- Та-ак, - протянул Флетчер. - Своего защищать… Ребята, бей красных! - заорал он вдруг, отпрыгнув назад и запустив руку в задний карман.
- Стоп! - Джим Паркинсон схватил Флетчера за руку.
Тот рванулся, пытаясь высвободить руку, но Джим держал крепко. Лицо Флетчера налилось кровью.
- Ладно, пусти, - прохрипел он.
- Вот так-то лучше, - сказал Паркинсон обычным вялым голосом. - Расходитесь, ребята. Моя бригада остается, мистер Кравцов. Будем ждать, пока нам не дадут работу.
В кают-компанию быстрым шагом вошел Али-Овсад.
- Зачем меня не позвал? - сказал он Кравцову, шумно отдуваясь. - Кто здесь драку хочет?
- Карашо, Али-Овсад, - сказал Джим. - Карашо. Порьядок.
- Этот? - Али-Овсад ткнул пальцем в сторону Флетчера, который все потирал руку. - Эшшек баласы, кюль башына! - принялся он ругаться. - Ты человек или кто ты такой?
27
Они ужинали втроем за одним столиком - Кравцов, Оловянников и Али-Овсад. Старый мастер жевал ростбиф и рассказывал длинную историю о том, как его брат-агроном победил бюрократов Азервинтреста и резко улучшил качество двух сортов винограда. Кравцов слушал вполуха, потягивал пиво, посматривал по сторонам.
- На днях, - сказал Оловянников, когда Али-Овсад умолк, - я стал невольным свидетелем такой сцены. Токунага стоял у борта - видно, вышел подышать свежим воздухом. Мне захотелось его незаметно сфотографировать, и я принялся менять объектив. Вдруг вижу: японец снял с запястья какой-то браслет, посмотрел на него и бросил за борт. Тут как раз Морозов к нему подошел. "Что это вы кинули в море, Масао-сан? - спрашивает. - Не Поликратов ли перстень?" Току нага улыбается своей грустной улыбкой, отвечает: "К сожалению, нет у меня перстня. Я выбросил магнитный браслет…" Ну, знаете эти японские браслеты, их носят многие пожилые люди, особенно гипертоники…
- Слышал, - сказал Кравцов.
- Да, вот так, - продолжал Оловянников. - Морозов стал серьезным. "Не понимаю, - говорит, - вашего хода мыслей, Масао-сан. Вы что же, полагаете, что нам не удастся…" "Нет, нет, - отвечает Токунага. - Мы, конечно, вернем магнитам их свойства, но не знаю, дождусь ли я этого…" "Ну зачем вы так…" Морозов кладет ему руку на плечо, а тот ему говорит: "Не обращайте внимания, Морозов-сан. Мы, японцы, немножко фаталисты".
- А дальше что? - спросил Кравцов.
- Они ушли. Он, видимо, и вправду неизлечимо болен, Токунага…
- Да, - сказал Кравцов. - Не очень-то веселая история.
Некоторое время они молча ели.
- Что это за пигалица с седыми усами? - вполголоса спросил Кравцов, указав движением брови на маленького человечка, который ужинал за столиком Морозова.
- Эта пигалица - профессор Бернстайн, - ответил Оловянников.
- Вон что! - Кравцову стало неприятно из-за "пигалицы". - Никак не думал, что он…
- Такой немощный? А вы читали в американских газетах, как он вел себя в Принстоне? Он забаррикадировался в своей лаборатории и создал вокруг нее мощное электрическое поле. Он получал энергию от электростатического генератора, который вращался ветродвигателем. Бандитов затрясло, как в пляске святого Витта, и они поспешили убраться. Все шесть дней он просидел в лаборатории с двумя сотрудниками, на одной воде. Вот он какой.
- Все-то вы знаете, - сказал Кравцов.
- Профессия такая.
- Между прочим, Чулков рассказывал, что вы извлекали из него различные сведения обо мне. Зачем это?
- Болтун ваш Чулков. Просто я интересовался, как вы подавляли мятеж.
- Ну уж - "мятеж", - усмехнулся Кравцов.
- Он про тебя писать хочет, - вмешался Али-Овсад. - Он хочет писать так: Кравцов стоял возле Черный столб…
Оловянников со смехом протянул мастеру руку, и тот благосклонно коснулся пальцами его ладони.
- Целый месяц крутимся вокруг Столба, - сказал Кравцов. - Наблюдаем, измеряем… Осторожничаем… Надоело. - Он допил пиво и вытер губы бумажной салфеткой. - Действительно, трахнуть его, дьявола, атомной бомбой…
Морозов оглянулся, мельком взглянул на Кравцова. Услышал, должно быть. В тускловатом свете керосиновых ламп седина его отливала медью.
Кельнер-японец неслышно подошел, вежливо втянул воздух, предложил мороженое с фруктами.
- Благодарю, не хочется, - Кравцов поднялся. - Пойду Макферсона проведаю.
Али-Овсад посмотрел на часы.
- Через час Брамульян придет ко мне чай пить, - сказал он. - Один час времени есть.
- Приохотили вы его, однако, к чаю, Али-Овсад, - засмеялся Оловянников.
- Мы с Брамульяном в воскресенье будем джыз-быз делать. Мне повар обещал кишки-мишки от барана.
- Вы идете к Макферсону? - спросил Оловянников. - Разрешите, я тоже пойду.
28
Несколько дней назад врач разрешил Уиллу двигать руками и поворачиваться с боку на бок. Нет-нет да искажала гримаса боли его лицо, и нижняя челюсть как-то особенно выпирала, и Норма Хемптон в ужасе бежала за врачом.
Но все-таки опасность, по-видимому, миновала.
Уилл лепил из пластилина фигурки, а когда лепить надоедало, просил Норму почитать газеты или излюбленные "Записки Перигрина Пикля". Он слушал, ровно дыша и закрыв глаза, и Норма, взглядывая на него, не всегда могла понять, слушает ли он, или думает о чем-то своем, или просто спит.
- Как только ты поправишься, - сказала она однажды, - я увезу тебя в Англию.
Уилл промолчал.
- Как бы ты отнесся к мысли поселиться в Чешире, среди вересковых полей? - спросила она в другой раз.
Надо было отвечать, и он ответил:
- Я предпочитаю Камберленд.
- Очень хорошо, - сразу согласилась она. И вдруг просияла: - Камберленд. Ну, конечно, мы провели там медовый месяц. Боже, почти двадцать пять лет назад… Я очень рада, милый, что ты вспомнил.
- Напрасно ты думаешь, что я вспоминаю медовый месяц. Просто там скалы и море, - сказал он спокойно. - Почитай-ка мне лучше эту дурацкую историю о черепахах.
И Норма принялась читать роман "Властелины недр", печатавшийся с продолжением в "Дейли телеграф", - нескончаемый бойкий роман о полчищах неких огненных черепах, которые вылезли из земных недр и двинулись по планете, сжигая и губя все живое, пока их предводитель не влюбился в прекрасную Мод, жену торговца керосином.
Страсть огнедышащего предводителя как раз достигла высшего накала, когда в дверь постучали и вошли Али-Овсад, Кравцов и Оловянников.
- Кажется, вы правы, Уилл, - сказал Кравцов, подсаживаясь к койке шотландца. - Надо перерезать Столб атомной бомбой.
- Да, - ответил Уилл. - Атомная бомба направленного действия. Так я думал раньше.
- А теперь?
- Теперь я думаю так: мы перережем Столб атомным взрывом, и магнитное поле придет в норму. Но Столб все равно будет лезть и снова достигнет ионосферы. Снова короткое замыкание.
- Верно, - сказал Кравцов. - Как же, черт возьми, его остановить?
- Наверно, он сам остановится, - сказал Али-Овсад. - Пластовое давление выжмет всю породу - и остановится.
- На это, Али-Овсад, не стоит рассчитывать.
- Позавчера, - сказал Оловянников, - журналисты поймали Штамма в салоне, зажали его в углу и потребовали новостей. Конечно, ничего выведать не удалось, - просто железобетонный человек, - но зато он стал нам излагать свою любимую теорию. Вы слышали что-нибудь, Саша, о теории расширяющейся Земли?
- Кое-что слышал - еще в институте были у нас споры.
- Очень странные вещи говорил Штамм. Будто Земля во времена палеозоя была чуть ли не втрое меньше в поперечнике, чем теперь. Это что - серьезно или дядя Штамм шутит?
Кравцов усмехнулся.
- Не говорите глупостей, Лев. Штамм скорее… ну, не знаю, укусит вас, чем станет шутить. Есть такая гипотеза - одна из многих. Дескать, внутреннее ядро Земли - остаток очень плотного звездного вещества, из которого некогда образовалась Земля. Ядро будто бы все время разуплотняется, его частицы постепенно переходят в вышележащие слои и… ну, в общем расширяют их. Все это, конечно, страшно медленно.
- Вот и Штамм говорил, что внутри Земли возникают новые тяжелые частицы - протоны и нейтроны, кажется, - и наращивают массу Земли. Но откуда берутся новые частицы?
- В том-то и вся сложность вопроса, - сказал Кравцов. - Я сейчас уж не очень помню, а тогда мы бешено спорили об этой гипотезе; у нас одно время преподавал ученик ее автора - Кириллова… Откуда берутся новые частицы?… Помню разговор о взаимном переходе поля и вещества, качественно разных форм материи, этот переход и создает впечатление… как бы рождения вещества. В общем, тут совместное действие гравитационного, электромагнитного и каких-то других, пока неизвестных полей… Что говорить, только единая теория поля открыла бы нам глаза.
- Уж не хотите ли вы сказать, мистер Кравцов, - раздался насмешливый голос шотландца, - что наш дорогой Столб состоит из протонного или нейтронного вещества?
- Нет, мистер Макферсон. Я просто припоминаю гипотезу, которую исповедует наш дорогой Штамм.
- А вы что исповедуете?
- Гречневую кашу, Уилл, вы же знаете. - Кравцов взял со стола и повертел в руках пластилиновый самолетик. - Я смотрю, в вашем творчестве появилась новая тематика.
- Дайте-ка сюда. - Макферсон отобрал у него фигурку и смял ее в комок.
- Все-таки хорошо, Уилл, что вы стали буровым инженером, а не скульптором, - заметил Кравцов.
- Вы всегда знаете, что хорошо, а что плохо. Всезнающий молодой человек.
- Вот не думал, что вы обидитесь, - удивился Кравцов.
- Чепуха, - сказал шотландец. - Я не обижаюсь, парень. Мне только не нравится, когда вы лезете в драку с американцами.
- Вовсе я не лез, Уилл. Не такой уж я драчливый. Помолчали немного. Мигало пламя в керосиновой лампе, по каюте ходили тени.
- Я много спать теперь хочу, - сказал вдруг Али-Овсад. - Раньше мало спал. Теперь много хочу. Наверно, потому, что магнитное поле неправильное.
- Теперь все можно валить на магнитное поле, - улыбнулся Кравцов. - Или на гравитационное.
- Гравитация, - продолжал Али-Овсад. - Все говорят - гравитация. Я это слово раньше не знал, теперь- сплю и вижу: гравитация. Что такое?
- Я же объяснял, Али-Овсад…
- Аи, балам, плохо объяснял. Ты мне прямо скажи: тяжесть или сила? Я землю много бурил, я знаю: земля большую силу внутри имеет.
- Кто же спорит? - сказал Кравцов.
- Недаром в русских сказках ее почтительно называют "мать-сыра земля", - заметил Оловянников. - Помните, Саша, былину о Микуле Селяниновиче?
- Былина? Расскажите, пожалуйста, - попросил Уилл.
"До чего любит сказки, - подумал Кравцов. - Хлебом его не корми…"
- Ну что ж, - со вкусом начал Оловянников. - Жил-был пахарь, звали его Микула Селянинович. Пахал он однажды возле дороги, а сумочку свою с харчами положил на землю. Пашет, на солнышко поглядывает - успеть бы. Тут едет мимо на могучем коне Вольга-богатырь. Едет и скучает: дескать, некуда мне свою силу богатырскую приложить, все-де для меня легко и слабо. Услыхал Микула Селянинович, как богатырь похваляется, и говорит ему: попробуй, подыми мою сумочку. Ну, экая важность - сумочка. Нагибается Вольга, не слезая с коня, берет одной рукой за сумочку - не получается. Пришлось спешиться и взяться двумя руками. Все равно не может поднять. Осерчал Вольга-богатырь, да как рванет сумочку - и не поднял ее, а сам по колени в землю ушел. А Микула Селянинович толкует ему: мол, тяга в сумочке от сырой земли.
- Хорошая сказка, - одобрил шотландец.
- С острым социальным смыслом, - заметил Кравцов.
- Микула олицетворяет мирный труд, а Вольга - богатырь.
- Может быть, и так. А может быть, просто ваши умные предки почувствовали непреоборимость земного тяготения. Вон где берут начало фантастические предположения нашего времени… Микула - как вы говорите?
- Микула Селянинович, - сказал Оловянников.
- Да. Его сумочка - и уэллсовский каворит. А, джентльмены?
- Теперь я скажу, - заявил Али-Овсад, тронув пальцем черное пятнышко усов в углублении над губой. - Совсем давно был такой Рустем-бахадур. Он когда ходил, его ноги глубоко в землю проваливались.
- Такой тяжелый был? - спросил Оловянников.
- Зачем тяжелый? Я разве сказал - тяжелый? Просто чересчур сильный был. Такой сильный, что хочет тихо наступить, а нога полметра в землю идет. Тогда пошел Рустем к один шайтан, говорит: возьми половину моей силы, спрячь, а когда я старый буду, приду - возьму…
Кравцов встал, заходил по каюте, тени на стенах заколыхались, запрыгали.
- Как бы сделать, - проговорил он, остановившись перед койкой Уилла, - как бы сделать, чтобы сила Столба заставила его самого войти в землю?… Только его собственная сила справится с ним.
- Хочешь перевернуть Черный столб? - засмеялся Али-Овсад. - Аи, молодец!
29
Кравцов томился у входа в салон. Там шло очередное совещание ученых. Гул голосов за дверью то усиливался, то стихал. По матовому стеклу двери равномерно проплывала тень: кто-то из ученых расхаживал по салону взад и вперед.
"Какого дьявола я торчу здесь, - думал Кравцов. - Им не до меня. Лучшие геофизики мира собрались здесь, мозговики, лауреаты всех, какие только есть, премий. А я полезу со своей корявой идеей?… Использовать силу самого Столба - тоже мне идея…"
В глубине души Кравцов, разумеется, знал, что ему нужен только повод для разговора с Морозовым. Невтерпеж уже это ожидание и неизвестность. Да, он наберется дерзости и спросит напрямик у Морозова: сколько еще ждать?
Стюард с подносом, заставленным бутылками и сифонами, шмыгнул в салон. В приоткрывшуюся дверь Кравцов увидел чью-то обширную лысину и чьи-то руки, держащие лист ватмана; услышал обрывок фразы на ломаном русском: "…не разместите такую установку…"
Установка! Ага, речь у них идет уже о какой-то установке…
Кравцов то валился в кресло, то снова принимался вышагивать по тускло освещенному холлу. Томительно текло время, подползая к двум часам ночи.
Наконец, отворилась дверь, из салона, переговариваясь, начали выходить ученые. Токунага с утомленным лицом слушал Штамма, который что-то ему доказывал. Промокая платком лысину, прошествовал толстяк Брамулья. Маленький седоусый человечек - профессор Бернстайн - прошел, окруженный несколькими незнакомыми учеными; один из них был в индийском тюрбане. А вот из клубов табачного дыма выплыла высокая прямая фигура Морозова с огромной папкой под мышкой.
Зоркими своими глазами Морозов приметил Кравцова, скромно стоявшего в уголке, кивнул ему, бросил на ходу с усмешечкой:
- Значит, атомной бомбой, а?
Кравцов шагнул к нему:
- Виктор Константинович, можно с вами поговорить?
- Некогда, голубчик. Сам давно собираюсь поговорить с вами, но - некогда. Впрочем… - Он обнял Кравцова за плечи и повел по коридору. - Если разговор небольшой, то выкладывайте.
- Понимаете, - волнуясь, сказал Кравцов, - у нас возникла мысль… Нельзя ли использовать силу самого столба… Вернее, изменить направление его поля…
- Понимаю, понимаю, - Морозов засмеялся. - Расскажите-ка лучше, как вы воевали с техасцами.
- Да что говорить. Поскандалили немножко - и помирились… Виктор Константинович, вы простите, что я к вам привязался. Я просто хотел спросить: сколько нам еще ждать?
- Надеюсь, немного, голубчик. Нам надо очень, очень торопиться, потому что… Словом, надо опередить всякие неприятности. Проект, в сущности, готов, остались проверочные расчеты. Кравцов повеселел.
- Значит, скоро?
- Значит, скоро. - Морозов остановился у двери своей каюты. - Атомной бомбой хотите перерезать столб? - спросил он снова.
- Это Макферсон придумал, - сказал Кравцов. - Но ведь столб все равно будет расти и снова войдет в ионо…
- Зайдите-ка, - прервал Морозов и пропустил его в просторную каюту, вернее в рабочий кабинет со столами, заваленными чертежами. - Садитесь, - сказал он и сам присел на один из столов. - Скажите-ка, товарищ Кравцов, вы хорошо знаете плот, его помещения и переходы?
- Знаю.
- Взгляните на ату схему. Узнаете?
- Средняя палуба плота, - сказал Кравцов.
- Верно. В какой срок вы считали бы возможным пробить здесь кольцевой коридор? - Морозов обвел карандашом окружность плота.
- Кольцевой коридор? - переспросил Кравцов, сдвинув брови и почесывая пальцем под ухом.
- Вот что. Возьмите схему и подумайте как следует. Кольцевой замкнутый коридор шириной шесть метров и высотой не менее четырех с половиной.
- Я подумаю, Виктор Константинович.
- Прекрасно. Завтра вечером, попозже, приходите с ответом.
30
"Моя дорогая Маринка!
Позавчера воздушная оказия доставила два твоих письма, и очень хорошо сделала, а то я уж волноваться начал. Ты спрашиваешь, почему я не приезжаю, если тут делать нечего. Сам не знаю, честное слово, почему я целый месяц сидел тут без всякой работы. Все ждал, ждал, думал: может, сегодня, может, завтра… Ну, вот и дождался наконец. Проект составлен и утвержден международной комиссией. Он называется "Операция "Черный столб". Ты, наверное, из газет узнаешь раньше, чем из моего письма, в чем суть операции. Коротко: создан проект установки, которая остановит Черный столб. Тебе, как школьной физичке, конечно, интересно узнать детали проекта. Честно скажу тебе: это настолько сложно, что я не все понимаю. Ученые, вроде бы, раскусили таинственное поле столба, и установка наложит на него определенную комбинацию мощных силовых полей. Предполагается, что их взаимодействие с полем столба остановит его движение вверх.
Конечно, прежде всего придется разрезать столб, чтобы устранить "короткое замыкание", восстановить нормальную структуру магнитного поля и дать ток, тогда установка начнет работать.
Сама установка будет размещена на плоту, для этого мы прорубаем во внутренних помещениях кольцевой коридор. Именно этим я и занят сейчас. Жарковато на плоту, надо сказать, но ничего. К грозе мы давно уже привыкли и к молниям тоже. Ты не беспокойся: ведь столб служит как бы громоотводом.
Сколько времен! займет операция? Не знаю, родная. Сама понимаешь, хочется поскорее все закончить и приехать к вам с Вовкой. Любимые вы мои, соскучился я здорово. Ты мне пиши почаще, ладно? И Вовка пусть лапу прикладывает. А я буду писать при любой возможности.
Да, ты спросишь, как собираемся мы перерезать столб. А вот как…"
Кравцов не закончил письма. В дверь каюты постучали. Чулков просунул голову, сказал:
- Александр Витальевич, третья смена уходит.
Кравцов сунул недописанное письмо в ящик стола и побежал на катер.