- Не стоит, право, не стоит, - убедительно сказала заведующая. - Не знаю, что это взбрело Полю в голову… Семь тысяч пятьсот двенадцатый - это битва при Маренго. Качество изображения превосходное, но… Право, не стоит. Лучше пойдемте и посмотрим. Это тоже, наверное, будет интересно…
- А что там такое? Что это за аппаратура?
- Разве Поль не сказал вам? Сегодня он хочет выловить всех Уродцев. Перехватить управление у КРИ и выловить сразу всех Уродцев до единого…
Громадный шестивинтовой вертолет сел недалеко от того места, где несколько часов назад изловили септопода. Из распахнутых трюмов выезжали платформы на высоких колесах, груженные разнокалиберными пронумерованными ящиками. Ящики свозились к подножию одной из акаций, где неутомимый Руда руководил сборкой. Его зычный голос далеко разносился по вечерней саванне.
Энни Кент извинилась и убежала куда-то. Женя принялся описывать неуверенные круги вокруг Руды.
Его одолевало любопытство. Платформы на высоких колесах подкатывали, сдвигали ящики в траву и уезжали, а "рабы КРИ" - полсотни веселых юношей и девушек - вскрывали ящики, извлекали из них непонятные предметы из металла и пластика и что-то строили. Под акацией росло громоздкое угловатое сооружение. Руда трудился где-то в его недрах. Работали быстро и весело.
Женю беззлобно толкали под бока и просили убраться в сторонку. Вертолет, наконец, разгрузился, взревел, подняв ветер и клочья травы, и улетел. Из сооружения выполз на четвереньках Руда, встал, отряхнул ладони и сказал:
- Ну, все. Можно начинать. Давайте по местам.
Он вскочил на платформу, где был установлен небольшой пульт управления. Платформа крякнула и прогнулась.
- Может быть, подождем профессора Ламбу? - робко спросила худенькая, остриженная под мальчика девушка.
- Ни в коем случае, - внушительно сказал Руда. - Наоборот… Начнем!
Он положил руки на пульт. Пульт вспыхнул индикаторными лампочками.
И сейчас же все затихло на поляне. Женя с беспокойством заметил, что несколько человек торопливо вскарабкались на акацию и расселись на ветвях, а девушки теснее придвинулись к платформе. На всякий случай он тоже подошел поближе к платформе.
- Стронг и Джой, приготовились! - резким голосом сказал Руда.
- Приготовились! - откликнулись два голоса, мужской и женский.
- Пою на главной частоте. Подпевайте в крыльях. И больше шуму!
Женя ожидал, что все сейчас запоют и забарабанят, но стало еще тише. Прошла минута.
- Повысить напряжение! - негромко приказал Руда.
Прошло еще несколько минут. Солнце зашло, на небе высыпали крупные звезды. Где-то пронзительно прокричал эму. Девушка, стоявшая рядом с Женей, судорожно вздохнула. Вдруг наверху, на ветке акации зашевелились, и чей-то дрожащий от возбуждения голос крикнул:
- Да вот же они! Вон там, на поляне! Вы не туда смотрите!
Жене не было видно, куда надо смотреть, и он плохо представлял себе, что должно произойти. Он поднял киноаппарат, попятился еще немного, тесня к платформе девушек, и вдруг он увидел. Черная под звездами саванна шевелилась. Неясные серые тени выползали из нее, молчаливые и зловещие. Зашелестела трава, что-то скрипнуло, послышался дробный перестук, звяканье, потрескивание. Тишина наполнилась густыми невнятными шорохами.
- Свет! - рявкнул Руда. - Идут зольдатики!
В тот же миг над поляной вспыхнул ослепительный свет.
Через саванну шла армия Великого КРИ, шли полчища Уродцев. Они шли сдаваться. Такого парада технического уродства Женя не видел еще никогда в жизни. Гомерический хохот потряс акацию.
- Паровозы!
- Семнадцатый век! Кулиса Ватта!
- Мальчики! Мальчики! Смотрите! Паровая машина!
- Тележка Кювье!
- Робинзон! Где Робинзон?
- Робинзон, это ты уверял, что КРИ нас дурачит?
- Робинзон! Брось свой диплом в стиральную машину!
Ужасные страшилища двигались на поляну. Кособокие трехколесные велосипеды на паровом ходу.
Железные черепахи, от которых летели искры и смердило горелым. Септоподы, неистово лягающиеся знаменитой задней ногой. Пауки на длиннейших проволочных ногах. Вихляющиеся шесты на колесиках. Все это тащилось, хромало, толкалось, гремело жестью, ломалось на ходу и исходило паром и искрами. Женя самозабвенно водил киноаппаратом.
Передние ряды механических чудовищ, достигнув поляны, остановились. Задние карабкались на них и тоже замирали в куче, перепутавшись, растопырив уродливые сочленения. Поверх упали с деревянным стуком, ломаясь пополам, шесты на колесиках. Одно колесо, звеня какими-то пружинками, докатилось до платформы и улеглось у ног Жени. Тогда Женя оглянулся на Руду. Руда стоял на платформе, уперев руки в бока.
- Ну вот, ребята, - сказал он. - Отдаю это вам на разграбление. Немедленно все систематизировать и синхронизировать с подпрограммой. Теперь мы узнаем, что и как думает Великий КРИ.
- Неужели Великий КРИ построил все это, чтобы изучать поведение "Буриданова барана"? - с ужасом спросил Женя.
- Сомнительно, правда? - сказал Руда, скаля белые зубы.
Мимо два здоровенных кибернетиста проволокли за заднюю ногу небольшого металлического жука.
Напротив платформы нога оторвалась, и кибернетисты повалились в траву.
- Я же говорил, что она слабо держится, - сказал Женя.
Негромкий, но отчетливый голос прорезал шум:
- Что здесь происходит, дети?
Наступила тишина.
- Приехал, - шепотом сказал Руда. - Ну, сейчас начнется.
- Делим трофеи, учитель! - произнес он бодрым, веселым голосом. - Мы отобрали у КРИ все модели и теперь поймем, в чем причина… гм…
- Мы исследуем модели, - подхватил кто-то, - выявим причины странностей аналитического сектора КРИ. Мы проследим вариации в конструкциях…
К платформе, прихрамывая и опираясь на толстенную трость, приблизился старый седой негр в белом костюме.
- Значит, тебя тоже беспокоит поведение КРИ, Поль, сынок мой? - ласковым вкрадчивым голосом осведомился старик. - Всерьез беспокоит?
Руда сошел с платформы. Жене показалось, что он как-то сразу усох.
- Что же ты молчишь, Поль? - продолжал Августус Ламба. - Ведь это гениальная идея - вскрыть причину неправильной работы аналитического сектора, проследив… Что вы там хотели проследить? И у тебя уже есть, наверное, какие-нибудь соображения на этот счет, да? Так, предварительные, правда?
Руда глядел себе под ноги и молчал. Вокруг стало тесно от кибернетистов. Видимо, никто ничего не понимал, но все чувствовали что-то неладное. Августус Ламба мелкими шажками обошел Руду и вдруг, размахнувшись, с треском опустил свою трость на его широкую спину.
- Ох, - сказал Руда и втянул голову в плечи.
- Только не говори мне, что это у тебя вышло не нарочно, - сказал Ламба, замахнулся еще раз, но раздумал и сел на край платформы, поставив трость между колен.
- Вот, дети, - сказал он, тяжко вздохнув и оглядев испуганные лица кибернетистов. - Мы целый месяц бьемся, потеем, ломаем себе головы… А этот человек… Скажите, дети… Нет, ты мне скажи, Поль, сынок мой. Сколько ног у обыкновенного австралийского барана?
Гробовое молчание.
- Я спрашиваю, сколько у барана ног?
- Грубо говоря, четыре, - ответил Руда и кашлянул.
Кибернетисты переглянулись. Кажется, они начали понимать.
- А кто последним контролировал программу задачи "Буриданов баран" перед вводом, Поль, сынок?
- Я, - сказал Руда. Трудно было поверить, что он способен разговаривать таким тихим голосом.
- Дети, - сказал старик, - этот мошенник сделал в программе маленькое исправление. В задаче "Буриданов баран" он показал, что у барана семь ног.
- Ой, - сказала какая-то девушка.
- Мало того, этот интеллектуальный пират убрал из программы все, что касается мозжечка барана!
Руда тяжело вздохнул - не очень искренне, как показалось Жене.
- Задача о семиногом баране без малейших признаков органов равновесия!
Кибернетисты хохотали. Августус Ламба ткнул Руду в живот концом трости.
- Почему ты не желаешь работать над моей темой, ты, рыжий разбойник?
Руда опять вздохнул и слегка развел руками.
- Почему ты хватаешься за десять тем сразу и обманываешь своего учителя?
- У меня дурная наследственность, - уныло пробубнил Руда.
Ламба еще раз ткнул Руду тростью.
- Долго это будет продолжаться? Долго ты еще будешь донимать несчастную машину задачами о пятиугольных треугольниках? Долго ты будешь водить меня за нос?
- Не могу, - сказал один из кибернетистов и упал на траву.
- Бедный, славный, добросовестный КРИ! - продолжал профессор. - Он так старался! Разве он мог предположить, что его хозяева окажутся такими… такими…
- Я больше не буду, - уныло сказал Руда.
Женя ночевал у Руды. Кибернетист постелил ему в кабинете и, не сказав ни слова, ушел обратно к акациям. Впрочем, по его лицу было видно, что самое страшное позади. Было жарко, в раскрытое окно заглядывала оранжевая Луна, расчерченная серыми квадратами и треугольниками звездолетных ракетодромов.
Женя смотрел на нее, с наслаждением перебирая в памяти события дня. Он очень любил такие дни, которые не пропадали даром, потому что удавалось познакомиться с новыми славными людьми. С такими, как вдумчивый Парнкала, или великолепный Руда, или Ламба-громовержец…
Об этом я обязательно напишу, подумал он. Обязательно! Как веселые умные молодые ребята на свой страх и риск вложили заведомо бессмысленную программу в необычайно сложную и умную машину, чтобы посмотреть, как эта машина будет себя вести.
И как она себя вела, тщетно тужась создать непротиворечивую модель барана с семью ногами и без мозжечка. И как шла через черную теплую саванну армия этих уродливых моделей, шла сдаваться рыжебородому интеллектуальному пирату. И как Интеллектуального пирата били палкой - наверное, не в первый и не в последний раз… Это может получиться хороший очерк…
Женя смотрел на Луну, пока не заснул. На рассвете он проснулся. На кухне тихонько звенели посудой и вполголоса разговаривали.
- Мне тоже показалось, что старик не очень рассердился, - сказал Парнкала. - Меня он однажды гнал через весь поселок. А что это он говорил насчет пятиугольных треугольников?
- Это моя тема, - ответил Руда. - Мы с Энни исследуем поведение машины в специальных условиях… Хотим создать экспериментальную основу для теории больших ошибок . Старик очень неохотно дает для этого машину.
- Он считает, что это оскорбляет ее достоинство, - сказала Энни. - Но получилось все-таки неудобно. Ребята месяц ломали головы, старик в Москву ездил…
- Ерунда, - уверенно сказал Руда, - ребят очень интересует эта тема. А старик любит Россию и с удовольствием ездит туда. Ведь если бы я сразу ему сказал, он попросту прекратил бы опыт, вот и все. Жди потом другого случая! А сейчас, когда есть готовые результаты, ему и самому интересно. Ох, и поработаю я теперь, друзья!
После длительной паузы, когда Женя уже начал дремать, Парнкала вдруг сказал:
- О семиногий баран! До чего грустно, что больше нет твоей загадки!
ЖЕРТВЫ БИОЭЛЕКТРОНИКИ
Юмореска
М. ДУНТАУ
Это необыкновенное утро началось для тети Фени (так звали ее клязьменские старожилы) вполне обыкновенно. С половины восьмого она уже проворно семенила по привычному маршруту. В руке у нее позвякивал бидон с молоком.
Небольшая сухонькая фигурка ее бодро мелькала во дворах, а острый носик совался во все интимные детали быта покупателей молока.
Приближаясь к дому номер двадцать девять, она уже вспоминала, что хозяин его - Прокопий Матвеевич, и что сейчас он в отпуске, и что жена его - женщина с мужским характером, и что недавно она его… Да разве можно перечислить все, что знала тетя Феня!
Стуча в дверь, она раздумывала: "Наверное, Прокопий Матвеевич спит еще… "ена-то в отъезде…" Вопреки ее ожиданиям дверь открылась сразу, и на пороге появилась солидная, грузная фигура хозяина. Усы его со сна топорщились, как у моржа.
В руках он держал кастрюлю.
- Здравствуй, тетя Феня! - прогудел он.
- Здравствую, батюшка, здравствую, - пропела она. - Давай кастрюльку-то, налью…
Тетя Феня поставила бидон, взяла кастрюлю и… с изумленным выражением лица принялась, как заправский физкультурник, проделывать приседания с выбрасыванием рук вперед. Кастрюля со звоном покатилась по ступенькам.
Прокопий Матвеевич выпучил на нее глаза и собрался выразить свое недоумение, но не успел. Он почувствовал, что сию же минуту, немедленно должен делать то же, что и тетя Феня.
Несколько секунд он крепился, подавляя напряжение мышц, но неведомая сила победила, и он начал энергично повторять упражнения тети Фени.
Самое удивительное заключалось в том, что они выполняли одинаковые движения и в одном темпе.
Казалось что кто-то командует им: "Ра-аз, два-а, три-и, четыре".
Однако работа рук и ног не мешала языку тети Фени действовать. Диалог, происходивший между обоими партнерами, был необыкновенно сбивчив. Содержание его, надо признаться, было не совсем выдержанным.
- И чего ты?… - вопрошала, приседая, тетя Феня.
Энергично повторяя то же упражнение, Прокопий Матвеевич растерянно оправдывался:
- Да разве… я?…
- Молоко не опрокинь!.. - жалобно молила тетя Феня, выполняя "отведение прямой ноги назад".
Тут оба перешли на исполнение "поскоков на обеих ногах попеременно".
- У-па-ду… за-мо-ри-лась… я… совсем! - выводила тетя Феня, подпрыгивая по-сорочьи.
Прокопий Матвеевич скакал молча, сосредоточенно глядя под ноги.
Ветхое крылечко тряслось и скрипело…
Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Тетя Феня в изнеможении опустилась на ступеньку, поправила сбившийся на затылок платок.
Прокопий Матвеевич солидно, гулко откашлялся и разгладил усы. Сделал вид, что ничего особенного не произошло, и пробасил, подавляя злую одышку:
- Ну! Поза… позанимались, и ладно. Наливай… молоко, что ли…
- Молоко! Молоко! - передразнила его возмущенная тетя Феня. - Капитолина Михайловна приедет, скажу ей… Она тебе пропишет молоко-то!
Отдышавшись, она отмерила полагавшиеся полтора литра и взяла бидон. Бормоча что-то в адрес предполагаемого виновника (конечно, Прокопия Матвеевича), тетя Феня побрела усталой походкой к калитке. Предполагаемый виновник стоял на крылечке и задумчиво гладил усы. Он безуспешно пытался осмыслить: что же, в сущности, произошло? Вдруг он заметил, что тетя Феня от калитки быстро побежала назад, вскрикивая:
- Пошел! Фу! Тубо!
Повернувшись, она отчаянно замахала рукой:
- Ой! И здесь! Страсти-то какие! Пошел, говорю тебе! - И, обращаясь к Прокопию Матвеевичу, жалобно завопила: - Да убери ты своего пса ради Христа! Проходу нет!
Прокопий Матвеевич, еще не вполне оправившийся от предыдущего, с тупым удивлением глядел на… собаку! Да! Прекрасная крупная овчарка смотрела ему прямо в глаза, насторожив уши, как будто ожидая команды. Он машинально похлопал по ноге:
- Песик, песик, иди сюда! Ну иди же!
Пес стоял по-прежнему неподвижно, только острые уши его слегка шевелились.
С чисто мужским самообладанием Прокопий Матвеевич попытался успокоить напуганную тетю Феню:
- А ты не бойся! Он на меня смотрит, а тобой и вовсе не интересуется.
- Да что ты, батюшка, ослеп, что ли? Он только на меня и уставился! Вот уши-то, как у волка! Ой, люди добрые, страшно!.. Пошел! Тубо! Пиль! Куш! Апорт!
В смятении она перебрала все собачьи команды, но, видя, что помощи ожидать не приходится, начала планомерное отступление, прикрываясь бидоном, как щитом. Упершись спиной в калитку, она нащупала щеколду, открыла и неожиданно ловко вынырнула на улицу.
Тут тетя Феня почувствовала себя в безопасности и не замедлила отвести душу:
- Пропади ты пропадом с собаками твоими! Чтобы они подохли, окаянные!
С этой заключительной репликой она поспешно двинулась дальше.
Прокопий Матвеевич собрался еще раз задобрить неизвестную собаку, но ее уже не было. Растерянно почесав затылок, Прокопий Матвеевич (на всякий случай) обошел дворик, заглядывая во все углы, но нигде ничего особенного не обнаружил.
- Да-а, - коротко резюмировал он. - Приедет Капочка, расскажу ей все.
А объяснение этих необыкновенных событий было совсем близко! Стоило лишь кому-нибудь заглянуть в комнату соседнего дома, и он увидел бы, как сын Анны Семеновны Ковдиной, инженер Ковдин, сосредоточенно возится с каким-то аппаратом вроде радиоприемника и заканчивает пайку последнего соединения в аппарате.
"Чем бы опробовать?" - думает он. Порывшись в ящике, он находит рулончик ленты с наклейкой: "Запись биотоков двигательного центра. Производственная гимнастика".
Ковдин вкладывает ленту в аппарат, включает его, быстро садится в кресло и бормочет: "Посмотрим, как с мощностью излучения обстоит дело…" У него начинают подергиваться мышцы рук и ног, а через две-три секунды он невольно выполняет те же упражнения, что и наши герои.
Но вот лента кончилась, Ковдин доволен.
- Отлично! Можно начинать в клинике, - замечает он.
Подумав секунду, он вкладывает в аппарат другую ленту, с наклейкой "Биотоки зрительного центра. Рекс", и включает аппарат. Сейчас его любимая овчарка находится в нескольких километрах от дома, но вот она рядом, сидит и преданно смотрит ему в глаза.
Инженер выключает аппарат и, поглядывая на часы, принимается торопливо завтракать. Он очень спешит, потому что в десять часов должен демонстрировать в хирургической клинике свой аппарат для восстановления двигательных функций мышц после повреждений нервных стволов.
Но… инженер Ковдин еще не подозревает, что его аппарат излучает не на пять метров, а по меньшей мере на целых двадцать!
СУД НАД ТАНТАЛСОМ
В. САПАРИН
I
Барч летел над Тихим океаном, когда его машина вдруг сообщила: "Иду на вынужденную посадку".
Начала действовать противопожарная система.
В иллюминатор Барч увидел, как левый бортовой огнетушитель пустил струю в носовую часть.
Оттуда повалил густой дым, потом вырвался язык пламени. Огнетушитель сбил пламя, и дым снова пополз жирными клубами. Прошла минута, другая, и острая струя пламени вновь потянулась вдоль борта.
Вокруг - ничего, кроме глади океана. Но машина, видимо, отыскала на карте какой-то клочок суши и тянула к нему из последних своих механических сил.
Наконец и Барч разглядел вулканический островок, сверху удивительно похожий на одно из тех пятнышек, что покрывали листья зараженного танталусом тростника. Вблизи он оказался нагромождением скал, небрежно брошенных посреди океана.
Дым валил из машины так, - что временами Барч ничего не видел. Он сообразил только, что она два раза прошлась над обнаруженным ею островком. Но сесть на эти торчащие, как шипы, скалы не могла даже машина скорой помощи.