– Я пойду посмотрю… – неуверенно пробормотала Цукка. В ее глазах метался затравленный страх. Карина с жалостью взглянула на нее: она прекрасно знала, как та себя чувствует. Может быть, ее тоже?… Нет. Она обычная, она не нужна Институту. В крайнем случае ее застрелят тут же, и ничуть не болезненней, чем смерть от невидимых рук. А может, она даже останется живой.
Она посмотрела на Яну. Ее невидимые руки напряглись. Так просто! Нужно ударить лишь один раз, и Яна умрет. Она даже ничего не почувствует. А потом солдаты убьют ее саму, и все кончится. Навсегда.
Она стиснула зубы – и бессильно уронила руки на колени. Нет. Она не может. Только не Яну. Она не хочет убивать. Она уже достаточно убила ни в чем не повинных людей. Она пойдет и умрет сама, а Яна… может быть, Яна когда-нибудь ее простит. И хватит сидеть тут и оттягивать неизбежное! Как укол: страшна не боль от иглы, а ожидание. Лучше, чтобы все кончилось побыстрее…
Карина решительно встала и подошла к двери, но задержалась на пороге.
– Цукка, Яна, я… спасибо вам за все, – хрипло произнесла она. – Выживите, если сможете.
И шагнула в коридор.
Может, Яна и сейчас поможет ей сражаться? Нет, вряд ли. Она слишком мягкотела. Тогда, во время побега, она растерялась и не соображала, что происходит. Сейчас же она все понимает – и не сможет атаковать. Разве что пустит слезу, пытаясь разжалобить убийц. Пусть. Может, те отвлекутся, и получится убить лишнюю парочку солдат, прежде чем ее расстреляют издалека. Надо только успеть подобраться к ним достаточно близко…
Еще крепче стиснув зубы и сжав кулаки, она быстро прошла по короткому коридору и сбежала по ступенькам крыльца. В глубине живота, казалось, лежал тяжелый ледяной камень. Дзинтон неподвижно стоял посреди дворика и, склонив голову, задумчиво смотрел на ворота, сотрясаемые глухими ударами. Он слегка повернул голову и бросил на Карину быстрый взгляд.
– Не хмурься, – сказал он – и в его голосе девочка отчетливо различила веселые нотки. – Не хмурься и не делай трагичное лицо. Сейчас, перепуганная ты моя, ты увидишь небольшое представление. Карина, я только что сказал тебе, что насилие решает далеко не все, и что глупы те, кто рассчитывают лишь на грубую силу. Сейчас ты сама увидишь, как словами можно остановить пули.
Он фыркнул. Карина подошла к нему и встала рядом. Может быть, увидев ее рядом с посторонним, они не станут стрелять сразу – значит, она успеет убить еще на одного или двоих больше. Надо только успеть толкнуть Дзинтона в сторону, чтобы он не попал под пули. Она вытянула одну невидимую руку и осторожно обвила ей его плечи – так, чтобы он ничего не почувствовал. Ну вот, теперь все правильно. Почему они не входят?
– Об одном только прошу – не надо вмешиваться, – Дзинтон положил ей на плечо свою вполне настоящую руку. Карина почувствовала тепло его ладони сквозь тонкую ткань платья. Спасибо тебе, Дзинтон. Спасибо, Цукка и Палек. По крайней мере, я умру, зная, что не все люди – сволочи и гады… – Карина, ты слышишь меня? Не вмешивайся, что бы ни случилось.
Внезапно он развернул ее к себе лицом и наклонился так, что их глаза оказались на одном уровне, с силой встряхнув за плечи.
– Карина, ты слышишь меня? Не вздумай вмешиваться ни при каких обстоятельствах! Не применяй свою силу! Ты все испортишь, понимаешь?
О чем он? Не применять силу… он знает, кто она такая? Откуда? Он…
– Карина, послушай, ты мне веришь? – Его черные глаза заслонили собой весь мир. – Веришь?
Словно во сне, девочка кивнула.
– Карина, я знаю, чего ты ждешь, к чему готовишься. Ты думаешь, что сейчас тебя возьмут в плен и снова начнут мучить. Я обещаю тебе – такого не случится. Честное слово, все будет совсем не так. Пожалуйста, Каричка, не вмешивайся, и все кончится хорошо, обещаю.
Каричка… давние полузабытые воспоминания, ласковые руки мамы, ее улыбка, тихий голос…
– Ты ведь не станешь вмешиваться, правда?
– Да… – только несколько секунд спустя девочка поняла, что это ее голос. – Не стану. Но Дзинтон! Они убьют тебя…
– Они никого не убьют, малышка, – ободряюще улыбнулся юноша. – Я же говорю – сейчас ты узнаешь, как словами можно останавливать пули. Но если ты попытаешься что-то сделать, то испортишь все удовольствие. Просто стой на месте и делай грозное лицо, как сейчас, но не вмешивайся, хорошо?
– Хорошо…
Дзинтон выпрямился и снова повернулся к воротам. Карина краем глаза заметила прижавшихся друг к другу Яну с Палеком, испуганно застывшую в дверном проеме Цукку, но уже не осталось времени что-то делать и о чем-то думать, потому что ворота наконец-то распахнулись настежь.
Саматта чувствовал себя полным идиотом. Вокруг творилась какая-то мистика. Ни одна – ни одна! – канистра со слезогонкой не смогла пробить оконное стекло! Скажи кому, что килограммовая канистра, почти в упор выпущенная из "берты", отскакивает от окна, словно резиновый мячик, выбрасывая свое содержимое в лицо стрелку, – не поверят. Не поверят даже после того, как поклянутся все тридцать его бойцов. Стены двора – они просто заколдованы! Почему ни один из его людей так и не смог через них перелезть, не понял ни он, ни перелазившие, ни те, кто наблюдал со стороны. Похоже, их поверхность вращалась так же, как беговая дорожка в тренажерном зале, оставаясь, правда, абсолютно неподвижной. А ворота? Хлипкие деревянные досточки, которые, кажется, можно проткнуть пальцем в бронированной перчатке, не только устояли перед прикладами и пушечными ударами ногами, но и успешно выдержали три – три!!! – направленных заряда, каждый из которых мог словно консервным ножом вскрыть дверь банковского сейфа.
Одно из двух. Либо здесь творится непонятная мистика, либо и он, и его люди напрочь сошли с ума и страдают галлюцинациями. Как вариант – с ума сошел он один и сейчас наслаждается глюками где-то в психушке.
Нет, не время думать. В здании два девианта и три некомбатанта. А поскольку в дом не удалось запустить газ и эффекта внезапности не получилось, то некомбатанты, скорее всего, уже мертвы, а девианты полностью готовы защищаться. Хотя, возможно, девианты держат некомбатантов как живой щит. Но в любом случае тех можно считать мертвецами. И взять живыми девиантов тоже, вероятно, не выйдет. Да, он не должен рисковать понапрасну собой и своими людьми, но… Но он надеялся, что хотя бы второго девианта, Яну, удастся взять живой – ведь она пока не проявила той склонности к убийствам, как Карина, и, возможно, не стала бы агрессивно нападать. Но теперь их почти наверняка придется убить обеих.
Не время думать. Нужно попасть внутрь. Да что же эта ё…ные ворота, откроются они в конце концов или нет?
И ворота открылись.
Двое бойцов, налегавших на них плечами, успели среагировать и не полетели кубарем. Они лишь немного потеряли равновесие, но тут же выправились и присели на корточки, направив вперед стволы автоматов.
– Не стрелять! – гаркнул во весь голос капитан. – Слушай мою…
Быстро снять картинку. Согласно плану двор глубиной пять саженей. Посреди двора – двое: Карина и тот парень, гражданский. Карина – дальность действия эффектора полторы сажени, расстояние до нее сажени две с небольшим – немедленной опасности нет. Некомбатант рядом – оружия на виду нет, руки на груди, не опасен. Второй девиант и посторонний пацан жмутся у дальней стены – немедленной опасности нет. Взрослая девица в дверном проеме – руки стиснуты перед собой, оружия не видно – не опасна. Расклад: запрет автоматического огня до того, как девчонка попытается приблизиться, дать снайперу несколько секунд, чтобы снять ее одним выстрелом. Похоже, им все-таки повезло: есть шанс спасти некомбатантов и взять второго девианта живым. Только бы блокираторы не подвели и сейчас!
– …команду! Не стрелять! Ты, парень, отойди в сторону, живо! Она опасна как бешеная бензопила! Если хочешь жить – прыгай в сторону!
– Кто вы такие и что здесь происходит?
Саматту разъяренно зашипел сквозь зубы. Металлические интонации в голосе юнца подходили ему так же, как корове шутовской колпак. Идиот. Похоже, он просто еще не осознал, с кем имеет дело. Чего ждет снайпер?
– Довожу до сведения неопознанного вооруженного формирования, что вы нарушили границы частной собственности. Ваши действия противоречат статьям двадцать три и двадцать четыре Закона об охране гражданских прав, статье тринадцать Закона о применении летальной силы, а также по крайней мере двенадцати статьям прочих законов и уложений, включая Уложение о неотъемлемых гражданских правах. Полиция уведомлена и уже выехала. Приказываю всем немедленно прекратить агрессивные действия под страхом персонального уголовного преследования.
Нет, кто-то здесь точно идиот. И чем дальше, тем больше капитан подозревал, что идиот – он сам. Пацан, на вид лет восемнадцати или двадцати, изъясняющийся чеканными формулировками опытного юриста? Да что же происходит?!
– Приказываю командиру вооруженного формирования выйти вперед, снять маску и предъявить документы, идентифицирующие его личность. Немедленно!
Одновременно с этими словами юнец шагнул вперед и вправо, закрывая девианта своим телом. Он же перекрыл снайперу линию огня!
– Довожу также до сведения командира, что любая попытка открыть огонь – по площадям или же прицельный – будет интерпретирована как действие, подпадающее под статью тридцать четыре Уголовного кодекса, определяющей наказание до десяти лет заключения за противозаконное применение либо попытку применения летального оружия либо угрозу применения такового с применением настоящего оружия или же достоверно имитирующих его предметов, а также более тяжкие наказания за последствия такого применения. Собственно, ваши действия уже подпадают под эту статью. Вам что, ребята, всей толпой за решетку захотелось?
Девчонка высунулась у него из-за спины, и Саматта на секунду напрягся, ожидая выстрела. Но парень пихнул девку назад до того, как снайпер успел среагировать. М-мать!
– Я еще раз повторяю – командиру вооруженного формирования выйти вперед, снять маску и представиться! Мне долго еще ждать?
Ну и голосок же пацана – как у иного мегафона. Ему бы оратором на площади выступать. Что же делать? Расстрелять эту парочку и попытаться взять живыми второго девианта? Или… девиант до сих пор не атаковал. Может быть, с ним… с ней… тьфу, может, попытаться договориться? Наверное, девке тоже не хочется умирать.
– Не стрелять без приказа, – шепнул капитан в рацию, выступая вперед и стягивая с головы противогазную маску. До девианта – не менее двух саженей. Пока безопасно… наверное. Что, если она неожиданно метнется вперед? – Я капитан Саматта Касарий, командир особого подразделения охраны Института человека. Слушай, парень, ты просто не знаешь, кто стоит рядом с тобой. Ты, как тебя… Карина, да? – обратился он к девке, снова высунувшей нос из-за спины своего защитника. – Я не хочу, чтобы кто-то погиб. Давай договоримся – ты и… э-э-э, вторая, Яна, да? Вы пойдете со мной добровольно. Мы оставим блокираторы здесь, на земле, ты подойдешь, и мы…
– Ты не оставишь здесь никаких блокираторов, капитан Саматта, – голос парня продолжал звенеть стальными нотками. – Я повторяю еще раз – твой отряд незаконно нарушил границы частной собственности и не менее незаконно и неспровоцированно попытался применить оружие, что дает мне право на уголовное преследование не только твоего начальства, отдавшего приказ, но и тебя самого, равно как и всего личного состава твоего отряда. Твое желание обойтись без кровопролития замечено и оценено по достоинству, но если не хочешь попасть за решетку, ты станешь выполнять мои приказы, а не я твои. Ты меня понял?
– Но она…
– Капитан Саматта Касарий, я прекрасно осведомлен, что девочка, известная под именем Карина Серенова, равно как и вторая присутствующая здесь девочка по имени Яна Парака, относятся к категории людей, называемых девиантами. Я прекрасно осведомлен о их возможностях, и именно потому я не позволил им приблизиться к вам настолько, чтобы спровоцировать на открытие огня. Но здесь моя добрая воля заканчивается. Прикажи твоим людям поставить оружие на предохранители и немедленно покинуть мои частные владения, которые заканчиваются у автомобильной дороги. Ты сам положишь свое оружие на землю, после чего отойдешь к стене и будешь ждать полицию, которая прибудет через несколько минут. В случае твоего добровольного сотрудничества я, возможно, воздержусь от выдвижения обвинений против тебя лично. Выполнять!
Капитан дернулся. Не подчиниться командным ноткам в голосе паренька казалось невозможным, но он все же устоял.
– Меньше периода назад, во время побега из Института, она убила двенадцать охранников, – хрипло сказал он. – Она убивает не задумываясь, понимаешь? Она убьет и тебя, как только ты перестанешь ее защищать…
– Капитан Саматта, охранники были убиты ей из самозащиты. Я обладаю исчерпывающими доказательствами данного факта, включая видеозаписи с камер внутренней системы безопасности. Любой беспристрастный суд со мной согласится. Или ты полагаешь массированный обстрел из автоматического оружия ласковым приглашением на пикник?
– Уже потом она убила двоих…
– Здоровых мужиков, которые пытались ее изнасиловать.
Карина задохнулась. Откуда он знает? Ведь никто не видел!…
– Кроме того, капитан Саматта, независимая психиатрическая экспертиза в моем лице полагает, что обвинения в неспровоцированной жестокости и психических отклонениях у этих так называемых девиантов не имеют под собой никакой почвы. По результатам двухнедельного изучения я констатирую, что Карина и Яна не представляют опасности для окружающих, по крайней мере, пока явно не спровоцированы на агрессивные действия.
– Да кто ты такой, парень? – изумленно спросил капитан. – Ты говоришь как записной адвокат! Сколько тебе лет?
– Мне достаточно лет для того, чтобы считаться совершеннолетним и официально владеть собственностью. Отель, на территории которого вы находитесь, принадлежит мне… – позади Карины тихо охнула Цукка. – …так что я в очередной раз требую от тебя приказать твоим людям отойти за пределы территории. Ты сам должен положить оружие на землю и ожидать прибытия полиции. Сколько еще раз я должен повторить, чтобы до тебя дошло?
– Я… – Мысли капитана лихорадочно метались. Почему он не приказал открыть огонь сразу? Или, может, хорошо, что не приказал? – Ты сам сказал – пока она не спровоцирована. А если кто-то ее спровоцирует? Она ведь снова начнет убивать…
– Как официальный приемный отец я несу полную ответственность за поведение своих подопечных. Я гарантирую, что такого не случится.
Отец? Приемный отец? Карина судорожно ухватилась за рубашку Дзинтона. Это невероятно! Как он может такое говорить?…
– Короче говоря, капитан, если у тебя есть какие-то вопросы, решай их через официальные каналы, а не размахивай здесь оружием. Я тебя в последний раз спрашиваю – подчиняешься или нет?
Вдалеке завыли сирены. Капитан выругался про себя. Все, хана. Теперь любое действие только ухудшит ситуацию. Он не может выполнить задачу и не может отступить.
– Итак, капитан?…
– Что здесь происходит, капитан?!
От раздавшегося сзади разъяренного женского голоса капитан едва не подпрыгнул на месте. М-мать… Как сюда попала эта стерва? Она могла видеть, как фургоны выруливали с территории, если только оказалась в Институте в такой ранний час, но как она узнала, куда они направились? Он развернулся и оказался нос к носу с невысокой женщиной во все еще наброшенном поверх короткого цветастого платья белом халате.
– Капитан Саматта из службы охраны, я полагаю? – голос женщины, казалось, мог на лету кипятить дождь. – У тебя тридцать секунд на то, чтобы объяснить свое присутствие здесь! Время пошло.
– Я не отчитываюсь перед тобой, госпожа заместитель директора, – Саматта не дослужился бы до капитана, не умея мгновенно ориентироваться в ситуации. – Я подотчетен только своему начальству, к которому не относишься ни ты, ни даже сам директор Института. Если у тебя есть ко мне какие-то претензии, ты можешь обратиться…
– Если у меня появятся какие-то претензии к тебе лично, – женщина выделила обращение нажимом, – ты вылетишь со службы уже завтра утром. А возможно, я обеспечу тебе еще и трибунал военного округа. Я в ярости, капитан, и лучше не зли меня еще сильнее. Я снова спрашиваю – что ты здесь делаешь?
Капитан заколебался. Эта стерва каким-то образом ухитрилась пробиться на специально под нее созданную должность замдиректора, будучи заклятым врагом самого директора. Это значило, что она и в самом деле обладает огромными связями. Следовательно, угроза о немедленном увольнении из армии и в самом деле могла исполниться. Он мысленно вздохнул. Начальство из штаба округа и так наверняка поимеет его без вазелина и по самые гланды за срыв операции. Добавлять себе неприятностей и в самом деле незачем.
– Госпожа заместитель директора, – отрапортовал он, глядя перед собой пустыми глазами, – сегодня ночью я получил от начальника службы безопасности Института майора Кайна данные оперативной разведки, касающиеся местонахождения двух чрезвычайно опасных девиантов. На основании переданных мне материалов я спланировал и провел… провожу операцию по их захвату, по возможности избегая жертв среди мирного населения.
– И сколько уже погибло в результате твоих мирных усилий, капитан? – язвительно поинтересовалась стерва. – Десять человек? Двадцать? Я слышала взрывы, даже когда ехала в такси.
– Спасибо за беспокойство, госпожа, но жертв пока что удалось избежать, – прорезался парень. Саматта бросил назад быстрый взгляд. Тот стоял, одной рукой полуобнимая за плечи девку-мясорубку, и на его лице плавала ехидная полуулыбка. Похоже, он наслаждался ситуацией. – Капитан уже почти согласился, что его люди погорячились. Сейчас он сложит оружие и прикажет отряду эвакуироваться, после чего мы поговорим спокойно. Верно, капитан?
Стерва оторвала бешеный взгляд от капитана и взглянула на парочку посреди двора. Ярость ушла из ее глаз. Она обогнула капитана и сделала несколько шагов навстречу парню. Против воли указательный палец капитана напрягся на спусковой скобе. Сейчас девиант порвет ее в клочья, и он, Саматта Касарий, наконец-то сможет блистательно завершить свою карьеру убийством двух девиантов и троих ни в чем не повинных людей…
– Господин, я приношу самые униженные извинения по поводу данного инцидента, – сухо произнесла заместитель директора. – Я заверяю, что руководство Института человека не было осведомлено о данном безобразии и ни за что не санкционировало бы эту операцию. Мы проведем внутреннее расследование и строго накажем виновных. Карина, девочка моя, – ее голос дрогнул, – я так виновата перед тобой – и перед Яной, и перед остальными…
– Рад видеть тебя в добром здравии, Эхира. Я вижу, ты мало изменилась за последние тысячу лет… или сколько там я тебя знаю?
Стерва в белом халате осеклась на полуслове. Ее плечи напряглись. Капитан не мог видеть ее лица, но на сердце стало еще паскуднее. Что-то еще случится? Они что, знакомы?
– Ты знаешь меня, мальчик? – негромко сквозь стиснутые зубы спросила замдиректора у Дзинтона. – Мы встречались раньше?
– А как же! – широко улыбнулся тот. – Я всегда интересовался друзьями Майи и не раз жалел, что не наткнулся на них первым. Я прекрасно тебя знаю, пусть даже ты меня не видела. Ты могла слышать обо мне как о Корректоре.
– Джао… – выдохнула стерва. – Демиург Джао! Теперь я понимаю, почему никто не мог обнаружить беглянок…