III
- Ну ладно, юный друг мой, отдали дань, с позволения сказать, модным гипотезам, - пора и честь знать. Вот гляньте, что я наметил для вас в качестве плановой работы…
За открытым окном невероятно и тоскливо близко синеет небо, и в нем плавают птицы…
- Это не мода, Иван Спиридонович, это - моя позиция.
- Знаю, верю! - профессор картинно откидывается на спинку кресла и грозит пальчиком. - У вас в общежитии состоялись даже дискуссии о всяких там экстрасенсах. Ведал, но не препятствовал. Дискутируйте, оттачивайте искусство спора. Полезно! Но, чтобы позицию выстраивать, надо спервоначала под нее фундамент заложить, молодой человек: расчеты, факты собрать. А вы под свою позицию не фундамент норовите, а динамит. Так вас в мистике обвинят, и на том ваша научная карьера - раз и навсегда - адью. У нас ведь, к вашему сведению, не клуб фантастики, а научно-исследовательский институт, да еще академический.
Вот тут бы мне и поддакнуть ему, и повиниться, и прикинуться раскаявшейся овечкой. Что стоит? А втихомолочку свое продолжать и удобного часа дожидаться. Ну, не будь же ослом, старина, не при на рожон, скажи: "Вот спасибо, Иван Спиридонович, не зря да и на свое счастье к вам первому пришел с каверзной этой гипотезой. Вы вроде и простые вещи говорите, а так осветите их, что только диву даешься, как сам сослепу этого не видел. Новые горизонты открываете, учитель…"
А уж он расплывется в любезной и покровительственной улыбке и подкинет тебе темку, да не какую-нибудь замухрышистую, а откроет, можно сказать, горизонтик удачи. Не упусти же, старина, редкий шанс…
Все равно. Шанс беспроигрышный. Понимаю, а сделать ничего не могу. Если бы еще не истина, которую открыл для себя, если бы не…
Предательская память заволакивает мои глаза туманом, и вместо румяного, доброжелательного, отечески строгого лица вижу лес, сторожку. И вот я уже в ней, избитый, окровавленный, и все же думаю не о себе, а о тех, кто отомстит за меня, и выстреливаю в ненавистное лицо с куриным веком: "Узнают!"
"…Прощайте, друзья! Вспомните когда-нибудь обо мне, разыщите Волчью балку. Прощайте, мама, сестра и вы, Маргарита Ивановна. Вы хорошо учили нас жить достойно - не становиться предателем ни за что, ни перед кем!"
…Мои глаза еще подернуты туманом, но я с ужасом слышу слова, узнаю свой голос:
- Извините, Иьан Спиридонович, но я не с пустыми руками. Есть кое-какие выкладки. Посмотрите.
Он придвигает к себе мои листы и взгромождает очки на свой расплюснутый простецкий нос. А маленькие глазки, что скрылись за стеклами, вовсе не простецкие. Они стреляющие и подмигивающие, эти глазки. Ласково улыбающиеся, когда нужно, и мгновенно твердеющие - до состояния железных шариков, не пропускающих свет.
Проходит минута, другая. Стучат часы на столе. Птицы плавают в небе под облаками - завидно, вольно так плавают, им хорошо - птицам.
Проходит полчаса. Время от времени профессор поглядывает то на меня, то в листы, затем - только в листы; забывает обо мне, хватает листок и что-то быстро пишет - проверяет мои расчеты; твердые румяные щеки становятся еще румяней. Наконец снова вспоминает обо мне, смотрит поверх очков с некоторым удивлением, оно сменяется раздумием - он что-то подсчитывает в уме, выражение лица уже покровительственно-строгое, он медленно роняет:
- Поработали вы действительно немало. Как успели за короткое время? Видимо, охота пуще неволи. Некоторые расчеты впечатляют. Но формулировки… Формулировочки… Будто из "Книги чудес"… - Толстый ноготь подчеркивает строчку.
- Что же тут "чудесного", Иван Спиридоныч? К примеру, следователь собирает пепел, кусочки обгоревшей бумаги, восстанавливает сожженный документ и прочитывает текст. Общеизвестно, в газетах об этом пишут. Люди уже давно пользуются обратимостью, существующей в природе…
- Но вы же, Сергей Евгеньевич, хотите вывести закон… Закон! Формулируете положения о пересекающихся временных потоках…
Впервые он назвал меня не юных другом, не по фамилии, а по имени и отчеству. Значит ли это, что он возвел меня в ранг "тех, с кем следует считаться", или просто определил в число своих противников? Быть его противником опасно, особенно если вспомнить рассказы о нем тишайшего и старейшего нашего лаборанта, однажды побывавшего в его "львиных когтях". Иван Спиридонович еще с института "ходил в первых студентах", кто-то успел его зачислить в "наши Эйнштейны". Но ни Эйнштейна, ни даже просто академика из него не получилось. Поначалу он создал несколько интересных работ, выдержки из его кандидатской опубликовал солидный журнал. На этом запал Ивана Спиридоновича кончился. Докторскую он защищал уже с трудом, "по совокупности", а затем стал почти постоянным соавтором всех работ, выходивших из его отдела. Не помню, кто первый сострил по этому поводу: "Лев и мышки". Больше всех он не любил людей, которым приклеивал ярлык "академпретендент" - претендент в академики. Правда, меня он так не назвал, но наверняка в данной ситуации подумал и сделал "оргвыводы". Сейчас узнаю. И я упрямо произношу:
- Да, пока не все мои формулировки имеют полное числовое обеспечение. Но дайте мне три, даже два года…
Он отрицательно мотает головой - профессионально мотает, как на зарядке - сначала в одну сторону, потом - в другую:
- Невозможно, Сергей Евгеньевич. Признаю: у вас есть кое-какие любопытные расчеты. Но не более. Вся же ваша гипотеза, особенно мысль о подобии "памяти природы", как вы ее называете, человеческой памяти, - чистейшая фантастика. Никто на это не выделит ни рабочего времени, ни денег. И прослывете вы фантазером и беспочвенным академпретендентом…
Вот оно! Допрыгались, молодой человек? Теперь держитесь! Уж он из вас приготовит отбивную! Этот профессор с румяными щеками - мастер по отбивным из академпретендентов.
С некоторым удивлением отмечаю, что у меня не засосало в желудке, как бывало прежде.
- Ну что ж, Иван Спиридоныч, коли так, фантазер согласен считать в нерабочее время.
От удивления он даже не поправил сползшие очки. Наверное, ему хотелось спросить: "В одиночку - против меня? С ума спятили?" Но спросил он иное:
- Вы хотите ДОКАЗАТЬ? Доказать, что возможно воспроизведение прошлого?
- А вы полагаете, что если человек научился записывать и воспроизводить звук, изображение, мысли и чувства, как в кино, например, то в природе ничего подобного не происходит? Да, я хочу доказать, что природа записывает и хранит любое движение, каждый вариант мира со всяким изменением, с перестановкой электрона на атомной орбите, с новым излучением. Временные потоки уносят слепок за слепком все варианты мира. И когда они пересекаются, наблюдатель, находящийся в одном потоке, способен видеть другой. Так с лодки, плывущей по одной реке, иногда удается увидеть ручей, текущий в обратном направлении…
- А трансформация? Переход одного в другое?
Лев выпустил свои когти. Но мышь уже не боится его, и, следовательно, по известной пословице, она становится львом, а лев - мышью.
- Трансформация происходит. Но всегда сохраняется возможность обратного процесса. Если найти механизм включения "воспроизведения", подобно тому как я случайно наткнулся на него в сторожке, начинает действовать закон обратимости.
- Нет такого закона, Сергей Евгеньевич. Это ваши выдумки.
Он говорит строго, каждое слово падает гулко, как гирька на чашу весов. Фонды, планы - все в его руках. Я это знаю. Но знаю и то, что больше не отступлю. Ни за что и ни перед кем!
…Вот так я и начал становиться тем, кого вы знаете сегодня как выдающегося ученого. Вопреки всему я сформулировал Закон Обратимости, описал механизмы записи и считывания и построил первые аппараты, позволяющие восстанавливать прошлое.
Многие удивляются и спрашивают, как мне удалось столько совершить за одну жизнь. Но я сделал это не за одну, а за множество жизней, одна из которых продолжала другую.
И самое главное - в них больше не было впустую потраченных мгновений. После тех ночей в сторожке я стал другим, научился ценить каждое мгновение, творить его таким, чтобы потом не пришлось стыдиться себя. Часто нам кажется, что впереди очень много времени и все еще можно изменить. Да, впереди реки и моря времени, но творить добро нужно сейчас, немедленно. Ибо каждое мгновение остается в памяти природы таким, каким ты его прожил, сотворил. Его можно извлечь, повторить. Но изменить нельзя. Оно остается неизменным на все миллионы твоих жизней - навечно. Оно и с ним - ты.
ЧЕТЫРЕ УРОКА
Стенограмма уроков философии в начальной школе XXII века
Урок первый
ОДЕРЖИМЫЙ
Это происходило еще в те дни, когда весь мир был взбудоражен сообщением, что в созвездии Большой Медведицы вспыхнула новая звезда. Причем она, как убедительно засвидетельствовали приборы, не была сверхновой. Интенсивность ее излучения была сравнительно небольшой, тем не менее регистрировалась и нечувствительными приборами вплоть до невооруженного человеческого глаза. В то же время счетчики частиц упрямо не хотели показывать величин, при которых на таком расстоянии звезда становится видимой. Если верить их показаниям, звезда являлась миражем, который одновременно наблюдали семь миллиардов людей и регистрировали восемьдесят миллионов фотоаппаратов.
Через два дня после того, как новую звезду впервые сфотографировали, она начала пульсировать. Радиотелескопы приняли из созвездия Большой Медведицы первый сигнал - тройное повторение буквы О.
* * *
- Я жду, пока вы успокоитесь, - произнес Учитель фразу, которой почему-то часто начинали уроки поколения его предшественников.
Девочки и мальчики повернули к нему лица, которые сейчас были похожи одно на другое - с одинаковым выражением досады и раздражения. Они словно говорили: ах, оставьте нас в покое, разве вы не видите, что мы заняты неотложным делом - обсуждаем загадку Большой Медведицы. Казалось, никакие слова не сгонят с их лиц это выражение, и надо на время действительно предоставить их самим себе. Но Учитель знал, что настоящая мудрость состоит в том, чтобы найти простой выход там, где не видно никакого просвета.
- Давайте все вместе поговорим о том, что вас волнует, - о загадке трех О, - предложил он.
Дети оживились, их лица стали разными - с разными характерными выражениями: одобрения, нетерпения, лукавства, упрямства…
- Сегодня мы готовились начать новую философскую тему: "Что такое человек?" Не так ли? - спросил Учитель.
- Так, - ответила Нетерпеливая девочка. - Но ведь вы обещали говорить о другом.
- Спасибо, что ты мне напомнила, хотя я и не забывал, - сказал Учитель. - Тему "Что такое человек?" мы начнем с загадки Большой Медведицы. Я расскажу вам о человеке, которого все знают не по имени, а по прозвищу - Одержимый. Он заслужил его еще в школе, когда впервые заперся в физическом кабинете, чтобы его не заставили идти домой спать. Видите ли, он дал себе слово, что не будет ни есть, ни спать, пока не выяснит природу гравитационного поля.
- А что из этого вышло? - спросила Нетерпеливая девочка.
- Ему пришлось отказаться от данного себе слова, иначе он умер бы от голода и бессонницы, так и не ответив на свои вопросы самостоятельно. Но из-за чего бы он тогда умер? Нет, такой глупости он не мог себе позволить. Ведь ему оставалось потерпеть всего лишь два месяца до начала уроков по теме "Гравитация", чтобы узнать, как на эти вопросы ответили другие. И он решил подождать.
- Правильно, - сказал Упрямый мальчик. - Сначала надо добиться своего!
Учитель одобрительно кивнул Упрямцу (он это делал часто и никогда с этим мальчиком не спорил) и продолжал:
- Пожалуй, он был такой, как все, только…
Он прищурил глаза и вопросительно посмотрел на класс. Тотчас Нетерпеливая девочка молвила:
- Наверное, вы хотите сказать: только немножечко умнее…
- Вот еще! - возразил упрямец. - Не умнее, а настойчивей!
- Смелее! - воскликнул мальчик с облупленным носом.
- Ну нет, - сказал Учитель. - Он был такой, как все. Только ведь его недаром прозвали Одержимым. Просто он был одержимее других. Все мы когда-нибудь задумываемся над тем, почему рождаются и умирают люди и звезды, в чем смысл жизни и смерти. Но одни боятся искать ответы на эти вопросы, потому что приходится вспоминать о смерти, страданиях, боли. Другие рассуждают так: до меня тысячи самых умных глупцов пробовали найти ответ и ничего не добились. Зачем же я буду напрасно усложнять свою жизнь? Третьи не хотят и начинать поисков, потому что за время одной жизни вопрос не разрешить, а то, что будет после, их не интересует. Много находится и таких, которые ищут ответ по крупицам - каждый в своей области деятельности. Им страшно думать о смерти, но они думают. Они знают, что за время одной жизни не успеют получить ответ, но готовят почву для других. А Одержимый был искатель особого рода. Он знал обо всех трудностях, известных первым, вторым, третьим и четвертым людям, и все-таки хотел невозможного - узнать ответ. Весь. Полностью. В течение одной своей жизни.
Он стал философом-экспериментатором и засыпал Академию своими предложениями-проектами. Их отвергали из-за несвоевременности. А когда один проект все же утвердили, Одержимый создал в короткое время свой знаменитый ускоритель для исследования пространства-времени. И хотя ему не разрешили проводить ни одного рискованного опыта, правдами и неправдами он проводил их. Естественно, он избавлял от риска других, увеличивая опасность для себя.
Везенье не может продолжаться бесконечно. Один из опытов стал для него роковым. Из испытательной камеры Одержимого извлекли мертвым. В кармане нашли записку, хранимую в специальном футляре: "В случае моей смерти, если это окажется возможным, сохраните мой мозг для создания первого киборга".
Выяснилось, что он загодя приготовил для себя искусственное тело с кибернетическими органами регуляции. В него и пересадили мозг, нейроны которого, к счастью, не успели погибнуть от кислородного голода.
Учитель обвел взглядом обращенные к нему лица детей и спросил:
- Как вы думаете, с чего начал свою деятельность киборг, управляемый мозгом Одержимого?
- Он поставил опыт, - одновременно сказали Нетерпеливая девочка и юный упрямец.
- Да, тот самый опыт, из-за которого погиб, - подтвердил Учитель. - Теперь, когда у него было новое тело, он уже не страшился ни высокого давления, ни низкой температуры. Одержимый провел этот опыт и сотни других, еще более опасных, но не намного приблизился к цели - к окончательному ответу. Настал день, и Одержимый улетел на корабле с магнитной защитой к звезде класса красных карликов. Он сам придумал некоторые остроумные приборы для исследования звезды и взял с собой разнообразную аппаратуру. И все же он допустил ошибку - не учел взаимодействия гравитационных сил. Его корабль рухнул на звезду…
- Он погиб, не достигнув цели? - испуганно спросил Упрямый мальчик.
- Я забыл сказать, что перед полетом он сделал магнитный снимок своего мозга. Вся память была закодирована и записана электромагнитными импульсами в кристаллических блоках. Когда Одержимый погиб вторично, согласно его завещанию, из этих блоков был создан искусственный мозг и помещен в искусственное тело. Само собой разумеется, что в этом искусственном мозгу сохранилась специфика мышления Одержимого - основа его личности. Так Одержимый вторично перешагнул через свою смерть, став человеком синтезированным, сигомом.
Сначала он совершил новое путешествие к красному карлику, учтя предыдущую ошибку, а потом полетел еще дальше, на поиски антивещества. Обо всех своих научных достижениях и открытиях он извещал Академию. Отправляемые им радиодоклады достигали Земли иногда через несколько месяцев, а то и лет. Он сообщал, что изменяет свое тело соответственно с внешними условиями. Судя по формулам, он построил свой организм в виде переплетенных энергетических полей, способных хранить и перерабатывать информацию…
- И он нашел Ответ? - спросила Нетерпеливая девочка.
- Нет. Все еще нет, - ответил Учитель. - Но на пути к нему он достиг бессмертия и колоссального могущества. Разве это само по себе не значит очень много?
- И все-таки выходит, что Ответа пока нет, - насупился упрямый мальчик. - Для чего же вы рассказывали об Одержимом?
- А еще обещали, что поговорите с нами о загадке Большой Медведицы, - напомнила Нетерпеливая девочка.
- Я и рассказывал о ней, - сказал Учитель. - Собственно говоря, загадка стала проясняться с того самого момента, когда радиотелескопы приняли три О. Ведь это позывные Одержимого, трижды повторенная первая буква его имени-прозвища. Может быть, он зажег новую звезду или сам принял форму звезды в поисках Ответа. Скоро мы узнаем это из его сообщений…
Урок второй
ЗАВЕЩАНИЕ
Эпидемия "Перпетуум мобиле" охватила мир. Болели крупные ученые и доморощенные изобретатели, гении и сумасшедшие, высокообразованные люди и упорные неучи, смекалистые трудолюбы и трудолюбивые тупицы. Каждый из них пытался построить вечный двигатель. За свои попытки они расплачивались разорением и отчаяньем, безумием и самоубийством, но в поредевшие ряды изобретателей вечного двигателя вливались новые бойцы. Казалось, не будет конца штурму глухой стены, возведенной законами природы.
Тогда-то и появился Великий Скептик.