Селдон огорчился. "Вот он о чем, - разочарованно подумал математик. - Все об одном и том же, и все меня понимают неправильно. Не стоило мне, наверное, вообще делать этот доклад".
- На самом деле это не совсем так, - ответил он. - Моя работа гораздо скромнее. Есть множество систем, в которых при определенных условиях течение событий принимает хаотический характер. Это означает, что даже при наличии точки отсчета результаты предсказать невозможно. Так обстоит дело даже с примитивными системами, а чем система сложнее, тем вероятнее ее хаотическое развитие. Издревле полагали, что столь сложная система, как человеческое сообщество, более других систем подвержена хаосу, и следовательно, ее развитие непредсказуемо. Моя работа, однако, позволила показать, что при изучении людского сообщества существует возможность избрать точку отсчета, и за счет определенных допущений, направленных на подавление хаотичности, получить возможность прогнозировать будущее - но не в подробностях, конечно, а общо, и не с уверенностью, но с рассчитанной долей вероятности.
Император, внимательно выслушав Селдона, спросил:
- Но разве это не означает, что вы показали, как предсказать будущее?
- Опять-таки, не совсем так. Я показал, что это теоретически возможно, но не более того. Для того чтобы добиться большего, потребовалось бы действительно в точности определить точку отсчета, сделать вероятностные допущения, а затем найти способы произведения расчетов для конкретной эпохи. Пока я не располагаю данными о том, как это все можно было бы проделать. Но даже если бы все это удалось, в лучшем случае, мы получим лишь возможность оценивать вероятности. А это далеко не то же самое, что предсказание будущего. Нет, это будут всего-навсего догадки о том, случится то-то и то-то или нет. Любой преуспевающий политик, удачливый бизнесмен, да вообще любой человек, искушенный в своем ремесле, способен таким образом оценивать будущее, и делать это весьма недурно, в противном случае как бы они все преуспевали?
- Да, но они смотрят в будущее, не прибегая к математике.
- Верно. Они полагаются на интуицию.
- Следовательно, вооружившись математикой, всякий сможет точно оценивать вероятность событий. Тогда на интуиции далеко не уедешь, верно?
- Верно-то верно, но ведь я пока доказал только то, что математический анализ всего лишь возможен. Практическую сторону я не затрагивал.
- Разве может так быть, чтобы нечто было возможно, но неосуществимо на практике?
- А разве нет? Теоретически у меня есть возможность побывать во всем мире Галактики и поздороваться с каждым из живущих там людей. Но на это мне не хватит целой жизни, и будь я даже бессмертен, все равно, я еще не успею пожать руки всем старикам, как на свет народится уйма новых детишек, а кто-то успеет умереть, пока я до него доберусь.
- С вашей математической проработкой будущего - та же история?
Селдон немного растерялся, но довольно быстро собрался с мыслями.
- Очень может быть, что математическая проработка заняла бы немыслимо долгое время, даже если бы в распоряжении ученого был компьютер величиной с Галактику, работающий на гиперпространственных скоростях. К тому времени, когда добьешься ответа на поставленный вопрос, пройдет достаточно много лет, для того чтобы ответ потерял всякий смысл - жизнь неизбежно внесет свои поправки.
- Но почему не упростить этот процесс? - резко спросил Клеон.
- Ваше императорское величество… - Селдон почувствовал необходимость перейти на официальный тон, поняв, что Император явно не в восторге от его ответов и дружелюбие правителя мало-помалу убывает. - Представьте себе способ, которым физики изучали субатомные частицы. Этих частиц - неисчислимое множество, и каждая движется или колеблется по-своему, непредсказуемо, но оказывается, в этом хаосе существует свой внутренний порядок. Так родилась квантовая механика, способная ответить на правильно поставленные вопросы. Изучая общество, мы помещаем людей на место субатомных частиц, но тут возникает дополнительный фактор - сознание человека. Частицы движутся бессмысленно, а люди - осознанно. Если же учитывать разнообразие поведения и порывов, сложность расчетов возрастает настолько, что никакого времени на них не хватит.
- Ну, а у сознания не может быть такой же внутренней упорядоченности, как у бессмысленного движения частиц?
- Не исключено. Проведенные мною расчеты показывают, что порядок лежит в основе абсолютно всего, каким бы беспорядочным тот или иной процесс ни казался на первый взгляд. Но, увы, как отыскать этот внутренний порядок, эти закономерности. Представьте себе: двадцать пять миллионов миров, каждый - со своими особенностями, традициями, культурой, каждый оригинален и непохож на другие, и в каждом - миллиарды людей, каждый из которых мыслит по-своему, и все миры взаимодействуют, и варианты этих взаимодействий поистине неисчислимы! Словом, как бы ни был в теории возможен психоисторический анализ, его практическое осуществление представляется невероятным.
- Вы сказали "психоисторический"? Что это значит?
- Я назвал теоретическую оценку вероятности будущего "психоисторией".
Император спрыгнул со стола, пересек комнату, развернулся, вернулся к столу и остановился перед Селдоном.
- Встаньте! - приказал он.
Селдон вскочил и посмотрел на Императора снизу вверх - ведь тот был немного выше ростом. Селдон нервничал, но старался не отводить взгляд.
После паузы Клеон сказал:
- Эта ваша психоистория… Если бы ее удалось осуществить на практике, польза вышла бы немалая, не так ли?
- Просто фантастическая! Знания о том, что ждет нас в будущем, пускай даже в самом обобщенном виде, стали бы новым, невиданным руководством к действию - такое средство еще никогда не попадало в руки человечества. Но, конечно же…
Селдон не договорил.
- Ну? - нетерпеливо поторопил Клеон.
- Ну… дело в том, что за исключением ограниченного числа людей, ответственных за принятие решений, результаты психоисторического анализа не должны быть известны никому.
- Никому?! - удивленно воскликнул Клеон.
- Это совершенно очевидно. Позвольте, я попытаюсь объяснить. Если психоисторический анализ будет осуществлен, и результаты его станут достоянием общественности, весь спектр людских эмоций и реакций тут же нарушится. А психоисторический анализ, основанный на эмоциях и реакциях, которые должны бы проявляться без знания о будущем, таким образом, становится бессмысленным. Понимаете?
В глазах Императора вспыхнули веселые искорки, он рассмеялся и воскликнул:
- Великолепно! - и при этом так хлопнул Селдона по плечу, что тот слегка покачнулся.
- Да как же вы не понимаете? - продолжал радоваться Клеон. - Неужели не видите? Нет никакой нужды предсказывать будущее. Нужно просто выбрать подходящее будущее - приятное и полезное, и обнародовать предсказание. Тогда всяческие эмоции и реакции, которых вы так боитесь, изменятся таким образом, что предсказанное будущее непременно настанет. Не лучше ли создать радостное будущее, чем предсказывать дурное?
Селдон нахмурился.
- Я вас понял, сир, но это точно так же невозможно.
- Невозможно?
- Ну, как минимум, непрактично. Не понимаете? Если нельзя взять отсчет от людских эмоций, то нельзя сделать и обратного. Нельзя вести отсчет от будущего и определять, какие именно эмоции и реакции людей к такому будущему приведут.
Клеон расстроился окончательно. Брезгливо поджав губы, он спросил:
- Ну, а ваш доклад - или как там он у вас называется - что от него толку?
- Это - чистая математика. Математиков он заинтересовал, но я… у меня и в мыслях не было, что у моих выкладок может быть практическое применение.
- Просто омерзительно! - сердито буркнул Клеон, Селдон растерянно пожал плечами. Больше всего на свете он сейчас сожалел о том, что выступил с докладом. Что с ним станется теперь, если Императору взбредет в голову, что его одурачили?
А вид у Клеона был такой, что, похоже, все к тому и шло.
- И все-таки, - недовольно продолжал Император, - что, если бы вы все же сделали предсказание будущего, с математическим подтверждением или без оного - такой прогноз, который помог бы государственным деятелям в управлении этими самыми людскими реакциями?
- Почему я? Зачем вам я? Государственные деятели вполне могут справиться с таким прогнозом сами, без моей скромной помощи.
- У государственных деятелей так не получится. Они то и дело выступают со всяческими заявлениями. Им мало кто верит.
- А мне-то с какой стати должны поверить?
- Вы - математик. Вы рассчитаете будущее, а не проинтуи… - нет, такого слова, кажется, не существует, но вы меня поняли, конечно.
- Но я не сумею сделать этого!
- А кто об этом узнает? - тихо спросил Клеон, с прищуром глядя на Селдона.
Оба молчали. Селдон понял, что угодил в западню. Получив от Императора столь недвусмысленный приказ, имел ли он право и возможность отказаться? Откажется - угодит в тюрьму, а то и на плаху. Будет суд, конечно, но на справедливость уповать нечего.
Он глубоко вздохнул и сказал:
- Ничего не выйдет.
- Почему же?
- Если бы меня попросили предсказать нечто туманное, в самых общих чертах, нечто такое, что могло бы произойти уже после жизни нынешнего поколения, а может быть, и после жизни следующего, я мог бы сделать это, но, с другой стороны, кому какое будет дело до этого предсказания? Разве озаботит хоть кого-то несметное богатство и высочайшее наслаждение, если они отдалены на сто, на двести лет? Чтобы добиться результатов, - продолжал Селдон, - мне пришлось бы предсказывать вещи более насущного, злободневного характера, более приближенные к нашему времени. Люди способны ответить только на такого рода предсказания. Но раньше или позже, а скорее всего - раньше, нечто из предсказанного мной не сбудется, и тогда конец моей карьере прорицателя. Никто мне больше не поверит. Да и ваша популярность пошатнется. Но самое худшее - никто и никогда не отважился поверить в психоисторию, как в науку, никто не станет поддерживать, даже если в будущем математикам удастся приблизить ее достижения к реальности.
Клеон опустился в кресло и с усмешкой уставился на Селдона.
- И это все, на что вы, математики, способны? На то, чтобы доказывать, что то-то и то-то невозможно?
Селдон ответил тихо и обреченно:
- Но ведь это вы, сир, требуете невозможного.
- Дайте-ка, голубчик, я вас испытаю. Допустим, я бы у вас спросил, не паду ли я в один прекрасный день жертвой покушения. Что бы вы мне ответили с помощью вашей математики?
- Моя математическая система не дала бы ответа на столь конкретный вопрос даже в том случае, если бы психоистория работала на все сто. Вся квантовая механика в мире неспособна предсказать поведение одного отдельного электрона - в ее силах лишь предугадать усредненное поведение множества электронов.
- Вы лучше знаете свою математику, чем я. Ну, давайте, выдайте мне научную догадку. Так убьют меня или нет?
Селдон тихо проговорил:
- Это ловушка, сир. Либо скажите мне, какого ответа вы от меня хотите, и я вам дам его, либо позвольте говорить свободно, но обещайте, что я останусь цел.
- Говорите, что хотите.
- Вы даете мне честное слово?
- Хотите получить подтверждение в письменном виде? - съехидничал Клеон.
- Нет-нет, что вы… Вполне довольно вашего устного заверения, - промямлил Селдон с упавшим сердцем. Он отлично понимал, что честному слову - грош цена.
- Считайте, что я дал вам честное слово.
- Ну, что ж… тогда я могу сказать вам следующее: за четыре последних века более половины Императоров пали жертвой террора. Из чего я могу сделать заключение, что вероятность вашей гибели составляет приблизительно один к двум.
- Любой дурак мог бы дать такой ответ, - презрительно хмыкнул Клеон. - Тут математик не нужен.
- А я вам как раз и твержу все время, что моя математика совершенно не годится для решения практических вопросов.
- Но неужели вы даже не способны предположить, что я, к примеру, кое-чему выучился на ошибках своих неудачливых предшественников?
Селдон сделал глубокий вдох и с воодушевлением обреченного ответил:
- Нет, сир. Вся история говорит о том, что мы не учимся на ошибках прошлого, Ну, например, вы пригласили меня на личную аудиенцию. Что, если бы я взял да и оказался террористом? Я шучу, конечно, сир, - поспешно добавил он.
Клеон невесело улыбнулся.
- Голубчик, вы просто не осведомлены о нашей проницательности, а вероятно, и об успехах в технике, так сказать, самообороны. Нам о вас известно все до мелочей. Как только вы вошли, вас немедленно сканировали. Фотографии, запись голоса. Так что ваше эмоциональное состояние известно нам досконально. Можно даже сказать - мы прочли ваши мысли. Так что будьте уверены, будь у нас хоть малейшее сомнение в вашей благонадежности, вас бы сюда не допустили. Точнее говоря, вас уже не было бы в живых.
У Селдона закружилась голова, однако он взял себя в руки и произнес:
- Простым смертным всегда было нелегко приблизиться к Императорам, даже в те времена, когда у тех не было столь изощренной защиты. Однако почти всем покушениям предшествовали дворцовые заговоры. И именно ближайшее окружение Императора таит в себе наибольшую опасность для него. Этой угрозе никак не способно помешать самое тщательное обследование посторонних. Что же касается ваших приближенных, ваших телохранителей, ваших близких, в конце концов, к ним вы не можете относиться так, как ко мне.
- Это мне известно, - кивнул Клеон. - Во всяком случае, не хуже, чем вам. Дело в том, что я неплохо обращаюсь со своим окружением, и ни у кого нет причин для недовольства и бунтов.
- Легкомысленное… - начал было Селдон, но смутился и умолк.
- Продолжайте! - гневно воскликнул Клеон. - Я вам позволил говорить открыто. Что тут показалось вам легкомысленным?
- Я неверно выразился, сир. Простите, сорвалось. Я хотел сказать "неверное". Вы неверно относитесь к своему окружению. Вы, конечно, подозрительны; было бы странно, если бы это было не так. Неосторожно оброненное слово - ну, вот, как у меня сейчас вышло - легкомысленный жест, двусмысленное выражение лица - этого достаточно, чтобы вы посмотрели на этого человека подозрительно. Вашего подозрительного взгляда будет достаточно для того, чтобы события завертелись по порочному кругу. Ваш приближенный заметит вашу подозрительность, начнет нервничать, поведение его утратит естественность, и в конце концов либо его казнят, либо вас убьют. Именно так все обстояло с Императорами в последние четыре столетия, и, кстати говоря, это - один из признаков того, что событиями в Империи становится управлять все труднее.
- Получается, что я ничего не способен сделать, чтобы избежать покушения?
- Нет, сир, - ответил Селдон, - но, правда, вы можете оказаться удачливее своих предшественников.
Кончики пальцев Клеона барабанили по подлокотнику кресла. Наконец он сердито проговорил:
- От вас никакого толку, так же, как и от вашей психоистории. Уходите.
Император отвел взгляд в сторону и как-то вдруг вмиг постарел.
- Я говорил вам, сир, что вам моя математика никакой пользы не принесет. Примите мои искренние извинения.
Селдон собрался было отвесить прощальный поклон, но в комнате внезапно появились двое охранников и увели его. Голос Клеона прозвучал вслед:
- Доставьте этого человека туда, откуда привели.
4
Войдя, Эдо Демерзель одарил Императора взглядом, исполненным подобающего преклонения.
- Сир, - проговорил он, - вы чуть было не вышли из себя.
Клеон посмотрел на Демерзеля и вымученно улыбнулся.
- Да, представьте себе. Этот человек меня ужасно разочаровал.
- Понимаю, однако он не сообщил больше, чем у него есть.
- О, да. Если считать, что у него ничего и не было.
- Но он ничего и не пообещал, сир.
- Да. Печально.
- Более чем печально. Этот человек - липший козырь.
- Что-то лишнее, Демерзель? Вечно ты сыплешь непонятными поговорками. Что за козырь?
- Эту поговорку я слышал очень давно, в молодости, сир. Империя велика, и поговорок в ней великое множество. Кое-какие из них не слыхивали на Тренторе, а те, что в ходу у нас, неведомы в других мирах.
- К чему ты это говоришь? Я и без тебя знаю, что Империя велика. Ты мне объясни, что ты хотел сказать об этом человеке.
- Только то, что он способен принести немало вреда, даже не задумываясь об этом, не нарочно. Он не помышляет о том, какова его сила. Ну, не сила, так важность.
- Это твои догадки, Демерзель?
- Да, сир. Он провинциал. Он не знает Трентора и его порядков. Он никогда не бывал здесь раньше и просто не умеет вести себя как человек светский, благородно воспитанный. И все же он вел себя с достоинством, представ перед вами.
- А что тут такого? Я позволил ему говорить открыто. Отбросил весь этикет, все формальности. Обращался с ним, как с равным.
- Не совсем так, сир. Как бы вы ни старались вести себя с другими, как с равными, у вас все равно не получится. Не в крови это у вас. Вы привыкли повелевать. Да расстарайся вы изо всех сил дать собеседнику возможность расслабиться, мало у кого такое выйдет. Большинство попросту утратит дар речи, а другие, что во сто раз хуже, начнут раболепствовать и растекаться мыслью по древу. Этот человек выстоял с честью, сир.
- Не знаю, не знаю… Можешь, конечно, восторгаться, Демерзель, дело твое, но мне он не понравился, - буркнул Клеон и призадумался. - Кстати, ты заметил: он даже не пытался объяснить мне эту свою математику? Как будто знал, что я ни слова не пойму.
- Но ведь вы бы и правда не поняли, сир. Вы не математик, не ученый, не художник. Есть масса областей знания, где другие знают больше вас, И их призвание состоит в том, чтобы они поставили свои знания на служение вам. Вы - Император, а это звание выше всех других, вместе взятых.
- Да? Знаешь, меня бы ни капельки не обидел намек на мое невежество, прозвучи он из уст старика, копившего свой багаж знаний долгие годы. Но этот Селдон, он же мой ровесник. Как же он ухитрился узнать так много?
- Вероятно, ему не пришлось тратить время на постижение науки повелевать и искусства достижения мудрых решений величайшей важности.
- Демерзель, честное слово, иногда мне кажется, что ты смеешься надо мной.
- Сир? - с упреком воскликнул Демерзель.
- Ладно-ладно, пустяки. Вернемся к нашему математику. Почему ты решил, что он опасен? Мне он показался всего-навсего наивным провинциалом.
- Так оно и есть. Дело не в нем самом, а в его математических наработках.
- Он утверждает, что они совершенно бесполезны.