Пойманные окуни бесились в лодке, постепенно затихая. Семен сидел и озадаченно оглядывался по сторонам. Вокруг было темно.
"Вот это я попал… А на небе, похоже, сплошная облачность. Вот это да-а… Такое, помню, со мной было на Куйбышевском водохранилище - кажется, после девятого класса. Заплыл далеко от берега, вечереет, а тут подлещики начали клевать. Целую неделю до этого не клевали, а тут начали. Ну, увлекся… Потом, пока к берегу греб, стемнело, и оказалось, что этого самого берега я не вижу - куда плыть?! И никаких ориентиров! Хорошо, у меня с собой фонарь дальнобойный имелся, так я лучом сумел прибрежный обрыв нащупать. Но страху натерпеться успел. А тут что делать? Ведь тогда мальчишкой был, а теперь?! Вот что значит азарт: все понимаешь, а остановиться не можешь. На фига мне столько рыбы?!"
Попытка протолкаться к берегу сквозь камыши закончилась вполне предсказуемо - лодка застряла в зарослях. Поскольку течение в них отсутствовало, вскоре Семен начал всерьез сомневаться в том, что он точно знает, в какой именно стороне ближайший берег. В общем, попал… "Что же такое со мной случилось, а? Ведь нарыбачился за свою жизнь сверх всякой меры. Трижды попадался рыбнадзору и штраф платил, правда символический. А уж сколько рыбы засолил-закоптил-завялил?! И вот поди ж ты… А - клюет! Причем не какой-нибудь хариус или мальма озверелая - окунь, тот самый, который из детства, которого с дедом на Оке ловил. Только покрупнее, конечно. Ох-хо-хо-оо, ведь придется тут до рассвета сидеть!"
Было это, конечно, ужасно обидно, некомфортно и противно, но не смертельно. Если не считать пойманной рыбы, лодка была практически пуста: запасное длинное весло и свернутая в рулон шкура, на которой Семен сидел. Это все-таки лучше, чем ничего…
Утром Семен, пихаясь длинным веслом в вязкое дно, кое-как вывел лодку на открытую воду. Над рекой висел туман, подсвеченный лучами встающего солнца. Семен осмотрелся, горько вздохнул и тихо опустил в воду якорь. Потом трясущимися от утреннего озноба пальцами стал насаживать на крючок предпоследнюю личинку: "Ну, всего один заброс - и домой!"
Надо сказать, что ловить окуней оказалось гораздо приятней, чем употреблять их в пищу. Нет, они, конечно, оказались совсем недурны на вкус, особенно в печеном виде, но кости! Одно дело, если хочешь полакомиться, и совсем другое, когда нужно набить брюхо. Это же не еда, а сплошное мученье! Дело кончилось тем, что в горле у Семена застряла маленькая тонкая косточка. Жить она мешала не сильно, но жутко раздражала и отравляла жизнь в течение нескольких дней. Тем не менее окуней Семен упорно варил, жарил и пек, пока они не кончились - закон джунглей суров: добыл, значит, должен съесть! Когда он доел последнего, то дал себе торжественную клятву никогда больше такую дрянь не ловить.
Питаться, однако, чем-то было надо. Работая веслами, Семен присматривался к прибрежным зарослям и время от времени десантировался на берег - заниматься собирательством. Как-то раз он наткнулся на целую плантацию жимолости. Темно-фиолетовые, почти черные ягоды размером с некрупную виноградину, были переспелыми, и половина их уже лежала на земле. Семен диким ревом пугнул молодого бурого медведя, пасшегося с краю, и принялся набивать собственный желудок. Вкус был восхитителен, особенно для человека, давно отвыкшего от сластей. Слава богу, это оказалась не та жимолость, которая сильно горчит, а родная "северо-восточная", напоминающая по вкусу голубику, только лучше.
Когда плантация была опустошена, а желудок набит так, что стало страшно нагибаться, Семен с горечью подумал, что медведя-пестуна надо было не пугать, а пристрелить в упор из арбалета: мясо есть все-таки нужно, а где его взять? Он попытался идти по следу зверя, но, разумеется, почти сразу его потерял. При этом ему пришла в голову еще одна грустная мысль: переспелые ягоды однозначно свидетельствуют о том, что лето перевалило за середину, а возможно, уже и кончается - не зря же и листья уже желтые кое-где появились.
В другой раз Семен высадился там, где склон сопки подходил довольно близко к руслу - ему показалось, что он видит что-то знакомое. Он не ошибся - это оказались заросли орешника. Орехов - обычных, лесных - было море. Семен возликовал, рассчитывая сделать запас калорийного продукта, который может храниться сколько угодно. Как оказалось, радовался он напрасно, поскольку орехи были недозрелыми. Нет, есть их уже было можно - и грызть легко, и на вкус ядрышки весьма приятны, но при такой стадии спелости, как знал Семен, после высыхания они обращаются в ничто. Так что пришлось ограничиться набиванием карманов.
На мягкой сырой земле, присыпанной прелой листвой, Семен обнаружил признаки раскопок и массу следов, которые он определил как кабаньи. Он немедленно зарядил арбалет и крадучись (как ему казалось) стал бродить по лесу, всматриваясь в кусты. Никаких кабанов он, конечно, не встретил, зато наконец понял, что находится не в таежных зарослях, а в настоящем лесу, где растут березы, клены, дубы и еще какие-то теплолюбивые деревья, которые если и встречаются в средней полосе, то на самом ее юге. "Однако получается, что я действительно изрядно продвинулся на юг. Или, может быть, горы, хоть и невысокие, прикрывают данный район от северных ветров, и в закрытых долинах образуются этакие оазисы?"
Дважды Семен высаживался, разглядев на открытых пространствах пасущихся животных. В первый раз это были лесные олени с красивыми рогами, точнее, олень-рогач и несколько самок. Они исчезли из виду гораздо раньше, чем Семен приблизился на расстояние прицельного выстрела. Второй раз ему повезло больше: шесть баранов во главе с самцом, украшенным массивными закрученным рогами, стояли на каменистом склоне и с интересом его рассматривали - похоже, опасности снизу они не боялись. Было довольно близко, и Семен решил использовать непристрелянный болт. И, разумеется, лишился его безвозвратно - попавший в камень наконечник разлетелся вдребезги. К счастью, животные дали охотнику возможность перезарядить оружие. К счастью - не для себя, конечно.
Стрелять пришлось в того, который стоял удобнее всех, а тот оказался далеко не самым крупным. Семен смог его, не разделывая, взвалить на плечи и, кряхтя и матюгаясь, дотащить до берега. Свежевать тушу вдали от воды ему не хотелось, поскольку была она изрядно разворочена попавшим в лопатку болтом и, кроме того, добрый десяток метров прокатилась вниз по склону. О том, что творится под шкурой, не хотелось даже думать.
Дни шли за днями - иногда сытые, иногда голодные. Стало встречаться довольно много птиц - в основном уток и гусей. Семен набрал в лодку камней подходящего размера и по временам развлекался, метая их в уток. Двух он даже сумел подранить, а потом добить веслом. В другой раз он смог подбить на берегу сразу трех куропаток. Это, вероятно, были птенцы, появившиеся весной, но уже почти сравнявшиеся по размеру с родителями. Впрочем, те тоже были значительно мельче страусов - полакомиться можно, а наесться нет. Там, где позволяла обстановка, то есть имелись в наличии ямы или просто глубокие места, Семен закидывал на ночь леску с большим крючком, на который насаживал живую лягушку, просто кусок рыбы или мяса. Дальний конец он привязывал к какому-нибудь плавучему бревну или к борту лодки. Обычно к утру наживка бесследно исчезала, однако однажды леска вытягиваться не захотела, и это оказался не зацеп, а вполне приличная усатая и толстая рыбина килограммов шесть-семь весом. Семен ее одолел без особого труда и решил, что это сом или налим - ни тех ни других он раньше никогда не ловил и видел лишь в магазине.
Он думал, что ведет трудную жизнь один на один с дикой природой. Однако выяснилось, что все это было, по сути, многодневным отдыхом, и настоящие трудности еще только грядут. С каждым днем долина становилась Уже, горы выше, а течение быстрее. Борьба с ним выматывала силы и расстраивала психику: Семен все чаще задавался вопросом, куда и зачем он плывет, и что будет делать, когда наступит зима.
В конце концов он решил сменить тактику. Там, где позволяли условия, он сидел в лодке и греб. Как только трудозатраты становились слишком высокими для еле заметного результата, он подгребал к берегу, вылезал и продвигался дальше пешком, толкая лодку перед собой или волоча ее на веревке. "Есть такой способ, - кряхтел он, - мы его в институте на занятиях по технике полевых работ осваивали. И у Джерома в "Трое в лодке…" он описан - "на бечеве" называется. Только в эту игру нужно играть втроем и, желательно, с участием лошади. Грубо говоря, это делается так: один сидит в лодке и отгребается от берега, другой по этому берегу идет и тянет за веревку лодку вверх по течению. А третий болтается посередине и при помощи палки и мата перемещает бечеву через прибрежные кусты и камни. Собственно говоря, достославные бурлаки на Волге примерно тем же самым и занимались. В общем, как ни крути, а "в одну харю" никак".
Нет, кое-что получалось - иногда даже со скоростью километра три в час, но при этом приходилось самому идти по колено в воде, рискуя поскользнуться, споткнуться или заработать насморк. Тем не менее Семен решил, что с лодкой не расстанется до последней возможности - мысль оказаться в лесу даже без такого скудного снаряжения вызывала содрогание.
К середине того дня он продвинулся в лучшем случае на десяток километров и, вконец измученный, решил устроить перерыв - сходить в лес попастись. Семен надел сухие мокасины, вооружился посохом (тащить арбалет ну никак не хотелось!) и полез через кусты на склон. Ничего путного там не обнаружилось, кроме голубики. Она была уже вполне спелой, но ее концентрация оставляла желать много лучшего. Семен ползал на коленях в низком кустарнике, отправлял в рот ягоды и пытался размышлять о чем-нибудь приятном и отвлеченном: "Вот ведь интересно: считается, что в лесах, истоптанных грибниками и ягодниками, грибов и ягод значительно меньше. Каждый городской грибник мечтает попасть в места, куда никто больше не забирается. А оказывается все наоборот. Опыт жизни "в том" мире свидетельствует однозначно: дикая, нетронутая природа к излишествам не склонна. Взять, скажем, мой любимый Город: на окрестных сопках (зная места, конечно) набрать ведро брусники за несколько часов вовсе не подвиг - дело обычное. А ведь там народу каждую осень шатается - будь здоров сколько. С другой стороны, не раз же приходилось встречать осень в местах, людьми практически не посещаемых. Брусника там была - кое-где брусничники по террасам на многие километры, - но собирать ягоды никто из наших даже не пытался, поскольку их концентрация слишком низка. Одно дело грести горстями, и совсем другое - рвать по одной-две штучки. То же самое и с грибами: из пригородных лесов в хороший год люди тащат переполненные корзины, а в "ненаселенке" я за десять лет ни разу не встретил места, где их вообще стоило бы собирать и запасать - их просто слишком мало. Наверное, так пригородные биоценозы реагируют на человеческое давление - повышают продуктивность до ненормального уровня. Вот, скажем, здесь эту несчастную голубику, кажется, никто никогда не собирал, даже медвежьих следов не видно - глухомань, блин!"
В конце концов он набил себе оскомину и решил это дело прекратить - уселся на камень и принялся оглядывать окрестности. Ничего нового он не увидел - все те же поросшие лесом склоны. Растительность, правда, не "северо-восточного" облика, а какого-то смешанного, но Семен к нему уже привык: "Собственно говоря, ведь пресловутая "мамонтовая фауна" тоже представляет собой дикую смесь южных и северных животных. Через тысячи лет ареалы распространения, скажем, овцебыков и сайгаков будут разделены тысячами километров и несколькими климатическими зонами, а здесь они пасутся рядом…"
В этом красивом, но однообразном пейзаже взгляд зацепился за некую странность - один из дальних распадков выглядел как-то не так, как остальные. Семен стал всматриваться с применением известных ему способов обострения зрения - сквозь кулак, щель между пальцами, с оттягиванием к виску уголков глаз. Все эти ухищрения, придуманные близорукими очкариками, бинокль заменить, конечно, не могли, но все-таки.
Итог наблюдений был многосмысленным: скорее всего, там дым. А дым - это люди. Значит, надо идти туда. Или наоборот, быстрее сматываться, пока не заметили. Что вернее? Сейчас середина дня, расстояние по прямой километра два…
Семен поднялся, пощупал карман с ножиком, покрутил в руках посох, пытаясь быстренько вспомнить изрядно подзабытые приемы, вздохнул, ругнулся и… зашагал вниз - в направлении дыма.
Разумеется, расстояние в два километра он преодолел не за двадцать минут. К тому же внизу, в долине, которую нужно было пересечь, он чуть не завяз в болоте - помимо того что выглядело оно отвратительно, от него еще и сероводородом воняло со страшной силой. Болото он обошел, умудрившись не потерять направления, и вскоре оказался в русле крохотного ручья - кажется, он тек из того самого распадка. Семен двинулся вверх по течению и вскоре обнаружил, что вода в ручейке имеет какой-то ненормальный белесый оттенок и при этом странно попахивает. Пройдя вдоль русла несколько сотен метров, Семен догадался-таки сунуть руку в воду.
Вода оказалась теплой. Во всяком случае, ощутимо теплее, чем ей положено быть в нормальных условиях. "Ну, вот, - расстроился Семен, - все ясно, и дальше можно не ходить. Никаких людей, никакого дыма тут нет. Впрочем, любопытно…" Назад он, конечно, не повернул - ученые, как и сотрудники госбезопасности, "бывшими" не бывают.
То, что Семен увидел, вероятно, являлось следствием одного из недавних землетрясений: довольно "свежая" (не заросшая ни мхом, ни кустами) крупноглыбовая осыпь, в нескольких местах которой из-под камней пробиваются струи вонючего пара. С проявлениями современной вулканической активности Семен по роду своей былой деятельности не сталкивался. Всякие там гейзеры с фумаролами видел только на картинках и по телевизору, да, признаться, и особого интереса к ним не испытывал. Впрочем, понять природу данного явления смог бы, наверное, любой старшеклассник: там, под камнями, - трещины, уходящие глубоко в недра земли, по ним к поверхности поднимаются горячие растворы и пар. В общем, данное место на Долину гейзеров не тянет - так, нечто вроде термального источника.
"Ну, и какая от всего этого может быть польза? - размышлял Семен. - Может, эта мутная дрянь, которая сочится из-под камней, обладает целебными свойствами? Что-то не похоже - окрестная растительность выглядит не буйной, а, наоборот, подавленной и загибающейся. Кусты вообще стоят голыми, если не считать белесого налета на ветках. Соорудить здесь гидротермальную электростанцию и зажечь первую в мире "лампочку Ильича"? Ага, как же… Или построить фазенду с паровым отоплением? Черта с два тут что-нибудь построишь - и находиться-то рядом невозможно: уже в горле свербит, поскольку пары раздражают слизистую оболочку. Тут явно полно каких-то сернистых соединений, а они, как известно, разъедают все на свете. Может, тут и сера самородная есть?"
Самое смешное, что серу - мелкие желтоватые кристаллики, образующие налет на камнях, он действительно нашел. "М-да, - почесал затылок Семен, - все, как в школе учили. И в общем-то ее тут довольно много, хотя она, наверное, с примесями. Ценное, очень ценное сырье… Но мне-то зачем? Если только в костер подсыпать - она же горючая? Или изобрести порох… Была же у меня когда-то такая замечательная идея: найти руду, выплавить из нее металл, из металла выковать автомат Калашникова, наштамповать патронов с порохом… Помнится, от данной затеи я отказался, когда понял, что смогу сделать только дымный или черный порох, а он для автоматического оружия не годится - затвор заклинивать будет. Надо признать, что я был не прав: револьвер или наган, наверное, могут работать и на дымном порохе, только калибр надо сделать побольше. Мечты, мечты… Ладно, можно топать назад - зря столько сил потратил. Или все-таки наскрести этой дряни? Как говорит незалежная этническая родня: что Бог ни пошлет, все в торбу?"
Серы Семен все-таки наскреб - килограмма два, не меньше. Для этого, правда, ему пришлось полазить по окрестностям и слегка "раздеть" ни в чем не повинную березу ради изготовления кульков из бересты. Тащить их к лодке было неудобно, но Семен сначала терпел, прикидывая варианты использования добытого продукта, а потом, когда понял, что ничего путного не придумывается, выбрасывать их стало жалко - все-таки полдороги уже пронес!
То, к чему путешественник день за днем приближался, возникло впереди отнюдь не внезапно - горная цепь, хребет или еще что-то в этом роде. О наличии данного объекта говорила и карта, которую он когда-то рассматривал. Только то изображение, хоть и объемное, было весьма мелкомасштабным, да и внимание Семен на этом районе не акцентировал - запоминал на всяких случай все подряд. Так что простор для географических фантазий открывался широкий - на нем находилось место и для надежды, что все как-нибудь обойдется. Точнее - пройдется. Проходилось, однако, все хуже и хуже…
Дня через три после посещения серного месторождения Семен проснулся утром с чувством (или от чувства?) какого-то беспокойства. Точнее, он вроде бы ощутил некое изменение в окружающем мире - как будто он здесь не один. Такое, после долгого одиночества, с людьми иногда случается. В этот раз он ночевал в вигваме, поставленном по всем правилам, - пришлось изрядно повозиться, поскольку вечером накрапывал дождь и, по всем приметам, собирался не прекращаться, а усиливаться.
Так вот: за тонкими кожаными стенками шалаша кто-то перемещался и, кажется, издавал еле слышные звуки - явно не мышь, не лиса и не заяц, тем более что все они к его стоянке давно уже и близко не подходили. "Медведь? Или… опять саблезубы пришли?! Нет, не должны они тут водиться - в лесах для них крупной дичи явно не хватит. Ч-черт!"
Семен решил не повторять свою давнюю ошибку: этот мир, конечно, ему не враждебен - в целом, а вот в частностях… В общем, начал он с того, что тихо вылез из-под "одеяла" и, ежась от холода, стал надевать на себя сбрую - обвязку арбалетного крюка. Когда с этим было покончено, он взял арбалет и принялся натягивать тетиву в "позе лежа". Вроде бы удалось обойтись без нарушения тишины, если таковыми не считать собственное сопение и скрип лука. На сей раз дверной клапан был не зашнурован, а лишь придавлен некрупным камнем. Семен тихо отвалил его в сторону, встал на четвереньки… И подумал, что надо как-то усовершенствовать дверь вигвама, чтобы из нее можно было не выползать, а внезапно выскакивать с криком: "Стой, стрелять буду!" или просто "Хенде хох, сволочь!" А было бы оружие скорострельным, можно было бы сначала пострелять на звук. "Вот, помнится, в каком-то давнем году на Сабата-Хаяте пошли мы в маршрут… А в лагере парнишку оставили. И чтобы не страшно было, ружье ему дали с патронами. Вечером приходим: все в порядке, но патронов нет. Куда дел, спрашиваем. Расстрелял, говорит, - тут в кустах шуршал кто-то. Ах ты ур-род, а если бы это мы были?! Мораль сей басни такова: инструкции совершенно правы, категорически запрещая вести огонь по невидимой цели. А видимая - это та, которую видишь!"