Я думал, что почти привык к его телепатии, иначе не назовешь. Но каким образом этот худосочный оболдуй проведал о моих сладких запасах? Из-за постоянного риска диабета я таскал за собой несколько плиток бабаевского шоколада и не решался к ним притронуться.
Теперь я пригляделся к Тане внимательней. Совершенно верно, восточная кровь. Миниатюрные, словно кукольные, ручки и ножки, жесткая прямая челка, наверняка черного цвета от природы, но перекрашенная в рыжий. Она явно стремилась на кого-то походить, возможно, на героиню японского комикса. И про то, что я боюсь, Барков сказал неспроста. Она глядела, как загнанный суслик, крохотные ноздри тревожно раздувались, наманикюренные пальчики мяли салфетку. Скорее всего, это было ее обычным состоянием - трусить при виде незнакомцев, и опытный Барков играл в привычную игру, пытался спасти ее от истерики.
И вдруг я вспомнил, где я видел это лицо и эту прическу. Тот самый японский фильм, где Яманэ с другом прятались на барже от асфальтового чудовища и спасали бездомную проститутку. Меня словно в лоб ударило, столь сильным оказалось де-жавю. Безусловно, та актриса много старше, но эффект погружения в фильм захватил меня врасплох, Я вдруг почувствовал, что все мы сидим не за столиками в уютном кафе, а в чреве ржавой заброшенной баржи на берегу Токийского залива. И асфальтовый спрут вот-вот набросится на нас, чтобы высосать душу.
- Не хочешь быть апостолом? - настойчиво повторил Леви, отдирая от щек лопнувший пузырь жевачки. - Не хочешь стать нашим гуру? Не хочешь собрать под знамена белую рать?
- Не обращай внимания на его пиздеж, - на родном мне языке посоветовал Барков. - Леви помешан на религии. Главный спец, внештатный советник Его святейшества.
Я сумел протолкнуть в глотку остатки картошки.
- Какой сок предпочитаешь, Питер? - окликнула меня повариха. Вот кому было все до фонаря!
- Персиковый, - механически ответил я. Санитар отобрал у Руди пластмассовую вилку, которую тот пытался запихать в ноздрю, и только тут я заметил, что "малыш" тоже был прикован к креслу, только без мотора. Но нижние конечности У него шевелились вполне исправно. Скорее всего, парня просто не решались отпускать на волю. Да, такая туша могла натворить делов, несмотря на невинный спортивный костюм, украшенный изображениями дяди Скруджа. Я представил себе, сколько народу понадобится, если он надумает пошалить.
- Руди, ты побудешь с ребятами, или хочешь к себе? - Санитар общался с ним, как с трехлетним.
- Руди с ребятами… - с готовностью ответил великан.
- Хорошо! - Надсмотрщик поднялся и принялся помогать поварихе. Вдвоем они соскребли со стола остатки завтрака, и санитар высыпал на пластиковую поверхность горку разноцветных деталек. Что-то вроде паззла.
- Он не дерется и не псих, - успокоил Барков. - Ему около пяти лет. Говори с ним, только внятно и медленно. Ему полезно говорить, иначе замыкается.
- Рисовать! - потребовал Руди, вороша пухлой ладонью мозаику.
- Скоро пойдем рисовать, - откликнулся санитар.
Я подумал, что Дэвиду со мной крупно повезло. И еще я подумал, что обедать лучше сесть за отдельный столик, иначе от постоянной тряски у меня вывалятся зубы.
- Я не могу прекратить, - повинился вдруг сосед. Тут он впервые улыбнулся и поднял на меня красные невыспавшиеся глаза. Его щека дергалась в едином ритме с конечностью. Этот человек страдал жесточайшим неврозом. - Марго, можно еще сока?
- Не можешь прекратить стучать? - Я потихоньку приходил в себя и уже не так остро хотел сбежать.
- Эй, так нечестно, - заявил Леви. - Говорите по-английски! Питер, угадай, кто будет следующим ламой?
- Понятия не имею, - честно признался я и постарался как можно теплее улыбнуться Тане. Она потихоньку возвращалась из коматозного состояния, но полностью не расслаблялась, сидела, как взведенная пружина.
- Ты принесешь и мне шоколад? - спросил яйцеголовый. - Я тоже хочу. Принеси мне шоколад, за это я научу тебя Таро.
- Он может, - кивнул Барков, отложил на угол собранную пирамидку и жадно отхлебнул сока. - Я в треморе, дружок. Когда совсем развинчиваюсь, гасят, но потом еще паршивее. Понимаешь, о чем я?
- Понимаю. Становишься, как кочан капусты.
- Он становится, как настоящий дзэн-монах, - хихикнул Леви, набираясь сил для создания очередного жевательного дирижабля. - Зато перестает подслушивать. А потом начинает искать веревку.
- Питер, будешь мясной рулетик? - осведомилась повариха.
Я прислушался к своему желудку и кивнул. Мне принесли рулетик, а Тане - яблочный пирог. Продолжая сверлить меня взглядом, она откусила кусочек лакомства. Поводырь Руди листал журнал. Иногда он, не глядя, протягивал руку и подхватывал разлетающиеся кусочки паззла. Великовозрастный малыш пускал слюни и сооружал неустойчивую пирамиду.
- Марго, - негромко окликнул Барков. - Можешь звонить, она в порядке.
Санитар, поверх газеты, кинул быстрый взгляд на девочку и тоже кивнул. Повариха сняла висевшую на стене трубку и сказала два слова. Таня все активнее поглощала пирог.
- Она могла сорваться? - спросил я.
- Хуже, - ответил Леви. - Она встречает спящих демонов в твоей подкорке.
- Намного хуже, - подтвердил Барков, потирая скачущую щеку. - Теперь она к тебе привыкла, и можно открыть дверь. Полифобия. Ментальная защита.
-Так если бы у нее началась истерика, мы не смогли бы выйти? - Беседа принимала все более интересный оборот. Мне пришло в голову, что здесь я узнаю о Крепости гораздо больше, чем от начальства.
- Если она потеряется, даже Барков не сможет найти, - туманно объяснил Леви. - Ты ортодокс? Вы же все в России ортодоксы?
Я так и не понял насчет Тани и решил оставить на потом. Санитар свернул газету и покатил свой тяжкий крест в палату. На прощание Роби всем пожал руки и, как ни странно, тоже напомнил мне о шоколадке.
- Боюсь, что я атеист.
- Так не бывает! - парировал Леви. - Если ты не веришь ни во что, значит, ты веришь в неверие, А это уже вера.
- Здесь нет придурков, - встретив мои ошалелые глаза, сказал Барков. - Настоящие придурки там, - Он ткнул большим пальцем куда-то за спину. По моим прикидкам, в той стороне должен был находиться корпус "Б".
- Кто-то кричал ночью, - брякнул я, чтобы поддержать беседу.
- Мальчики, кто хочет пирога? - высунулась из-за стойки Марго.
- Двойную дозу, - скомандовал Леви.
- Жопа не треснет? - осведомился сосед. - Здесь много звуков, дружок. Не стоит на все обращать внимание. Вот я прислушивался - и подвинулся рассудком.
- Ты из Петербурга?
- Из Луги.
- И… давно в Америке?
- А разве я в Америке? - удивился Барков.
- Здесь не Америка, а страна островов, - весело добавил Леви.
Я тотчас решил, что переоценил умственные способности моих новых приятелей.
- Кто твой куратор? Винченто? - Барков принял у Марго истекающий соком, пышный ломоть пирога. - Значит, ты на его острове. А я на острове мадам Элиссон. И так далее…
- А все вместе - архипелаг, - хохотнул поборник религии. - Знаешь, почему у меня такая башка? Меня неправильно прихватили щипцами, когда вытягивали из родительницы. Они нарушили мои конституционные права уже при рождении…
- Соединенные Штаты находятся там, за великой щелью! - поделился Барков. Таким образом я впервые узнал о хитрых архитектурных особенностях Крепости. - Там действует одноногая, одноглазая демократия. По крайней мере, то, что действует, любит себя так называть. Сраная двухпартийная демократия.
- А здесь архипелаг Его святейшества, Пэна Сикорски, - дурачился Леви.
Я отважился на мучивший меня вопрос.
- Ты умеешь слушать мысли?
- Ты тоже умеешь, но боишься сквозняков в голове, - выдал Барков. - А у меня в голове давно сквозняк.
- Мысль изреченная - ложь! - глубокомысленно ввернул жертва акушера. - Барков мог бы стать великим гуру нового рая, вдали от протухшего архипелага. Он не слушает мысли, он подслушивает ветер, который их приносит. Я ему сто раз предлагал…
Я вздрогнул. Опять ощущение, что я проваливаюсь в японский фильм. Словно все мы - ничтожные пленники механизированного урода.
- Братишка зрит в корень, - Барков схватился за другую щеку. Когда он замолкал, его желваки начинали зловещую пляску. Стук шлепанца по полу я почти перестал замечать. - Сквозняки несут запахи химических реакций. Когда ты превращаешь химию в слова, смысл искажается.
- Леви, расскажи про сорок тысяч Будд, - попросила Таня. Она впервые подала голос, и я удивился, как правильно и певуче девочка говорит, Впрочем, взглянув на меня, тут же потупилась.
- Я слышу, как поют сорок тысяч Будд, - сквозь чавканье поделился тот. - Я построю такой храм, когда вырасту. Сорок тысяч улыбок будут подниматься спиралью к небу и поддерживать свод. И между ними можно будет летать, так густо разольется блаженство. Снаружи останется все плохое, вся пыль и перхоть. Все, что придумали седые дураки.
- Ты заметил? - дотронулся до меня Барков. - Этот пацан, впервые на свете, намерен создать неагрессивную религию. Концессия замкнутого блаженства, активно отгородившаяся от выделений демократии. Как тебе план?
- Эээ… - изрек я. Непонятно было, говорит он серьезно или издевается над собратом по несчастью.
- А внутри можно будет летать… - мечтательно ввернула девочка. Очевидно, она слышала этот бред сотни раз, но купалась в нем, как в ароматической ванне.
- А внутри мы будем летать, - согласился Леви. - И никого не бояться. Никто не сможет напугать Таню, потому что среди улыбок не выживет ни одно создание мрака. Когда сорок тысяч Будд смотрят друг на друга, рождаются мелодии света. Но я разбираю, о чем их песни. У каждого из них тысячи песней. Разобрать их смысл - значит проникнуть в сущее. Их песни обнимают вселенную. Таня считает, что песня всего одна. Так тоже может быть. Понимаешь?
Я жалобно воззрился на Баркова.
- Он просит меня пустить в голову сорок тысяч сквозняков, - без тени юмора подтвердил невротик.
- А ты хочешь проникнуть в сущее? - не отставал яйцеголовый. - Улыбка сорока тысяч Будд стоит всех религий. Понимаешь? Баркову и так все равно. Поможешь мне уговорить его?
- Уговорить? - Я беспомощно захлопал глазами.
- Знаешь, в чем кайф буддизма? - спросил Барков. - Во всеобщем отказе от жизни.
- Леви, прекрати запугивать нашего нового друга, - нараспев произнесла Марго и подмигнула мне. Я задумался, каким талантом должна обладать эта женщина, чтобы оставаться нормальной в этой компашке. Впрочем, что такое нормальность, как говорит наш уважаемый шеф?
Но тут произошло главное событие дня, прервавшее нашу ученую беседу. Дверь отворилась, и вошла она.
Куколка.
Я сразу дал ей это имя и, как выяснилось, не ошибся. Волнистые локоны, прическа под Мэрелин, пухлые губки и широко распахнутые серые глаза, прямо как у настоящей куклы. Даже чуточку ненатуральные, словно бы замершие навсегда в немом изумлении. Словно мир каждую минуту открывался ей с новой стороны. Плотная белая водолазка, джинсы, кроссовки. Она была одета совсем не как пациент. Лишь желтый браслетик с карточкой на запястье выдавал ее принадлежность к Крепости Лет пятнадцать, не больше, и тем не менее крепкая полностью оформившаяся фигурка. Когда Куколка потянулась взять у Марго поднос, я невольно отвел глаза. Ее крепкий зад так бесстыже оттопыривался и в каждом движении сквозила взрослость! Да, иного определения не подобрать…
И стало очевидным, что я нажил себе новое мучение. Именно тогда, Дженна об этом не знает, я впервые почувствовал эту муку. Я годами плавал в сети, читал и знал о сексе не меньше здоровых сверстников, но в опасной близи никогда не появлялась девушка или женщина, способная нанести такой удар.
Удар ошеломляющей силы.
Я давно примирился с тем, что никогда не стану космонавтом или моряком, никогда не проедусь на роликах и даже не сыграю в теннис.
Теперь мне предстояло убедить себя, что я никогда не стану мужчиной.
- Привет, - сказала девушка. - Меня зовут Дженна Элиссон.
15. АПОСТОЛЫ СМЕРТИ
Дорогой Питер! А не забыл ли ты нашу первую встречу? Мне кажется, ты тогда почти не обратил на меня внимания. Вы так оживленно болтали с этим русским самоубийцей! Мне стоило большого труда оторвать тебя от него.
Помнишь, я предложила тебе прогуляться вместе, а ты испугался, потому что привык к дисциплине, тебя ждала работа. Но потом-то я заметила, что ты совсем не против отлынить от всяких скучных тестов и поболтать со мной. Ты так неимоверно важничал, когда я пыталась разведать, чем вы там занимаетесь, в студии. Кстати, Питер, а ведь я до сих пор так и не знаю, что ты на самом деле изобретал.
Ты ухитряешься иметь больше тайн, чем я. А еще утверждаешь, что женщины хитрые и чаще обманывают мужчин! Это потому, милый, что ты судишь по книжкам и кино. Ты уж не обижайся, ладно, что я так нагло с тобой разговариваю? Я просто выпила немножко и совсем расклеиваюсь…
До автобуса еще больше часа, имею же я право тебя немножко поругать. Ну кто тебя, кроме Куколки, поругает?
Сказать по правде, я тебя тоже побаивалась. Остальных-то я знала давно, с ними увлекательно, особенно с Барковым. А с тобой я вообще не представляла, как себя вести. Старалась или смотреть в сторону, или прямо тебе в глаза, но не очень-то получалось. И не потому, что ты некрасивый. Ты у меня самый замечательный, но я была не готова к такому повороту.
Помнишь, когда мы с тобой пошли в парк, ты спросил у меня, правда ли Барков ясновидящий?
Я тогда отрезала, что это не мое дело. А ты сразу испугался… Да, да, ты испугался, что я разозлюсь и уйду. Тогда я спросила тебя о России, ты начал рассказывать, и мне стало так интересно…
Честно, Питер. Когда ты заговорил, я совсем не заметила, как заслушалась, и очнулась, когда нас нашла моя мама. Я перестала замечать, что ты инвалид, и все такое, так мне было интересно. Мы с тобой ухитрились почти сразу разругаться, помнишь? Потому что я сказала, что нет страны лучше, чем Соединенные Штаты, а тебя это так задело. Я-то, бестолковая, уперлась. Мне казалось - ну что он может знать о мире, что он видел? А оказалось, что ты видел и читал в тысячу раз больше, чем я. Мы заспорили, и мама прибежала взволнованная, что их опыт не удался.
Да, Питер, всего лишь опыт. Но не опыт над одним тобой. Они заранее договорились, что нам полезно познакомиться, потому что ты впадал в депрессию. Они не хотели, чтобы ты контактировал с соседями, но раз уж так вышло, то следовало найти тебе в компанию хотя бы одного нормального. Если меня можно назвать нормальной. Сикорски сказал мамочке, что общение с душевнобольными вряд ли улучшит твое настроение. Ты им для чего-то был очень нужен, Питер, я это сразу поняла. Только я опасалась, что ты вроде других, вроде Леви. И мне настрого запретили тебя травмировать. Сикорски пообещал, что если я захочу, он отпустит нас с тобой вместе, на экскурсию, но я ни при каких условиях не должна тебе рассказывать о других пациентах. Потому что ты вменяемый, но очень ранимый, и можешь подумать, что тебя держат вместе с психами.
Вообще-то, так оно и есть. Но не совсем. Из тех, кого выпускают гулять, я имею в виду корпус "С", Барков самый толковый. Даже слишком толковый. Я потому так и торопилась уйти, что он мигом обо всем догадается. Он никакой не волшебник, но читает по лицам. Вот как цыгане умеют читать судьбу по ладони, так и он. Я его тоже вначале боялась, а потом мы даже подружились. Если он для кого и опасен, то в первую очередь для себя. Когда до меня дошли сведения, что Винченто направил Баркова к тебе для совместной работы, я намеревалась вытащить тебя в тот же вечер в парк, чтобы предостеречь. Барков - человек, мягко говоря, своеобразный, и прежде чем работать с ним в паре, надо как следует защититься… Не исключаю, что вы подружились, пока меня нет, но Барков никогда не расскажет тебе то, что рассказал мне. Потому что я помню, в каком состоянии его привезли, а Владиславу тогда было не с кем поделиться. Кроме того, он не стеснялся открывать передо мной душу, поскольку я была совсем девчонкой и слушала, разинув рот. Мамочка и Пэн вначале здорово расстроились, они струхнули, что Барков заразит меня черной меланхолией или возбудит вкус к травке. Но Барков, он не психопат, хоть и дерганый. Он сам постучался к мамочке и заявил, что не намерен запугивать ребенка. Мамочка подумала - и рассудила, как и в нашем с тобой случае: главное, что они под присмотром! А Сикорски сказал, что Барков не представляет опасности при контакте тет-а-тет…
Барков - профессиональный самоубийца и бывший наркоман. Первый раз он попал в психушку еще совсем молоденьким, когда только прилетел в Штаты. Наркотики он употреблял еще в России и перепробовал почти все, что мог достать. Про всякие таблетки, затяжки и шприцы он может размусоливать часами. Но что любопытно - Барков не сожалеет о наркотиках и не поет им гимны. Он не такой, как другие. Но ты, милый, и так понял, что в Крепости не держат рядовых наркоманов. Барков кололся, нюхал, кипятил что-то в ложке, жрал пилюли, но не привыкал.
Ты засмеешь меня, что подобное невозможно. Что нельзя с четырнадцати лет глушиться химией и остаться здоровым. Ну, о крепком здоровье никто и не говорит. У Владислава развилась эпилепсия и диабет, а еще он переболел гепатитом и чуть не помер, Родители им не занимались, Барков крутился в молодежной банде, они воровали магнитолы из машин, вскрывали киоски и периодически попадали в полицию. К восемнадцати годам часть дружков Владислава умерла от передозировки, а другая часть угодила в колонии.
Барков считает, что его берег личный ангел, но не ангелок с белыми пушистыми крылышками, из тех, что спускаются с неба. Его защищал от окончательной гибели кто-то другой, гораздо менее приятный. Барков избежал тюрьмы, не прикладывая никаких усилий. Несколько раз полиция накрывала притоны, где парни варили "винт", кажется, я правильно называю эту заразу? Других ловили, привлекали к суду, а Барков выходил сухим из воды. После очередного прояснения он упорно возвращался домой, он тянулся в семью, но семья не тянулась к нему. Он не любит рассказывать про родителей; пожалуй, это единственная закрытая страница, которую он переворачивает, не глядя.
Иногда, после порции таблеток, Баркову казалось, что он почти разглядел ангела, но в последний момент чудесный посланец ускользал. Владислав описывал это как темную простыню за спиной. Куда ни повернешься, говорил он, а позади полощется темное, непроницаемое полотнище. Темнее, чем ночь, глухой, непроницаемый квадрат мрака. И сколько ни верти головой, оно неизменно остается позади, словно не допускает, чтобы человек взглянул на него прямо. Барков эту тему подробно обсасывает с Леви, тот весь загорается, когда беседа заходит о потустороннем. У Леви на все готовы ответы, он замучил Баркова идеями, как вызвать темного ангела на разговор, но закавыка в том, что трезвого Баркова никто сверхъестественный не посещает.
Сам Владислав уверен, что не кончился, потому что не подсел на героин, коку и прочие "тяжести". Он пробовал, но не подсел.
Ты понял, что я хочу сказать, Питер? Баркову завидовали все его дружки и подружки, те, кто не скончался…