тот номер, который тогда до меня не дошел.
Само по себе неплохо. Но эта газета полна событий, которых я не помню. Словно кто-то протянул руку в прошлое и все перемешал. Наверняка я бы слышал об убийстве губернатора Миссури. И о землетрясении в Перу, погубившем 10.000 человек.
На работе первым делом зайду в библиотеку и сверю эту газету с тамошним номером "Таймс" от 22 ноября. Интересно.
Какую газету я получу завтра?
XV
Непохоже, что я сегодня вовсе попаду на работу. Вышел после завтрака к машине, чтобы ехать на станцию, а машины нет, нет ничего, все серо, просто серо, ни луга, ни деревьев, ни домов, просто густой туман, поглотивший все. Вернулся в дом, разбудил жену, рассказал ей. Что это значит, Билл, спросила она, что это значит, почему все серо? Не знаю, сказал я, давай включим радио. Но радио молчит и молчит телевизор, нет даже заставки, молчит телефон, все молчит, и я не знаю, что происходит, я ничего не понимаю. Должно быть, крайне тяжелый случай энтропийного сдвига. Время, наверное, каким-то сумасшедшим образом замкнулось само на себя.
Эдит, что ты с нами сделала?
Я не хочу здесь жить, я хочу продать дом, я хочу отменить подписку на газеты, я хочу назад в реальный мир, но как, как, я не знаю, все серо, серо, серо, все вокруг серо.
Мухи
Вот Кэссиди:
распростерт на столе.
От него немного осталось: черепная коробка, пучок нервов, одна конечность… Остальное исчезло в неожиданном взрыве. Того, что осталось, однако, Золотым было вполне достаточно. Они нашли его в разбитом корабле, дрейфующем в их зоне, за Япетом. Он был жив; все прочие безнадежны.
Восстановить его? Конечно. Разве гуманность свойственна только людям? Восстановить, наладить - и изменить.
Останки Кэссиди покоились на столе в золотистой силовой сфере. Внутри все оставалось постоянным - не было ни дня, ни ночи, ни сегодня, ни завтра. Лишь беззвучно возникали и исчезали тени. Его регенерировали постепенно, этап за этапом. Мозг был цел, но не функционировал. Остальное восстанавливалось: мышцы и сухожилия, кости и кровь, сердце и локти. Золотые были великими искусниками. Однако многому еще они желали научиться, и Кэссиди мог им помочь.
Так, день за днем, Кэссиди возвращался к жизни. Его не будили. Он лежал в теплой люльке, бездвижный, немыслящий, убаюканный приливом силовых волн. Новая плоть его была розовой и нежной, словно кожа младенца; эпителиальная ткань появится позднее. Кэссиди служил себе собственной матрицей.
Взгляните на Кэссиди:
Досье
Дата рождения: 1 августа 2316 года
Место рождения: Нью-Йорк
Родители: неизвестны
Жизненный уровень: низкий
Образовательной уровень: средний
Семейное положение: три официальных брака продолжительностью восемь, шестнадцать и два месяца
Род занятий: технолог
Рост: два метра
Вес: 96 килограммов
Цвет волос: белокурый
Глаза: голубые
Интеллектуальный уровень: высокий
Сексуальные наклонности: нормальные
Теперь посмотрите на Золотых:
изменяют его.
Перед ними лежал человек, воссозданный, готовый к рождению. Наступила пора завершающей регулировки. Они проникли в черепную коробку и двинулись по каналам и проливам мозга, останавливаясь в тихих заводях, бросая якорь в спокойных бухтах. Сверкающие лезвия не рассекали плоть, холодная сталь не касалась нежных узлов, лазеры не испускали слепящих лучей. Золотые действовали гораздо тоньше; они настроили цепь, убрали шумы, ускорили передачу, и сделали это очень аккуратно.
В довершение его наделили несколькими дополнительными чувствами и способностями. И, наконец, привели в сознание.
- Ты жив, Кэссиди, - произнес голос. - Твой корабль разбит, все товарищи погибли.
- Я в больнице?
- Не на Земле. Но ты скоро туда вернешься. Встань, Кэссиди. Подними правую руку. Теперь левую. Согни колени. Сделай глубокий вдох. Открой и закрой глаза. Как тебя зовут?
- Ричард Генри Кэссиди.
- Возраст?
- Сорок один год.
- Взгляни в зеркало. Кого ты видишь?
- Себя.
- У тебя есть вопросы?
- Что вы со мной сделали?
- Восстановили. Ты был почти полностью разрушен.
- Вы меня изменили?
- Мы сделали тебя более чувствительным к переживаниям твоих близких - людей.
- Ох, - только и вымолвил Кэссиди.
Следуйте за ним: назад на Землю.
Как приятно ступить на родную почву! Золотые хитроумно устроили возвращение, поместив Кэссиди в разбитый корабль и придав тому достаточную скорость. Его обнаружили и сняли спасатели. "Космонавт Кэссиди, как вам удалось уцелеть в катастрофе?" "Очень просто, сэр: когда это случилось, я проводил ремонтные работы за бортом".
Его направили на Марс, затем продержали в карантине на Луне и наконец послали на Землю. У него оставались кое-какие знакомые, было немного денег и три бывшие жены. По закону после катастрофы он имел право на годичный оплачиваемый отпуск.
Вновь обретенные способности какое-то время не давали о себе знать; они должны были проявиться лишь по возвращении домой. Теперь он прибыл, и пора настала. Преисполненные любопытства создания на Япете терпеливо ждали, пока Кэссиди искал тех, кто когда-то его любил.
Он начал поиски в Чикагском городском районе, потому что именно там, возле Рокфорда, находился космопорт. У Центрального Телевектора Кэссиди безмятежно нажимал на нужные кнопки, представляя себе, как где-то в глубинах Земли срабатывают контакты. Кэссиди не принадлежал к темпераментным натурам. Он был невозмутим. Он умел ждать.
Машина сообщила ему, что Берил Фрейзер Кэссиди Меллон живет в Бостонском городском районе. Машина сообщила ему, что Лорин Голстейн Кэссиди живет в Нью-Йоркском городском районе. Машина сообщила ему, что Мирабель Кэссиди Милмен Рид живет в Сан-Францисском городском районе.
Имена пробудили в нем воспоминания: тепло тела, аромат волос, прикосновение рук, звук голоса. Шепот страсти. Вздох истомы. Презрительная усмешка.
Кэссиди, восставший к жизни, решил повидать бывших жен.
Вот одна из них:
в здравом уме и твердой памяти.
Зрачки Берил Фрейзер Кэссиди Меллон были молочными, а белки отливали зеленым. За последние десять лет она сильно похудела, кожа на лице сморщилась и стала похожа на жеваный пергамент, сквозь который просвечивали скулы. Кэссиди женился на ней, когда ему было 24 года. Они прожили вместе шестнадцать месяцев и расстались после того, как Берил настояла на принятии Обета стерильности. Хотя он не жаждал иметь ребенка, ее поступок его оскорбил. Теперь Берил лежала в постели и пыталась улыбаться, не разжимая губ.
- Мне говорили, что ты погиб.
- Я уцелел. Как живешь, Берил?
- Сам видишь. Лечусь.
- Лечишься?
- Я пристрастилась к наркотику. Трилин. Неужели не замечаешь - мои глаза, мое лицо? Еще год, и он бы меня убил.
- Ты снова вышла замуж? - спросил Кэссиди.
- Мы давно разошлись. Пять лет, как я одна. Только я и трилин. - Берил моргнула. Кэссиди увидел, какого труда стоило ей это усилие. - Ты выглядишь таким спокойным, Дик. Впрочем, ты всегда был таким: невозмутимый, уверенный в себе. Подержи мою руку, прошу тебя.
Он коснулся горячей сухой ладони и почувствовал исходящую от женщины отчаянную жажду ласки, потребность в заботе. Пульсирующие волны проникали в него и уходили к далеким наблюдателям.
- Ты когда-то любил меня, - тихо сказала Берил. - Тогда мы оба были глупы. Полюби меня снова, хоть чуть-чуть. Помоги мне встать на ноги. Мне нужна твоя сила.
- Конечно, я помогу тебе.
Кэссиди покинул квартиру и купил три кубика трилина. Вернувшись, он активировал один из них и вжал в руку Берил. Зелено-молочные глаза в ужасе расширились.
- Нет! - воскликнула она.
Кэссиди воспринял пронизывающую боль, исходящую из глубин ее разбитой души, и передал дальше. Но вот пальцы Берил скрючились, наркотик включился в метаболизм, и она успокоилась.
Взгляните на вторую:
с другом.
Робот-дворецкий объявил:
- Мистер Кэссиди.
- Впусти, - велела Мирабель Кэссиди Милмен Рид.
Дверь автоматически поднялась, и Кэссиди вступил в великолепие из оникса и мрамора. На диване - изысканном произведении искусства из силового поля и ценнейших пород дерева - лежала Мирабель. Они поженились с Кэссиди в 2346 году и прожили восемь месяцев. В те дни она была стройной изящной девушкой, но теперь ее тело расплылось, как вата, опущенная в воду.
- По-моему, ты удачно вышла замуж, - заметил Кэссиди.
- С третьей попытки, - отозвалась Мирабель. - Садись. Что будешь пить?
- Ты всегда хотела жить в роскоши. - Кэссиди продолжал стоять. - Самая интеллектуальная из моих жен, однако слишком любила комфорт. Теперь у тебя есть все.
- Да.
- Ты счастлива?
- Мне хорошо, - произнесла Мирабель. - Я уже не читаю так много, как прежде, но мне хорошо.
Кэссиди обратил внимание на то, что в первый момент он принял за одеяло, лежащее в ногах Мирабель; багряного цвета существо с золотыми прожилками, мягкое, нежное, с несколькими глазами.
- Зверек с Ганимеда?
- Да. Муж купил в прошлом году. Он мне очень дорог.
- Не только тебе. Эти создания стоят бешеных денег.
- Они почти как люди. Только более преданные. Тебе, быть может, это покажется блажью, но сейчас в моей жизни ничего дороже нет. Понимаешь, я люблю его. Я привыкла, что любят меня; теперь я сама полюбила.
- Можно взглянуть? - попросил Кэссиди.
- Будь осторожен.
- Разумеется. - Он взял зверька в руки, погладил его; тот тихонько заурчал.
- Чем ты занимаешься, Дик? Все еще работаешь на маршрутных линиях?
Он оставил вопрос без ответа.
- Напомни мне строчку из Шекспира, Мирабель. Насчет мух и распущенных мальчишек.
Ее светлые брови нахмурились.
- Ты имеешь в виду из "Короля Лира"? Погоди… Ага! "Как мухам дети в шутку, нам боги любят крылья обрывать".
- Вот именно. - Руки Кэссиди с силой сжались вокруг существа с Ганимеда. Зверек судорожно дернулся, посерел, затих… Лавина ужаса, боли, невосполнимой утраты, хлынувшая из Мирабель, захлестнула Кэссиди, но он выдержал ее и передал далеким наблюдателям.
- Мухи. Распущенные мальчишки. Мои шутки, Мирабель. Теперь я бог, ты знаешь это? - В его голосе слышались одновременно спокойствие и умиротворенность. - Прощай. Спасибо.
А вот и третья:
в ожидании новой жизни.
Лорин Голстейн Кэссиди, тридцатилетняя темноволосая женщина с огромными глазами и на седьмом месяце беременности, единственная из всех его жен не вышла больше замуж. Ее квартира в Нью-Йорке была маленькой и непритязательной.
- Теперь, конечно, ты выйдешь замуж? - спросил Кэссиди.
Она с улыбкой покачала головой.
- У меня есть кое-какие сбережения, и я ценю свою независимость. Больше я не позволю себе влезать в такую жизнь, какая была у нас с тобой. Ни с кем.
- А ребенок? Будешь рожать?
Лорин ожесточенно закивала.
- Мне стоило больших трудов добиться его. Думаешь, это просто? Два года оплодотворения! Целое состояние! Специальный курс терапии, аппараты, копошащиеся внутри меня, - и все для того, чтобы я могла родить! О, ты не представляешь! Я мечтала об этом ребенке, я готова отдать за него жизнь!
- Любопытно, - произнес Кэссиди. - Я навестил Мирабель и Берил; у них тоже были своего рода дети. У Мирабель - маленькая тварь с Ганимеда, у Берил - пристрастие к трилину и гордость, что она сумела его побороть. А у тебя младенец, появившийся без помощи мужчины. Все трое, вы чего-то ищете… Любопытно.
- Дик, как ты себя чувствуешь?
- Прекрасно.
- У тебя такой равнодушный голос… ты просто выговариваешь слова. Мне даже почему-то страшно.
- Мм-м, да. Знаешь, какой добрый поступок я совершил для Берил? Я принес ей несколько кубиков трилина. И задушил зверушку Мирабель. Причем сделал это, не испытывая ни малейших укоров совести. Если ты помнишь, я никогда не поддавался страстям.
- По-моему, ты сошел с ума, Дик.
- Я чувствую твой страх. Ты думаешь, что я собираюсь причинить вред твоему ребенку. Страх меня интересует, Лорин. Но горе, скорбь - это стоит проанализировать, Не убегай.
Она была такой маленькой, слабой и неповоротливой в своей беременности. Кэссиди мягко схватил ее за запястья и притянул к себе. Он уже воспринимал ее новые эмоции: ужас и - глубже, на втором плане - жалость к себе.
Как можно избавиться от плода за два месяца до рождения?
Ударом в живот? Слишком грубо. Однако у Кэссиди не было других средств. И он резко ударил ее коленом. Лорин сникла у него в руках, а он ударил ее еще раз, оставаясь бесстрастным, так как было бы несправедливо получать удовольствие от насилия. Третий удар, казалось, достиг цели.
Лорин была все еще в сознании и корчилась на полу. Кэссиди впитывал ощущения. Младенец в утробе пока жил; возможно, он вообще не умрет. И все же ему каким-то образом причинен вред. Кэссиди уловил в сознании Лорин боязнь рождения ущербного ребенка. Зародыш должен быть уничтожен. Все придется начинать сначала. Очень грустно.
- За что? - шептала она. - За что?..
Среди наблюдающих:
эквивалент смятения.
Каким-то образом все получилось не так, как хотели Золотые. Выходит, даже они могли просчитаться. С Кэссиди необходимо что-то делать.
Его наделили даром обнаруживать и передавать эмоции окружающих. Полезная способность - из полученных таким образом сведений, возможно, удастся понять натуру человеческого существа. Но, сделав Кэссиди восприимчивым к чувствам других, Золотые были вынуждены заглушить его собственные эмоции. А это искажало информацию.
Он стал слишком жестоким. Это следовало исправить. Они могут позволить себе забавляться с Кэссиди, потому что он обязан им жизнью. Но он не смеет забавляться с другими.
К нему протянули линию связи; ему дали инструкции.
- Нет, - попытался противиться Кэссиди, - мне нет нужды возвращаться.
- Необходима дальнейшая регулировка.
- Я не согласен.
- Что ж…
Все еще продолжая упорствовать, однако не в силах оспорить команды, Кэссиди прилетел на Марс. Там он пересел на корабль, совершающий регулярные рейсы к Сатурну, и заставил свернуть его к Япету. Золотые уже ждали.
- Что вы со мной сделаете? - спросил Кэссиди.
- Изменим на противоположность. Ты больше не будешь сопереживать с другими. Теперь ты станешь передавать нам свои эмоции. Мы вернем тебе совесть, Кэссиди.
Он упорствовал. Но все было бесполезно.
В сияющей сфере золотистого света в Кэссиди внесли изменения. Его восприятия переключили таким образом, чтобы он мог питаться своим несчастьем, как стервятник, рвущий собственные внутренности. Кэссиди протестовал, пока хватало сил протестовать. А когда он очнулся, было уже поздно.
- Нет, - пробормотал он. В золотистом сиянии перед ним возникли лица Берил, и Мирабель, и Лорин. - Что вы сделали со мной… Вы меня мучаете… как муху…
Вместо ответа Кэссиди вновь отправили на Землю. Его вернули исполинским городам и грохочущим дорогам, дому удовольствий на 485-й улице, одиннадцати миллиардам людей. Его послали жить среди них, и страдать, и передавать свои страдания далеким наблюдателям. Наступит время, когда они его отпустят. Но не сейчас.
Вот Кэссиди:
распят на своем кресте.
Когда нас покинули мифы
Сперва из прошлого мы вызывали великих людей, просто так, из любопытства. (Было это в середине двенадцатого тысячелетия: 12400 - 12450, примерно.) Призвали Цезаря, и Антония, и Клеопатру. Уинстон Черчиль разочаровал нас (шепелявил и слишком много пил), а Наполеон поразил своим великолепием. Мы прочесали тысячелетия ради забавы.
Но через полвека игра наскучила. Нам тогда легко все приедалось, в середине двенадцатого.
Мы стали вызывать богов и героев. Это казалось более романтичным, более соответствующим духу нашей эпохи.
Пришел мой черед исполнять обязанности Куратора Дворца Человека. А так как именно там поставили новую машину Леора-Строителя, я наблюдал все с самого начала.
Машина Леора сияла хрустальными стержнями и серебряными панелями, огромный изумруд венчал двенадцатиугольную крышку.
- Всего лишь украшения, - признался мне Леор. - Я мог сделать обычный черный ящик, но брутализм вышел из моды.
Машина занимала весь Павильон Надежды на северной стороне Дворца Человека и закрывала чудесный мозаичный пол, зато прекрасно гармонировала с зеркальными стенами. В 12570 году Леор объявил о готовности.
Мы заказали наилучшую погоду. Мы успокоили ветер и отогнали облака далеко на юг. Мы послали новые луны танцевать в небе, и они вновь и вновь вырисовывали имя Леора. На колоссальной равнине, расстилавшейся у подножия Дворца Человека, собрались люди со всех концов Земли. Литературные советники вели споры о порядке шествия. Леор заканчивал последние приготовления. Чистый голубой воздух будто искрился от нашего возбуждения.
Мы выбрали дневное время для первой демонстрации и придали небу легкий багряный оттенок для усиления эффекта. Многие облачились в молодые тела, но нашлись и такие, кто хотел выглядеть зрело перед лицом легендарных деятелей из зари веков.
Гостивший у нас Прокуратор Плутона поздравил Леора с изобретением. Затем церемониймейстер указал на меня, и я неохотно вышел вперед.