продолжение
Из коридоров орбитальной крепости исчезли рабочие команды, бурлящие толпы курьеров, порученцев и просто праздношатающихся. На станции висела густая, неправдоподобно глубокая тишина.
Верхние люминесцентные панели были погашены, темноту разгоняли редкие пятна светильников, да синие огни на полу и в дверных проемах. На пикетах ночного патруля угадывались тени солдат в тактической броне.
Конечников, как и.о. командира корабля, знал пароль, поэтому часовые пропускали его и Стрельникова беспрепятственно.
Немного срезав путь через мертвые, пустые отсеки, так и не восстановленные за 57 лет после последнего нападения на станцию, приятели вышли к центру связи.
Туда сходились все линии военной, "эсбешной" и правительственной связи. Стрелкин сделал Конечникову знак, чтобы тот молчал и ничему не удивлялся.
Они спокойно прошли мимо вахтенных операторов, клевавших носами за пультами, и нырнули в один из закоулков.
Второй лейтенант остановился. Он аккуратно выдернул проволочку из пломбы, которой была запечатана дверца пульта пожарной сигнализации. Федору показалось, что Василий собирается объявить тревогу. Первый лейтенант представил, как опускаются под аккомпанемент сирены герметичные перегородки. Стрелкин уверенно пошарил в углублении и вынул ключ, спрятанный за панелью.
Конечников вздохнул с облегчением…
- Пошли, Крок, - гордясь собой, произнес второй лейтенант.
Он открыл ничем не примечательную дверь с надписью "аппаратная № 3".
Друзья оказались в темном, заставленном электроникой зале, где сходились толстые лианы световых и электрических кабелей. Василий выбрал нужный короб с аппаратурой, уверенным движением дернул навесной замок и распахнул дверцы. Потом раскрыв перочинный нож, свинтил панель, оголив ряды оптотронов линейного усилителя.
- Замок здесь ржавый. Сами связисты его так же открывают и закрывают, - произнес Василий, с грустью разглядывая спрятанную на дне бутыль, некогда наполненную огненной влагой императорских винных порционов, а ныне пустую и пыльную.
- Стрелкин, ну ты даешь, - только и сказал Конечников. - Это…
- Да, Федька. Даже проводки подцеплять не надо.
- Ну ты мастер. Откуда узнал?
- Хожу, слушаю, запоминаю, - довольно сказал Стрельников. - Со временем все пригодится. Брякнул как-то старый Иван Иванович про тестовый интерфейс сервера.
- Вась, может зря? - спросил Конечников. - Узнают, что были тут, лет по 5 арестантских рот нам обеспечено.
- Ну, я тут был, - заметил Стрелкин. - Что, посадили? Техники тут бухают и народ разный приводят. Все бы сидели, считай полгарнизона в лагеря бы упрятали.
- Все равно стремно. Компов ручных на станции - по пальцам можно пересчитать. На меня выйдут в элементе.
Василий серьезно и зло взглянул на друга.
- Боишься, что по попе отшлепают?
- Не только, - сказал Конечников. - Разве они сами не понимают?
- Приказ дан, - поплевались, послали. Не самим ведь дохнуть. А вот напишешь все обстоятльно и подробно, что без допкомплекта "дур" мы к верфям не пробьемся, будет повод у командиров задуматься. Только убедительней тему обрисуй, чтобы мертвого проняло.
- Погуляй пока, - попросил Федор Стрельникова.
- Так точно, мой командир, - ответил Василий.
Через половину часа письмо было готово. Злость и опьянение придали первому лейтенанту сил и послание вышло на редкость легким для восприятия и убедительным.
Он свистнул Стрельникова, пихнул ему экран под нос. Василий прочел, растеряно взглянул на Конечникова и сказал только одно слово - "Могешь".
- Устроим старику экстренный вызов по правительственной связи? - спросил Конечников, глядя, как в пространстве монитора ползут данные сканирования сети.
- А пока ты "ляля" будешь, тебе ласты скрутят.
- Текстовое сообщение, с отсрочкой отправки на 30 минут, - торжествуя сказал Федор.
- Крок, вставь что "малява" от самого Тупилы.
- Да ну тебя, - отмахнулся он. - Придумаешь же беню.
Первый лейтенант принялся за работу. Установив соединение с тестовым сервером, отослал письмо и хладнокровно дождался уведомления о том, что послание начало свое путешествие по недрам секретной сети.
Чтобы не вызывать подозрений, приятели вернулись на корабль и заняли места в койках.
- Крок, а Крок, - поинтересовался Васька, глянув, спят ли соседи, - кайся, что ты на "дуре" намалевал?
- Да так, слово одно…
- Колись, давай. Я-то имею право знать…
- Ладно, - Конечников оперся рукой об пол, приблизил свою голову к голове Стрелкина и прошептал ему на ухо.
- Крок, ну и ты придурок, - вырвалось у второго лейтенанта. Потом Василий улыбнулся и добавил: - А впрочем, я был уверен, что ничего другого ты не напишешь. Молоток!
Второй лейтенант протянул ему руку, и Федор с радостью пожал ее.
Конец 2 главы
Глава 3
НАБЕГ
Ночью первый лейтенант проснулся с ощущением того, что кто-то встряхнул его за плечо.
Он открыл глаза и осмотрелся. Все спали. На часах был четвертый час ночи. Состояние было мучительным. Ему очень хотелось спать, но нервное возбуждение заставляло прокручивать в голове мысли о том, что будет завтра.
Конечников стал уговаривать себя уснуть. Больше толку от него будет, если он просто элементарно выспится. Капитан с тяжелой, неработающей головой и наводчик с трясущимися руками - обуза в бою.
Он пытался настроиться на сон, устроился поудобней, отпустил мысли. Это длилось мучительно долго, пока не пришло забытье, в котором ему тоже хотелось спать…
Сон никак не приходил. В горнице горела масляная лампа- дедушка заносил в летопись, что случилось за день. Федор подумал, как здорово было бы уметь складывать буквы в слова.
Тогда бы он записал бы все дедовские рассказы о давно минувших временах, когда древние только осваивали дикие планеты. Перенес бы в тетрадь и совсем непонятные сказки о старинной магии, о том, как люди говорили друг с другом без приборов через громады звездных пространств и сохраняли себя за черным кругом смерти.
Федя почувствовал, как ему хочется дать пинка младшему брату, который мирно сопел рядом.
Витька - "тонкослизка" вскрикивал и закрывал глаза, когда дед рассказывал об Одинокой Леди, зато вот теперь спит без задних ног.
А он, который весело смеялся над ним, ворочается без сна, представляя, как древняя ведьма плывет с потоками воздуха в облаках, высматривая маленьких мальчиков, которые безрассудно выходят ночью из дому. Одинокая Леди подлетает, лаской и посулами уводит со двора и ворует души, чтобы слепить из них того, что когда-то потеряла.
Мысли пошли дальше. Он стал представлять, как могут выглядеть отобранные ведьмой души и где она их прячет. "А что такое душа?" - спросил себя он. И тут же сам себе ответил: - "Дедушка обьяснял, что душа это сам человек, но не его тело". Как это может быть, Федя не мог себе представить. Чтобы как-то понять, он вообразил душу в виде маленького человечка".
"Дед говорил, что Одинокая Леди прячет их темной пещере", - подумал он. - "А что такое темнота?".
В рассказах деда часто встречалось это слово. Федор не мог представить, что это такое. Темнота - это короткий момент серых сумерек, когда все вокруг из цветного превращается в черно-серо-белое, словно светящееся изнутри?
Он вспомнил, что дедушка объяснял, что "темнота" - это когда смотришь как бы с закрытыми глазами. Федор представил, как маленькие человечки с завязанными глазами трясутся от страха и холода.
"Наверное, плохо там, у Одинокой Леди" - подумал он. - "Как хорошо что я дома, в постели. А за стенкой дедушка. Он в обиду меня не даст".
И тут Федор почувствовал, что сильно хочет писать. Делать было нечего. Он поднялся, сунул ноги в чуни.
Вдруг по глазам ярко ударила вспышка. Сначала свет был ослепительно белым, потом стал гаснуть, проходя через все оттенки желтого и красного, пока не осталось ничего кроме черно-белых тонов ночи. Федор стал ждать громового раската, но его не было.
На всякий случай он взял свое коротенькое, почти игрушечное копье и нарочито громко топая, пошел к двери.
- Ты куда собрался, Федечка? - спросил дед.
Федору этого и было надо.
- Деда, там… Там, что-то сверкает, - начал он.
- Это, наверное, луна.
- Нет, - почти закричал Федор, - Оно - то белое, то желтое, то красное. Вдруг это шаровая молния.
- Так ты чего, охотиться на нее идешь? - спросил дедушка, показав глазами на копье.
- Страшно.
Дед со вздохом встал, очевидно, решив, что мальчик боится выйти на улицу один.
- Пойдем, охотник, - с изрядной долей иронии сказал он.
- Я, правда, видел, - с обидой ответил Федор.
Дедушка в ответ нетерпеливо махнул в сторону выхода.
Темная летняя ночь жила своей особой жизнью. Во мраке шумели деревья, аукались совы, где-то далеко выли волки. Небо было чистым, звездным. Маленький, мутный диск Крионы стоял низко над горизонтом.
- Ну и где твоя молния?
- Она была… Правда была, дедушка.
- Ладно… Писай, и пойдем.
В этот момент на западе вспыхнуло снова. На мгновение стало ослепительно светло, ярче чем днем. Федор и дед смотрели в другую сторону, но все равно перед глазами потом долго прыгали разноцветные пятна.
- Ты видел!? - закричал Федор. - Видел?!
Дед и он повернулись, пытаясь разобрать, что происходит в небе. Из зенита полетели длинные, быстрые искры, словно кто-то невидимый швырялся горящими угольками. Это было красиво и не страшно, однако дед нахмурился и приказал внуку:
- Давай в дом, буди Витюню. Я Дусю подниму. На Хованку пойдем.
- Зачем? - удивился Федор. - Посмотри, как красиво.
- Это метеоры. Что там в космосе над нами делается, один Бог знает. Лучше в горе отсидеться.
- Смотри, деда, звезды летят.
В небе, набирая высоту над лесом, стала медленно всплывать пара ярких звезд. Как показалось Федору, вокруг них плясали какие-то светлые точки. Дедушка вынул из-под рубашки продолговатый прибор. На табло прыгали циферки и перемигивались красные огни.
- На орбите идет бой, - сдавленным голосом произнес дед. - Дождались.
Он зачем-то погрозил кулаком небу, потом подтолкнул Федора к двери. Дедушка вошел за ним следом, долго рылся в сенях, пока не нашел старую, пыльную коробку. Вынул несколько смешных, похожих на блюдца очков.
- Одень это, Федечка, - сказал он. - И Витюне надень. И смотри, пусть не снимает. Ладно?
- А зачем? - поинтересовался Федор.
- Вспыхивает так, что ослепнуть можно. А это глазки прикроет.
- А что это такое? Очки?
- Да. Поляризатор. Когда станет очень ярко, стекла сами потемнеют. Помнишь, как мы затмение смотрели? Не забудь только включить.
Дедушка надавил на кнопку сбоку и на дужке загорелся крошечный красный огонечек.
- А еще кому?
- Тете Дусе и Алене.
- Понятно.
- Вещи с Витей возьмите. Шапки зимние, кожушки, носки теплые. Неизвестно, что теперь будет.
Дед прошел со мной в комнату, снял со стены ружье, ссыпал в котомку заряды.
- Собирайтесь, я быстро, - сказал он.
Через пять минут, Федор с братом стояли на крыльце. Витя отчаянно дрожал от ночной прохлады, зевал со сна и хныкал: - "Мне холодно, страшно, я спать хочу", пытался снять с глаз поляризатор и посмотреть на небо без темных стекол защитного устройства. Потом, словно его переклинивало, он, кутаясь в теплый овчинный тулуп, делал попытки лечь на крыльцо.
Где-то вдали раздались звонкие удары. В поселке гудел набат. Словно отвечая ему, на небе разгорелся яркий огонь. Вспышка была долгой. Из точки она разрослась до размеров солнца, потом стала еще больше, теряя яркость и блеск, проходя через все оттенки от лимонно-желтого до медно-красного.
Почти тотчас же началось падение метеоров. На этот раз их было много, они чертили небо не тоненькими лучиками, а целыми колоннами света, сопровождая свой полет ревом, визгом, ворчанием и грохотом. Небо засветилось сполохами разных цветов, что, как Федор слышал от деда, называлось "полярным сиянием".
Из темноты вынырнули дед, мелкая Алена, и тетя Дуня. Из-за черных провалов очков, они были похожи на вурдалаков.
Тетка успела одеть девчонку, но сама была простоволосой, в ночной рубашке, поверх которой была накинута душегрейка. В руках у тети Дуни был объемистый мешок с вещами, на ногах - наспех зашнурованные мокасины.
Увидев Федора и Витю, она запричитала, полезла проверять, все ли дети одели, подтягивать портки на Вите, проверять их торбочки - что смог бестолковый мужик собрать своим внукам.
Она ругалась плачущим голосом, проклиная деда, чертовых звездолетчиков, которым не сидится дома, гнусные, последние времена.
В домах поселка замелькали огоньки. Огненный ливень в небе объяснил все даже самым непонятливым.
До нынешних времен, от старших к младшим передавались жуткие рассказы, как сначала с неба ударили огненные трассы, грянули взрывы, потом пришел ураганный ветер, наполненный палящим пламенем, а после установился лютый, небывалый мороз, который на столетия сковал землю…
Жители поселка стали подниматься по склону горы Хованка - древнего, давно мертвого вулкана.
Там, почти у самой границы снегов находился вход в древний бункер, который когда-то спас их предков.
Беженцы выглядели жалко: наспех одетые, навьюченные домашним скарбом мужики и тетки, еле плетущиеся старики и старухи, плачущие дети.
Рядом хныкал Витька, он настойчиво просился к деду на руки. Дед, обремененный поклажей и тетрадями с летописью, просто физически не мог этого сделать. Федор периодически поднимал брата с земли и с удовольствием отвешивал ему подзатыльники, заставляя идти вперед.
Ревели голодные лоси, блеяли козы, визжали свиньи, лаяли и скулили собаки. Стенания, плач, тихая, вполголоса брань, сдавленное дыхание, тяжелый топот сотен ног и звуки, издаваемые несчастными, испуганными животными сливались в один невнятную многоголосицу - музыку беды.
Федору хотелось спать, он мечтал об оставленном на произвол судьбы уютном, маленьком, теплом дедовском домике, своей лежанке, на которой так удобно развалиться, вытянуть ноги, задремать, накрывшись толстым одеялом.
Внезапно по серому предрассветному небу помчался ком огня, расчерчивая его пополам своим дымным следом. Истошный вопль раздался на дороге, люди, бросив скарб и скотину, стали разбегаться кто - куда. Женщины прикрывали собой детей, дети плакали, мужчины ругались и молились.
Дед остался стоять, наблюдая полет небесного гостя, бормоча ругательства и проклятия эланцам. "Отольется вам, ироды", - повторял он.
По его лицу текли слезы от осознания невозможности что-либо изменить. Было видно, как вращается похожий на огурец корпус, как отлетают от него раскаленные добела мелкие части в моменты когда он разворачивается длинной стороной поперек движения.
Федор с ужасом наблюдал за падением горящего корабля, остро чувствуя свою беспомощность и то, что сейчас они все умрут. Витька со страху обмочился.
Летящее в высоте пламя осветило дорогу. По земле пробежали легкие тени, точно это души людей уносились прочь от тел, оставляя пустые оболочки на растерзание огненной стихии.
Баба Дуня выла и дергала деда за рукав:
- Что стоишь, дурак старый, - истошно кричала она. - Делай что-нибудь, не стой столбом.
- Не суетись, Дунька, не срамись. Помирать только раз. Добежать-то до схорона надежного мы все равно не успеем, - старательно сдерживаясь, ответил дед. Говорил он это почти спокойно, но неправильные интонации и долгие паузы между словами его выдавали.
Объятый огнем корабль тем временем скрылся за горизонтом. Сейчас над землей встанет адский огненный гриб и все кончится…
- Деда, мы умрем? - спросил Федор, чувствуя, как немеют от страха ноги.
- Не знаю, внучок, - ответил дед дрожащим, слабым голосом. - Даст Бог, пронесет. Пойдем, как шли. Может, успеем ко входу подняться.
Издалека пришел легкий, едва ощутимый толчок. Баба Дуня завыла: "Ой, смерть пришла".
- Упал, - недоуменно сказал дед. - Нет взрыва.
Лицо старика просветлело.
- Нет взрыва, мальчики. Нет взрыва, хорошие мои. Бог даст - не помрем, - как заведенный радостно повторял он, и, не слишком понимая, что делает, снова и снова отряхивал внуков, поправлял им одежду и приглаживал волосы. - Пойдемте скорей, до Хованки рукой подать. Посидим там, глядишь и обойдется.
Конечников, заново пережив один из самых страшных моментов жизни, крепко заснул. Как тогда в детстве, с ощущением избавления от смертельно опасности.
Первый лейтенант спал недолго.
Светящиеся цифры на табло бортового времени показали "06–00". Дневальные двинулись по тесным отсекам крейсера, выдергивая матросов из царства снов нарочито истошными воплями. Крики, ругань и лязг механизмов разорвали тишину внутри металлического дракона.
Федор очнулся. Услышав будничные звуки побудки, какая-то часть Конечникова вдруг отчаянно не захотела, чтобы день наступал. Первый лейтенант с удовольствием пропустил бы то, что им всем предстоит сегодня.
По обыкновению, в чадной, тяжелой голове назойливо завертелись печальные и неприятные мысли, вытанцовывая собачий вальс.
Но странный сон-воспоминание вернул ему к тем временам, когда рутина не заела первого лейтенанта, снова подсказал ему, зачем он вообще пришел в армию. Сегодня он сможет расквитаться с эланцами за все. Пятьдесят поколений жителей Хованки мечтали об этом дне. И вот теперь именно ему выпало осуществить их мечты. Разбитость моментально ушла.
Конечников вновь пробежался по самому главному.
- "Ракеты доставили и погрузили, заряды к пушкам и плазмометам есть, продукты получены. Секретный пакет прислали… Время старта до сих пор не объявили. Однако и так ясно, что все случится сегодня, самое позднее в полночь. Письмо домой написано. Указания относительно денег на счете, - даны. Если что - отправят".
"Пора вставать", - решил он, сбрасывая одеяло.
- Команда "подьем" была. Чего дрыхнешь, Васька?! - поинтересовался он, увидев, что Стрелкин не собирается просыпаться.
- Крок, дай поспать, - отозвался с верхней койки командир первой батареи лейтенант Миронов. - Всего пять минут, блин.
- Дрочить закачиваем и быстро все поднимаемся! - отрубил Конечников.
- Дурак ты Федька великий, - сонно пробубнил Стрельников, возвращаясь из царства сна в тесное нутро корабля.
Командир операторов-наводчиков потянулся за рассолом, который стоял у него на тумбочке. - А, блядь… Я понимаю, когда водку оставишь - выжрут, но чтобы рассол…
Василий с огорчением посмотрел на ополовиненную банку с мутной бурдой, в которой плавали ошметья лука и зелени, потом жадно выхлебал все.
- Это Комар, наверное, когда ночью на смену поднялся, маленько принял для бодрости, - сказал Миронов. - По-соседски…
- Мирон, а что ты за него заступаешься? Сам, небось, приложился.
- Да ладно, Стрелкин, пожалел говна. Не водка ведь.
- Да чтоб ты обосрался, гондон штопаный… - в сердцах пожелал ему Василий.
- От гондона и слышу, чудила грешная, - обозлился лейтенант.
Он приподнялся на кровати, готовясь вскочить.
- Отставить! - резко и отрывисто крикнул Конечников. Потом добавил более спокойно. - Мордобой и бухло отставить до возвращения.