Входим во флигель. В большой комнате снабженцев галдеж, перемешанный с сизым дымом. Грузный мужчина со скульптурным профилем римлянина и скептическими еврейскими глазами сразу замечает нас: Ага, вот ви-то мне и нужен! Он вылезает из-за стола, берет бумаги, направляется к нам. Пойдемся. Ах, опрометчивый человек Павел Федорович! И зачем он поставил "мигалку" на баланс? Так бы списали по мелочам туда-сюда. А теперь… ведь сорок две тысячи новенькими, чтобы вы мне все так были здоровы! Еще утвердит ли акт главк, этот вопрос.
Альтер, как и все, не помнит уже официального имени автомата "мигалка" и "мигалка".
…Все было хорошо, все было прекрасно. Потом приехала государственная приемочная комиссия, пять дядей из головных организаций. Дяди быстро согласовали набор испытательных заданий для "Эвы" посложнее квадратного уравнения, опечатали дверцы и панели автомата, включили его на длительную работу; составили два стола глаголем и принялись задавать вопросы, выслушивать ответы, знакомиться с чертежами, вести протокол.
На третий день работы автомат начал сбиваться, в числовых индикаторах вместо правильных цифр вспыхивали ненужные нули. Дальше хуже. На пятый день, в разгар заседания комиссии, когда Павел Федорович со слегка перекошенным от неприятных предчувствий лицом обосновывал выбор именно такой схемы и такой конструкции, ЭВА совсем перестала отзываться на команды с пульта. Числовые индикаторы то с бешеной скоростью меняли цифры, то гасли; потом стали зажигаться все цифры сразу: сначала правая сторона (положительные числа), потом левая отрицательные. Казалось, что на плоской бежевой морде автомата растерянно моргают красные узкие глаза.
Председатель комиссии, подполковник и кандидат наук Вдовенков, лысеющий брюнет, огляделся на предмет отсутствия женщин, почесал подбородок и спросил у Паши: А чего это он у вас подмигивает, как б…?
Мы втроем опять выходим во двор, направляемся в дальний его угол. Там, среди разломанных ящиков, погнутых каркасов и битых раковин стоит "мигалка". Точнее, то, что от нее осталось.
Да-а… тянет Альтер, останавливаясь перед ржавой коробкой с дырами приборных гнезд. Даже крепеж поснимали, скажите пожалуйста! Он пнул коробку, листы с облупившимся лаком жалко задребезжали. Как после пожара.
Я стою в оцепенении: последними словами начснаб как бы свел вместе обширный пучок вариантов (в том числе и с пожаром в лаборатории); в них осталось ровно столько от нашей "Эвы", электронной собаки, угодившей под самосвал судьбы: одно шасси. Все по теории, по Тюрину.
…Подобно тому, как морской вал мощный, крутой, зеленовато просвечивающий на солнце разбивается, налетев на берег, на гейзеры брызг и изукрашенные пеной водовороты, так и "вал" наших трудов, мечтаний, замыслов, эмоций, творческой энергии раздробился после провала, разделился на множество ручейков-вариантов. Среди них есть и сильно отличающиеся, и пустячные да я все, честно говоря, и не знаю. Но грубо их можно разделить, как пустыню со львом, на две части: а) варианты, в которых у нас опустились руки (льва нет), и б) варианты, в которых они у нас не опустились (лев есть). Последние, разумеется, интересней.
После отъезда госкомиссии была создана внутриинститутская, которая выясняла, что подвело в "ЭВЕ" и почему. Подвело многое: густо залитые смолой модули плохо отводили тепло, от этого менялись характеристики микросхем; сработались кустарные переключатели; местами даже отстали наспех подпаянные проводники. Общий диагноз был: надежность.
Паша тогда выкрутился ловко. Модульные блоки собирал кто? Самойленко и Стадник. Микросхемы изготовлял кто? Стрижевич и Тюрин. Блоки проверял кто? Кепкин… Не умеют работать! Над нами нависло разгневанное начальство. Но Уралов все замял: ничего, они молодые, на ошибках учатся и т. п. и потом еще ходил в благодетелях.
- Отсюда ответвляются варианты, в которых Толстобров не вынес Пашиного бесстыдства и ушел (а здесь-сейчас он все-таки вынес и не ушел колебался, значит), а также и те, в которых мы, предварительно сняв с "мигалки" все ценное, выставили ее в коридор, а затем и вовсе, чтобы не возбуждать насмешки соседей, сволокли на задний двор. Но ответвились и те, в которых мы в самом деле решили научиться на ошибках, попробовать еще раз, уже не полагаясь на "гений" Уралова. Новаторы Стрижевич и Тюрин предложили не повторять зады, а использовать самые новые технологические идеи с пылу, с жару, из журналов и свежих патентов. "Если и будем делать ошибки, то хоть такие, на которых вправду можно научиться", высказался Сашка. Деморализованный Уралов согласился: авось кривая вывезет!
Поэты сочиняют произведения не только из слов. Стрижевич был поэтом-инженером, мастерством своим и идеями воспевавшим Технологию, Науку Как сделать пообширней математики: без нее все остальные и посейчас находились бы на уровне Древнего Египта. Тюрин его хорошо дополнял. Прочие были на подхвате.
И получилось неплохо: универсальные микросхемы для вычислительной техники в многослойных пластинах кремния, напыления на них в вакууме через маски связующих контактов, увеличенные быстродействия… словом, см. авторские заявки и научные статьи. Из всего этого можно было собирать не только автоматы типа ЭВА-1, но и многое другое.
…И наверное (даже наверняка), были созданы "Эвы" и другие электронные устройства, приносят они и сейчас пользу науке и народному хозяйству; нам там хвала, премии и повышения в чинах. Но я знаю не эти варианты, а лишь те, которые, переплетаясь и сходясь, вели к Нулю. А путь к Нулю шел через Сашкину гибель.
…И исходные настроения после провала "мигалки" здесь были иные: ну, теперь нас разгонят! Закроют лабораторию… Большого страха нет, без работы не останемся, терять нам здесь, кроме мудрого Пашиного руководства, нечего. В городе немало интересных институтов и КБ. Куда податься: в бионику, в кибернетику, в физику, в химию?.. Начали примеряться к тем проблемам, читать, спорить помешали себе зонтиком в мозгах. Ассоциативно вспомнились и разговоры в моей времянке, статьи об "южноамериканском эмоциотроне" тоже ведь лихой бред, не лучше теории информации или релятивистской электродинамики. Дальше больше: а чего мы будем прислоняться к чужим идеям, почему бы нам не создать и не возглавить новое направление в науке! Разве Альберт Эйнштейн, когда придумывал свою теорию относительности, не был таким же сопляком и житейским неудачником, как мы?
Словом, это настроение создало в нас душевную раскованность, освобожденность необходимую предпосылку далеко идущих умствований. И начали сначала для веселья души, а чем далее, тем серьезней.
Пал Федорыч, могутный зав, здесь уже не пытался строить из себя гения и наставника. Он выслушивал наши суждения, не смея слова вставить, а затем отходил со смятением во взоре. По-моему. он опасался, что его могут арестовать вместе с нами, а с другой стороны, если донести, так вполне могут самого упрятать в сумасшедший дом.
Так мы дошли, как до ручки, до вывода, что недостаток опростоволосившейся "Эвы", ее хлипкость, ненадежность на самом деле достоинство, которое позволяет преобразовать ее в персептрон-гомеостат, сиречь эмоциотрон. Ведь все кибернетические устройства такого типа, обосновывал Стрижевич, обобщенно чутки к внешним изменениям, к веяниям среды именно в силу внутренней шаткости, переменчивости. Такую "ненадежность в заданных пределах" обычно организуют искусственно, хитроумными схемами обратной связи из надежных промышленных элементов.
А нам и организовывать ничего не придется! Все есть. Надо только еще это достоинство "мигалки" усилить.
Это просто, поддержал я. Будем поливать ее горячей водой, а потом сбрасывать со шкафа.
Здесь нервы Павла Федоровича не выдержали, и он, предоставив нам свободу действий (выбора-то не было: либо тащить "Эву" на задний двор, либо попытаться что-то сделать из нее), отбыл в длительный отпуск: для поправки здоровья и написания диссертации
И начались у нас дела… Конечно, насчет поливания водой и сбрасывания со шкафа я сказал так, для куражу; это не метод. Да и по уровню сложности "мигалке" было далеко до эмоциотрона. В ход пошли технологические импровизации Стрижа и Тюрина те, да не те, что в смежных вариантах, ибо предназначались для иной цели. Для поимки "льва".
Варианты расходятся варианты смыкаются. И сомкнулись все варианты с попытками довести "мигалку" до толку в одном простом решении: надо не тужиться самим с изготовлением множества разнообразных микросхем, а отдать кремниевые пластины-заготовки и все сопутствующие материалы на полупроводниковый завод, в экспериментальный цех. Там по нашему заказу исполнят всю черную работу, подготовительные операции, а мы затем сделаем с ними то, что чужим рукам доверить нельзя.
…И вот здесь на сцену выходит Алка Смирнова, дипломированный историк и лядащая лаборантка; и ампулы с тетрабромидом бора сизо-коричневым мелкокристаллическим порошком, применяемым для вакуумной термообработки кремния, для образования в пластинах многослойных структур.
Утром отправлять материалы и документацию на завод, уже заказали машину, а вечером накануне, после конца работы, когда все разошлись, Стрижевич и Тюрин, проверяя напоследок, обнаружили, что Алла, дева высокого полета мыслей, наклеила на ампулы с бромидом бора совсем не те, от других реактивов этикетки! Когда они представили, какая от этого может произойти на заводе путаница, думаю, что даже у Кадмича волосы вокруг лысины встали венчиком. "Иди пиши новые этикетки, у тебя почерк красивый", распорядился Сашка, сам вывалил всю сотню ампул в раковину, под струю с теплой водой смывать Алкину работу. Тюрин ушел в другую комнату, сюда, к нам, и это спасло ему жизнь.
Что произошло со Стрижом, можно восстановить только предположительно. Наверное, когда он соскабливал размякшие этикетки, какая-то ампула выскользнула из пальцев, цокнулась о край раковины, разбилась… и здесь после десятка лет применения этого порошка в полупроводниковых технологиях обнаружилось, что при соединении с водой он образует детонирующую смесь. От взрыва в комнате повылетали стекла. Начался пожар. Кадмич вбежал с огнетушителем и в одном варианте утихомирил пламя, в другом нет. В том, где он не совладал с пожаром, от "мигалки" остался обгорелый каркас.
Потом и мы, и специальные эксперты проверяли этот эффект соединения бромида бора с водой: действительно, получаются внушительные взрывы. Было разослано специальное инструктивное письмо, которое все работающие с порошком должны были прочесть и в том расписаться. А тогда… неповрежденными у Сашки остались только одни ботинки.
…В фатальных происшествиях часто можно заметить отблеск какого-то вселенского, космического идиотизма. Почему именно в этом, во взрыве ампул, должны сомкнуться многие и совершенно же разные, даже связанные не с нашим институтом, а с тем "п/я №…" н. в. линии Стрижевича, человека и исследователя? Почему "мигалка" разбарахленная и "мигалка" после пожара машины опять-таки различного содержания, назначения и даже уровня оставили после себя одинаково выглядящие каркасы (так и скелеты людей куда более схожи, чем сами люди)?
Ведь есть и вариант (благодаря которому Сашка все-таки "мерцает" в Нуле), когда они с Тюриным успели захватить еще не ушедшую домой Смирнову, ткнули носом в ошибку и заставили ее смывать этикетки. Так что вы думаете? Она все аккуратно смыла, ни одна ампула не разбилась.
На кой черт вообще нужно было их смывать, наклеили бы новые прямо поверх тех!
Почему, почему, почему?! Ответ, наверное, такой: у Вселенной свой счет и своя мера. События, предметы, различия, которые для нас имеют большое значение, для нее не имеют никакого, вот и все.
Конечно, и от Сашкиной гибели ответвилось много вариантов. в которых мы опустили руки, отшатнулись от замысла, разбежались по другим организациям. А там, где не отшатнулись, продолжали, тоже получилось немало вариантов-неудач; дело-то сложное, новое.
То есть можно сказать, что Нуль-вариант достигнут нами на самой верхушке всплеска труда и дерзаний, на пределе нашей не только научной, но и человеческой выразительности. Поэтому в него так нелегко вернуться.
2
Сейчас на заднем дворе актом списания мы заключаем-смыкаем все варианты, в которых у нас опустились руки.
Ну-с, приступим, Альтер Абрамович протягивает листы бумаги Андруше. Пишите, молодой человек, у вас должен быть красивый почерк.
Польщенный техник устраивает их на крышке "мигалки", раскрывает авторучку.
Мы, нижеподписавшиеся: начальник отдела материально-технического обеспечения Приятель А. А., инженер лаборатории ЭПУ Самойленко А. Е. и материально-ответственное лицо той же лаборатории техник Убыйбатько… проставьте свои инициалы, написали? составили настоящий о нижеследующем…
Я слушаю и впадаю в транс. Сам не знаю, какой я сейчас: надвариантный или здесь-сейчасный. Ведь вот как оно бывает: можно что-то задумать, интересно вкалывать, подгоняя себя предвкушением успеха: можно склепать что-то впечатляющее. Но не дай бог, если из-за "давай-давай", из-за неучтенных мелочей при изготовлении или мелких промахов в проекте ваша машина откажет при испытании. Новое устройство часто называют детищем. Это не так: первый шаг ребенка самый безответственный первый шаг машины самый ответственный. Споткнулась все: в нее утратят веру, вынесут приговор "не получилось". Почему, кто виноват это уже тонкости. Не получилось. Оттащат ваше неродившееся детище куда-нибудь, где коллеги из смежных лабораторий смогут укромно потрошить его для своих надобностей, и будет стоять оно, ободранное и страшное, как угрызение совести. И вы будете избегать проходить мимо него.
…в результате испытания на длительную работу, из-за демонтажа, а также воздействия атмосферных условий при открытом хранении, монотонно диктует Альтер, необратимо вышли из строя все остальные узлы.
"Про пожар бы надо еще, думаю я. Реквием в форме акта списания…"
И наконец заключительная фраза:
…считать полностью списанной. Лом в количестве… ну, скажем, пятьдесят килограммов, так, Алеша? сдать на склад металлоотходов.
ГЛАВА VI. Все варианты Тюрина
Требовать от человека, провозглашающего великие истины, чтобы он и сам следовал им, значит требовать слишком многого. Ведь, провозглашая истины, так устаешь!
К. Прутков инженер. Мысль № 46.
1
Когда я возвращаюсь, то замечаю в комнате приглушенную сосредоточенность. Все заняты делом. За моим столом сидит в вольной позе коренастый мужчина в темно-синем костюме. Волнистые волосы тщатся замаскировать розовую плешь. Белый воротник обтягивает шею с тремя крепкими складками. Широкие пальцы в светлых волосиках барабанят по оргстеклу на столе. Павел Федорович Уралов, прошу любить и жаловать.
Во мне все как-то подбирается. Заслышав мои шаги, Уралов поворачивается всем корпусом, доброжелательно смотрит из-под белесых бровей блестящими голубыми глазами
Так как ваши успехи, Алексей… э-э… Евгеньевич? Что меня всегда умиляет в Паше, так это его "э-э" перед отчествами сотрудников. Отвечаю уклончиво.
Ничего, благодарю.
Первые матрицы сегодня выдадим?
М-м… нет. На той неделе.
Хм Уралов встает, оказывается одного роста со мной. Энергично поводит широкими плечами. А в отделе электронных систем ждут. Стенд собрали под них.
Слышать это неприятно. Черт догадал меня наобещать матрицы этому отделу. А все Стасик-Славик, он подбил…
Я уж упросил их не прижимать со сроками. Не успевает. мол, исполнитель. Но самое крайнее к концу месяца надо дать.
Я не могу сдержать изумленный взгляд: неужели мы с Ураловым будем в тех же отношениях и к концу месяца, после ученого совета? Рассчитывать все-таки уцелеть?!.
…Не имеет значения, какой я сейчас разговариваю с Пал Федорычем: надвариантный или обычный, которому надо матрицы к концу месяца выдать. Есть варианты, где он берет верх надо мной, есть и такие, где не берет, даже напротив, но нет таких, где бы мы с ним были заодно, в мире и согласии. Наше противостояние имеет тот же первичный иррационально-глубинный смысл, как и моя дружба со Стрижем. Конкретные обстоятельства будто и ни при чем, на поверхности. Он тоже чувствует это, насторожен.
А вот с каким Ураловым я сейчас общаюсь? Он ведь тоже был в Нуле, перебросился оттуда довольно странным образом и больше мы там его не видели.
Пал Федорыч, наш благородный кшатрий, вернулся из отпуска в благополучный, с живым Стрижом, вариант Нуля свежий, загорелый, осанистый. На готовенькое. Начал знакомиться с тем, что мы здесь без него… это… соорудили. Ознакомили. Преобразованная и расширенная комната, из которой было удалено все ненужное для эмоциотрона, произвела впечатление на Уралова своей функциональной цельностью. Два дня вникал в схемы, магнитозаписи, снимки.
Так вы ж это… продемонстрируйте в натуре что и как! В натуре "что и как" демонстрировал Сашка, первый из нас, кто освоил быстрое скольжение по ПСВ туда и обратно. Это требует высокой собранности быть в пятимерном мире, как в обычном, перемещаться усилием воли, будто шагать.
Итак, Стриж в стартовом кресле, в окружении электродов. Я за пультом, Алла на медицинском контроле. Тюрин вводит Павла Федоровича во все технические детали ив голосе его, не могу не отметить, дрожь искательности, чуть ли не подобострастие… (перед кем, Кадмич!).
Приближается ПСВ довольно широкая, по приборам вижу: секунд на сто. Музыкальный сигнал резонанса. Алла поднимает пальчик вверх: состояние перебрасываемого в норме. Откатываю тележки с электродами. Сашка делает движение, будто устраиваясь в кресле поудобнее… и исчезает.
Ого, произносит Пал Федорыч. А теперь там что? Двадцать, тридцать, сорок секунд… На помосте возникает расплывчатое мелькание Шестьдесят секунд, семьдесят мелькание оформляется в Стрижевиче. Он стоит, опершись о кресло, в зубах дымящаяся сигарета любитель эффектов!
Между прочим, Павел Федорович, говорит Сашка, сходя с помоста, я сейчас был в варианте, в котором вы уже кандидат наук. И не "и. о.", а полноправный завлаб.
Я беру его сигарету, смотрю: "Кэмел"!
Уралов смотрит на Стрижа осторожно, но доброжелательно.
Очень может быть, произносит солидно. Почему бы и нет!
Пал Федорыч, вступаю я, так, может быть, и вы, а?.. Он смотрит на меня: в голубых глазках доброжелательности меньше, настороженности больше. Сомневается, шельмец, в моих добрых чувствах к нему, во всех вариантах сомневается.
А вы тоже это… перебрасывались?
Я чувствую, как ему хочется закончить вопрос:…в варианты, в которых я кандидат? но стесняется человек. Конечно, Паше приятно было бы попасть туда от всех провалов "мигалки", от шаткой ситуации, в которой оказался сейчас (доказали, что могут обойтись без него в решении такой проблемы, утерли нос) в добротный солидный вариант. Отдохнуть душой.
Конечно, говорю, и не раз. Ничего опасного. При вашем здоровье, особенно после отпуска, запросто.
Главное, не дрогнуть душой, замечает Сашка, и вы сможете перейти волево, возвышенным способом.
Ну, разумеется! мелодично добавляет из своего угла Алка. Не на "собачий" же переброс Павла Федоровича ориентировать.