– Не надо, Адам. Не мучай меня, пожалуйста. Наши девочки для меня святое. У меня сердце разрывается при одной только мысли, что не смогу видеться с ними. Но так будет лучше. Для всех лучше. Ты хороший и заботливый отец. Ты сможешь воспитать их настоящими людьми, нормальными женщинами. А на мнение родителей мне плевать. У них свой скелет в шкафу. Кстати, если ты считаешь, что девочкам обязательно нужна мать, то женись на моей сестре. По крайней мере, она им не чужой человек. Лучше жены ты не найдёшь. Хорошая, рачительная хозяйка. Классический вариант. В Калифорнии – замечательный климат. Ты же всегда мечтал работать в Кремниевой долине. Вот тебе и представляется случай. А отсюда тебе всё равно лучше уехать и девочек увезти. Я, конечно, приложу все усилия, чтобы сохранить конфиденциальность. Но ты сам понимаешь, что возможна утечка информации. Пойдут ненужные разговоры. С моим отцом ты обязательно подружишься. Вы очень похожи. Относительно денег на операцию не переживай, у меня есть свои сбережения. Если не хватит, поможет Фрэнк. И вообще всё наше имущество остаётся тебе. Я ни на что не претендую, просто исчезну из вашей жизни.
– И ты готова на такие жертвы? – я не верил своим ушам. – Чтобы стать мужчиной?
– Да. Готова. Я не могу так больше жить. Ошибку природы надо исправлять.
– Для кого? Ради Фрэнка? Ради Габи?
– Ради самой себя!
Руль заскрипел у меня в руках.
– Я хочу утрясти все формальности до операции. Ты дашь мне развод?
– Ты получишь его! – стиснув зубы, произнёс я. – На прощанье ответь, пожалуйста, честно на один вопрос: все эти годы я прожил с мужиком?
Вики рассмеялась.
– Что ты так напрягся? Представляю, каково сейчас тебе, ярому поборнику традиционности! Испугался, что скажу "да". Но успокойся: ты был женат на женщине. Своеобразной, но женщине. А после развода будет совсем другая жизнь.
В суде я держался стойко. Не только согласился с разводом, но даже настоял на нём. За что удостоился уважительного взгляда Вики. А потом, когда уже всё случилось, меня понесло. Весь ужас произошедшего дошёл до моего сознания. Я стал названивать Вики. Она не отвечала. Тогда я написал ей письмо и отправил по электронной почте. Какую я нёс пургу! О том, что согласен стать свингером, предлагал попробовать жить втроём – Вики, Габи и я (без Фрэнка, разумеется), расписывал свои сексуальные фантазии.
На что получил от Вики короткий ответ: "Я подумаю".
Алкоголь – плохой помощник в трудной ситуации. Ну а в моей, когда в единую кучу смешались женщины, мужчины, отцы, матери, он вообще послужил детонатором для взрыва мозга.
Наплывала тень… Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:"Я пробрался в глубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шёл мой караван;Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы.Но трусливых душ не было меж нас,
Мы стреляли в них, целясь между глаз.Древний я отрыл храм из-под песка,
Именем моим названа река.И в стране озёр пять больших племён
Слушались меня, чтили мой закон.Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребённый здесь, в четырёх стенах;Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны…"И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.Николай Гумилёв
Неделя беспробудного пьянства привела меня в психиатрическую лечебницу. Придя в себя, я первым делом затащил в кровать свою докторшу, чуть не женился на ней. Но быстро одумался.
Выписавшись, я набрался мужества и позвонил Фрэнку. Он без колебаний сказал, в какой клинике лежит Вики. Я купил букет белых роз и поехал навестить её.
В регистратуре мне сказали, что пациенток с именем Виктория у них нет. Я попросил позвать главврача. И только когда он узнал, что я от Фрэнка, понял, кто меня интересует.
– Так вам нужен Виктор! Сразу бы сказали, что вас прислал мистер Фрэнк. Наденьте халат и бахилы. Следуйте за мной.
Мы долго петляли по длинному коридору, то поднимались по лестнице на этаж вверх, то спускались вниз. Наконец пришли в отдалённый больничный блок и встали перед массивной, как в банковском сейфе, автоматической дверью. Доктор набрал секретный код на панели, и дверь открылась.
Дежурная сестра поднялась из‑за стола.
– Мы к Виктору, – сказал доктор, и она провела нас в палату.
На кровати возле окна лежал забинтованный с ног до головы человек. На уровне пояса у него болтался мочеприёмник, соединённый прозрачной трубкой с замотанным бинтами членом.
Потрясённый увиденным, я положил букет на стол. Мумия поднялась с постели. Она открыла рот, хотела сказать что-то, но передумала и просто подмигнула мне до боли знакомым серым глазом.
Я продал дом, машины, остатки бизнеса. Последнюю ночь на восточном побережье мы переночевали в отеле. Чтобы побаловать дочек, я забронировал президентский люкс, чем привёл их в полный восторг.
Услужливый швейцар в ливрее распахнул перед нами двери и помог носильщику уложить в багажник такси чемоданы.
Я отдал ему чаевые и, усаживая дочек на заднее сиденье, почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Оглядевшись по сторонам, я увидел невысокого морского офицера, стоявшего у сетки теннисного корта. Его фуражка была сильно надвинута на глаза. Но на лице можно было разглядеть шрамы и слёзы, стекающие по нежным щекам.
М. Бедная женщина! Мне жаль и её, и вас. Вам столько пришлось пережить, мистер Адам! Но позвольте спросить: наделяя свой идеал чертами Виктории, пусть даже положительными, милыми вашему сердцу, не боитесь ли вы вновь столкнуться с похожими проблемами? Гомосексуализм – очень глубокая предрасположенность.
А. Но вы же сами уверяли меня недавно, что на дельта-уровне головного мозга возможно любое внушение? Или ваша методика не столь эффективна?
М. Что вы! Я не отказываюсь от своих слов. Просто мы ещё никогда не имели дело с такой проблемой. Мне сложно заранее гарантировать результат.
А. Послушайте, Моисей. Я бросил все свои дела, прилетел к вам, заплатил кучу денег, уже который день торчу на этом корабле, изливая вам свою душу. Хотя ни разу в жизни не исповедовался. Ведь я лютеранин. Мои помощники даже отыскали её грязную футболку тридцатилетней давности. С белым бегемотом, кстати. Слава богу, Вики не любила стирать. А вы тут включаете заднюю скорость! Если не можете, скажите прямо. Расторгнем контракт, и вы вернёте мне мои деньги.
М. Но вам никто в мире не сможет помочь, кроме нас!
А. То-то и оно. Знаете моё больное место. Тогда ответьте мне на конкретный вопрос: вы можете наделить мою будущую жену спокойным и уравновешенным характером, какой был у Вики, исключив её гомосексуальные наклонности?
М. И взрывы безудержной жестокости, как в случае с проституткой? Она постоянно сдерживала свои эмоции. Внешнее повседневное спокойствие ей доставалось дорогой ценой. Возможно, с вами она была спокойной, потому что вы были ей безразличны?
А. Короче, док, кокетство, жеманство, капризность моих предыдущих женщин надо чем-то разбавить. Я хочу, чтобы Вики отдавалась мне со страстностью Анны, а в жизни Анна была без своих завихрений. С Вики я прожил десять лет, а с Анной не выдерживал и пары недель.
М. Будь по-вашему, мистер Адам. Кажется, я начинаю понимать, что вам нужно. Но хотелось бы услышать последнюю историю. Для полноты картины.
Глава 4. Дух капитализма
Помни, что время – деньги; тот, кто мог бы ежедневно зарабатывать по десять шиллингов и тем не менее полдня гуляет или лентяйничает дома, должен – если он расходует на себя всего только шесть пенсов – учесть не только этот расход, но считать, что он истратил или, вернее, выбросил сверх того ещё пять шиллингов.
Бенджамин Франклин
– Человек свободен в том, что ниже его, и не свободен в том, что выше его, – произнёс Мартин, вытирая полотенцем пот со лба, затем с размаха воткнул топор в бревно и присел на фундамент будущей кирхи.
Я последний раз стругнул рубанком зажатую в тисках доску и присоединился к нему.
Солнце приближалось к зениту и палило нещадно. С меня стекло семь ручьёв, и футболка промокла насквозь. Но усталости не чувствовалось, то ли запах свежей стружки так бодрил, то ли ощущение причастности к богоугодному делу.
Мне нравились перекуры. Хотя в нашей добровольной плотницкой артели никто не курил, но лучшего определения для минут отдыха в перерывах между тяжёлым монотонным трудом я просто не знаю. Эти святые моменты, когда уставшие мышцы расслабляются после интенсивной физической нагрузки, а мозг, истосковавшийся по общению, особенно восприимчив, пастор использовал для бесед о смысле бытия.
Постепенно к нам подтянулись и другие строители. Молодые парни, солидные мужчины и пожилые старцы, собравшиеся со всего округа по призыву пастора Мартина на строительство новой лютеранской церкви. В основном это были немцы, не считая двух датчан – отца и сына – и меня. Кто-то жадно пил воду из кувшина, кто-то снял пропотевшую рубаху и обливал себя из ведра, а кто-то просто прилёг на брёвнах под солнышком, закрыв глаза.
– А в чём конкретно ограничена свобода человека? – спросил пастора молодой датчанин.
Толстый Мартин сразу подтянул живот, расправил плечи и даже сделался выше ростом.
– Вот мы с вами строим церковь. Какой она будет, зависит от нас. Но снизойдёт ли на молящихся в ней прихожан святой дух, на это мы повлиять не можем.
– На то божья воля, – заметил худой старик с морщинистым лицом.
Я прекрасно понял пастора, но мое атеистическое прошлое решило поспорить.
– Мартин, а зачем мы покупаем лес в других штатах и везём его в Калифорнию? Не дешевле ли построить церковь из современных материалов, древесно-стружечных плит, скажем?
– Конечно, можно, Адам. И если бы община решила, мы бы так и сделали. Но ведь большинство прихожан проголосовало за живое дерево. Зато мы экономим, не нанимая чужих людей, многое делаем сами. В доме Господа нашего будет частица души каждого из нас. Окропляя потом эти брёвна, мы согреваем будущую церковь теплотой наших сердец!
– Но если я вкладываю в кирху свою душу, значит, тем самым создаю предпосылку для снисхождения в неё в будущем святого духа?
– Не богохульствуй, Адам. Ты сам знаешь, что не прав. Мирская логика применима к бизнесу, к карьере, к тому, что нас кормит, но не к божественному промыслу. Любовь, рождение, смерть – выше логики. Человеку в своей гордыне свойственно преувеличивать собственные силы. Отсюда глубокие разочарования и даже трагедии. Во всём, что касается продолжения рода, мы свободны только в мелочах. Эту часть нашего жизненного сценария пишет Господь, а мы – всего лишь актёры.
Сказанное Мартином разделило вольных плотников на два лагеря по принципу "Если бы молодость знала, если бы старость могла". Пожилые сосредоточенно молчали, вспоминая пережитое, и находили в своих судьбах подтверждения словам пастора. В глазах людей молодых, несмотря на уважение к авторитету проповедника, читались скепсис и недоверие. "Пусть у вас не получилось стать хозяевами своих судеб, но мы-то сможем", – в глубине души думали те, чей возраст не перевалил за тридцать. В силу своего богатого личного опыта я уже понимал Мартина и невольно находился в лагере стариков.
Она почти не походила на свою сестру. Разве что ростом. Одна была плотной, крепко сбитой, с развитой для женщины мускулатурой, другая никогда не увлекалась никаким видом спорта, и если бы не природная худоба и аскетичный образ жизни, вероятно, ей грозили бы рыхлость тела и лишний вес. У Вики были густые прямые волосы, у Эльзы – редкие кудряшки, которые она накручивала перед сном на бигуди. Старшая сестра пользовалась косметикой, носила платья и деловые костюмы с юбками (Вики признавала только джинсы и брюки), раз в неделю делала прическу в парикмахерской и эпиляцию ног в косметическом салоне.
Младшая была зациклена на карьере, старшая – на деньгах. Эльза владела небольшой аудиторской фирмой. Её клиентами являлись в основном венчурные компании, всевозможные партнёрства будущих компьютерных гениев, некоторые из них выстреливали, богатели, но бухучет по-прежнему доверяли только Эльзе. Несмотря на загруженность в бизнесе, ей удавалось самой поддерживать нежилую чистоту в своей просторной квартире. Каждую субботу она устраивала генеральную уборку. Стирала, гладила, чистила, мыла. Воскресным утром посещала церковь, а потом весь день страдала от одиночества, считая минуты до начала новой рабочей недели.
По молодости Эльза успела побывать замужем, но её муж, прихватив все семейные накопления, сбежал к актрисе в Сан-Франциско. Молодая женщина погоревала и нашла утешение в бизнесе, мужикам больше не верила, но в глубине души очень хотела иметь семью и детей.
Муж и дочери её непутевой сестры, свалившиеся как снег на голову, были восприняты Эльзой как божий дар. После стольких бессонных ночей, зарёванных подушек и десятилетий ожидания.
Я познакомился с ней в доме Мартина. Узнав о шокирующем поступке Вики, она не раздумывая предложила мне с детьми переехать к ней.
– Нечего вам мыкаться в отеле. У меня места хватит всем. Я заменю девочкам мать. А тебе, Адам, если хочешь, могу стать надёжной спутницей жизни.
Ещё ни одна женщина не предлагала мне взять её в жены.
– Но мы так мало знакомы… – я посмотрел на пастора.
– Иногда Бог всё решает за нас. Да и Вики не оставила нам выбора. Теперь мы – твоя семья, Адам. И если у вас с Эльзой что-то получится, я буду только рад. Раньше говорили: стерпится – слюбится. Мне бы очень хотелось, чтобы мои внучки выросли в полноценной семье.
– Тебе все будут завидовать! – уверенно пообещала сестра моей бывшей жены.
Эльза держала слово и старалась изо всех сил. Никакая другая женщина никогда обо мне так не заботилась. Все мои вещи были выстираны, выглажены и аккуратно разложены по полкам в шкафу. Каждое утро меня ожидала свежая отутюженная сорочка и полноценный горячий завтрак.
С девчонок она буквально пылинки сдувала. Но чем больше Эльза проявляла заботы о племянницах, тем капризнее они становились.
Дочерям исчезновение матери я объяснил так:
– Вы смотрели фильмы о Джеймсе Бонде? Ваша мама тоже выполняет секретное, очень важное государственное задание. Она живёт под чужим именем в другой стране.
– Круто! А когда она вернётся? – спросила Мария.
– Нескоро. Очень нескоро. Может быть, когда вы уже станете взрослыми.
– Так долго? А это задание опасное? – поинтересовалась Магдалина.
– Не стану вам врать. Возможно.
– А почему вы развелись?
– И мы переехали в эту дыру?
Дочери засыпали меня вопросами в один голос.
– Так решила ваша мама. Больше я вам ничего не могу сказать, потому что это государственная тайна. И вы тоже должны хранить её. Если вдруг кто-нибудь из вас или в школе, или на улице проболтается кому-нибудь из подружек, что ваша мама – спецагент, тогда эта информация может дойти до врагов, и маму могут раскрыть. Если когда-нибудь кто-то спросит у вас, где ваша мама, отвечайте: папа с мамой развелись, а где она теперь, вы не знаете. Одно лишнее слово, и мамина жизнь будет висеть на волоске. Вы меня поняли?
– Да, папочка. А какой у нашей мамы секретный номер? У Джеймса Бонда – 007, а у мамы – 008?
– Даже я этого не знаю. Там строжайшая секретность. Я и так выдал вам тайну, чтобы вы знали: ваша мама жива, здорова, у неё новая интересная работа и новая жизнь. Но она вас по-прежнему любит и всегда помнит о вас. Больше на эту тему ни слова. Если будут от мамы вести, я вам обязательно скажу. Договорились?
– Да, папочка. Но только зачем ты женился на этой селёдке?
Я щёлкнул Магдалину по носу.
– Никогда больше не называй так тётю Эльзу! Она во всем старается вам угодить. Имейте хотя бы элементарное чувство благодарности. И не суйте, пожалуйста, свой нос, юная леди, во взрослые дела!
– Хорошо, папочка. Мы постараемся.
Но, когда я закрывал дверь в их спальню, услышал шёпот.
– Не понимаю, как можно было променять Джеймса Бонда на эту селёдку? Какие странные эти мужчины!
Загруженный семейными проблемами по самую макушку, я и не заметил, что сама собой сбылась мечта моей юности. Городок, в котором жили родственники Вики, был пригородом Сан-Хосе – негласной столицы Кремниевой долины. Здесь располагались штаб-квартиры ведущих IT-корпораций, лучшие программисты планеты ежедневно выдавали сотни инновационных разработок, а непризнанные гении налаживали в гаражах опытные производства. Здесь поселилось творчество. Оно бурлило, фонтанировало, переливалось разноцветными красками и проливало золотой дождь на смельчаков, покорявших неизведанное. Инвесторы выстраивались в очередь к изобретателям. Когда такое было? Для перспективных разработок предлагались немыслимые капиталы. Информационная революция окупала любые затраты и сулила немереные барыши. Телевидение и газеты трубили о невиданном прорыве человеческого разума.
Майкл вырос в глухой провинции в семье мелких фермеров. На десять лет родители подарили ему игровую приставку и потеряли сына. Мир виртуальных игр оказался ему ближе и роднее реальной жизни. Школа, друзья, обязанности по дому отошли на второй план, а с появлением в семье компьютера – ещё дальше. Он переселился в Сеть и выходил из неё только в случае крайней нужды.
В семнадцать он сбежал из дома и приехал в Сан-Хосе с сотней долларов в кармане. В интернет-баре познакомился с такими же одержимыми компьютерными играми сверстниками. Зарегистрировали компанию. Сняли лачугу с Интернетом. Между попойками написали первую игру. Её купила крупная корпорация и заказала ещё. Первый успех вскружил гениям головы, они сразу же поселились на роскошной вилле с бассейном. Девочки в нём плескались круглосуточно.
– Как желторотым юнцам можно доверять такие деньжищи! – возмущалась Эльза. – Они же всё спустят! Вчера даже сняли со счёта аванс заказчика. Точно пропьют. Жалко ребят. Головы у них светлые, а организующего начала никакого. Ты бы встретился с этим Майклом. Присмотрелся к нему. У парня большое будущее. Если, конечно, полиция не остановит. Да и тебе помощники в новом деле нужны.