* * *
"Очевидно", "может быть", "вероятно" - те выражения, которые можно употреблять, говоря о будущем племени тасадай-манубе. Ибо будущее это туманно и неясно…
Виталий Бугров
О ФАНТАСТИКЕ ВСЕРЬЕЗ И С УЛЫБКОЙ
ЗАБЫТЫЕ ИСТОРИИ
Капитан Немо в России
В России капитан Немо?! - удивитесь вы и, возможно, добавите, поразмыслив: - Ну, разве что в переносном смысле! Книга о его приключениях с давних пор популярна в нашей стране…
Но мы говорим не о книге, а о ее герое.
Вы будете абсолютно правы, утверждая, что капитан Немо не бывал в России. Жюль Верп неоднократно избирал нашу страну местом действия своих романов, однако никогда не приводил сюда героев знаменитой трилогии, которую составляют "Дети капитана Гранта", "20 000 лье под водой" и "Таинственный остров".
И тем не менее…
…Из гамбургских газет капитан Немо узнает об удивительном человеке, поселившемся на русском Севере, где-то на Новой Земле, в окрестностях пролива Маточкин Шар. В газетах сообщалось, что этот ученый, по имени Фиц-Рой, устроил себе нечто вроде обсерватории, физический кабинет, химическую лабораторию, изобрел различные приборы и аппараты; что все, решительно все добывает он там своими личными средствами; что машины его исполняют обязанности чуть ли не пастухов и молочниц, доставляют ему всякую пищу и шьют платья; что фрукты созревают у него искусственно; что ураганы, проносящиеся над ним, дают ему энергию, гораздо большую, чем энергия Ниагарского водопада; что даже краткие северные сияния и те подвергаются "непосредственной концентрации" и развивают свою магнитную силу для службы Фиц-Рою, когда ему это нужно…
Капитан Немо заинтригован, он рассчитывает увидеть в лине Фиц-Роя человека, по учености близкого себе, и поэтому, не имея каких-либо срочных дел, отправляется к северным берегам России.
Путешествие среди льдов Северного океана не таит в себе особых сложностей для изумительного подводного корабля и. его создателя. Правда, некоторые неудобства капитан Немо все-таки испытывает: люк "Наутилуса" оказался… гм… узковат… для того теплого одеяния, какое капитан вынужден был навьючить на себя. Температура, несмотря на июнь месяц, не превышала семи градусов, а ветер держался пронизывающий и резкий. Немо, не привыкшему к этому, пришлось надеть даже шапку с наушниками и меховые рукавицы… Впрочем, не сущие ли это пустяки для опытного морского волка?
В три дня пройдя от Кольского полуострова до Маточкина Шара, капитан оказывается в затруднении - на каком же из бесчисленных мысков и островков искать таинственного Фиц-Роя? Однако затруднение лишь кажущееся, ведь Немо давно уже имел все нужное для переговоров на дальние расстояния без посредства каких бы то ни было проводов!
"Если Фиц-Рой человек действительно ученый, он должен будет ответить мне с помощью такого же аппарата", - рассуждает капитан.
И не обманывается в своих ожиданиях. Более того, Фиц-Рой, оказывается, видит и всплывший "Наутилус", и - на его мостике - самого Немо. Видит, несмотря на солидное, в двадцать пять миль, расстояние! Видит, разумеется, при помощи новейшего прибора.
"А разве у вас нет его?" - простодушно удивляется ученый-отшельник, ничуть не предполагая, что невинным своим восклицанием разбудит завистливые чувства в душе капитана.
"Был у меня этот прибор, да потерял в пути", - совсем как хвастливый школьник вынужден ответить раздосадованный Немо…
Но вот пройдены и последние двадцать пять миль, и уже автоматически управляемое Фиц-Роем с берега суденышко, на суше превратившееся в автомобиль, доставляет капитана Немо во владения северного волшебника.
Чего только здесь и в самом деле нет!
Оранжерея с кактусами и пальмами, с беседкой из плюща и небольшим фонтаном. Парники и теплицы в прибрежных скалах. Незримая электрическая изгородь, по желанию окружающая все хозяйство. Наконец, обширный и уютный жилой дом, который высечен в массивной - семьсот тонн весом! - скале, явно оторванной от вершины ближайшей горы.
"Это мое первое обзаведение, - скромно поясняет приветливый хозяин. - Вся трудность состояла не в том, чтобы оторвать скалу, а в том, чтобы заставить ее упасть так, как мне хотелось…" Впрочем, пробудившийся в капитане Немо дух изобретательского соперничества мешает ему объективно оценить увиденное: любое достижение Фиц-Роя он теперь уже воспринимает едва ли не как личное оскорбление. К тому же пребывание в гостях тяготит его, - даже три дня трудно усидеть на одном месте легендарному скитальцу морей.
Взамен чудесных очков, позволяющих отлично видеть не то что в тумане, но даже сквозь непрозрачные предметы (сквозь толщу скалы, к примеру), капитан Немо дарит Фиц-Рою аппарат, усиливающий звуки. Тот искренне рад ответному подарку: ведь благодаря ему, этому аппарату, вернется слух к полуглухому помору Бруту, находящемуся в услужении у Фиц-Роя.
Жена ученого, Мэри, еще с восторгом рассказывает гостю о том, как это чудесно - нестись по бесконечной заснеженной тундре со скоростью вихря (по версте в полминуты!) на буере, оснащенном электрическим двигателем… а неуемная страсть к странствиям уже полностью овладевает капитаном. Торопливо распрощавшись с гостеприимными отшельниками, он возвращается в каюту родного "Наутилуса".
Как известно, верный своей всегдашней привычке, Немо только в пути намечал себе ближайшую цель дальнейшего следования. На этот раз он почти не колеблясь решает плыть к Одессе, с тем чтобы познакомиться с этой удивительной Россией, и, с другой стороны…
Этим многообещающим прогнозом и заканчивается "глава из Жюля Верна, никем и нигде не напечатанная". Кстати, она так и называется - "Капитан Немо в России". А обнародовал ее в 1898 году известный в прошлом русский писатель Константин Константинович Случевский, истинный ее автор. Впрочем, в том, что "глава" эта не что иное, как полушутливое подражание Жюлю Верну, вы уже, вероятно, и сами убедились из краткого ее пересказа.
Жаль, конечно, что кудесником русского Севера К. К. Случевский сделал иностранца (Фиц-Рой у писателя - выходец из Австралии, которому стал вреден южный климат) да и русских своих героев - жену ученого и его слугу-помора - окрестил не по-русски. По-видимому, действительность помешала писателю оценить по достоинству могучие силы, что дремали в народе, скованные сословно-бюрократическими веригами русского царизма.
Но, во всяком случае, слова Случевского о том, что едва ли может и на самом крайнем Севере существовать глушь для человека, что "от него самого зависит населить эту глушь всеми созданиями своего труда, знаний, опыта", оказались пророческими.
По следам Филеаса Фогга
Десятому роману Жюля Верна - "Вокруг света в восемьдесят дней" - с самого начала сопутствовал необыкновенный успех.
Филеас Фогг, подгоняемый жесткими сроками, мчался из города в город, из страны в страну… и тираж парижской газеты "Ле Тан", где в ноябре-декабре 1872 года печатался этот роман, неудержимо рос 01 номера к номеру. Читателя, традиционно полагавшего, что на кругосветное путешествие требуются многие месяцы (если не годы), завораживало, властно брало в плен и название романа, и само намерение хладнокровного англичанина совершить такое путешествие в восемьдесят дней. Кроме того, действие романа - очевидно, вовсе не случайно - развертывалось именно в последние месяцы этого же 1872 года, - роман читался как репортаж о действительных событиях! И как читался! Американские корреспонденты ежедневно сообщали по телеграфу в Нью-Йорк последние новости об этом сенсационном путешествии. И уже в ноябре роман Жюля Верна начал печататься в переводе на русский язык в журнале "Русский вестник".
…Вот и Азия осталась позади, и Тихий океан. Не без приключений, но вполне успешно пересек Филеас Фогг американский континент. И тут читающая публика с волнением узнала, что пароход, на котором путешественник рассчитывал вернуться в Англию, покинул Нью-Йорк за сорок пять минут до того, как Филеас Фогг появился в порту. Опоздал!..
На помощь Филеасу Фоггу поспешила американская судоходная компания: она предложила Жюлю Верну крупное вознаграждение, если тот "перевезет" своего героя через Атлантику на лучшем из ее пароходов. Еще бы, такая реклама вполне окупала выделяемые на нее средства! Однако Филеас Фогг предпочел приобрести на собственные деньги "Генриетту" - пароход с железным корпусом, но деревянными надстройками. Как помнят читатели (а также и кинозрители, имевшие возможность познакомиться с эффектной экранизацией романа), эти деревянные надстройки очень пригодились путешественнику в его последнем морском переходе!..
Двадцать второго декабря "Ле Тан" известила своих читателей: Филеас Фогг, уже смирившийся было с неудачей, все-таки выиграл пари! Едва ли не насильно влекомый верным Паспарту, он появился в Реформ-клубе точно в срок - в минувшую субботу, двадцать первого декабря, ровно в восемь часов сорок пять минут вечера!
Чудесный способ, при помощи которого Филеас Фогг приобрел "лишние" сутки и тем посрамил коварную судьбу, вызвал во французской печати оживленную дискуссию. И эта дискуссия в свою очередь немало способствовала популярности романа. В начале 1873 года он вышел отдельным изданием, почти тотчас последовали переводы на многие европейские языки. В одной только России в том же 1873 году роман Жюля Верна был издан в трех разных переводах!
И не улеглась еще первая волна споров, дискуссий, восторженных отзывов о романе, как в театре Порт-Сен-Мартен началась подготовка к премьере спектакля-феерии "Вокруг света в восемьдесят дней". Это было, по свидетельству парижского корреспондента "Отечественных записок", своеобразное "сценическое нововведение, ряд этнографических картин, что-то вроде волшебно-географической сказки, имеющей целью поучать, развлекая… На пьесу уже стали появляться пародии - несомненный признак успеха…".
Пьеса выдержала 400 представлений подряд. В июле 1875 года ее посмотрел и русский писатель Н. С. Лесков, писавший сыну: "…это такое представление, что глаз не отведешь". Оно и не удивительно, ведь по сцене "проплывал" небольшой пароход, "проходил" поезд с локомотивом, перед зрителями появлялся живой индийский слон… 2250 раз была сыграна пьеса на парижской сцене в течение 1874–1938 годов! С неизменным успехом шла она десятилетиями и в театрах Петербурга и Москвы: картины жизни экзотических стран - даже если это очень беглые картины - всегда находили восторженных зрителей. Ведь тяга к необычайному всегда жива в каждом из нас. Чем иным объяснить повышенный (как об этом не раз писалось в газетах) расход электроэнергии в часы, когда по телевидению идет "Клуб путешественников"? Да и феноменальные кассовые сборы упоминавшегося уже фильма по роману Жюля Верна - их ведь тоже никак не спишешь на счет одних только кинозвезд, в этом фильме занятых…
Пьеса о "путешествии, проделанном с максимальной быстротой", ставилась в театрах, роман издавался и переиздавался, и название оставалось все то же: "Вокруг света в восемьдесят дней". А земной шар между тем продолжал "уменьшаться": все быстроходнее становились пароходы и поезда, все гуще опутывали планету линии железных дорог и трассы регулярных морских рейсов, все налаженное и четче работал этот огромный механизм всепланетного транспорта.
Уже в 1889 году молодая американка Нелли Блай, репортер нью-йоркской газеты "Солнце", объехала вокруг света за семьдесят два дня. "Я не сомневался в успехе мисс Нелли Блай. Ура в ее честь!" - приветствовал путешественницу верный себе фантаст, неоднократно писавший и заявлявший устно, что "все, что человек способен представить в воображении, другие сумеют претворить в жизнь".
Два года спустя, в 1891 году, американская журналистка еще дважды совершила кругосветное путешествие - за шестьдесят семь и шестьдесят шесть дней. В 1901 году Гастон Стиглер, сотрудник парижской газеты "Эко де Пари", проделал то же самое в шестьдесят три дня. "Максимально быстрые" путешествия превращались в своеобразный спорт, причем достижения в этом "новом марафоне" всякий раз широко освещались прессой.
В 1911 году новый рекорд во времени - 40 дней 5 часов 42 минуты - установил еще один француз, Андрэ Джагер-Шмидт. Но и этот "сногсшибательный" рекорд продержался недолго: американец Джон Генри Мирс в 1914 году объехал земной шар всего лишь в 35 дней 21 час и 35 минут! Между тем "условия поездки Мирса были далеко не благоприятны", утверждал корреспондент старого "Вокруг света". Так, "около Екатеринбурга произошел размыв пути, задержавший поезд на 18 часов. Только благодаря содействию железнодорожных чинов путешественнику удалось наверстать утерянное время и подоспеть в Иокогаму к отходу почтового быстроходного парохода…".
Счет времени уже, как видим, пошел с точностью до часов и минут: развивалась техника, росли скорости и путешествие все больше и больше превращалось в поездку.
В 1959 году пятнадцатилетний Клод Ласс, правнук Жюля Верна, совершил авиационную "кругосветку" за восемьдесят часов. А еще через два года первый космонавт Земли Юрий Гагарин затратил на облет нашей планеты восемьдесят минут. После этого рекордсменам кругосветных путешествий не оставалось ничего иного, кроме как обратиться к заведомо устаревшим видам транспорта. Такие путешествия совершаются ныне на автомобилях, велосипедах, в дедовских фургонах, а то и самым примитивным способом: пешком…
На примере свифтовского "Гулливера" мы уже убедились в том, что литературные произведения, в силу тех или иных причин вызвавшие определенный общественный резонанс, как правило, становятся объектом для подражаний: иногда - неосознанных и потому сугубо "серьезных", чаще - шутливых, пародийных.
О пародиях на пьесу по роману Жюля Верна уже упоминалось в приведенной нами цитате из "Отечественных записок". Но давайте продолжим эту цитату. "На одном театре дают "Путешествие вокруг света в восемьдесят минут", а на другом - "Путешествие вокруг света в восемьдесят ночей"…" - писал корреспондент журнала, ничуть не подозревая, конечно, о том, что по крайней мере название первой из этих пародий неожиданно окажется воистину пророческим.
Не заставили себя ждать и подражания роману.
Вскоре после путешествий Нелли Блай итальянец Улисс Гриффони написал роман "Вокруг света в тридцать дней". Некий американец, герой этого романа, более чем в два раза превышал рекорд Филеаса Фогга. И последний умирал от огорчения, узнав об этом…
В 1908 году в петербургском журнале "Природа и люди" появилось - в переводе с французского - еще одно подражание Жюлю Верну: роман Поля д'Ивуа "Вокруг света с гривенником в кармане". На этот раз герою, журналисту Лавареду, по завещанию отходит многомиллионное наследство. Но… лишь в том случае, если он сумеет объехать вокруг света "зайцем", с пятью су в кармане. (Французское издание романа так и называлось: "Пять су Лавареда".) И вот журналисту приходится хитрить, изворачиваться, не брезговать даровыми обедами…
А в 1911 году "Вокруг света" начал печатать с продолжением роман Роберта Крафта "На автомобиле вокруг света", тоже явно навеянный романом Жюля Верна…
Впрочем, Жюль Верн, всегда склонный к иронии и шутке, и сам предвидел возможность появления "вариантов и вариаций" своего шумно знаменитого романа. Предвидел и в свою очередь иронизировал над ними.
В его романе "Клодиус Бомбарнак", опубликованном в 1892 году, среди пассажиров экспресса "Россия - Пекин" есть незадачливый немецкий барон с "нескончаемой" фамилией Вейсшнитцердерфер, который мечтает посрамить всех прежних рекордсменов: объехать земной шар за тридцать девять дней. Честолюбивому соискателю рекордов объехать-то шар удается. Но путешествие, он заканчивает… на сто восемьдесят седьмой день!
И наконец, еще один любопытный факт из "послужного списка" знаменитого романа, связанный на этот раз с именем… Льва Толстого.
Из воспоминаний современников нам известен восторженный отзыв писателя о французском фантасте: "Романы Жюля Верна превосходны! Я их читал совсем взрослым, и все-таки, помню, они меня восхищали. В построении интригующей, захватывающей фабулы он удивительный мастер. А послушали бы вы, с каким восторгом отзывается о нем Тургенев!.." В середине семидесятых годов в семье Толстых были часты вечерние чтения. Наступал вечер, дети окружали Льва Николаевича, и тот прочитывал им одну-две главы из новой книги необычайно популярного в те годы Жюля Верна.
Привезенный из Москвы новый роман - "Вокруг света в восемьдесят дней" - оказался без иллюстраций, и это, очевидно, разочаровало юных слушателей. И тогда…
"Тогда папа начал нам иллюстрировать его сам, - вспоминал И. Л. Толстой. - Каждый день он приготовлял к вечеру подходящие рисунки, и они были настолько интересны, что нравились нам гораздо больше, чем те иллюстрации, которые были в остальных книгах…" Рисунки были в основном выполнены пером, черными чернилами, на небольших листках бумаги и были, конечно, далеко не профессиональны. И все же герои жюльверновского романа на рисунках Льва Николаевича Толстого - живые люди, настроение которых в различные моменты различно.
"…Мы с нетерпением ждали вечера и всей кучей лезли к нему через круглый стол, когда, дойдя до места, которое он иллюстрировал, он прерывал чтение и вытаскивал из-под книги свою картинку…" Часть этих рисунков со временем была, по-видимому, утрачена: в фондах музея Л. Н. Толстого сохранилось до наших дней лишь семнадцать набросков к роману Жюля Верна. Тринадцать из них, но свидетельству специалистов, выполнены самим Львом Николаевичем. Эта деталь, столь, казалось бы, "неожиданная" в наследии титана реалистической литературы, - вещественное доказательство той увлеченности, с какою читался - да и сегодня читается! - знаменитый роман.