- Что вы пьете?- спросил я.
- Я вообще не пью,-с достоинством ответил коричневый, дыша сивухой.-У меня желтуха. Слыхали про такое?
Позади меня кто-то сверзился с табурета. Шум то стихал, то усиливался. Коричневый, надсаживаясь, выкрикивал историю про какого-то типа, который на работе повредил шланг и чуть не умер от свежего воздуха. Понять что-нибудь было трудно, потому что разнообразные истории выкрикивались со всех сторон.
- …Он, дурак, успокоился и ушел, а она вызвала грузотакси, погрузила его барахло и велела свезти за город и там все вывалить…
- …А я твой телевизор к себе и в сортир не повешу. Лучше "Омеги" все равно ничего не придумать,у меня есть сосед, инженер,он так прямо и говорит.Лучше, говорит, "Омеги" ничего не придумать…
- …Так у них свадебное путешествие и закончилось.Вернулись они домой, отец его в гараж заманил,- а отец у него боксер- и там его исхлестал, ну, до потери сознания, врача потом вызывали…
- …Ну ладно,взяли мы на троих… А правило у них,знаешь,какое: бери все, что захочешь,но сглотай все, что берешь.А он уже завелся. Берем, говорит, еще… А они уже ходят рядом и смотрят… Ну, думаю, хватит, пора рвать когти…
- …Деточка,да я бы с твоим бюстом горя бы не знал,такой бюст раз на тысячу встречается, ты не думай, что я тебе комплименты говорю, я комплиментов не люблю…
На опустевший табурет рядом со мной вскарабкалась поджарая девчонка с челкой до кончика носа и принялась стучать кулачками по стойке, крича: "Бармен! Бармен! Пить!" Гомон опять немного стих, и я услышал, как позади двое переговариваются трагическим полушепотом: "А где достал?"- "У Бубы. Знаешь Бубу? Инженер…"- "И что, настоящий?"- "Жуть, сдохнуть можно!" - "Там еще таблетки какие-то нужны…"- "Тихо, ты…"- "Да ладно, кто нас слушает… Есть у тебя?" - "Буба дал один пакетик, он говорит, это в любой аптеке навалом… Во, смотри…" Пауза. "Де… Девон… Что это такое?" - "Лекарство какое-то, почем я знаю…" Я обернулся. Один был краснощекий, в расстегнутой до пупа рубашке, с волосатой грудью. А другой был какой-то изможденный, с пористым носом. Оба смотрели на меня.
- Выпьем? - предложил я.
- Алкоголик,- сказал пористый нос.
- Не надо, не надо, Пэт,- сказал краснощекий.- Не заводись, пожалуйста.
- Если нужен "Девон", могу ссудить, - громко сказал я.
Они отшатнулись. Пористый нос принялся осторожно озираться. Краем глаза я заметил,что несколько лиц повернулись в нашу сторону и выжидательно застыли.
- Пошли, Пэт,- сказал вполголоса краснощекий.- Пошли, ну его совсем.
Кто-то положил руку мне на плечо.Я оглянулся и увидел загорелого красивого мужчину с мощными мышцами.
- Да? - сказал я.
- Приятель, - сказал он доброжелательно, - брось ты это дело. Брось, пока не поздно. Ты "Носорог"?
- Я гиппопотам, - сострил я.
- Не нужно, я серьезно. Тебя, может, побили?
- До синяков.
- Ладно,не расстраивайся.Сегодня тебя, завтра ты… А "Девон" и все прочее - это дрянь,ты мне уж поверь.Много на свете дряни, а это уж всем дряням дрянь, понимаешь?
Девочка с челкой посоветовала мне:
- Тресни ему по зубам, чего он суется… Шпик паршивый…
- Налакалась, дура, - спокойно сказал загорелый и повернулся к нам спиной. Спина у него была огромная,обтянутая полупрозрачной рубашкой и вся в круглых буграх мускулов.
- Не твое дело, - сказала девочка ему в спину. Затем она сказала мне:
- Слушай, друг, позови бармена, я никак не докричусь.
Я отдал ей свой стакан и спросил:
- Чем бы заняться?
- А сейчас все пойдем,- ответила девочка. Проглотив спиртное, она сразу осоловела.- А заняться- это как повезет.Не повезет,так никуда не пробьешься. Или деньги нужны, если к меценатам. Ты приезжий, наверное? У нас эту горькую никто не пьет.Как там у вас,рассказал бы… Не пойду я сегодня никуда, пойду в Салон.Настроение паршивое, ничего не помогает… Мать говорит: заведи ребенка. А ведь тоже - скука, на что он мне сдался…
Она закрыла глаза и опустила подбородок на сплетенные пальцы.Вид у нее был какой-то наглый и обиженный одновременно. Я попытался ее расшевелить, но она перестала обращать на меня внимание и вдруг снова принялась орать: "Бармен! Пить! Ба-армен!" Я поискал глазами Вузи. Ее нигде не было видно. Кафе стало пустеть. Все куда-то заспешили. Я тоже слез с табурета и вышел. По улицам потоком шли люди. Все они шли в одном направлении, и минут через пять меня вынесло на площадь.Площадь была большая и плохо освещенная - широкое сумрачное пространство, окаймленное световым кольцом фонарей и витрин. И она была полна людьми.
Люди стояли вплотную друг к другу, мужчины и женщины, подростки, парни и девушки,переминались с ноги на ногу и чего-то ждали.Разговоров почти не было слышно. То там, то здесь разгорались огоньки сигарет, озаряя сжатые губы и втянутые щеки. Потом в наступившей тишине начали бить часы, и над площадью ярко вспыхнули гигантские плафоны. Их было три: красный, синий и зеленый, неправильной формы, в виде закругленных треугольников. Толпа колыхнулась и замерла.Вокруг меня тихонько задвигались, гася сигареты. Плафоны на мгновение погасли, а затем начали вспыхивать и гаснуть поочередно: красный-синий-зеленый, красный-синий-зеленый…
Я ощутил на лице волну горячего воздуха, вдруг закружилась голова. Вокруг шевелились. Я поднялся на цыпочки. В центре площади люди стояли неподвижно; было такое впечатление, словно они оцепенели и не падают только потому, что сжаты толпой.Красный-синий-зеленый, красный-синий-зеленый… Одеревеневшие запрокинутые лица, черные разинутые рты, неподвижные вытаращенные глаза. Они там даже не мигали,под плафонами… Стало совсем уже тихо,и я вздрогнул, когда пронзительный женский голос неподалеку крикнул:"Дрожка!" И сейчас же десятки голосов откликнулись:"Дрожка!Дрожка!" Люди на тротуарах по периметру площади начали размеренно хлопать в ладоши в такт вспышкам плафонов и скандировать ровными голосами: "Дрож-ка! Дрож-ка! Дрож-ка!" Кто-то уперся мне в спину острым локтем.На меня навалились,толкая вперед,к центру площади,под плафоны. Я сделал шаг, другой, а затем двинулся через толпу, расталкивая оцепеневших людей.Двое подростков,застывших,как сосульки,вдруг бешено забились,судорожно хватая друг друга, царапаясь и колотя изо всех сил, но их неподвижные лица по-прежнему были запрокинуты к вспыхивающему небу… Красный-синий-зеленый, красный-синий-зеленый. И так же неожиданно подростки вдруг замерли. И тут, наконец,я понял,что все это необычайно весело.Мы все хохотали.Стало просторно, загремела музыка. Я подхватил славную девочку, и мы пустились в пляс, как раньше, как надо, как давным-давно, как всегда, беззаботно, чтобы кружилась голова,чтобы все нами любовались,и я не отпускал ее руки, и совсем ни о чем не надо было говорить, и она согласилась, что шофер- очень странный человек.Терпеть не могу алкоголиков,сказал Римайер,этот пористый нос - самый настоящий алкоголик,а как же "Девон",сказал я,как же без "Девона",когда у нас замечательный зоопарк, быки любят лежать в трясине, а из трясины все время летит мошкара,Рим, сказал я, какие-то дураки сказали, что тебе пятьдесят лет,вот еще вздор какой,больше двадцати пяти я тебе не дам, а это Вузи,я ей про тебя рассказывал,так я же вам мешаю,сказал Римайер, нам никто не может помешать,сказала Вузи, а это Сус, самый лучший рыбарь, он схватил ляпник и попал скату прямо в глаз, и Хугер поскользнулся и упал в воду, не хватает,чтобы ты потонул,сказал Хугер,гляди, у тебя уже плавки растворились, какой вы смешной, сказал Лэн, это же есть такая игра в гангстера и мальчика, помните, вы играли с Марией… Ах, как мне хорошо, почему мне еще никогда в жизни не было так хорошо,так обидно,ведь могло быть так хорошо каждый день, Вузи, сказал я, какие мы все молодцы, Вузи, у людей никогда не было такой важной задачи,Вузи,и мы ее решили,была лишь одна проблема, одна-единственная в мире,вернуть людям духовное содержание, духовные заботы, нет, Сус, сказала Вузи, я тебя очень люблю,Оскар,ты такой славный,но прости меня, пожалуйста, я хочу, чтобы это был Иван, я обнял ее и догадался, что ее можно поцеловать, и я сказал, я люблю тебя…
Бах! Бах! Бах! Что-то стало с треском лопаться в ночном небе, и на нас посыпались острые звонкие осколки, и сразу сделалось холодно и неудобно. Это были пулеметные очереди. Загремели пулеметные очереди. "Ложись, Вузи!" - заорал я, хотя еще ничего не сообразил, и бросил ее на землю, и упал на нее, чтобы прикрыть от пуль, и тут меня стали бить по лицу…
Тра-та-та-та-та… Вокруг меня частоколом торчали одеревеневшие люди. Некоторые стали приходить в себя и обалдело шевелили белками. Я полулежал на груди твердого, как скамейка, человека, и прямо перед моими глазами была его широко раскрытая пасть с блестящей слюной на подбородке… Синий-зеленый,синий -зеленый,синий-зеленый… Чего-то не хватало. Раздавались пронзительные вопли, ругань, кто-то бился и визжал в истерике. Над площадью нарастал густой механический рев. Я с трудом поднял голову. Плафоны были прямо надо мной, синий и зеленый равномерно вспыхивали, а красный погас, и с него сыпался стеклянный мусор.Тра-та-та-та-та!…- И сейчас же лопнул и погас зеленый плафон. А в свете синего неторопливо проплыли распахнутые крылья, с которых срывались красноватые молнии выстрелов.
Я опять попытался броситься на землю, но это было невозможно, все они вокруг стояли, как столбы. Что-то гадко треснуло совсем недалеко от меня, взвился султан желто-зеленого дыма,и пахнуло отвратительной вонью. Пок! Пок! Еще два султана повисли над площадью.Толпа взвыла и заворочалась. Желтый дым был едкий, как горчица, у меня потекли слезы и слюни, я заплакал и закашлял, и вокруг меня все тоже заплакали, закашляли и хрипло завопили: "Сволочи! Хулиганы! Бей интелей!…" Снова послышался нарастающий рев мотора. Самолет возвращался."Да ложитесь же, идиоты!"- закричал я.Все вокруг меня повалились друг на друга. Трата-та-та-та-та!… На этот раз пулеметчик промахнулся, и очередь пришлась по дому напротив, зато газовые бомбы снова легли точно в цель. Огни вокруг площади погасли, погас синий плафон, и в кромешной тьме началась свалка.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Не знаю,как я добрался до этого фонтана.Наверное,у меня здоровые инстинкты,а обыкновенная холодная вода- это было как раз то, что нужно. Я полез в воду,не раздеваясь,и лег.Мне сразу стало легче. Я лежал на спине, на лицо мне сыпались брызги,и это было необычайно приятно. Здесь было совсем темно,сквозь ветки и воду просвечивали неяркие звезды, и было совсем тихо. Несколько минут я почему-то следил за звездой поярче,медленно двигавшейся по небу,пока не сообразил,что это ретрансляционный спутник "Европа", и подумал, как это далеко отсюда, и как это обидно и бессмысленно, если вспомнить безобразную кашу на площади,отвратительную ругань и визг, мокротное харканье газовых бомб и тухлую вонь, выворачивающую наизнанку желудок и легкие. Понимая свободу как приумножение и скорое утоление потребностей, вспомнил я, искажают природу свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных и глупых желаний,привычек и нелепейших выдумок…Бесценный Пек обожал цитировать старца Зосиму, когда кружил с потиранием рук вокруг накрытого стола. Тогда мы были сопливыми курсантами и совершенно серьезно воображали, будто такого рода изречения годятся в наше время лишь для того, чтобы блеснуть эрудицией и чувством юмора…
Тут кто-то шумно рухнул в воду шагах в десяти от меня.
Сначала он хрипло кашлял, отхаркивался и сморкался, так что я поспешил выбраться из воды, потом принялся плескаться, ненадолго совсем затих и вдруг разразился бранью.
- Гниды бесстыжие,- рычал он,- пр-р-роститутки… Дерьмо свинячье,стервы… По живым людям! Гиены вонючие, пархатые суки… Слегачи образованные, гады…- Он снова яростно отхаркивался.- Свербит у них в заднице, что люди развлекаются… На щеку наступили, сволочи…- Он болезненно охнул в нос. - Провались они с этой дрожкой, чтобы я туда еще раз пошел…
Он опять застонал и поднялся. Было слышно, как с него льет. Я смутно различал во мраке его шатающуюся фигуру. Он тоже меня заметил.
- Эй, друг, закурить нету?- окликнул он.
- Было,- сказал я.
- Суки,- сказал он.- Я тоже не догадался вынуть.Так во всем и плюхнулся. - Он прошлепал ко мне и присел рядом.- Болван какой-то на щеку наступил, - сообщил он.
- По мне тоже прошлись, - сочувственно сказал я. - Ошалели все.
- Нет, ты мне скажи,откуда они слезогонку берут?- сказал он.- И пулеметы.
- И самолеты, - добавил я.
- Самолет что!- возразил он.- Самолет у меня у самого есть. Купил по дешевке, всего семьсот крон… Чего им надо, вот что я не понимаю!
- Хулиганье,- сказал я.- Набить им как следует морду, вот и весь разговор…
Он желчно рассмеялся.
- Как же, набил один такой!…Они тебя так отделают… Ты думаешь,их не били? Еще как били! Да,видно, мало… Их надо было в землю вбить, с пометом ихним вместе, а мы прозевали… А теперь они нас бьют. Народ мягкий стал, вот что я тебе скажу.Всем на все наплевать.Отбарабанил свои четыре часика, выпил- и на дрожку, и бей ты его хоть из пушки. - Он в отчаянии хлопнул себя по мокрым бокам.-Ведь были же,говорят,времена!- завопил он.- Ведь пикнуть же не смели! Чуть из них кто вякнет- ночью к нему в белых балахонах или там в черных рубашках, дадут в зубы с хрустом и в лагерь, чтобы не вякал… В школах, сын рассказывает, все фашистов поносят: ах, негров обижали, ах, ученых совсем затравили,ах,лагеря,ах,диктатура!Да не травить надо было, а в землю вбивать, чтобы на развод не осталось! - Он с длинным хлюпаньем провел ладонью под носом.- Завтра на работу с утра, а мне всю морду свезло… Пойдем выпьем, а то еще простудимся…
Мы пролезли через кусты и выбрались на улицу.
- Тут за углом "Ласочка", - сообщил он.
"Ласочка" была полна мокроволосыми полуголыми людьми. По-моему, все были подавлены, как-то смущены и мрачно хвастались друг перед другом синяками и ссадинами. Несколько девушек в одних трусиках, сгрудившись вокруг электрокамина,сушили юбки- их платонически похлопывали по голому.Мой спутник сразу пролез в толпу и,размахивая руками и поминутно сморкаясь в два пальца, стал призывать "вколотить их, сволочей, в землю по самые уши". Ему вяло поддакивали.
Я спросил русской водки,а когда девушки отошли и оделись, снял гавайку и подсел к камину. Бармен поставил передо мной стакан и снова вернулся за стойку к пухлому журналу- решать кроссворд. Публика разговаривала.
- …И чего, спрашивается, стрелять? Не настрелялись, что ли? Как маленькие, ей-богу… Добро только портят.
- Бандиты,хуже гангстеров, а только как хотите, дрожка эта - тоже гадость.
- Это точно. Давеча моя говорит,я,говорит,тебя,папа, видела, ты, говорит, папа,синий был,как покойник, и очень уж страшный, а ей всего-то десять лет, каково мне было в глаза ей смотреть, а?…
- Эй, кто-нибудь,- сказал бармен, не поднимая головы. - Развлечение из четырех букв, это что?
- Ну, хорошо. А кто все это выдумал? И дрожку, и ароматьеры… А? Вот то-то…
- Если промокнешь, лучше всего бренди.
- …Ждали мы его на мосту. Смотрим, идет, очкарик, и трубу такую несет со стеклами. Мы его ка-ак взяли- и с моста. С очками вместе и с трубой, только ногами дрыгнул… А потом Ноздря прибегает,в сознание его,значит, привели, посмотрел с моста, как тот булькает. Ребята, говорит, да вы что, пьяные? Это же совсем не тот, я этого, говорит, в первый раз вижу…
- А по-моему, надо издать закон:если ты семейный,нечего на дрожку шляться…
- Эй, кто-нибудь, - сказал бармен. - А как будет литературное произведение из семи букв? "Книжка", что ли?…
- …Так у меня у самого во взводе было четыре интеля,пулеметчики.Я помню,мы с пакгаузов удирали,- ну, знаете, там еще теперь фабрику строят, и вот двое остались прикрывать.Между прочим,никто их не просил, вызвались исключительно сами. А потом вернулись мы, а они висят рядышком на мостовом кране, голые, и все у них калеными щипцами повыдергано.Вот так,понял? А теперь, я думаю: где остальные двое сегодня,скажем,были? Может, они меня же слезогонкой угощали, ведь такие могут вполне…
- Мало ли кого вешали… Нас тоже вешали за разные места.
- В землю их вколотить до ноздрей, и все тут!
- Я пойду.Чего тут сидеть… У меня уже изжога началась.А там, наверное, все починили…
- Эй, бармен, девочки! По последней!
Гавайка моя высохла.Я оделся и, когда кафе опустело,перебрался за столик и стал смотреть, как в углу два изысканно одетых пожилых господина тянут через соломинку коктейль.Они сразу бросались в глаза- оба,несмотря на очень теплую ночь,в строгих черных костюмах и при черных галстуках. Они не разговаривали, а один все время поглядывал на часы.Потом я отвлекся.Ну,доктор Опир,как вам показалась эта дрожка? Вы были на площади? Да нет, вы, конечно, не были. А зря. Интересно было бы знать, что вы об этом думаете. Впрочем, черт с вами. Какое мне дело до того,что думает доктор Опир? Что я сам об этом думаю? Что ты об этом думаешь, ты, высококачественное парикмахерское сырье? Скорей бы акклиматизироваться.Не забивайте мне голову индукцией, дедукцией и техническими приемами.Самое главное- побыстрей акклиматизироваться. Почувствовать себя своим среди них… Вот все они опять пошли на площадь. Несмотря на то, что произошло,они все-таки снова пошли на площадь. А у меня нет,ну, ни малейшего желания идти на эту площадь. Я бы с удовольствием пошел сейчас домой и опробовал бы свою новую кровать.А когда же к рыбарям? Интели, "Девон" и рыбари. Интели- видимо, это местная золотая молодежь? "Девон"… "Девон" надо иметь в виду. Вместе с Оскаром. Теперь рыбари…
- …И все-таки рыбари- это немного вульгарно,-негромко,но отнюдь не шепотом объявил один из черных костюмов.
Я прислушался.
- Все зависит от темперамента,- возразил другой.- Лично я нисколько не осуждаю Карагана.
- Карагана я тоже не осуждаю. Но немного шокирует то, что он забрал свой пай. Джентльмен так не поступил бы.
- Простите,но Караган не джентльмен.Он всего лишь директор-распорядитель. Отсюда и мелочность,и меркантильность,и некоторая,я бы сказал,мужиковатость…
- Не будем так строги. Рыбари- это интересно. И честно говоря, я не вижу оснований, почему бы нам не заниматься этим. Старое Метро- это вполне респектабельно. Уайлд элегантнее Нивеля, но мы же не отказываемся на этом основании от Нивеля…
- И вы серьезно готовы?…
- Да хоть сейчас… Кстати, без пяти два. Пойдемте?
Они поднялись, вежливо-дружески попрощались с барменом и пошли к выходу - элегантные, спокойные, снисходительно-высокомерные. Это было удивительной удачей. Я громко зевнул и, проговорив: "На площадь пойти…", последовал за ними,раздвигая табуретки.Улица была еле освещена, но я сразу увидел их. Тот, что шел справа, был пониже, и, когда они проходили под фонарями, было видно, что волосы у него мягкие и редкие. По-моему, они больше не разговаривали.