- А знаешь, какова альтернатива? - спросил Кендрик. - Если ты Питер, если ты был в Лабиринте, как ты можешь не знать, что бывает, когда наше усиление дичает, а мы его не лечим?
- Кендрик…
- Знаешь, что рассказывали мне об этих закрытых больницах Легислата? Тебя там вскрывают и пытаются из тебя эти штуки вырезать. Но все вырезать никогда не получается, и снова начинается рост. Но они все равно режут.
Кендрик мотнул головой:
- А иногда, когда усиления вырастают снова, то развиваются они новыми и еще более неожиданными путями. - Он уставился на призрака бешеными глазами. - Харденбрук мне нужен. С его помощью я могу сохранить свободу, а может быть, остаться не только в живых, но еще хоть сколько-нибудь человеком, пока эта растущая во мне мерзость меня не прикончит!
Он тяжело дышал, голова закружилась от гипервентиляций, от такой траты сил сразу после приступа. При всей ярости его валила с ног слабость.
- Кендрик, именно поэтому… - контуры Питера дернулись, исчезли, появились снова, Искаженные на краях, - …рденбрук тебя подставил. Клянусь тебе, это правда. Нанотрассеры, которые он в тебя ввел, не только реструктурируют алгоритмы ядра твоих усилений. Они действуют как троянский конь, анализируют тебя изнутри, просто нафиг читают твои мысли. Вспомни, что случилось в Лабиринте, Кендрик. Вспомни нас четверых - тебя, меня, Бадди и Роберта.
- Я помню.
- То, что у тебя внутри, основано на результатах Макса Дрегера. Он… он…
У Кендрика на глазах Мак-Кован превратился в двухмерный рисунок, в теряющий настройку сигнал.
- Послушай, Кендрик, мне пора. Скоро увидимся. И ради бога, подумай о том, что я тебе сказал.
Его изображение снова мигнуло, голос стал скрежещущий, придавая лживый оттенок всему сказанному, убеждая, что это просто мистификация.
Значит, продукт технологии, а не призрак, - во всяком случае, не из тех призраков, что водятся в заброшенных домах и одиноких замках. Еще раз мелькнуло изображение Мак-Кована и исчезло совсем. У Кендрика закружилась голова, когда он увидел, что исчез и чай, и лужа на столе. Не осталось никаких следов присутствия Питера Мак-Кована.
Несколько минут Кендрик мог только таращиться на пустой стул напротив, наполненный неопровержимым ощущением, что все это нереально.
16 октября 2096 года. Эдинбург
- Василевич?
Лицо Харденбрука все еще горело от жалящего ледяного дождя с моря. Бар приткнулся на темной стороне дороги недалеко от доков в Лейте. Малки поднял голову, и Харденбрук подумал, что коротышка не мог бы выглядеть более вороватым, даже если бы очень старался.
- Мы здесь не одни, - безразличным тоном продолжал Харденбрук.
Малки изобразил, будто испуганно оглядывается на жалкую горсточку клиентов бара, сейчас в основном занятых разговором вполголоса с барменом.
- Никого, кого мы знали бы. А если бы здесь была пыль наблюдения, я бы заметил.
Малки поднял руку над столом, чтобы Харденбрук увидел у него на руке браслет данных.
Харденбрук, поморщившись, сел напротив. Встреча в таком людном месте ему не нравилась. Василевич иногда слишком доверялся современным технологиям, забывая, что информацию можно добывать более простыми способами. Например, увидев двоих вместе, сделать выводы - что может быть проще?
- Могли бы встретиться у меня в клинике. Система безопасности там идеальная.
Малки покачал головой:
- Знаете, можно остерегаться, но если уж тебе суждено быть пойманным, тебя поймают.
Харденбрук ничего не сказал, но про себя еще раз подумал, до чего же он не любит этого человека.
- Давайте к делу. Ко мне неожиданно приехал один из представителей Дрегера. Он искал информацию о Галлмоне.
Малки пожал плечами, отвел взгляд.
- И какое мне до этого дело?
- Этого человека зовут Марлин Смиби. Он объявился без предупреждения и только что над огнем меня не подвешивал, чтобы вытащить ответы. Не могу придумать для этого никакой причины, кроме одной: учуял запах жареного.
Малки засмеялся. Харденбрук посмотрел на него взглядом таким ледяным, что вулкан замерз бы.
- Если что-нибудь случится со мной, Василевич, то же будет и с вами. Помните это.
- Никогда не забываю. Вы с этим самым Смиби можете разобраться?
- Не в том смысле, который вы, как мне кажется, в это слово вкладываете. Если со Смиби что-либо случится, ввести в заблуждение Дрегера не удастся.
Малки кивнул. Их деловые отношения тянулись уже несколько лет, и Малки давно уже был дистрибьютором нескончаемых с виду запасов биопродукта от Харденбрука. Эти отношения даже процветали какое-то время, пока Харденбрук не сообразил, что шантажировать своего лучшего клиента - это и выгодно, и удобно.
Это решение принесло Малки неожиданные дивиденды. Некоторое чтение между строк помогло сообразить, что Харденбрук поставляет информацию не только Максу Дрегеру, но и "Лос Муэртос" - очень сложная двойная игра
Харденбрук понял, что Малки это сообразил, а Малки понял, что Харденбрук до этого додумался, и у них образовалось нечто вроде мексиканской ничьей: каждая сторона может потерять все, и в то же время терять ей нечего.
Малки вздохнул, сел ровнее.
- Ладно, бог с ним. Что у вас на уме, Харденбрук?
- Мои друзья в Штатах… - Малки состроил мину, будто и так не знал, о ком говорит Харденбрук, - хотят получить Галлмона раньше, чем до него доберется Дрегер. Смиби уже встречался с Галлмоном лично.
У Малки на лбу выступила бисеринами испарина.
- Бог ты мой! Вы хотите сказать, что они его уже схватили?
- Нет, я хочу сказать, что Смиби пригласил Галлмона на встречу, и Галлмон пришел.
- Но зачем? В смысле, что в Кендрике такого особенного?
- Да какая разница зачем? Я знаю только, что Дрегер наш начальник…
- На хрен, - перебил Малки. - Ваш начальник. Я на все это не подписывался.
- Как бы там ни было, либо мы действуем быстро, либо нас берут за горло - обоих. Так?
- Ага. Значит, похищение. - Малки тяжело и глубоко вздохнул. - Еще одна ступенька в моей богатой и цветистой преступной карьере.
- Слушайте! - вызверился на него Харденбрук. - Или вы мне будете помогать, или вы…
- Знаю, знаю, - устало перебил Малки. - Или я уже труп. Но притворяться, будто мне это нравится, я не буду. Кендрик мне друг. - Он покачал головой. - Что-то тут не так. Какого черта эти люди могут от него хотеть?
- Вопрос стоит так, Василевич: ваша шкура - или его. - Харденбрук мерзко осклабился, и рубцы, занимавшие половину его лица, сморщились, наезжая друг на друга. - Если мы им не дадим именно то, что они хотят, я не берусь предсказывать дальнейшее развитие событий. Но могу гарантировать, что для нас оно будет весьма неприятным. Для нас обоих.
23 июня 2088 года. Лагерь для интернированных "Лабиринт", Венесуэла
Полгода прошло, как погиб Марко в центре задержания на глазах у Кендрика, и за это время не раз у него возникала мысль, не погиб ли и он сам и не возродился ли снова в аду.
Он проснулся на жесткой койке от грохота сапог по глине снаружи. Из темноты, крадучись, высунулась чья-то рука и тронула его за плечо. Он вздрогнул, увидев выплывшее из темноты лицо - Бадди. Он был когда-то военным летчиком, и его вместе с человеком по имени Рой Уитмен арестовали за то, что помогал объявленным в розыск диссидентам переправляться в Мексику и дальше.
- Слышишь? - шепнул Бадди.
Кендрик беззвучно кивнул. Громкие голоса приближались откуда-то снаружи. Двое заключенных прислушались, надеясь, что эти шаги направляются куда угодно, только не к их хижине.
Но тут распахнулась от удара дверь, во влажную атмосферу деревянного здания ворвался теплый воздух. Снаружи громко стрекотали сверчки, звуки тропической жизни наполняли ночь.
Фигуры солдат, очерченные ярким светом дуговых фонарей, черными силуэтами вошли в двери, в громоздком камуфляже, с автоматами за плечами - фантомами другой жизни, где была горячая вода, чистые одеяла и съедобная пища.
- Мак-Кован, Хуарес, Галлмон! - рявкнул один из них. - Встать!
Тишина воцарилась в хижине, где человек тридцать, втиснутых в крошечное пространство, спали на грубых деревянных койках в невообразимой жаре. Кендрик с завистью подумал о тех, кто услышал шаги солдат по жесткой сухой траве, а потом услышал, как эти шаги прошли мимо.
Он с трудом оторвался от койки, чуть не падая от голода и недосыпания. Одновременно с ним встали Мак-Кован и Бадди. Хотя мысль о побеге или сопротивлении присутствовала всегда, Кендрик видел, что бывает с теми, кто отказывается подчиняться. Пятна крови этих людей до сих пор были видны на земле.
Их вывели на теплый ночной воздух; звезды мерцали над головой, за дуговыми фонарями темной стеной угадывались джунгли. Под налитыми кровью, запавшими глазами Мак-Кована висела на впалых щеках редкая борода. У Кендрика не было особых возможностей с ним познакомиться, потому что прибыл он недавно, хотя тот принес драгоценные новости о том, что происходит во внешнем мире. Очевидно, он был коммивояжером с "деловыми связями" на Ближнем Востоке - что в глазах администрации Уилбера было весомой причиной для немедленного ареста.
Как и сам Кендрик, он всего лишь оказался не там, где надо, в неудачный момент.
Каждый раз, когда прибывал новый заключенный, по лагерю расходились новые крохи информации. После прибытия Кендрика сразу вслед за атомным взрывом в Лос-Анджелесе тысячи людей прошли через наспех созданные центры задержания по всем США. После первичной обработки их бросали сюда, в эту адову дыру.
Троих заключенных вывели наружу и выстроили в ряд. Глянув вниз, Кендрик заметил, что Бадди Хуарес, очевидно, лежал на койке в ботинках.
- Всегда готов, - шепнул Бадди, перехватив его взгляд.
У Кендрика на лбу выступил пот. При всех разрозненных слухах о массовых арестах, продолжающихся дома, никто толком не знал, где их сейчас держат. Джунгли и жара наводили на мысль о Южной Америке. Поскольку за дуговыми фонарями и окружающей растительностью не было видно никаких признаков цивилизации, ближайший город мог быть и за мили, и за сотни миль отсюда.
Кендрика ткнули в поясницу чем-то металлическим и жестким, и он шагнул вперед, чтобы не упасть - вместе с двумя другими заключенными. Их повели прочь от хижин, через проволочное заграждение, отделяющее зону от территории чего-то вроде военной базы, воткнутой прямо в середину диких джунглей.
- Приветствую вас в Лабиринте, - сказал Стенцер.
На подносе стояла еда, свежий кофе в кофейнике варился на плитке. Кендрик не сводил глаз с тарелки пончиков, посыпанных сахарной пудрой. Рядом с кофе стояли пластиковые кувшинчики сливок, и знакомый запах сводил Кендрика с ума Он голодал уже полгода.
- Как вы сказали?
Уголок рта Стенцера дернулся в улыбке. Редеющие остатки волос прилипли к голове прямо над ушами.
- Так мы называем это заведение, - объяснил он. Его фуражка лежала возле локтя на пластиковом столе, который отделял его от Кендрика.
Всех троих провели в длинное низкое здание, похожее на бетонный бункер. За ним Кендрик заметил взлетную полосу, идущую вдоль всей опушки джунглей, а вокруг были рассыпаны другие здания, и некоторые окружены грузовиками. Кендрик решил, что это основные казармы для охраны и летчиков, которые перевозят заключенных.
Внутри здания оказался длинный ряд лифтов, в каждый из которых мог бы въехать автомобиль. Путь вниз был долог, кабина дребезжала и все время дергалась. Через несколько минут поездки решетчатая дверь отъехала, открыв длинный серый коридор, по бокам которого шли металлические двери. Здесь Кендрика отделили от группы и втолкнули в пустую камеру, освещенную мигающей лампой дневного света. Он как-то приткнулся на бетонном полу и бесконечные часы ждал, пока солдаты пришли за ним и доставили его вот к этому Стенцеру.
На стене за плечом Стенцера висел календарь. Кендрик всмотрелся, отмечая дни, вычеркнутые размашистыми детскими штрихами. Сейчас уже был конец июля.
Пристально глядя на Кендрика, Стенцер мотнул головой в сторону пончиков и кофе.
- Поесть не хотите?
Кендрик задохнулся. Живот подвело судорогой.
- Хочу, - хрипло сказал он.
И Стенцер улыбнулся чуть шире. Не презрительно скривился - улыбнулся по-настоящему.
- Вот и хорошо. - Он сложил руки перед собой на столе. - Только сначала ответьте мне на несколько вопросов.
Поначалу течение жизни не менялось.
Кендрика держали в той же пустой подземной камере без окон, куда посадили. Ни подушки, ни одеял. Дневной свет стал далеким воспоминанием.
Источники информации о внешнем мире, и без того скудные, перекрыли полностью. Одно он понимал наверняка: никто не придет ему на выручку.
Последнее, что до него донеслось, - это что в штатах Восточного Побережья происходит какое-то восстание, хотя представить себе это ему было почти невозможно. Вероятно, какие-то значительные группы вооруженных сил США передрались между собой, и счет убитых шел на тысячи. Конечно, проверить это было невозможно. Если такой раскол действительно произошел, это могло случиться лишь через несколько недель после его ареста.
Но причины этого он вполне мог себе представить. Началось это, значит, тогда, когда гниль, превратившая миллионы акров плодородных пшеничных полей в бесплодные пустыни, была воспринята как биологическое или генетическое оружие в руках невидимого врага. До чего же легко оказалось превратить Америку в параноидное полицейское государство.
Иногда его без какой-либо системы пытали. Тюремщики били его шлангами, когда он засыпал, но иногда он все же позволял себе отключиться, насладиться секундным блаженством бессознательного покоя до того, как снова ворвутся в дверь люди в мундирах.
Бывало, что ему задавали одни и те же вопросы о людях, которых он не знал и о которых никогда не слышал, о местах, о которых он только слышал или читал в газетах.
Иногда, когда его вели по длинному коридору на допрос у Стенцера, мимо проходили люди в лабораторных халатах, похожие на ученых или врачей. На него они даже не смотрели: он был, как он понял, намного ниже их. По лицам было видно, что для них он - обыкновенный предатель и преступник.
Уже будто в тысячный раз Кендрик сидел напротив Стенцера за этим пластиковым столом и все равно не мог даже припомнить, как его выводили из камеры.
В этих случаях всегда бывала горячая пища и кофе. Стенцер придерживался одной и той же процедуры: наливал себе кофе и брал пончик, читая какие-то сообщения на эллистах. И Кендрик каждый раз чувствовал, что попал в какой-то невиданный ад: из-за одностороннего зеркала смотреть, как какой-то служащий поглощает утреннюю дозу углеводов и кофеина в своей обыденной жизни, о которой Кендрик мог только мечтать. И очень странно было, что при всей ненависти к Стенцеру - эмоции такой силы, что Кендрик даже представить себе не мог бы ее раньше по отношению к человеку, - он ловил себя на бессознательном стремлении угодить лейтенанту.
Какое-то время он думал, что эта утренняя рутина с кофе и пончиками является частью общей пытки. Но потом стал склоняться к мысли, что это сродни тому, как его не замечают солдаты и ученые, идущие по коридорам Лабиринта. Ненамеренная жестокость, которая все же служила его дальнейшему ослаблению.
Стенцер дочитал свой эллист, сложил руки в своей манере и посмотрел на Кендрика оценивающим взглядом.
- Тринадцатое августа, четырнадцать часов ноль минут, - сказал он вслух. - Допрос заключенного Галлмона, обвиняемого… - Он глянул на эллист, - в подрывной деятельности против правительства американского народа путем содействия его врагам. - Стенцер посмотрел на Кендрика в упор; - Мистер Галлмон, готовы лн вы отвечать на мои вопросы?
- Яне знаю никого из людей, которых вы мне назвали, - вяло ответил Кендрик. - Я никого из них никогда не видел, Я не террорист.
- Но ведь ваша жена была с ними знакома?
Уже и вспомнить было бы трудно, сколько раз они обменивались именно этими словами.
- Я не знаю, - автоматически ответил Кендрик. - Она брала интервью. Она журналист, как и я. Быть с кем-то знакомым еще не значит состоять с ним в заговоре. Я знаю, что ничего плохого не делал.
- Мистер Галлмон, - сказал Стенцер почти сочувственно, -были бы вы невиновны, зачем бы мы вас стали привозить аж сюда?
Кендрик посмотрел на Стенцера: - А где мы?
И тут… произошло нечто удивительное.