ЧАСТЬ СОРОКОВАЯ
Не знаю, нервничал ли Хиппа, но когда раздался звонок в дверь, он явно обрадовался и с облегчением вылез через шкаф в соседнюю комнату. Через несколько минут он вернулся вместе с сатанистом, сказал мне, что лекарство передал Дашке и что дома обо мне беспокоятся, но там забот хватает, и жена целиком на них отвлекается. Цыпленку пока что, к сожалению, лучше не стало. Я промямлил, что мне надо к себе, но Хиппа возразил, что до вечера продержит меня здесь, он должен удостовериться, что с раной все в порядке и она не собирается воспалиться. Затем он стал втолковывать мальчишке, что тот находится в крайне опасном положении, что из всей группы, преследующей меня, он единственный остался в живых, а потому ни властям ему лучше не попадаться, ни тем более своим. Последствия, если его поймают, непредсказуемы, но явно они будут отвратительны, и в первую очередь, для самого пацана. Хиппа долго и упорно втолковывал парню, что тому стоит на ближайшее время забыть о существовании семьи, о том, что ему категорически нельзя пользоваться любым транспортом - любая проверка личности приведет к тому, что его сразу же опознают. Затем он глубоко задумался.
- Не представляю, где тебя можно скрыть, чтобы ни у кого из-за тебя неприятностей не было, - сказал он.
- Я на даче спрячусь, - решился обратиться к нему мальчишка. - У нас в Комарово. Я всегда там кантуюсь, когда отчим пьет. И не найдет никто, вы не бойтесь. Даже мать не знает, что я там часто бываю.
Похоже, Хиппа был не в восторге от такой идеи, но, вероятно, ничего другого он придумать не сумел. Он разобрал с мальчишкой маршрут, по которому тот доберется до Комарово. Оговорил с ним детали зимовки и, хмурясь, пошел провожать его на лестницу. Вернулся он озабоченный до невозможности.
- Добрые дела наказуемы и расплата за них неминуема, - изрек он, - Хочешь выжить, научись никого и никогда не жалеть.
- Не убивать же его было, - попытался я утешить Хиппу. - Ты поступил, как любой бы нормальный человек сделал.
- То-то и оно, что по инструкции я обязан был его убить. А спасать, когда он тонул, было совсем глупо.
- По какой инструкции? - спросил я.
Но Хиппа, казалось, пропустил мой вопрос мимо ушей.
- Объясни мне хоть что-нибудь, - сказал я. - Я ничего вообще не понимаю. Кто ты? Почему ты обо мне заботишься? Мы встретились случайно или ты нарочно меня нашел? Что за чертова инструкция, о которой ты говорил? Кто такие защитники? Откуда ты знаешь, что меня зовут Скиталец? Почему у тебя столько оружия? Почему я до сих пор не догадывался, кто ты такой? Что это была за трубка, которую ты мне подарил? И зачем? Ты знал, что у меня будут неприятности, кто тебе об этом сказал? Как ты связан с Ветром? Что ты знаешь о его смерти? Что ты знаешь о Конкурсе? Ты сам по себе или как?
- Сколько, однако, вопросов, - хмыкнул Хиппа. - А отвечать мы на них будем на сладкое. А первым блюдом будет сон. А вторым блюдом будет перевязка. И никаких разговоров до этого не будет. Поворачивайся на бок, Скиталец, и спи.
Я хотел возразить, но понял, что это бессмысленно. Закрыл глаза и провалился в сон.
ЧАСТЬ СОРОК ПЕРВАЯ
На этот раз я проспал, вероятно, несколько дольше - за окном начинало темнеть. Хиппа обрабатывал пенистым аэрозолем бедро кавказки. Бросив взгляд на меня, он увидел, что я проснулся.
- А ты храпун, оказывается, - заметил он мне. - Даже Найду напугал. Молодец-молодец, хорошая собака, - похлопал он кавказку по холке. - Повезло некоторым, что у меня такая замечательная псина. Не будь ее, плавать тебе сейчас в Финском заливе. Кавказец - это, знаешь ли, такая порода, у которой навыки борьбы с группой в крови заложены. Один пес в одиночку способен отогнать стаю волков, а про то, чтобы отару сбить в кучу, об этом уже речь не идет. Умная, хорошая, сильная собака. Если когда нападет, старайся упасть и не шевелиться - единственный шанс выжить. Не то - кранты. Ну так что - готов к перевязке?
Хиппа закончил возиться с собакой, помог мне дойти до стола - в глазах моих всё двоилось и плыло, и сам бы я вряд ли справился с трехметровым вояжем по комнате, снял бинты, промыл рану, обработал тем же, что и собаку, аэрозолем, как он сказал, тканевосстанавливающим, и заново забинтовал. Я обратил внимание, что баллончик аэрозоля явно предназначен не для людей - на нем была нарисована собака. Ты уверен, что этим можно людей лечить? - спросил я. - Это же ветеринарное средство. Все-таки, у нас с собаками кровь сильно различается.
- Не умничал бы ты слишком, - проворчал Хиппа, - не ты первый, не ты послед… - он не договорил до конца фразу и быстро посмотрел на меня - заметил ли я? Я заметил.
- Ты что-то не то сказал? - делая безразличный вид, поинтересовался я.
- Черт! Ляпнул то же ведь, типун на язык мне, - ругнулся Хиппа. - Понимаешь, ты не первый у меня. Ну, у кого я защитником.
- И где они все? Живы?
- Если бы, - сказал Хиппа. - Погибли. Все до одного погибли. Когда у человека сложные отношения со всем миром, ему трудно выжить. Даже если ему повезло и у него есть свой собственный защитник. Но тебя мы, не бойся, так легко не отдадим. Придумаем что-нибудь.
- Откуда ты взялся? Как ты узнал обо мне?
- Как-как? Сказали, вот и узнал. Думаешь, я случайно в этой квартире - напротив тебя - живу? Втридорога заплатить пришлось жлобам, что до меня здесь были.
- Так кто тебя ко мне приставил?
- Состаришься скоро, - пообещал Хиппа, намекая, что это обсуждать со мной не станет.
- А у Ветра был защитник?
- Не у каждого, кому он нужен, он есть, - хмуро сказал Хиппа. - Ветру послали человека, чтобы помог ему перебраться на другую лежку. Узнали, в общем, что его выследили, но наш человек опоздал. Только в книжках хэппи энды бывают.
- Так Ветра, действительно, убили? Кто? Сатанисты?
- Я не в курсе, - ответил Хиппа. - Мы стараемся не совать свой нос далеко в чужие дела. Мне с тобой бы разобраться как-то. Но Ветер молодец был. Мне сказали, что когда к нему вломились, он снял со стены двустволку и прежде всего грохнул свой комп. Так что теперь, я думаю, кое-кто подозревает, что он тебе что-то успел рассказать. Что-то, что кого-то очень интересует. А, кстати, успел?
- Нет, не успел, - ответил я быстро.
- Только вот этого не надо, - скучным голосом произнес Хиппа.
- Чего не надо?
- Очень хорошо - не быть лохом. Очень хорошо - не верить никому. Это поможет выжить. Но смотри, у тебя паранойя уже на лбу прописана. Почетче, чем шестерки у наших с тобой друзей.
- Правда, не успел, - сказал я, хотя напряжение, которое минуту назад почувствовал, не оставило меня.
Хиппа усмехнулся.
- Вот и спасай потом людям их жалкие жизни, - снисходительно хмыкнул он. - А знаешь, я мог бы себе спокойно торговать всем этим хламом. Не лезть ни во что, ни в какие передряги, своих, знаешь, забот хватает. Но как, черт побери, жить, если можешь выручить такого балбеса, как ты, который пороха не нюхал, а лезет везде, лезет, куда его не просили… Жаль только, что вы всегда большими дураками оказываетесь, чем о вас думаешь. Придешь в себя - дадим дёру отсюда. Я больше не собираюсь никого терять.
- Может, у меня спросишь, собираюсь ли я отсюда сваливать? - спросил я.
- Нет, - ответил Хиппа, - я не собираюсь теперь никогда и никого ни о чем спрашивать. Доспрашивался уже. Ты хоть бы немного соображал, насколько тебе до сих пор везло. Даже сегодня - все произошло до рассвета, - раз - если бы позже, нас бы сняли спокойно со спутника, пришлось бы сразу из города валить, не заходя домой. Вода сегодня высокая - два - трупы через очистные сооружения мгновенно пронесет, нигде не застрянет. У дома практически никого не встретили - три. Мальчишка вот только… Нельзя вечно дергать судьбу за усы. Рано или поздно она тебя настигнет, если ты от нее хорошенько не спрячешься. А тебе пришла пора прятаться. Через пару дней придет транспорт, постарайся к этому времени собраться.
- Какой транспорт? Без Дашки и детей я никуда не поеду, - решительно заявил я.
- А кто тебя собирался брать без Дашки и детей? Приходи в себя, а Дашка пусть готовится к отъезду, только ничего особенно с собой брать не придется, немного одежды, и все.
- Я подумаю, - произнес я, как мне казалось, достаточно твердо, но еще не зная, что решить.
- Кстати, трубка где? - вдруг спросил Хиппа.
- Трубка? Сатанисты отняли, не помню, у кого из них последнего видел. Она сломалась вообще-то. Почти не работала.
- У сатанистов не было. - Хиппа ругнулся матом. - Наследили, черт. Придется ночью вылезать искать, - он выглядел озабоченным, а я не мог сосредоточиться, чтобы понять, что именно его беспокоит. Ну, найдет кто-то трубку. Ведь ни трупов, ничего. Ну поймут, что она какая-то необычная, но кому придет в голову искать по ней Хиппу?
За окном уже совсем стемнело. Сосед сказал, что теперь уже пора мне собираться домой, он, конечно, может, оставить меня у себя, но и так с трудом удается удерживать Дашку от поездки в больницу. А звонит она пока что ему на мобильный через каждые два-три часа, думая, что это справочное госпиталя. Кстати, все в порядке с мальчишкой, он тоже позвонил - до дачи благополучно добрался и будет там отсиживаться.
- Ну что, ты готов? - спросил Хиппа и помог мне подняться в кровати.
ЧАСТЬ СОРОК ВТОРАЯ
22 сентября. Четверг. 8 дней до завершения конкурса.
Когда, уже под ночь, Хиппа привел меня, да что там привел? - приволок к двери собственной квартиры, я чувствовал себя не лучше, а, пожалуй, даже и хуже, чем утром. Собственная спальня меня ошеломила. Я успел совершенно забыть о том, что квартира на военном положении - мебель переставлена так, чтобы максимально защитить жилое пространство. Шторы плотно закрыты. Свет в комнатах погашен - квартира тускло освещается - только боковым светом из кухни, прихожей и коридора. При виде хаотично расставленной мебели мне стало неуютно, я почувствовал, что Хиппа прав - пора незамедлительно срываться с места, и даже если мне будет через два дня так же худо, как сейчас, и я не смогу никуда ехать - я все равно обязан спрятать и спасти свою семью. Каким бы неожиданным и сомнительным ни оказалось предложение Хиппы, мне стоит рискнуть, это неведомый шанс, а в противном случае, мы не можем рассчитывать ни на что, кроме гибели.
Я лежал на любимой тахте, не в силах пошевелиться. Я не мог доползти до компьютера, включить его, проверить свой рейтинг. Я отложил это до завтра, но и утром затею посмотреть, что творится на Мэйле, пришлось оставить. Меня сильно тошнило, все тело ломило, я не мог пошевелиться, не испытав страшной боли. Дашка за всю ночь не сомкнула глаз, ухаживая за мной и Цыпленком, которому к утру, к счастью, стало все же получше.
Дашке, разумеется, пришлось рассказать обо всем, что произошло. Даже об убитых кавказкой соседа сатанистах. Ей надо было привыкать к мысли о том, что наше положение становится нелегальным, что мы должны, если придется, лгать, как бы ни хотелось этого избежать. Мы придумали версию моего ранения на случай если что-то всплывет и нами займутся органы. Я постарался максимально обезопасить Хиппу и вообще исключил его из собственной версии рассказа о том, что произошло.
Длинноухий весь день просидел рядом со мной на тахте, он был неразговорчив, о чем-то размышлял, и его сосредоточенность меня слегка пугала - я боялся, что он надумает что-то еще, чтобы спасти меня, и подведет нас на этот раз гораздо более серьезно, чем в прошлый раз. Я старался делать вид, что мне лучше, чем было на самом деле, периодически начинал шутить, болтать с ним, но Длинноухий не хотел принимать правила такой игры. Впрочем, возможно, он еще не совсем вышел из того шокового состояния, в котором оказался в понедельник, когда совершил попытку меня спасти. К ноутбуку он не рвался, и это меня несколько утешало. Дашка несколько раз пыталась начать ему читать книгу, но он не слушал, и ей приходилось прекращать это занятие. Правда, когда она звала его пойти за меня помолиться, он тут же шел за ней, о чем Длинноухий говорил с Богом, не знаю, но возвращался он через некоторое время взволнованный, с блестящими глазами и красным носом, и это переполняло мое сердце благодарностью и болью. Я очень боялся, что Бог не исполнит просьбы моего мальчика, я очень боялся, что это может его сломать.
Несколько раз заходил Хиппа, дважды он перевязал меня, полив предварительно пенкой из аэрозольного баллончика. Я попытался уточнить у него, куда он планирует отправить меня с семьей, но он сказал, что об этом мне вообще лучше пока не знать - мало ли что? В любом случае, он все равно меня сумеет перебросить только до перевалочного пункта, а дальше о нас будут заботиться другие люди, и им решать, где нас прятать. В целом день прошел тихо. Я много спал и вечером заснул опять рано. Боль отнимала слишком много сил.
ЧАСТЬ СОРОК ТРЕТЬЯ
23 сентября. Пятница. Неделя до завершения конкурса.
Проснулся я резко, словно меня из сна просто-напросто выдернули. Потряс головой. Потянулся. Тело болело, но гораздо меньше, чем накануне, я потрогал перевязанное плечо - оно противно ныло, как будто зуб с обнаженным нервом. Рядом со мной, на тахте, спокойно спала Дашка, а между нами примостился Длинноухий. Цыпленок тихо сопел в своей кроватке, придвинутой вплотную к тахте. Меня удивило, что включен верхний свет, ведь мы договорились не включать его пока ситуация со снайпером не прояснится. Я встал, чтобы подойти к выключателю. И тут раздался звонок в дверь. Я отправился в прихожую, мне показалось, что это должно быть пришел с очередной перевязкой Хиппа, открыл дверь, но за порогом стоял незнакомый мне человек. Он был маленького роста, плюгавенький, востроносый, с белыми водянистыми глазами, которые при этом странно косили, и какой-то слишком шустрый. Я даже не понял, как он оказался в квартире, вроде, я его не пускал, конечно, спросонок реакция замедленна, но не настолько же…
- Здравствуйте, - тем временем представился человечек, тщательно вытирая при входе ноги и одновременно стягивая с себя серую кожаную куртку. - Меня к вам прислал отец Илларион. Дело в том, что я приехал из Дивеево, мне надо где-то на несколько дней остановиться, дела, понимаете ли, в епархии, а потом я возвращаюсь в монастырь, - человечек уже успел повесить куртку на вешалку, размотал шарф, сел на гардероб и начал разуваться.
- А кто вы, собственно говоря, такой? - спросил я.
- Меня зовут Михаил, я живу уже два года при Дивеевском монастыре, выполняю всякие хозяйственные работы. Административные тоже иногда поручают. Да, случается, барышни монахини удостаивают чести. Я, конечно, человек грешный, но у меня сильный духовник, он мною руководит. Отец Симеон, слышали? Его все знают. Я хотел, было, пойти послушником в Саровскую обитель, но архимандрит Симеон благословил меня помогать при женском монастыре. Там, знаете ли, дрова нарубить порой надо, за скотиной приглядеть, - Михаил уже разулся, надел тапочки для гостей и двинулся на кухню. - Ой, забыл, - вдруг сказал он и размашисто перекрестился, но почему-то не троеперстием, а сложенной пятерней.
- А почему отец Илларион отправил вас ко мне? - засомневался я. - У меня сейчас не самое лучшее время для приема гостей. И он это прекрасно знает.
- Да я всего лишь на три-четыре дня. Вы не беспокойтесь, я не стесню вас. - гость достал из сушилки чашку Длинноухого и налил в нее воду из чайника. - Отец Илларион сказал, что вы очень гостеприимные люди, и обязательно примете бедного странника, которому нечем заплатить за гостиницу. И вам ведь хочется попасть в Дивеево? - Михаил по-птичьи наклонил голову и через плечо мельком глянул на меня. Мне показалось, что он хитро подмигнул, и мне стало очень не по себе.
Тут на кухню вылезла сонная Дашка. "Кто это?" - взглядом спросила она.
- Знакомься, Даша, - представил я гостя. - Это Михаил. Он из Дивеево. Побудет у нас пару дней.
- Да, ну может, немножко подольше, - тем временем заявил гость. Я оглянулся на него, он закрывал холодильник. В руках у него была отваренная для меня вчера Дашкой курятина. Он сел за стол и начал ее быстро уминать.
- Простите, - сказал я. - Сегодня пятница.
- Ну и что? - спросил Михаил.
- Постный день вообще-то.
- Ну у вас же лежала кура, - ответил гость. - Вам все равно нельзя, поститесь. А я в дороге, мне можно. Правило такое есть. Или вы не слышали? Мне мой духовник архимандрит Симеон разрешил. А вы, если такое правило не знайте, то побольше читайте святых отцов. Я, знаете ли, их каждый день читаю. - Михаил вытер руки о скатерть и срыгнул. - Пойду в гальюн, посрать мне надо. - он вышел.
- Кто это? - спросила побледневшая Дашка. - Ты - что, не видишь? Он все врет. Он не из Дивеево.
- Вижу, - хмуро ответил я. - И как мне его, прикажешь, выставить? Милицию, что ли, вызвать? Ладно, вернется из туалета, просто выгоню…
ЧАСТЬ СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
Мы прождали довольно долго. Михаил не возвращался. Я сказал Дашке, чтобы ждала на кухне и отправился в прихожую. В туалете горел свет, но дверь была приоткрыта. Я постучал, никто не ответил, я заглянул вовнутрь. В туалете никого не было, хотя сильно воняло. Ну, так и есть… Кое-кто привык, что за ними всегда уберут… Я спустил в унитазе воду и пошел смотреть, куда занесло незваного гостя.
Михаил находился в спальне, он развалился на тахте, на моем супружеском ложе, раздеться он не соизволил, грязные носки нагло торчали из-под одеяла, Длинноухого гость спихнул на самый край постели. Я разбудил Ушастика и сказал, чтобы он отправлялся на кухню к матери. Затем я брезгливо потряс Михаила за плечо, он смахнул с себя мою руку и, не просыпаясь, выругался.
- Вставайте, - сказал я. - И немедленно уходите. Вы не тот, за кого себя выдаете…
Белесые ресницы Михаила слегка дрогнули, открылся водянистый глаз и неприятно уставился мимо меня куда-то в стену.
- Ну как вы можете, - проныл Михаил, - я так устал. Я только что с дороги. Разве вы не знаете, что все православные - братья, и должны помогать друг другу? Вам надо идти к вашему духовнику и исповедаться, что вы такой жестокосердный. Вот увидите, батюшка на вас епитимью наложит, - глаз закрылся и гость опять засопел.