Проболтавшись так двадцать минут, он оглянулся - и выругался. Между ним и антропаузой не было ни облаков, ни строений, поэтому он ясно видел маленькую точку, летевшую за ним. Очевидно, он нажил по меньшей мере одного врага, хотя, как знать, сколько их прицепилось к этому одинокому байку?
Он приоткрыл дроссель, пригнувшись за слишком низким ветровым щитком байка, чтобы хоть немного укрыться от пылающего света и жара. И через несколько минут заметил, что свет гаснет сам по себе: Кандес выключался.
Минута за минутой свет наливался красным. Гигантские сопла солнца солнц гасли одно за другим. Кандес был не одним солнцем, а целым скоплением. Каждого хватило бы, чтобы осветить жизнь целой нации, а все вместе они определяли климат и воздушные потоки мира. Конечно, на расстоянии многих миль свет рассеивался и поглощался, так что его больше не было видно, но влияние Кандеса простиралось до самой оболочки мира, где айсберги разбивались о заиндевевшую скорлупу Вирги. Нечто невидимое, неуловимое ни на ощупь, ни на вкус, исходило от него вместе с теплом и светом: поле, забивавшее энергию и мысли о любой машине, сложнее часов. Байк Джесси был едва ли не самым сложным механизмом, возможным на Вирге. И враги мира, полагавшиеся исключительно на технологию, не могли сюда проникнуть.
Поле защищало их, и за него приходилось платить. Джесси успел понять, что в числе причитавшегося ему законного наследия были знания, но знаний он не получил. Люди Вирги плохо представляли себе, как устроен мир, и совсем не представляли, как действует Кандес. Они целиком полагались на устройство, созданное их предками, и большинство уже считало его созданием природы.
Свет в небе погас, но жар остался. Он продержится еще много часов, а Джесси некогда было ждать. Он отхлебнул воды из винной фляги, подвешенной к седлу, и продвинулся к внутреннему кругу Кандеса. Последние его светочи уже тлели красными угольками, но княжества давали достаточно света. Миллионы звезд плавали, колеблясь в раскаленном воздухе, и мерцая, отражались в зеркальном совершенстве солнца солнц. Лицо обжигало, словно жаром из топки, но Джеси не побоялся воя большого жука - не струсит и теперь.
Понять бы только, где в этом облаке из десятков солнц гнездится крылан. По словам умирающего крылана, он скрылся здесь, и звучало это вполне разумно. Где то единственное место, откуда невозможно украсть ключ? Естественно, в том самом месте, куда без ключа не войдешь.
Ответ казался Джесси простым, пока он не видел Кандеса. Все небо перед ним заполнилось хрустальными гранями длиной в мили, они свободно плавали в пространстве и образовывали прозрачную сферу вокруг солнц. Сами солнца оказались сравнительно маленькими неровными шарами из стекла и металла, похожими на помятые канделябры. А вокруг них, разворачивая зеркальные крылья, подобно цветам на рассвете, кружили огромные конструкции.
Джесси по многомильной дуге обогнул солнце солнц, потом описал еще один круг. Он искал чего-то знакомого: городское колесо для гигантов, или здание с прочными стенами, способными устоять перед этим жаром. Но перед ним проплывали только механизмы, а время близилось к рассвету. Скоро нельзя будет здесь оставаться.
Глубинный крылан, с которым он говорил, был частично живым: во всяком случае, его мышцы и внутренние механизмы покрывало нечто вроде жесткой кожи. Но какое живое существо могло бы выжить здесь? Даже если эти зеркальные металлические цветы немного защищают свои сердцевины от излучения, от жара они не спасут. Он ясно видел, как из их глубины тянулся дымок.
Даже кончики этих исполинских алмазных граней были немногим холоднее температуры плавления свинца. Ничто живое здесь существовать не могло.
Значит, если крылан здесь, его с тем же успехом можно искать как в самом сердце ада, так и на краю. Отказавшись от логических рассуждений, Джесси направил байк в самый центр Кандеса.
Шесть солнц вместе. Каждое, как стеклянная диатомея двухсот футов в диаметре, с длинными отростками, торчащими во все стороны, так же как у громадных цветков на краю скопления. Между шипами шести солнц скрывалось седьмое тело - черный овал с покрытием словно из старого чугуна. На его бугорчатой поверхности поблескивали выпуклые металлические квадраты и квадраты стекла в углублениях. Джесси, приближаясь к нему, ожидал, что жар усилится, и, случись так, он бы там и погиб, однако на последних нескольких ярдах, наоборот, стало ощутимо прохладнее.
Поколебавшись, он тронул темную поверхность. И отдернул руку - она была холодной!
Должно быть, это генератор, создающий защитное поле Кандеса. То самое, что сдерживает атаки врагов. Запустив байк, Джесси обогнул овал. Со всех сторон одно и то же. И ничего, похожего на дверь. Но уже подлетая к исходной точке, Джесси заметил, как в свете далекого города что-то блеснуло за хрустальной панелью. И подлетел ближе.
Хромированный скелет глубинного крылана притулился за окном. В тусклом свете Джесси не мог разобрать помещения, в котором тот прятался, но видел, что крылан скорчился, подогнув колени чуть не к ушам. Значит, там тесно.
На этом крылане не было ни клочка плоти, однако, когда Джесси решился постучать по стеклу, тот шевельнулся.
Голова повернулась, суставчатая рука отодвинулась от лица. Джесси не видел глаз, но знал, что крылан смотрит на него.
- Впусти меня! - выкрикнул Джесси. - Мне нужно с тобой поговорить!
Крылан подвинул голову к окну, его рот раскрылся. Джесси ощутил какое-то биение - глубинную вибрацию. Он прижался ухом к холодному стеклу, и крылан повторил:
- ЖДИ!
- Это ты, да? Ключ у тебя?
- ЖДИ.
- Но мне надо… - Он сам себя не слышал за воем байка, и выключил двигатель. Звук замер - и, секундой позже, замер снова. Эхо? Нет, второй звук был совсем другого тона.
Выругавшись, он резко развернулся, скользнув рукой по граненому стеклу. Замахав руками в попытке выровняться, он увидел второй байк, выплывающий из-за изгиба гигантского механизма. В седле был один человек, черный силуэт с винтовкой.
- Ты кто такой? Чего тебе надо?
- Того же, чего и тебе, - отозвался знакомый голос. - Величайшего сокровища в мире.
- Чирк, что ты здесь делаешь? Как… как ты меня выследила?
Она подплыла ближе, и в отблеске далеких городов засветился канареечный жилет.
- Пришлось, - сказала она. - В том корабле было пусто, Джесси! Все старания и риск впустую. Эммен увел его на буксире - хоть что-то выгадал, наверно. Но команде ничего не досталось. Нас всех это взбесило, готовы были поубивать друг друга. Опасно было оставаться. Тогда я вспомнила о тебе. Отправилась тебя искать, и что же увидела? Ты жонглировал перед этим чудовищем!
- По-моему, ему понравилось, - заметил Джесси. Он надеялся, что Чирк можно доверять, но тогда зачем у нее в руках винтовка?
- Ты говорил, что хочешь передать ему сообщение. Когда ты оттуда выбрался, я проследила за тобой. Может, за доставку сообщения полагалась награда? Но ты взял курс прямо на солнце солнц, и я догадалась, в чем дело. Отдай мне ключ, Джесси.
Она направила на него винтовку.
Он сердито и испуганно рявкнул в ответ:
- У меня его нет!
Она зашипела от злости.
- Не ври мне! Тогда зачем ты здесь?
- Потому что ключ у него, - сказал Джесси, ткнув большим пальцем в окно. И увидел, как округлились глаза Чирк, когда она взглянула за стекло. Она ругнулась.
- Если ты думала, что он у меня, почему раньше не попыталась отобрать?
Она отвела глаза.
- Ну, я точно не знала, куда ты собрался. Если бы он отдал тебе ключ, то сказал бы, где дверь, так? Мне надо было узнать.
- А почему ты просто не попросила взять тебя с собой?
Она прикусила губу.
- Потому что ты бы не взял. С какой стати? Ты бы понял, что это только ради ключа. Даже если бы я… приласкалась к тебе.
Было темно, но смутно различив чувство, скользнувшее по ее лицу. Джесси понял, что совсем не знал ее. Чирк скрывала неуверенность в себе так же, как он старался скрыть кашель с кровью.
- Могла бы поговорить со мной, - сказал он. - Надо было поговорить.
- А ты мог бы сказать, что хочешь умереть один, - ответила она. - Хотя ты не умер.
На это ему нечего было ответить. Чирк ткнула винтовкой в сторону двери.
- Ну, давай же, открывай. Берем ключ и убираемся отсюда.
- Если бы я мог взять у него ключ, приказать убить тебя было бы совсем просто, - заметил он. К Джесси возвращалось то отчаянное безрассудство, которое подбило его нырнуть в большого жука. Он из чистого упрямства провоцировал ее на нападение.
Чирк вздохнула и неожиданно признала:
- Ты прав.
Она отбросила винтовку. Оба смотрели, как оружие, кувыркаясь, скрылось в темноте.
- Я плохая, и все сделала не так, - продолжала Чирк. - Но ты мне правда нравишься, Джесси. - Она беспокойно огляделась. - Просто… я не могу отступиться. Я не стану ничего отбирать у тебя, но мне нужно быть вместе с тобой, Джесси. Дай мне часть, хоть малую часть. Я никуда не денусь. Если хочешь натравить на меня своего монстра, валяй. - Она скрестила руки на груди, опустила голову, и с вызовом взглянула на него.
Он невольно рассмеялся.
- Ты ужасная негодяйка, Чирк.
Она вскинулась, но Джесси уже опять повернулся к окну. Крылан бесстрастно наблюдал за их беседой.
- Открой, - снова выкрикнул Джесси, и, уцепившись за крошечный выступ у края окна, подтянулся ухом к стеклу.
- ЖДИ!
Джесси отпустил руку и, нахмурившись, отплыл чуть в сторону.
- Что он сказал?
- Тот крылан говорил мне, что этот меня не впустит, пока я не докажу свою преданность. Я должен доказать, что не возьму ключ себе.
- И как ты собираешься доказывать?
- Ох…
Ждать.
Ночной цикл Кандеса заканчивался. Металлические цветы медленно закрывались, маленькие летучие устройства, которые они выпустили из себя, спешили снова укрыться под защитой их вольфрамовых лепестков. Повсюду вокруг них готовились к работе рокочущие сопла солнц. Скоро они вспыхнут, и их свет выжжет все, что не принадлежит к солнцу солнц. Все, кроме, разве что крылана, такого же древнего, как сам Кандес.
- И еще тот крылан сказал, что я не доставлю сообщения, - вспомнил Джесси. - Сказал, я передумаю.
Она нахмурилась.
- Почему он так сказал?
- Потому что… потому что он меня вылечил, вот почему. И потому что единственный способ передать сообщение - дождаться рассвета. Только тогда этот крылан откроет нам дверь.
- Но тогда… нам никак не успеть…
Он кивнул.
- Скажи ему. Кричи сквозь дверь, как он тебе! Джесси, здесь нельзя оставаться, это просто сумасшествие! Говоришь, тот крылан тебя вылечил? Тогда ты можешь спастись, можешь жить - как я. Пусть не со мной, и ты вправе мне не верить, но первые шаги мы могли бы пройти вместе…
Джесси качал головой.
- Не думаю, чтобы он мог меня слышать, - сказал он. - Я его-то еле слышу, а от его голоса дом может рухнуть. Если я не дождусь, сообщения мне не передать.
- Но твоя жизнь! У тебя вся жизнь…
Он старался представить ее, пока летел сюда. Воображал себя пекарем, солдатам, дипломатом, живописцем. Как ему хотелось быть одним из них, хоть кем-то. Только и нужно, что завести байк и полететь за Чирк, и какая-нибудь мечта да сбудется.
Он потянулся к своему байку. Но от ответственности, которую он по доброй воле взял на себя, никуда не убежишь. Он понял, что и не хочет бежать от нее.
- Этого никто, кроме меня, не сделает, - сказал он ей, - и у меня никогда ничего не было по-настоящему моего. Если я сейчас уйду, какая-то жизнь у меня будет… только не моя.
Она промолчала, покачав головой. Он взглянул через ее плечо на сияние огней - окон городских квартир и колес-особняков, селений и газовых факелов заводов - людской шар, и каждому угрожает что-то из-за пределов мира, может быть, уже сейчас изготовившееся к броску из холодной пустоты… И все до одного ждут, еще сами не зная об этом, что кто-то протянет им руку помощи.
Десяток слов или монета…
- Выбирайся отсюда, Чирк, - сказал он. - Солнце включается. Если ты уберешься сейчас же, может, успеешь уйти, пока оно не разогрелось во всю мощь.
- Но… - она изумленно уставилась на него. - И ты со мной!
- Нет. Давай, уходи. Видишь?
Он указал на тускло тлеющее сияние, разгоравшееся в темноте у них под ногами. - Они просыпаются. Скоро здесь будет пекло. Здесь ты не найдешь своего сокровища, Чирк. Оно все там.
- Джесси, я не могу… - Пламенное свечение расцвело под ними, потом сбоку. - Джесси? - она смотрела на него круглыми, перепуганными глазами.
- Уходи! Чирк, еще секунда, и будет поздно. Уходи! Давай!
Паника овладела ею, и она резко завела свой байк, неловко дернула его вперед, попытавшись увлечь за собой Джесси, но тот легко уклонился.
- Уходи! - Она опустила голову, открыла дроссель и стрелой метнулась прочь. "Слишком поздно, - со страхом думал Джесси. - Хоть бы не оказалось слишком поздно".
Ее байк растворился в сиянии рассвета. Джесси пинком оттолкнул свой и снова уцепился за выступ окна. Его угловатая тень легла на стекло рядом с прижавшимся с другой стороны металлическим черепом.
- Вот, я доказал! - Он ощущал, как волны энергии - тепловой и какой-то еще, более смертоносной - проникают в него из пробуждающихся солнц. - Открывай!
Крылан изогнулся и сделал что-то за краем окна. Хрустальная панель сдвинулась в сторону, и Джесси протиснулся в узкую как коробка комнатку. Окно вернулось на место, но свет и жар по-прежнему проникали в него снаружи. А больше деваться было некуда. Он и не надеялся.
Глубинный крылан склонил голову к его голове.
- Я пришел от лица человечества, - заговорил Джесси, - чтобы сказать, что старая стратегия безопасности, основанная на защите Кандеса, больше не работает.
Он рассказал крылану все, что знал, и, пока он говорил, наступил рассвет.
Мэри Робинетт Коул
ЗЛОБНЫЙ РОБОШИМПАНЗЕ
(Пер. Галины Соловьевой)
Глина скользила под ладонями. Между пальцами просачивалась мутная влага. От нее слипалась шерсть, и ладони Хитреца казались почти человеческими. Он крепче сжал пальцы, и стенка вазы, утончаясь, стала расти вверх. Гончарный круг он вращал цепкой ногой.
Кто-то застучал в окно загона. Хитрец подскочил и тут же вскрикнул: ваза смялась под собственной тяжестью. Он развернулся и швырнул ее в окно, как ком фекалий. Глина размазалась по плексигласу, стекла вниз.
От окна с хохотом отскочила стайка школьников. Один из них, обезьянничая, свесил руки до земли. Хитрец оскалил зубы. Человек мог принять оскал за улыбку, но Хитрец выражал угрозу. Соскочив с табурета, он в три больших шага пересек комнатку и прижал грязную ладонь к окну. Продолжая скалить зубы, он написал пальцем: ыпож. Снаружи буквы читались в обратном порядке. Учительница покраснела, как самка в течке и велела детям отойти от окна. Она оглянулась, уводя их со двора, и тогда Хитрец изобразил, что бы он с ней сделал, войди она к нему в загон.
Ее голое лицо совсем побагровело, и женщина поспешно ушла. Когда они скрылись из вида, Хитрец прижался лбом к стеклу. Металл под кожей звякнул. Скоро дрессировщик явится с ним побеседовать.
Проклятье.
Он всего лишь хотел сделать вазу. Одним прыжком, он вернулся к кругу и снова сел спиной к окну. Ногой раскрутил круг, шмякнул на середину новый ком глины и постарался расслабиться.
Уголком глаза он видел, как отворилась дверь. Хитрец остановил колесо, испортив еще одну вазу.
Верн просунул голову в щель.
- Ты в порядке?
Хитрец выразительно помотал головой и указал на окно.
- Прости. - У Верна дрожали руки. - Нам надо было тебя предупредить.
- Вам надо было сказать им, что я не животное.
Верн виновато опустил взгляд.
- Я говорил. Но это же дети.
- А я - шимпанзе. Понятно. - Хитрец погрузил пальцы в глину, чтобы заставить свои мысли замолчать.
- Это все Делила. Она решила, раз другие шимпанзе не против, то и ты не будешь возражать.
Хитрец оскалился и выдернул руки.
- Я не такой, как другие шимпанзе. - Он указал на имплантат у себя в голове. - Может, и Делиле такой вставить? Ей тоже, кажется, не помешало бы поумнеть.
- Мне очень жаль. - Верн опустился на колени перед Хитрецом. Никто другой не подошел бы к нему так близко, не напичкав его седативными. Так легко было бы протянуть руку и сломать ему шею. - Это было гнусно.
Хитрец размазывал глину по кругу. Верн лучше других. Он, кажется, понимает, в каком адском лимбе живет Хитрец - слишком умный для других шимпанзе, и слишком животное, чтобы существовать среди людей. Это Верн принес Хитрецу гончарный круг, который, во имя земли и деревьев, Хитрец так полюбил. Он, подняв бровь, взглянул на Верна.
- И как им понравилось представление?
Верн прикрыл рот, скрывая улыбку. Он умел себя вести.
- Учительница очень недовольна "злобным робошимпанзе".
Хитрец запрокинул голову и заухал. Так ей и надо.
- Но Делила считает, что тебя необходимо наказать, - Верн, все еще на расстоянии вытянутой руки от него, почти не шевелился. - Она требует, чтобы я отобрал у тебя глину, поскольку ты воспользовался ею для проявления гнева.
Хитрец растянул губы в гримасе гнева и страха. Гнев готов был ослепить его, но он сдержался, вцепившись в гончарный круг. Если он сорвется с Верном… разумные мысли разбегались. Задыхаясь, он вертел круг, вбивая свой гнев в глину.
Круг вращался. Глина скользила под пальцами. Мягкая. Твердая и гладкая. Землистый запах наполнил ноздри. Он держал мир в ладонях. Крутил, крутил, и стенки вазы поднимались вокруг ядра гнева, скрывая его.
Сердце затихло вместе с движением круга. Хитрец моргнул, словно просыпаясь. Ваза стояла перед ним как живая. В ней был весь мир. Он провел пальцем по кромке.
У Верна были мокрые глаза.
- Хочешь, я отдам ее на обжиг?
Хитрец кивнул.
- Я должен забрать глину. Ты ведь понимаешь?
Хитрец снова кивнул, не сводя глаз с вазы. Красивая.
Верн оскалился.
- Я сам не прочь забросать эту женщину фекалиями.
Хитрец фыркнул, представив себе эту картину, но быстро отрезвел.
- Когда мне ее вернут?
Верн поднял стоявшее рядом с кругом ведро глины.
- Не знаю. - Он остановился в дверях и взглянул на заляпанное глиной окно.
- Я за тобой прибирать не стану. Понимаешь?
На миг он хребтом ощутил приближение ярости, но Верн не встречался с ним глазами и смотрел на окно. Хитрец обернулся.
Разбитая ваза лежала на полу кучей глины.
Глина.
- Понимаю.
Он выждал, пока закрылась дверь, подскочил к окну и зачерпнул горсть глины. Немного, но пока хватит.
Хитрец сел и раскрутил круг.