Два аттенданта раздвинули окна на площадку для поло. Там ждали прелестные девушки в своих сари и драгоценных камнях, в золоте и хне (ибо агентство "Прелестные девушки" - агентство в высшей степени традиционное и респектабельное). Ясбир проверил свое расписание - пять минут на клиента, может быть меньше, но больше - никогда. Он глубоко вдохнул и разразился тысячерупиевой улыбкой. Пора бы найти себе жену.
- Не думайте, будто я не знаю, о чем вы там бормочете, - говорит миссис Даял, перекрывая монотонный комментарий Харши Бхогала. - Я уже поговорила. Ньют будет стоить гораздо дешевле, чем ты тратишь на все эти шаади-агентства, банки данных и прочую ерунду. Нет, Ньют устроит так, что все будет путем.
Трибуны разражаются громом аплодисментов.
- Я скажу тебе, в чем твоя проблема: когда девушка видит двоих мужчин, живущих в одном доме, у нее возникают всякие мысли, - шепчет Дададжи; Анант ставит наконец на стол две чашки чая и закатывает глаза. - Ну вот она выговорилась. Теперь ньют начнет организовывать знакомства. С этим ничего не поделаешь. Бывают вещи и похуже.
"Женщины могут думать все, что им угодно, но Суджай говорит правильно, - думает Ясбир. - Лучше в эту игру никогда не играть".
Снова ликующие крики, снова удар за границу поля. Хареш и Сохан освистывают китайских чертей. "Думаете, можно заплатить побольше и всех победить, но эти авадховские ребята быстро вам объяснят, что требуются годы, десятки лет и века, чтобы научиться играть в крикет". А в чае слишком много молока.
Ветер, похожий на горячие порывы, предшествующие муссону, посылает через белые просторные комнаты дома двадцать семь поселка Акация-Бунгало дождь пикселей. Ясбир пригибается, смеется и увертывается от них. Он ожидал, что они окажутся холодными и острыми, как пурга, но это всего лишь двоичные числа, рисунки электрических зарядов, посланные в зрительный отдел коры его мозга маленьким хитрым устройством, висящим у него за правым ухом. Пролетая мимо, они мелодично звенят, и это похоже на глиссандо серебряных струн ситара. Пораженно качая головой, Ясбир вынимает лайтхук из-за уха. Видение исчезает.
- Очень остроумно, очень красиво, но я, пожалуй, подожду, пока упадёт цена.
- Это, э-э, не "хук", - бормочет Суджай. - Ты знаешь, ну, сваху, нанятую твоей матерью. Ну, значит, я и подумал, может, тебе и не надо, чтобы кто-то устраивал твой брак. - (Иногда неспособность Суджая говорить по делу приводит Ясбира в полное отчаянье. Особенно часто такое бывает после очередной дорогой и бесплодной шаади-ночи и угрозы свахой, а тут небелозубый Дипендра объявил, что у него свидание. С девушкой. С той самой, которая записана его карманным астрологическим эйаем в четвертом доме Раху). - Ну вот, значит, я и подумал, что при правильной помощи ты можешь устроить все сам. - (Бывают дни, когда спорить с Суджаем просто бессмысленно. И календарь у него свой). - Тебе, ну, значит, нужно снова надеть хук.
Маленький завиток хитрого пластика нащупывает на его черепе чувствительную точку, и в ушах опять звучат серебряные струны. Пиксельные птицы взмывают и сбиваются в стаи подобно скворцам зимним вечером. Это удивительно красиво. Затем у Ясбира перехватывает в горле от неожиданности, потому что крошечные осколки света и звука вдруг слипаются и он видит элегантного мужчину в старомодном шервани и свободного покроя брюках. Его туфли начищены до зеркального блеска. Он отвешивает Ясбиру полупоклон.
- Доброе утро, сэр. - Позвольте представиться: Рам Тарун Дас, наставник в изяществе, манерах и джентльменстве.
- Что эта штука делает в моем доме?
Ясбир отцепляет устройство, посылающее информацию в его мозг.
- Э-э, пожалуйста, не делай так, - говорит Суджай. - Это не по эйаевому этикету.
Ясбир снова надевает гаджет, и вот он, пожалуйста, этот элегантный мужчина.
- Я был сконструирован с четко поставленной целью помочь вам жениться на подходящей девушке, - говорит Рам Тарун Дас.
- Сконструирован?
- Я, ну, значит, сделал его для тебя, - говорит Суджай. - Я решил, что если кто-нибудь знает про всякие отношения и браки, так это мыльные звезды.
- Мыльные звезды. Ты сварганил мне брачного наставника из мыльной звезды?
- Не то чтобы точно из мыльной звезды, скорее из сочетания некоторого числа подсистем, позаимствованных из центрального регистра, - говорит Суджай. - Прости, пожалуйста, Рам.
- И часто ты так делаешь?
- Как именно?
- Извиняешься перед эйаями.
- У них тоже есть чувства.
- Меня будет учить искусству брака какой-то мэш-ап, - закатывает глаза Ясбир.
- Так говорить не полагается. Тебе следовало бы извиниться.
- Так вот, сэр, если мне предназначено спасти вас от брака, выкованного в аду, нам бы лучше всего начать с манер, - говорит Рам Тарун Дас. - Манеры делают человека. Это основа всех отношений, потому что по большому счету манеры определяются тем, что человек есть, а не тем, что он делает. И не спорьте со мной, женщина видит это сразу. Уважение ко всему, сэр, это ключ этикета. Может быть, я только воображаю, что чувствую так же, как чувствуете вы, но для меня самого это не делает мои чувства менее реальными. А теперь начнем. Сегодняшняя шаади наступит скоро, а нам еще много нужно сделать.
"Почему, - думает Ясбир, - ну почему мне никогда не удается так начистить туфли?"
Лунный полумесяц лениво висит над отсветами тысяч плавильных печей Туглука - колыбелька, чтобы качать младенческую нацию. Вокруг его рябящего отражения в пруду качаются керамические масляные лампы в форме листьев манго. Бегума Джайтли не держит, ни площадок для поло, ни загородных клубов, все-таки сейчас 2045 год, а не 1945-й. Современный стиль для современной нации - такова философия шаади-агентства "Джайтли". Но сплетни и желания вечны, и в полутьме пентхауза мужчины выглядят на фоне галактики уличных огней большого Дели черными, чернее черного тенями.
- Брови! - Кишор приветствует Ясбира на манер телеведущего выстрелами из двух пальцев-пистолетов, бам-бам. - Нет, серьезно, что это ты с ними сделал?
Затем, по мере того, как он переводит взгляд с бровей на полный конечный продукт, его собственные глаза расширяются. Его челюсть слегка отвисает, превращая рот в узенькую щелочку, достаточно, впрочем, широкую, чтобы Ясбир ощутил торжество.
Он стеснялся разговаривать в молле с Рам Тарун Дасом. Ему было совсем не трудно принять, что эта фигура в упрямо атавистической одежде невидима для всех окружающих (хотя он и поражался, как это эйай ни на кого не натыкается в толкотне центрального молла). Он просто чувствовал себя глупо, разговаривая с пустым местом.
- Что за глупости? - говорил в его внутреннем ухе Рам Тарун Дас. - Люди все время беседуют по мобильникам с пустым местом. Вот этот костюм, сэр.
Этот костюм оказался ярким, этот костюм оказался парчовым, он был модного ретропокроя, так что Ясбир охотней ходил был голым, чем надел бы что-нибудь в этом роде.
- Он очень уж… смелый.
- Он как раз для вас. Примерьте его. Купите его. Вы в нем будете выглядеть стильно и уверенно, без малейшей примеси показухи. Женщины не переносят показухи.
Роботы-портные взялись за работу даже раньше, чем Ясбир расплатился по карточке. Костюм оказался дорогим. "Не таким дорогим, как все эти членства в шаади, - утешил он себя. - Ну и хоть какой реальный выход". Теперь Рам Тарун Дас проявился ровно посреди ювелирной витрины.
- Мужчины не носят ювелирных украшений. Маленькая брошь у ворота - это еще допустимо. Разве вы хотите, чтобы милые девушки сочли вас мумбайским сутенером? Нет, сэр, вы этого не хотите. Так что ювелирке твердое нет. А туфлям - да.
Ясбир прошелся во всей этой роскоши перед слегка смущенным Суджаем.
- Ты смотришься, э-э, очень прилично. Просто потрясающе. Да.
- Вы ходите, как буйвол, - сказал Рам Тарун Дас, опираясь на свою тросточку и внимательно вглядываясь. - Фу, сэр. И вот что я вам пропишу. Уроки танго. Страсть и дисциплина. Латинский огонь, но при этом строжайший из ритмов. И не спорьте, вам необходимо танго. Лучшего средства улучшить осанку еще никто не придумал.
Танго, маникюр, педикюр, краткий обзор популярной культуры и делийских сплетен ("мыльная опера оскорбительна как для разума, так и для фантазии, мне ли, сэр, этого не знать"), построение беседы, игры с языком тела - когда повернуться вот таким образом, когда вступить в языковой контакт и когда его прервать, когда решиться на легчайшее многозначительное прикосновение. Пока Суджай слонялся по дому, даже более неуклюжий и потерянный, чем обычно, Ясбир болтал с пустым местом, тренируясь в латинских поворотах и припаданиях на колено с невидимым партнером. И в самом конце, утром предстоящего шаади.
- Брови, сэр. С такими бровями, как у волосатого саддху, вы никогда не найдете невесту. В неполных пяти километрах отсюда есть девушка, выезжающая к клиентам на мопеде. Я ее заказал, она будет здесь не позже, чем через десять минут.
Как и всегда, Кишор не дает Ясбиру времени втиснуть ответ, а продолжает трещать.
- Так значит, теперь Дипендра?
Ясбир успел уже заметить, что Дипендра не занимает своего обычного места в тени Кишора; похоже, его и вообще нет нигде в этом пентхаузе.
- Третье свидание, - говорит Кишор и для эмфазы повторяет слова беззвучно. - Похоже, этот гороскопный эйай все-таки что-то умеет. Знаешь, вот было бы смешно, если бы теперь кто-нибудь увел ее. Так, просто для шутки.
Кишор жует свою нижнюю губу - жест давно известный Ясбиру. Затем звенят колокольчики, светильники еще больше тускнеют, огоньки масляных ламп, едва не тухнут от ворвавшегося откуда-то ветра. Стены раздвигаются, в комнату входят женщины.
Она стоит у стеклянной стены, глядя вниз, на куб света, где паркуются автомобили. Она сжимает в руках коктейль, не то молитвенно, не то озабочено. Это новый коктейль, специально придуманный для международного крикетного матча, он подается в яйцевидных бокалах, сделанных из новейшего спинового стекла, которые всегда становятся прямо, как бы их ни поставить или ни уронить. "Матч драконов", так называется этот коктейль. Добрый авадхийский виски, сироп с блестками и шесть капель китайского ликера "Каолян". Крошечный красный желеобразный дракон растворяется подобно закатному солнцу.
- Ну давайте, - шепчет Рам Тарун Дас, стоящий у Ясбира за плечом. - Смелость города берет, как говорится.
У Ясбира сухо во рту. Добавочное приложение, вклеенное Суджаем в Рам Тарун Даса, сообщает Ясбиру точные значения пульса, температуры, частоты дыхания и количество пота на ладонях. Он удивляется, что все еще жив.
Вы знаете начало, вы знаете конец, а все, что между, подскажет Рам Тарун Дас.
Ее взгляд направлен вниз, на парковочную площадку. Секундная пауза, легкий наклон его тела к ней. В этом состоит начало.
Итак, вы "mama", "мерседес", "ли-фань" или "лексус"? - шепчет в черепе Ясбира Рам Тарун Дас. Ясбир легко и непринужденно повторяет эту фразу. Чтобы она звучала естественно, он битый час репетировал, репетировал и репетировал. У него получается не хуже, чем у любого рободиктора, лучше, чем у любого из живых артистов, еще оставшихся на телевидении.
Она поворачивается к нему, ее губы слегка разошлись от удивления.
Она не может ответить иначе, говорит Рам Тарун Дас. Повторите фразу.
- Вы "тата", "мерседес", "ли-фань" или "лексус"?
- О чем это вы?
- Просто выберите что-нибудь одно. К чему душа ляжет, такой ответ и правильный.
Секундная пауза, поджатые губы. Ясбир потихоньку сцепляет за спиною руки, чтобы не было видно пота.
- "Лексус", - говорит Шулка.
Это звать ее так - Шулка. Ей двадцать два года, закончила Делийский университет по маркетингу, работает в мужских модах. По касте она Матхура, всего лишь в паре ступенек от родных Ясбира. Демографический кризис сделал для сотрясения устоев варны и джати больше, чем столетия медленного, капля за каплей, внедрения демократии. И она ответила на вопрос.
- Очень, очень интересно, - говорит Ясбир.
Она поворачивается, выгнув полумесяцы выщипанных бровей. Теперь главное, шепчет за спиной Ясбира Рам Тарун Дас.
- Дели, Мумбай, Колката, Шеннай.
Теперь она слегка нахмурилась. Господь Вишну, она просто прелестна.
- Я родилась в Дели.
- Я не это имел в виду.
Нахмуренность превращается в наноулыбку понимания.
- Тогда Мумбай. Да, определенно Мумбай. Колката жаркая, грязная и противная, а Шеннай… нет, я точно Мумбай.
Ясбир с задумчивым видом втягивает нижнюю губу и кивает, как учил его перед зеркалом Рам Тарун Дас.
- Красный-зеленый-желтый-синий?
- Красный. - Без малейшего промедления.
- Кошка-собака-птица-обезьяна?
Шулка чуть наклоняет голову набок, и Ясбиру становится видно, что у неё за ухом тоже "хук". Продвинутая девушка. Коктейлевый робот продолжает свое колдовство с бокалами-неваляшками и паучьими лапками щупальцев.
- Птица… нет. - Лукавая улыбка. - Нет-нет-нет. Обезьяна.
Он сейчас умрет, он сейчас умрет.
- Так что же все это значит?
- Еще один вопрос. - Ясбир поднимает палец. - Вед Прокаш, бегума Фора, доктор Чаттерджи, Риту Парвааз.
Она смеется. Она смеется, как колокольчики на кайме свадебной юбки. Она смеется, как звезды в Гималайской ночи.
Да что вы делаете? - шипит Рам Тарун Дас; он мгновенно пролетает сквозь восприятие Ясбира и становится за Шулкой, ломая в отчаянии руки. Широким жестом он обводит горизонт, испещренный газовыми огнями. Взгляните, сэр, сегодня для вас горит само небо, а вы хотите разговаривать о мыльных операх! Сценарий, твердо держитесь сценария! Импровизация смерти подобна. Ясбир почти говорит эйаю: Изыди, джинн, изыди. И повторяет вопрос.
- В общем-то, я не очень увлекаюсь "Таун энд кантри", - говорит Шулка. - Вот моя сестра, она знает все мельчайшие подробности про самых малозначительных персонажей, и это, не говоря о том, что она знает про артистов. Это одна из тех областей, где можно знать до смешного много, даже никогда не глядя на экран. Так что, если вы настаиваете на ответе, я бы сказала Риту. Но что же все это значит, мистер Даял?
У Ясбира сжимается сердце. Рам Тарун Дас смотрит на него холодным взглядом. Теперь все дело в доводке. Делайте, как я вас инструктировал. Иначе ваши деньги и моя полоса пропускания пойдут собаке под хвост.
Коктейлевый робот подтанцовывает все ближе и ближе, чтобы исполнить свой кибернетический цирк. Толчок по Шулкиному бокалу, он падает и начинает, сверкая, вращаться на игольном острие кончика манипулятора. Настоящее волшебство, если ничего не знать о гироскопах и спиновых стеклах. При всей своей краткости этот момент престидижитации вполне достаточен, чтобы Ясбир сделал задуманный ход. Когда она отрывает взгляд от бокала, Ясбир уже далеко, посреди комнаты.
Увидев, как расширились ее глаза, он хочет вернуться и извиниться. Он еще больше хочет извиниться, когда ее взгляд начинает обшаривать комнату. Затем она его замечает. Замечает в переполненной комнате, в точности как в той песне, которую Суджай мурлычет себе под нос, когда думает, что Ясбир его не слышит. Суджай любит эту песню, это самая романтичная, проникающая в душу невинная песня, какую он когда-либо слышал. Старые голливудские мюзиклы всегда были слабым местом большого неуклюжего Суджая. "Юг Тихого океана", "Карусель", "Мулен-Руж" - он смотрит их в общей комнате на большом экране, безголосо подпевая и роняя слезу над очередной невозможной любовью. На другом конце переполненной комнаты хмурится Шулка. Конечно же, так в сценарии.
"Но что это значит?" - шевелятся ее губы. И, как задумано Рам Тарун Дасом, Ясбир кричит ей в ответ:
- Позвоните, я вам скажу!
Затем резко поворачивается и уходит. И это, как он понимает безо всяких подсказок Рам Тарун Даса, и есть доводка.
В квартире нестерпимо жарко натоплено и пахнет подгорелым ги, но ньют зябко кутается в вязаную шаль, словно спасаясь от беспрестанного ветра. На низеньком медном столике стоят пластиковые чайные чашки, чашка Ясбировой матери так и осталась нетронутой. Ясбир сидит на диване с отцом по правую руку и матерью по левую, словно арестант между полицейскими. Сваха-ньют Нахин ежится, бормочет и трет свои пальцы.
В жизни Ясбиру никогда еще не встречалось вот такое, третьего пола. Но он знает про них все - как знает все о большинстве вещей - из журналов для одиноких мужчин, на которые подписан. Там, на страницах между рекламами дизайнерских часов и роботизированного отбеливания зубов, ньюты предстают, как фантастические, словно из "Тысячи и одной ночи" существа, в равной степени благословенные и проклятые, невероятным гламуром. Нахин старо и устало, как бог, оно сгибает и разгибает пальцы над бумагами, лежащими на кофейном столике, время от времени судорожно содрогаясь всем телом ("Все это проклятые лекарства, милые мои"), "Тоже способ устраниться от этой игры, поисков жены", - думает Ясбир.
Нахин двигает бумажки по столу; они богато разукрашены под камчатное полотно замысловатыми кругами, спиралями и буквами каких-то невероятных алфавитов. В правом верхнем углу каждой бумаги фотография женщины. Все женщины молодые и симпатичные, но судя по испуганно расширенным глазам, фотографируются впервые.
- Так вот, я произвела все вычисления, и вот эти пятеро наиболее совместимы и благоприятны, - говорит Нахин и откашливает целую рюмку мокроты.
- Я заметил, что все они деревенские, - говорит Ясбиров отец.
- Деревенские обычаи - хорошие обычаи, - говорит Ясбирова мать.
Ясбир, втиснутый между ними на коротком диване, смотрит через укутанное шалью плечо Нахин в направлении двери, где стоит Рам Тарун Дас. Тот вскидывает брови и качает головой.
- Деревенские девушки лучше для деторождения, - говорит Нахин, - а вы говорили, что очень беспокоитесь о потомстве. И вообще среди джати можно подобрать более близкую пару, не говоря уж о том, что они, как правило, претендуют на гораздо меньшее приданое, чем городские девушки. Городские девушки желают цапнуть все. Мне, мне и мне. Из эгоизма никогда не выходит ничего хорошего.
Длинные пальцы ньюта перемещают деревенских девушек по кофейному столику, отбирают троих и подвигают их к Ясбиру и его родителям. Папайджи и Мамайджи подаются вперед, Ясбир обвисает назад, Рам Тарун Дас скрещивает руки и закатывает глаза.
- Эти трое родились под наиудачнейшими звездами, - говорит Нахин. - Я могу устроить встречу с их родителями без малейшей задержки. Потребуется небольшой расход для их приезда в Дели на встречу с вами, я добавлю эту сумму к своему гонорару.
В мгновение ока Рам Тарун Дас оказывается за спиною Ясбира и шепчет ему в ухо:
- В западной брачной клятве есть такое место: говори сейчас или молчи до самой смерти.