Почему-то сразу стало ясно, что зверь смертельно напуган. Потом понятно, что в лагерь он, пожалуй, не влетит - промахнется. И наконец, сопоставив масштабы и расстояния, Семен сообразил, что мамонт довольно маленький - детеныш, наверное.
Этот лохматый детеныш с топотом промчался метрах в двадцати от вигвама, влетел в воду, попытался бежать и дальше, но упал и начал копошиться, пытаясь встать на ноги.
Жуткая догадка мелькнула в мозгах Семена, и он стал всматриваться в близкий горизонт. Собственно говоря, особых усилий не потребовалось: силуэты саблезубов четко выделялись на фоне вечернего неба. "Раз, два, три… шесть, - посчитал Семен. - Со всех сторон обложили, кошары чертовы! Это, надо полагать, кот надо мной глумится: "Нужна тебе добыча? Так заполучи прямо к костру!" Мамонтенка у кого-то отбили, гады…"
Рассматривать саблезубов долго не пришлось - они как бы продемонстрировали себя, обозначили свое присутствие и исчезли. Семен сбросил тетиву с зацепа и стал думать, как жить дальше. Мамонт стоял в воде и шумно дышал. Похоже, лезть в глубину он боялся, выходить на берег - тоже. Семен вздохнул и пошел к костру.
Насмерть перепуганные Эрек и Мери сидели в обнимку, прижавшись к покрышке вигвама, хьюгг куда-то успел спрятаться. Только Ветка спокойно стояла у костра и рассматривала нового гостя. "Ясное дело, - подумал Семен. - Все, кроме нормальных людей, ощутили или услышали "акустическую" атаку саблезубов - им страшно, а нам хоть бы хны. Впрочем, если б они захотели, то и нас бы перепугали - гордиться тут нечем. Но каков кот, а?!"
- Нравится? - спросил Семен свою женщину. - Погладить не хочешь? Смотри, какой ма-аленький!
- Хочу! - заявила Ветка. - Только он в воде, а она холодная. Позови его сюда!
- Не пойдет, наверное, - вздохнул Семен. - Тут же все саблезубами пропахло. Слушай, а вдруг за ним родители придут? Бивнями нас забодают и ногами затопчут. Может, прогнать его, а?
- Не надо, Семхон! Давай ему лучше травки нарвем! А мамонтам ты скажешь, что мы его не обижали, что его тигры перепугали - смотри, прямо дрожит весь!
Семен припомнил, как в стране хьюггов на его глазах мамонтиха обрекла себя на мучительную смерть ради спасения детеныша. "Что-то сомнительно, чтобы мамонты позволили отбить кого-то из молодняка - даже саблезубам. Тогда откуда он взялся? Неужели… А, собственно, почему бы не спросить его самого? Он же не сосунок несмышленый - с меня ростом, наверное. Ему, может быть, уже не один год. Правда, нельзя сказать, что такая попытка - не пытка, поскольку опять голова будет болеть. Или на сегодня хватит?"
Так или иначе, но перспектива встречи с разъяренными родителями Семена никак не устраивала. Мысль пристрелить мамонтенка и надолго обеспечить себя мясом ему и в голову не приходила - судя по рассказам лоуринов, людей мамонты не боятся и при малейшем подозрении атакуют не задумываясь. Не возражают они лишь против добивания умирающих сородичей. Правда, сейчас все в этом мире меняется и, разумеется, не в лучшую сторону. Так что…
Семен свернул в рулон свою старую рубаху и уселся на нее напротив стоящего в воде мамонта. При его приближении животное развернулось и двинулось было в глубину. Однако вода явно пугала, и оно вернулось на прежнее место.
- Ну, что ты дергаешься? - устало заговорил Семен. - Никто тебя больше ни пугать, ни есть не будет. Стой спокойно, а еще лучше выходи, а то брюхо простудишь…
Он довольно долго нес какую-то успокоительную чушь вперемешку с мысленными "посылами". Язык у него устал, головная боль набирала силу, а ничего путного не получалось. Некое подобие ментального контакта возникло уже в сумерках. Они, наконец, встретились взглядами, и в переутомленном мозгу Семена поплыли какие-то зрительно-эмоциональные образы, приправленные чем-то непонятным - наверное, данными слуха и обоняния. Степь - трава - еда; фигуры "своих" - пасущиеся мамонты; степь - трава - еда; фигурки людей с палками - страх, беда; движение по степи - страх, хочется есть; трава - еда, чувство безопасности - рядом кто-то очень "свой"; и снова фигурки людей, страх, движение и так далее…
Собственно говоря, мамонт не "передавал" ничего Семену, он как бы молча стенал, тоскуя от безысходности и горя. Собрав последние силы, Семен "перекинул" ему молчаливый вопрос о судьбе того "своего", который был с ним. И получил ответ, точнее, отклик в сознании мамонта - клубящиеся, переплетающиеся сгустки горя и ужаса. Сквозь них проступило знакомое - распадок, лежащий на боку мамонт, саблезубы…
- Та-ак! - Семен стиснул руками голову, боясь, что она расколется. - Вот этого-то я и боялся! Похоже, твою мамашу кошки и задрали. Сейчас отключусь прямо здесь…
Он огляделся по сторонам и обнаружил стоящих поблизости Мери и Эрека. Взявшись за руки, питекантропы с интересом наблюдали за Семеновыми мучениями. В мутящемся уже сознании возникла полубредовая мысль, что мамонты не должны бояться питекантропов…
- Может, вы договоритесь? - спросил Семен волосатую парочку и перешел на "язык" питекантропов, помогая себе жестами: - Он маленький. Он - боится. Ему плохо - он один. Надо - вместе, надо - не бояться.
Питекантропы переглянулись, обменялись несколькими "словами".
- Вместе - хорошо. Без страха - хорошо. Маленький - помочь, защитить, - сказала Мери Семену и шагнула к воде. Мамонт воспринял это спокойно.
- Давайте, ребята, - прошептал Семен, - а я пополз в вигвам. Иначе вам меня туда нести придется…
Добрался ли он до жилища, Семен вспомнить не мог, но утром обнаружил себя именно там. Было совсем не рано, и снаружи доносились голоса Ветки и Хью. По-видимому, женщина готовила завтрак и попутно проводила урок лоуринского языка для неандертальца. Сегодня они проходили названия и назначение мужских и женских половых органов. Семен заслушался…
И слушал, пока Ветка не заглянула в вигвам. Обнаружив, что ее мужчина не спит, она пригласила его "к столу". Семен встал, оделся и вылез наружу. Мамонта в воде не было.
- Ну, и где?… - поинтересовался он, притворно зевая и протирая глаза.
- Вон они, - ткнула пальцем Ветка и, хихикнув, добавила: -Травку едят.
Семен глянул в указанную сторону и действительно разглядел на склоне три коричневатых фигурки разных размеров.
- М-да-а, - протянул он, скребя нечесаный затылок всей пятерней. - И кто кого пасет? Или они пасутся вместе?
- А что такое "пасутся"?
- Да то же самое - "травку едят", - уклонился от объяснений Семен. - И давно он из реки вылез?
- Еще вчера - ее Мери за хобот вытянула.
- А почему "ее"?
- Потому что это мамонтиха - девочка. А когда за ней мама придет?
- Не придет, - вздохнул Семен. - Вон ее мама - в горшке булькает.
- Ты что?!
- А вот то… Какие-то люди подранили мамашу. В таком виде она долго шла куда-то с детенышем. Наверное, здесь по привычке хотела перейти реку. Не смогла и стала бродить по берегу. Ну, а когда совсем ослабла, ее саблезубы загрызли.
- Что ты такое говоришь, Семхон?! Как же Люди могли напасть на здоровую мамонтиху с детенышем?! Да еще осенью?
- Не знаю, Веточка… Наверное, это были ДРУГИЕ люди.
- Разве такие бывают?
- Еще как! Ты когда-нибудь видела такое? - Семен извлек из кармана наконечник.
- Нет, - испуганно прошептала Ветка.
В течение дня Семен несколько раз пытался приблизиться к пасущейся мамонтихе. Успехом увенчалась лишь четвертая попытка.
- Ну, и как же нам вас звать, леди?
- Варм… - издала невнятный звук мамонтиха.
- Ладно, - согласился Семен. - Будешь Варварой, точнее Варей. Правда, говорят, что животным нельзя давать человеческие имена, но я уже запутался, кто в этом мире человек, а кто нет.
Старейшины сидели на бревнах у Костра Совета. Они кутались в шкуры и беседовали о "возвышенном" - обсуждали достоинства и недостатки различных способов соития с женщинами.
Их дискуссию прервал свист - мальчишка-дозорный на площадке требовал внимания. Старейшины задрали головы и стали всматриваться в стремительную пантомиму языка жестов. Потом переглянулись:
- Ты что-нибудь понял? - поинтересовался Медведь.
- Чего тут понимать? - пожал плечами Кижуч. - С востока к лагерю идут…
- Ясно, что идут. Или идет. Может, мальчишке какие демоны привиделись? Может, он заснул там и сон увидел? Ну, я ему устрою! - начал беспокоиться Медведь. Кижуч же свистнул и сделал отмашку дозорному, требуя повторить сообщение. Приказ был выполнен немедленно.
- Итак, что мы имеем? Во-первых, идут.
- Идут, - согласился Медведь.
- Один лоурин - он представился жестом. Другой просто человек. И три не человека.
- Но не хьюгги.
- Так разве бывает?
- Ну, не знаю… И мамонт.
- А еще - волокуша. Это что же, они мамонта на волокуше тащат?!
- Да уж, наверное, не наоборот.
- Как это "не наоборот"?! Мамонт на волокуше уже не мамонт, а добыча, мясо то есть. Это совсем по-другому обозначается.
- По-другому… Но тогда опять ничего не понятно. Если идет лоурин, то почему не может объяснить сразу: как зовут, откуда идет, с кем и с чем?
- А вот это ты правильно заметил! - обрадовался Кижуч. - В этом-то все и дело!
- В чем?
- Вот скажи мне: сколько ты знаешь взрослых людей, которые не умеют объясняться на языке жестов? Которые, так сказать, двух слов связать не могут?
- Не может быть! - догадался Медведь. - Неужели вернулся?!
- Чего ж гадать-то? Пойдем посмотрим!
На стоянке после переправы компания Семена оставалась довольно долго. Сначала он не мог придумать, как же им все-таки двигаться. Потом пришла мысль попытаться запрячь Варю в волокушу, а для этого, естественно, понадобилась упряжь, да и сама волокуша. Опыт, в конце концов, получился, но пришлось потратить не один день. Мамонтиха была значительно умнее домашней лошади, но управлять ею с волокуши оказалось невозможно - у нее, наверное, был детский инстинкт идти за кем-то. Кто будет этим "кем-то", сомнений у Семена не вызывало. Пришлось делать снегоступы, хотя снега еще и не было.
Наконец они тронулись. Сначала Семен взял курс на северо-запад, чтобы отойти подальше от реки - миновать устья бесчисленных притоков ему казалось очень сложной задачей. Наверное, это было ошибкой: на третий день пути ударил такой мороз, что всей компании (кроме Вари, конечно) пришлось, стуча зубами, отсиживаться в вигваме. Потом резко потеплело, но замерзшие ручьи и болота уже не оттаяли - даже если мамонтиха и проваливалась, груз и волокуша оставались сухими.
Когда выпал снег, тащить волокушу Варе стало гораздо легче, но возникла проблема с ее питанием. Бивни у нее были короткие, и разгребать ими снег неудобно. Поэтому приходилось делать долгие остановки возле зарослей кустов по руслам ручьев и отпускать ее пастись, а потом запрягать снова. Питекантропы тоже пытались обгрызать кору и жевать молодые побеги. Они готовы были заниматься этим целыми днями - им остро не хватало растительной пищи. Семен, впрочем, полагал, что это в значительной мере дело привычки - на холоде нужно питаться мясом.
Проблема мяса, конечно, возникла уже в начале пути - попробуй-ка прокормить такую ораву! К тому же Семен не решился сделать запас мамонтятины из тигриной добычи - ему "выше крыши" хватило объяснений с котом по поводу куска мамонтовой шкуры, необходимого для изготовления волокуши и упряжи. Животные - бизоны, олени, лошади - встречались довольно часто, но близко к себе, конечно, не подпускали. Семен долго мучился, пытаясь что-то придумать, а потом решился на подлость. Распряженную мамонтиху он заставил почти вплотную приблизиться к стаду копытящих снег бизонов. К тому времени, когда бычок почуял, что мамонт не один, что за ним кто-то прячется, было уже поздно - с такого расстояния Семен обычно не промахивался.
Если не считать нескольких оттепелей, большую часть времени температура держалась в пределах нескольких градусов ниже нуля, и можно было не опасаться, что мясо испортится. Зато обработать шкуру на холоде оказалось почти невозможно. Впрочем, некое подобие накидки-пончо для Хью Ветка изобразить все-таки сумела. Основное же цельное "полотно" шкуры отдали питекантропам. Завернувшись в него, они спали, а когда поднимался ветер, то и шли в таком виде - обнявшись и накрывшись лохматой шкурой. Попытка приучить их к обуви успехом не увенчалась - они в ней явно не нуждались, хотя готовы были подражать людям во всем.
Семен сильно беспокоился, что, увидев или учуяв поблизости мамонтов, Варя просто сбежит к ним - да еще и вместе с волокушей! При первой встрече - вдали паслась группа из пяти особей разного размера - юная мамонтиха действительно забеспокоилась. Правда, она не кинулась бежать, сломя голову, а, подняв хобот, несколько раз жалобно протрубила. Ей ответили и пошли на сближение. Семен впал в отчаяние, но ничего страшного не случилось: на некотором расстоянии мамонты остановились, потоптались на месте… развернулись и ушли. "Не признали, - подумал Семен. - Наверное, ее шерсть слишком сильно пропахла дымом". Варя плакала почти как человек… Потом успокоилась и больше звать "своих" не пыталась. Она очень любила, когда ей расчесывают пальцами шерсть и могла подвергаться этой процедуре часами. А еще она боялась далеко отходить от лагеря в одиночестве, и ее действительно приходилось в каком-то смысле пасти.
Дни Семен, как обычно, не считал. Он подозревал, что шли они не меньше месяца, прежде чем на горизонте обозначился знакомый холм - тот, на вершине которого находится "место глаз" рода Волка, а у основания - поселок.
Идти в таком составе прямо к жилищам Семен не решился и остановил караван на заснеженном берегу замерзшей реки - метрах в пятистах от крайних вигвамов. Близость большого количества людей радовала только Ветку и Семена. Все остальные, включая мамонтиху, были откровенно испуганы. Семен им сочувствовал: все привыкли и друг к другу, и к размеренному, неспешному образу жизни - так бы шли себе и шли… Кроме того, было не ясно, как лоурины отнесутся к таким пришельцам. В общем, Семен решил не пороть горячку, а все сначала разведать.
Варю они от упряжи освободили, а потом дружно и быстро воздвигли вигвам, благо слеги они тащили с собой и покрышку от них не отвязывали. Пока Семен запихивал внутрь спальные принадлежности, Ветка успела добыть огонь, а Хью притащить охапку дров. Еще минут через десять на костре уже стоял горшок, плотно набитый снегом, а Ветка резала первую порцию мяса. Почему караван не дошел до поселка, она не понимала, но решению своего мужчины подчинилась безропотно.
- Режь больше, - посоветовал ей Семен. - К нам гости направляются.
Он, конечно, вышел им навстречу:
- Приветствую вас, главные люди лоуринов! Поешьте мяса у нашего костра.
- Видал, что творит?! - обратился Кижуч к Медведю. - Вернулся воин в родное племя, и, значит, не мы его, а он нас к костру приглашает!
- Наверное, у него теперь свое племя, - пожал плечами Медведь. - Переговоры вести будем! Да, Семхон?
- Ну, вы чего… - растерялся Семен. - Опять что-нибудь не так сказал? Я же не знаю, как надо в таких случаях…
- Да ладно тебе! - махнул рукой Кижуч. - Переживем как-нибудь! Что ты свою Ветку из Нижнего мира вытянул, мы уже поняли, но зачем ты мамонта мучаешь?!
- Это не мамонт, - поправил Семен, - а мамонтиха. Ее Варей зовут.
- Вар-рей?
- Варя, Варвара.
- Ага! Ну, зови - знакомиться будем. Или перекусим сначала? Ты как, Кижуч?
- Да у них не готово еще. Давай пока на эту Варю посмотрим.
Забившаяся в кусты мамонтиха вылезать не хотела, и пришлось ее долго уговаривать. Пока шел этот процесс, Ветка успела-таки сварить первую порцию мяса и скормить его старейшинам. Наконец, мамонтиха решилась подойти к костру - она отчаянно стеснялась. Кижуч и Медведь осмотрели ее со всех сторон.
- Худая-то какая! - ужаснулся один.
- Станешь тут худым, - поддержал другой. - Жрать, небось, не дают, а волокушу таскать заставляют! Разве можно так с мамонтами обращаться?!
- Как же я ей дам-то? - начал оправдываться Семен. - Кусты для нее ломать или снег разгребать?!
- Это ж надо до такого додуматься, - продолжал негодовать Медведь, - ребенка в волокушу запрячь?! Ездил бы на собаках, как все нормальные люди!
- Да где ж я собак-то… - решил возмутиться в ответ Семен, но осекся: "Так они, значит, на собаках ездят?!" - А у вас-то они откуда?
- Из леса, вестимо, - усмехнулся Кижуч. - Твоя, наверное, работа: как ты уплыл, так наши суки вернулись. И две руки щенков привели. Только трое из них никчемными оказались - умные вроде, а волокушу таскать не хотят, лаять не могут, да и с виду настоящие волки.
- А волки…
- Волки теперь у нас под боком обитают - целая стая. Вот там - дальше, за обрывом - у них два логова. Видел, сколько следов вокруг?
- Видел, конечно. Как бы они нашу Варю не того…
- Договоришься, - легкомысленно махнул рукой Медведь.
- Давай показывай остальных! - потребовал Кижуч. - Кто там у тебя за вигвамом прячется?
- Питекантропы, - сообщил Семен. - Их зовут Эрек и Мери.
- Какие еще "тропы"?! Пангиры, небось, обыкновенные!
- Наверное, - согласился Семен и пошел выпихивать волосатую парочку пред светлые очи начальства.
- Ах, какая женщина! - присвистнул маленький щуплый Медведь. - Мне б такую!
- Да что там женщина! - одернул его Кижуч. - Ты на этого посмотри! Точнее, на это! А я-то, старый дурак, думал, что у меня большой… Гордился, можно сказать…
- Да-а, - согласился собеседник, - просто стыдно за людей становится! А представляешь - в боевом положении? Это ж страшное дело! Это ж вместо палицы использовать можно!
- Нет, Семхон, если ты хочешь оставить его в племени, то ему нужна набедренная повязка - чтоб мужиков не смущать.
- Сделаем, - пообещал Семен.
- Тогда давай последнего, - потребовал Кижуч. - Что еще у тебя интересного?
- Не "что", а "кто", - поправил Семен и приказал: - Хью, вылезай!
Входной клапан вигвама отодвинулся, юный неандерталец выбрался наружу и встал во весь свой невеликий рост. Семен волновался - эту сцену они репетировали многократно.
- Хьюгг, - констатировал очевидное Кижуч.
- Причем плохой хьюгг, - уточнил Медведь. - Потому что живой.
- А-а, я понял! Это Семхон придумал новый способ хранения скальпов - в живом виде! Он же их снимать не умеет!
- Неважный способ: снять и над костром подкоптить, по-моему, гораздо удобнее.
- Ну, ты же знаешь Семхона…
- Да не способ это! - заторопился Семен. - Понимаете, решил я Ветке скальп подарить - чтобы, значит, она его сама сняла…
- Это круто, - признал Медведь. - До такого еще никто не додумывался!
- Ну вот, значит, ради такого дела подкараулил я стадо хьюггов - четыре руки голов. Быстренько всех перебил, а одного, который поменьше, принес женщине в подарок. Только он какой-то ненастоящий оказался.
- Чем же он ненастоящий? Молодой еще, мелкий, а так - вполне нормальный хьюгг.
- Сейчас узнаете, - пообещал Семен и кивнул Хью: - Давай.
Тот поднатужился и с запинкой выдал:
- Семхон, Ветка - люди. Я - не хьюгги, я - люди тоже. Хью зовут меня.