Они вошли во двор, и старый Барсик, выскочив из своей стоящей у сарая будки, нехотя залаял. Цепь не пускала, и он достать Василия не мог, впрочем, старый пес не очень-то этого и хотел, а рычал и лаял просто так, для порядка.
- Ты что, не узнаешь меня, Барсик?
Пес вильнул хвостом, но лаять продолжал, пока Серпан не подошел совсем близко к нему и не погладил.
Барсик сразу умолк и вроде бы даже попытался улыбнуться, вежливо полуоскалив зубы.
Василий с Андрюшей направились к старой-престарой (никто в деревне уже не помнил, когда она построена) хате. Серпан нажал на щеколду…
В сенях темно, под ногами упругость глиняного пола, в воздухе - ни с чем не сравнимый запах старой хаты-мазанки. На ощупь нашли дверь в комнату. Темно.
- Маруся!
Тишина.
В комнате никого. Маленькие окошки за пожелтевшими гардинами, стол, на нем телевизор. Две кровати - одна под окном, а другая у глухой стены. На кровати, что у окна, - черная коробочка динамика, и из него льется тихая песня "Тишина вокруг. Сады не заснут. И любви заря - твоя и моя…". На стенах развешаны рамки с семейными фотографиями, в углу повыше - икона. Настоящая большая сельская печь.
Серпан снял рюкзак (в нем - большая банка селедок пряного посола, Маруся любит такую рыбу, напомнила перед отъездом жена, а в село ее не завозят; батон копченой колбасы, три пустых трехлитровых банки для консервирования). Разделся сам, снял джинсовую курточку с Андрюши. Сели на кровать. "Тишина вокруг. Сады не заснут. И любви заря - твоя и моя…"
Скрипнула дверь в сенях. На пороге - Маруся:
- Ой!.. Это ты, Вася?! Андрюша-то как вырос… Слышу, Барсик заливается. Кто бы это мог быть, думаю? Я на огороде сейчас возилась.
Маруся села к столу и с умилением смотрела на них,
- Я и сама недавно домой пришла. С утра в школе… - Маруся работала там уборщицей. - Ну как в городе? Письмо мое получили?
Не ожидая ответа, встала, засуетилась. На столе появились яйца, сало, огурцы, бутылка домашнего вина.
- Садитесь к столу.
- Ты написала, что крыша прохудилась. Сегодня пособлю…
- Не надо, Вася. Я и сама могу. Да она уже не протекает. Тебе-то в понедельник на работу? Значит, завтра поедете… Ты наливай, наливай. Отдыхайте. Спасибо, что приехали.
Андрей подошел к динамику на кровати. "Красные маки, огни и вокзалы…" Сделал музыку чуть громче, потом взял черную коробочку в руки, и песня сразу оборвалась.
- Ну-у, он только на мягком играет, - степенно пояснила Маруся. - С полгода так. Только на кровати или на теплой печке. Старенький он у меня. Еще мама покупала…
Андрей осторожно положил динамик на место. "Красные маки. Не спится ребятам…".
- А козочки где ваши? - спросил несмело.
- За сараем привязаны. У соседки коза козлят принесла, я их и купила. Маленькие, а такие понятливые.
Если б кто-нибудь их поучил немножко, так они такими же умными, как и мы, стали.
Маруся налила вино в рюмки, но Василий не спешил пить. Тихий звон в ушах, и сердце будто стонет.
"Не иначе переутомился. Нужно от всего отрешиться. Просто необходимо расслабиться…" Серпан решительно опрокинул в рот содержимое рюмки.
Маруся тоже выпила. Смотрела на Василия и тихо рассказывала, словно не ему, а кому-то еще:
- Вчера мышь дырку прогрызла. И так высоко. Видишь? - показала пятно на стене возле окна. - Я дыру пластилином замазала. Пластилин не прогрызет, подавится, а то и зубы слипнутся. Противный он, я пробовала…
Скрипнула дверь, и на пороге появилась Явдоха.
- О, да у тебя гости, Маруся?.. С приездом…
В сером мужском пиджаке, в длинной коричневой юбке, в большущих сапогах, старая и сгорбленная, но по-детски непосредственная и радостная. Явдоха засеменила к столу, протянула руку Василию, для Андрюшки нашла в кармане карамельку и уселась на кровать.
- Маруся, включила б ты телевизор. Может, он отдохнул и снова чего-нибудь покажет.
- Да нет, Явдоша, поломалось в нем что-то… - Тем не менее подошла и щелкнула выключателем.
Телевизор молчал.
- А ты в нем не разумеешь? - спросила Явдоха Василия. - Постучал бы, где надобно…
- Он в людях знает, где и что… - пояснила Маржей.
Явдоха почему-то соболезнующе закивала головой, поправила сползающий на лоб платок.
Снова заскрипела дверь, в комнату вошел старик в фуфайке. Многозначительно кашлянув, громко сказал:
- Я - Никодим, во рту дым, а в руке рюмка. Добрый день вам всем. Вижу, к Марусе гости пожаловали, дай, думаю, и я зайду.
Он подошел и опустился на кровать рядом с Явдохой. И сразу за Никодимом на пороге - Семен, сосед Марусин. Поздоровался и присел прямо на пол, у двери.
За Семеном - Иван Чернобай, устроился рядом с Василием, застенчиво ему улыбнувшись. Следом - дебелый и румяный сельский умелец с героической фамилией (Василий забыл, какая точно у него фамилия, помнит только, что очень известная). Затем начали заходить и по двое, и по трое - молодые, и старые, и совсем дети. Всех Василий не знал. Входили и входили.
Мужчины закуривали. Садиться уже было некуда. Многие стояли.
Когда в комнате стало так тесно и накурено, что не продохнуть, кто-то во всеуслышание заявил:
- Ох и мала у Маруси хата. И старая совсем. Давайте-ка мы ей новую поставим!
Василий узнал голос своего тестя, удивился: "И он, оказывается, к Марусе приехал, как будто знал, что и я здесь".
- Почему бы и нет, - поддержал его Чернобай.
- Годится! - обрадовался сельский умелец с героической фамилией. - Идея - сто пудов! А эту хибару сейчас же и развалим, сразу просторней станет!
Комната наполнилась восторженными возгласами.
Все от мала до велика принялись с усердием ломать дом. Глиняные стены сопротивлялись недолго, и вскоре одна из них со стоном облегчения и затаенной благодарности рухнула на землю, подняв облако коричневой пыли. Из помещения никто не выходил, все дружно налегли на соседнюю стену. Вот и она упала. Василий продолжал сидеть за столом. Налил себе еще, теперь уже в стакан.
"Ну почему я не позвонил в клинику? По крайней мере, знал бы, что все было не напрасно. Как сердце болит… Ох, как болит…"
Упала третья стена, но потолок, к удивлению Василия, оставался на месте. Когда глухо рухнула последняя дубовая подпорка, все с облегчением вздохнули и начали выходить во все стороны во двор. А крыша, старая соломенная крыша все еще висела. И только после того, как Василий не спеша встал из-за стола и пошел ко всем остальным во двор, а за ним побежал вприпрыжку Андрюша, в крыше что-то щелкнуло, словно переломилось, и она начала медленно подниматься… Освободилась от печной трубы и повисла в небе над огородом.
А на ней, на поросшей мхом соломе трепетали на ветру лепестки крупного красного мака.
Потом соломенный купол поднялся чуть выше, слегка накренился на левый бок и полетел прочь, все быстрей и быстрей. И вскоре исчез из глаз. Во дворе среди развалин осталась печь. Труба высокая, как заводская.
- Мужики, давайте и печку заодно завалим!
- Нет-нет, печку не троньте! - сказала Маруся. - Надо же обед на чем-то сварить.
- Обед - это хорошо, - согласился кто-то, и все одобрительно зашумели.
- Давай, Маруся, вари на всех нас, а мы - за работу.
Откуда ни возьмись зависли над ними вертолеты с грузовыми подвесками - кирпичи, бетонные монтажные блоки, лесоматериалы… Разгружались посреди двора.
Никто не заметил, когда приехал экскаватор и за считанные минуты вырыл траншеи под фундамент. Закипела работа.
Веселая, улыбающаяся Маруся готовила обед.
- У нас колхоз богатый. Мы это дело - в два счета! - повторял время от времени чей-то голос.
А откуда-то издали доносилось приглушенное кваканье лягушек.
"И как только я смог уехать, не позвонив в клинику? Если б это был мой сын? Разве уехал бы вот так, после операции?!" Серпан вдруг расплакался. Сидел на куче песка, только что ссыпанного громадным самосвалом, и плакал, прижимая к себе Андрюшу.
- А если б это был ты, сынок? Разве я тебя бросил бы? Нет, никогда, ни за что! Как я смог? Оставил маленького беспомощного человечка… Мы ведь - люди! Прежде всего - люди! Какое значение имеют диссертации?! Вся наука! Кому нужны красивые слова, если я могу вот так бросить человека…
- Папа, не плачь! Папочка! Полетели домой. Нас мама давно ждет.
- Да-да, сыночек. - Серпан попытался подняться, встать на ноги, но никак не мог. - Нужно лететь. Немедленно возвращаться.
Наконец ему удалось встать. Взял сына на руки и, собрав все силы, оттолкнулся ногами от земли… Медленно начали подниматься.
- Куда же ты, Вася? - закричала Маруся. - Ничего с собой не взял. Ты ведь за картошкой приехал! И уток я тебе приготовила!..
С высоты нескольких метров Василий видел, как Маруся торопливо вытянула из погреба мешок с картошкой, развязала его, взяла крупную картофелину и изо всей силы кинула ему. Подбежали другие односельчане и тоже принялись бросать.
- Ты же картошечки хотел! На, бери!
Василий старался покрепче прижимать к себе Андрюшу. И они полетели все быстрей и быстрей… Все вокруг слилось в однообразные серые полосы.
Наконец на горизонте показались огни вечернего города…
Подлетая к дому, издали заметил - форточка опять открыта. И, резко теряя высоту, направился к окну, стараясь поточнее спланировать к освещенному прямоугольнику.
Сначала протолкнул вперед Андрюшку; тот влетел ловко, красиво. Василий - за ним, но слегка задел левым плечом, что сразу отозвалось острой болью в сердце. Боль эта лишила его остатков сил, и он мгновенно оказался на ковре посреди комнаты. Все повторялось с томительным однообразием, как и в первый прилет. Яркая желтая лампа освещала всю комнату…
Жена, спавшая на диване, вздрогнула и быстро села, обняв руками колени, на ней была зеЛианая короткая юбка и зеленый жакет… Мария сонно моргала и, увидев наконец Василия, спросила зевая:
- О, это ты… А я, видишь, вздремнула… Ты так быстро вернулся… Как там Маруся?
Серпан долго лежал, собираясь с силами, затем встал с трудом и внезапно понял - он спит, и все вокруг - бесконечный мучительный сон. Пытался заставить себя проснуться, но ничего не получалось. Как ни старался открыть глаза, не мог.
- Хорошо у тети Маруси, правда, па? - сказал Андрей.
Василий на четвереньках подполз к дивану, засунул под него руку, и, прикоснувшись к лягушке, проснулся.
Яркий солнечный свет лился сквозь большое окно и слепил глаза. Василий Серпан осмотрелся. Он лежал на кровати у себя дома. Жена уже не спала - лежала с открытыми глазами.
- Мария, ты не спишь?
- Не сплю…
- О чем-то думаешь?
- Да… Обо всем и ни о чем… Не бережешь ты себя.
- Едва долетел, - виновато улыбнулся Василий. - Хорошо, что ты форточку оставила для нас открытой.
- Что-о?
- Прости, приснилось, очевидно…
- Ты спал целые сутки, Вася.
- Брось шутки…
- Да, ты спал целые сутки. Я было испугалась, но слышу - дышишь ровно… Не стала будить. Не бережешь ты себя… Сложная была операция?
- Операция как операция.
Серпан сел в кровати. За стеной в соседней комнате хрипло подал о себе знать радиоприемник… Значит, проснулся Андрей. Вскоре послышался заразительный смех Ксении, и сразу же вслед за этим - гортанные индейские крики обоих и веселая возня.
Василий встал с кровати, для видимости бодро изобразил, что делает зарядку… набросил на себя пеструю рубашку, надел синие шорты. Сел на стул и долго сидел неподвижно…
- Мария… Я сейчас поеду… к Антону.
- К Антону? Что это вдруг?..
Антон Фрунов, бывший однокурсник Серпана, работал психиатром. В последние годы, погруженные в будничные хлопоты и заботы, они встречались редко, да и то случайно. А в институте ведь были закадычными друзьями.
- Давно не виделись… Хочется посидеть, просто поговорить…
Василий подошел к телефону и долго вспоминал номер.
Наконец набрал.
- Антон Васильевич дома?
- Кто его спрашивает? - Молодой и красивый женский голос ответил вопросом на вопрос. Жена? Василий знал, что в позапрошлом году Фрунов развелся и женился вторично. С его первой женой Серпан был хорошо знаком, она тоже врач, они учились вместе.
- Товарищ спрашивает.
На том конце провода надолго умолкли.
- Как вас зовут?
Вопрос возмутил Серпана, но, сдержавшись, он ответил:
- Василий Серпан.
Опять долгое молчание. Серпан невольно взорвался:
- Что вы еще хотите спросить, уважаемая?! Или, может, все-таки позовете Антона? - перешел он на крик. Но тут же пожалел.
"Напрасно я. Так нельзя. Должен понимать. Антон - врач, прекрасный специалист, с именем, не может он отвечать на все звонки… А жена охраняет…"
- Его нет дома…
- К чему тогда столько вопросов? Или вам захотелось поразвлечься немного?
- Он на даче! - В голосе женщины послышалась обида.
Василий взял себя в руки.
- Понимаете, если он действительно на даче, то я поеду к нему туда. Но мне не хотелось бы совершенно случайно не застать Антона там.
- Вы знаете, где наша дача?
- Знаю, если ничего не изменилось…
- Ничего не изменилось… Можете ехать. Но если не застанете Антона, пожалуйста, без претензий. Мне он сказал, что едет на дачу. Вот так, уважаемый товарищ. - И положила трубку.
Серпан зло усмехнулся.
- Я поеду, Марийка. Извини меня, субботу проспал, а на воскресенье убегаю. Такой вот у тебя муж. Но мне очень нужно, поверь… Давно надо поговорить с Антоном…
Серпан быстро оделся, выбежал из дома и остановил такси. Вскоре они повернули с Обуховской трассы на Плюты.
Машина остановилась возле проволочного забора, за которым виднелся аккуратный домик. Василий расплатился с шофером, и тот уехал. Серпан подошел к свежевыкрашенной калитке, попробовал, высохла ли краска, и нажал на ручку. Закрыто. Подергал, стал беспомощно оглядываться. Во дворе за сеткой забора никого не видно. Сперва Василий постучал по железной арматуре золотым кольцом. Получилось до того тихо, что он сам улыбнулся. Попробовал ударить ногой, но проволочная сетка лишь слегка погудела и царапнула ботинок. Василий Серпан бывал здесь дважды, всегда вместе с Антоном, и никаких проблем не возникало.
- Антон! - приглушенно воззвал Серпан и тут же понял, никто его не услышит.
- Анто-он! - крикнул погромче.
Никого.
- Фру-уно-ов!!! - закричал изо всех сил.
Вскоре на узкой дорожке между яблонями и грушами показалась знакомая фигура (располнел за последнее время). Василий облегченно вздохнул. Антон всматривался издали, наконец узнал, помахал рукой и скрылся в домике. Минутой позже шел с ключом в руке. Белая майка вымазана на животе землей. На ногах изношенные туфли. Длинные нерасчесанные волосы падали на глаза. Фрунов улыбался - он искренне был рад и удивлен. Долго не мог попасть ключом в узкую щель английского замка, приваренного к калитке. Наконец-то… Друзья обнялись.
- Привет!
- Привет!
- Каким ветром?
- Да уж каким-никаким занесло.
Медленно пошли по дорожке. Фрунов важно, первым.
За ним Серпан.
- Звонил тебе домой… Приятный женский голос соблаговолил все же сообщить, что ты на даче…
Антон на ходу сорвал с ветки большое яблоко и протянул Василию.
- Удивляюсь, что она вообще с тобой разговаривала, да еще сообщила мои координаты. Она меня очень бережет. - Фрунов достал сигарету, щелкнул зажигалкой.
- С Тамарой видишься?
- Редко… Сам знаешь ее характер. Говорит - если б хотел видеть сына, раньше об этом следовало думать… Иной раз даже дверь не открывает. Я тоже не мальчик, ее пороги обивать…
- А сейчас… Кто твоя жена?
- Представь себе - главный бухгалтер! - многозначительно хмыкнул Антон. - Дебет-кредит… Все подсчитано, все учтено, все предусмотрено… Поначалу была такой кошечкой… Но давай оставим это… Не наступай на любимую мозоль… По крайней мере, сразу… Ты ко мне просто так или по делу?
- Просто так… и по делу.
- Пошли, покажу тебе свои владения. Ты, значит, этак года три не был…
- Два.
- Неужели? Кажется, целую вечность не виделись. Вот розы… Ну каково?! Моя гордость. Лелею… А вот эти? Не правда ли - чудо!
- Да-а…
- Мой новый тесть нутрий приобрел. Показать?
- Нутрий?
- Ну не тестя же… Хотя он здесь днюет и ночует. Просто удивительно, что сегодня его нет.
"Сердце опять. Почему болит сердце? Раньше-то оно никогда не беспокоило. Правда, раньше меня и ничто не беспокоило. Старею? И в клинику забыл позвонить. Как-то там мальчик?.."
Подошли к клетке с тремя длиннохвостыми созданиями, похожими на огромных крыс. В одном отсеке клетки - две, в другом одна. Из каждого отсека - выход в ванну, тоже перегороженную пополам густой сеткой.
- Потешные.
- В первый раз видишь?
- Да, первый.
- Я тоже раньше не видел. Пока тесть их не приволок… Я вообще-то брезгливый… Крысы и крысы… Но симпатичные… Правда? А чистюли, я тебе скажу! И мясо вкусней, чем у кроликов. Ну а мех - сам видишь…
- А зачем их разделили?
- Одна, это самка.
- Ну и что?.. Стоите на страже моральных принципов?
- При чем тут мораль?! Были поначалу все вместе. Подрались. Чуть кровью не изошли эти два дурака. Никто не победил, только вымотались донельзя - хлюпики-интеллигентики. Неделю потом тесть молоком их отпаивал. Едва не потеряли… Когда разделили - полный порядок. Летнюю кухню видишь? Сам построил!
- Вижу.
- Ну ладно, пошли в дом.
На столе в комнате стояла открытая бутылка коньяка. Серпан удивился:
- Что это - ты один… пил?
- Не один. Со своим внутренним голосом, со своим вторым "я". - Антон нервно рассмеялся. - Садись к столу, - предложил, выкладывая на пеструю скатерть четыре апельсина и коробку шоколадных конфет. - Прекрасный собеседник - должен тебе сказать - собственный внутренний голос. Не так ли? - Антон поставил перед Василием рюмку и налил коньяку.
- Постой, Антон. Я, собственно, к тебе, как к специалисту…
- Вот как? Для меня это комплимент. После второй женитьбы мне показалось - я перестал понимать что-либо в человеческой психике. Отсюда вывод - никудышный я психиатр…
- Ты говоришь о женской психике… - попытался пошутить Василий. - А мне хотелось посоветоваться о состоянии одного мужчины…
- Кто он? - Голос Фрунова сразу стал профессионально серьезным. - Сколько ему лет?
- Он врач, хирург, ему тридцать девять.
- Твой знакомый? Родственник?
- Родственник…
- И что же его беспокоит?
- Понимаешь ли, Антон… этот врач - я сам.
- Вот как?
- Да, именно так.
Антон поставил на стол свою рюмку.
- Ты думаешь, я смогу сказать тебе то, чего ты сам не знаешь? - улыбнулся, но тут же произнес деловым тоном: - Извини, что тебя беспокоит?