2
- Как ты думаешь, откуда у Ванды такие мысли, Манелла? - спросил Селдон невестку.
- Ну, Гэри, мало ли откуда? У нее был сальванийский геккончик и умер, помнишь? У одной из ее подружек отец погиб в катастрофе, а уж по головизору она каждый день видит, как кто-то умирает. Невозможно растить ребенка под колпаком, чтобы он ничего не знал о смерти. Да я и не собиралась ничего от нее скрывать. Смерть - естественная и неотъемлемая часть жизни, и она должна это понять.
- Я не говорю о смерти вообще, Манелла. Я говорю о своей смерти. Почему она вдруг заговорила об этом?
Манелла растерялась. Селдон был ей очень дорог. "Господи, как же сказать, чтобы не обидеть?" - подумала она. А не говорить тоже было нельзя.
- Гэри, - сказала она, - только не обижайся, но ты сам виноват.
- Я?
- Конечно! Ты в последнее время только о том и говорил, что тебе скоро шестьдесят, и направо и налево жаловался, какой ты уже старый, И юбилей-то твой устраивается, в основном, для того, чтобы переубедить тебя и утешить.
- А ты думаешь, это так уж весело, когда тебе шестьдесят? - пробурчал Селдон. - Вот погоди! - шутливо погрозил он пальцем Манелле. - Доживешь до моих лет, сама увидишь, каково это.
- Увижу, если повезет. Некоторые и до шестидесяти не доживают. И все-таки чему удивляться, если ты то и дело сбиваешься на то, что тебе шестьдесят, что ты совсем старый? Конечно, это пугает и огорчает бедную девочку. Она такая впечатлительная.
Селдон вздохнул и сокрушенно покачал головой.
- Прости меня, Манелла, но мне и правда невесело. Посмотри на мои руки. Они все в старческих пятнах, и скоро перестанут гнуться. Да, Манелла, о геликонской борьбе говорить не приходится. Теперь меня грудной младенец пальчиком повалит.
- Не понимаю, чем ты так уж отличаешься от других людей твоего возраста? Голова у тебя, по крайней мере, работает превосходно. Не ты ли сам так любишь повторять, что это самое главное?
- Знаю. Вес так. Но состояние моего тела вгоняет меня в тоску.
Манелла понимающе кивнула и проговорила с едва заметной иронией:
- Понятное дело, ведь Дорс-то, похоже, совсем не старится.
- Ну да, ну да, вот я и думаю… - занервничал Селдон и отвел взгляд.
Несомненно, он не хотел переводить разговор на эту тему.
Манелла заботливо и одновременно пытливо смотрела на свекра. Его беда была в том, что он ничего не понимал в детях, да и в людях вообще, если на то пошло. Трудно даже было представить, как он сумел пробыть целых десять лет на посту премьер-министра при прежнем императоре, совершенно не разбираясь в людях.
Конечно, он весь в своей психоистории, а она учитывает интересы квадриллионов людей, что в конечном счете означает - ничьи, никого конкретно. Да и как ему разбираться в психологии ребенка, если он ни с кем, кроме Рейча, не общался, да и Рейча нашел, когда тому было уже двенадцать? Теперь у него есть Ванда, и она для него - настоящая загадка и, скорее всего, загадкой останется.
Манелла думала о Селдоне с любовью, ощущая непреодолимое желание защитить его от мира, которого тот не понимал. Пожалуй, это было единственное, на чем они сошлись со свекровью, Дорс Венабили, - именно на желании защитить Гэри Селдона.
Десять лет назад Манелла спасла жизнь Селдона. Как ни странно, Дорс восприняла это как посягательство на собственные права и до сих пор не простила Манеллу. А Селдон, со своей стороны, тоже в каком-то смысле спас жизнь Манеллы.
Она закрыла глаза и вспомнила все так отчетливо, словно сегодня был тот самый день…
3
Это было через неделю после покушения на Клеона - о, что за кошмарная была неделя! Весь Трентор был и панике.
Гэри Селдон оставался на посту премьер-министра, но властью, несомненно, больше не обладал. Пригласив к себе Манеллу Дюбанкуа, он сказал:
- Я хочу поблагодарить вас за спасение Рейча и меня. Извините, что не сказал вам этого раньше. Неделя выдалась, сами понимаете, - вздохнул он, - не самая легкая.
Манелла спросила:
- А что с этим безумцем, садовником?
- Он казнен! Без промедления! Без суда и следствия! Я пытался спасти его, утверждая, что он невменяем. Но меня и слушать никто не стал. Соверши он любое другое преступление, его недееспособность учли бы непременно, и он остался бы в живых. Его бы арестовали, судили, но пощадили бы. Но убить Императора…
Селдон обреченно покачал головой.
- Что же теперь будет, господин премьер-министр? - спросила Манелла.
- Я скажу вам, какие у меня предположения, Династии Энтунов конец. Сын Клеона не вступит на престол. Я думаю, он и сам этого не хочет. Он жутко боится покушения, и я его вполне понимаю и не сужу. Самое лучшее для него сейчас - удалиться в какое-нибудь из фамильных поместий во Внешних Мирах и жить там без хлопот. Как члену королевской семьи ему никто не будет чинить препон. А вот вам и мне вряд ли так повезет.
- То есть, сэр? - нахмурилась Манелла.
Селдон прокашлялся.
- Нет ничего проще, чем доказать, что вы убили Глеба Андорина, и он выронил бластер, затем попавший в руки Манделя Грубера, а тот воспользовался этим оружием для убийства Клеона. Следовательно, на вас ложится серьезная ответственность за участие в преступлении. Запросто могут сказать, что все было организовано.
- Но это глупо. Я же офицер службы безопасности и исполняла свой долг - делала то, что мне было приказано.
Селдон печально улыбнулся.
- Вы мыслите логически, а сейчас не время для логики. Теперь, в отсутствие законного наследника императорского престола, к власти наверняка придет военное правительство.
(Позднее, когда Манелла стала понемногу осознавать принципы психоистории, она гадала, прибег ли Селдон к каким-то вычислениям, дабы прогнозировать такой исход событий - ведь военное правление действительно было введено. Но тогда он о психоистории ни словом не обмолвился.)
- А если военное правительство придет к власти, - продолжал Селдон, - ему придется действовать исключительно жестко - подавлять всякие проявления недовольства и непослушания, принимать жесткие и радикальные меры, и туг будет не до логики, не до справедливости. И если они обвинят вас, мисс Дюбанкуа, вас казнят - не потому, что это было бы законно и справедливо, а просто для того, чтобы всем на Тренторе заткнуть глотки. Раз так, то и меня могут обвинить в участии в заговоре. В конце концов, я же действительно вышел встречать новых садовников, хотя, в принципе, так сказать, по штату, я не должен был этого делать. Если бы меня там не было, не было бы и попытки убить меня, вам бы не пришлось вмешиваться, и Император остался бы в живых. Видите, как все замечательно сходится?
- Не поверю, что такое кому-то придет в голову.
- Может быть, и не придет. Но я собираюсь сделать им предложение, от которого они вряд ли откажутся.
- Какое же?
- Я добровольно подам в отставку. Они меня не хотят, и я уйду. Но дело в том, что у меня есть доброжелатели и при дворе и, что гораздо более важно, есть они у меня и во многих Внешних Мирах. Там не хотели бы, чтобы я уходил с поста премьер-министра. Мой уход для них будет означать единственное: меня убрали насильно, и, следовательно, даже если меня не казнят, у военных все равно будут неприятности. Если же, с другой стороны, я уйду в отставку, публично заявив, что военное правление - это то, что нужно Трентору и Империи, выходит, я окажу военным неоценимую услугу, верно? - Селдон немного подумал и сказал: - Ну и потом, есть же еще психоистория.
Вот тогда-то Манелла и услышала впервые это слово.
- Что это такое?
- Это то, над чем я работаю. Клеон свято верил в могущество этой науки, гораздо более свято, чем я когда-то, и при дворе почти все пребывают в убеждении, что психоистория является или может являться могучим орудием, подспорьем для правительства - каким бы оно ни было.
И совершенно не важно, знают ли они какие-либо подробности об этой науке. По мне, лучше бы и не знали. Отсутствие знаний может усилить то, что можно было бы назвать суеверным отношением к психоистории, Следовательно, мне дадут возможность продолжать работу как частному лицу, то есть так я надеюсь. А теперь поговорим о вас.
- Что вы предлагаете?
- Пунктом договора с новым правительством я хотел бы сделать ваш уход в отставку из службы безопасности, и гарантию того, что против вас не будет выдвинуто никаких обвинений относительно убийства Императора. Я почти уверен, что это у меня получится.
- Но это же означает конец моей карьеры.
- Ваша карьера окончена в любом случае. Даже если имперской охранке не удастся сфабриковать против вас обвинения, неужели вы думаете, вам позволят остаться в рядах службы безопасности?
- И что же: мне делать? Как я тогда должна буду зарабатывать на жизнь?
- Я позабочусь об этом, мисс Дюбанкуа. Скорее всего я вернусь в Стрилингский университет с крупной субсидией на продолжение исследований в области психоистории и уверен, у меня найдется работа для вас.
Манелла, широко раскрыв глаза, пролепетала:
- Но с какой стати вы обязаны…
- Странный вопрос! Вы спасли жизнь Рейчу и мне. Разве не понятно, что я у вас некоторым образом в долгу?
Все вышло, как предсказал Селдон. Он красиво, добровольно ушел с поста, на котором протрудился десять лет. Новосформированное военное правительство - хунта, возглавляемая определенными представителями имперской охранки - вручило Селдону хвалебный адрес. Он вернулся в Стрилингский университет, а Манелла Дюбанкуа, вышедшая в отставку из рядов службы безопасности, отправилась в Стрилинг с семейством Селдона.
4
Рейч вошел, дуя на озябшие пальцы.
- Ну знаете, - сказал, он, - я вовсе не против любых изменений погоды, а не то под куполом можно было бы умереть со скуки, Но сегодня уж слишком холодно, да еще ветра подпустили. Того и гляди кто-нибудь пожалуется на службу искусственного климата.
- Вот уж не знаю, их ли это вина, - хмыкнул Селдон. - В наше время не только погода выходит из-под контроля.
- Понимаю. Общее ухудшение. Это диагноз, - кивнул Рейч и потер усы тыльной стороной ладони.
Это вошло у него в привычку, словно он никак не мог забыть тех ужасных месяцев, что провел в Сэтчеме без усов. В последние время он несколько раздобрел, к тому же и выглядел этаким довольным жизнью обывателем. Даже далийский акцент в его речи стал куда менее заметен.
Рейч снял легкий плащ и поинтересовался:
- Ну и как себя чувствует наш старенький именинничек?
- Смиряется. Погоди, сынок. У тебя ведь тоже скоро юбилей? Сорок? Вот и посмотрим, как ты повеселишься. Сорок - это тоже невесело.
- Не так невесело, как шестьдесят.
- Пошутили - и хватит, - вмешалась Манелла, согревая руки Рейча в своих ладонях.
- Не обессудь, Рейч, - развел руками Селдон, - видишь ли, твоя жена считает, что мы зря так много говорим о моем дне рождения. В результате Ванда страшно огорчена и думает, что я скоро умру.
- Вот как? Значит, вот в чем дело. Я заглянул к ней, и она не дала мне даже слова сказать и тут же объявила, что видела плохой сон. О твоей смерти?
- Очевидно, - ответил Селдон.
- Hу, это пройдет. Сны улетучиваются и снятся снова.
- Не уверена, что все так просто, - возразила Манелла. - Она то и дело вспоминает об этом, а это нехорошо. Нужно будет расспросить ее как следует.
- Как скажешь, Манелла, - кивнул, улыбаясь, Рейч. - Драгоценная моя женушка, во всем, что касается Ванды, не смею тебе прекословить.
("Драгоценная женушка!" А ведь как нелегко ему было этого добиться!)
Рейч прекрасно помнил, как к его желанию жениться на Манелле отнеслась в свое время мать. Ночные кошмары… Они и его мучили порой, и в них к нему являлась разгневанная Дорс Венабили.
5
Первое, что почувствовал Рейч, когда вышел из забытья, вызванного десперином, это то, что его бреют.
Вибробритва скользила по его щеке. Он поморщился и вяло запротестовал:
- Только не трогайте верхнюю губу, парикмахер. Я хочу, чтобы у меня снова отросли усы.
Парикмахер, которого Селдон соответствующим образом проинструктировал, с готовностью поднес к лицу Рейча зеркальце.
- Не мешай парикмахеру, Рейч, И не волнуйся, - негромко проговорила Дорс, сидевшая у кровати сына.
Рейч скосил глаза в ее сторону и сразу успокоился. Когда парикмахер ушел, Дорс спросила:
- Как чувствуешь себя, Рейч?
- Паршиво, - пробормотал он. - Такая тоска, просто сил нет.
- Это остаточное действие десперина, которым тебя напичкали. Но это пройдет.
- Даже не верится. Давно я здесь?
- Какая разница? Главное - терпение. Все будет хорошо. Ты просто не представляешь, сколько в тебе было этой дряни.
Рейч нервно оглядел палату.
- А Манелла заходила меня навестить?
- Эта женщина? - презрительно переспросила Дорс. - Нет. Тебе пока еще рано принимать посетителей.
Заметив выражение лица сына, Дорс поторопилась уточнить:
- Для меня сделали исключение, потому что я - твоя мама, Рейч. И потом, зачем тебе сейчас встречаться с этой женщиной? Ты не в самом лучшем виде.
- Вот и хорошо, - пробормотал Рейч. - Пусть увидит меня в худшем. Спать хочу… - еле слышно проговорил он, поворачиваясь на бок.
Дорс покачала головой.
- Просто не знаю, что делать с Рейчем, - сказала она позже Селдону. - С ним невозможно разговаривать.
- Он еще очень плох, Дорс, - отвернулся Селдон. - Дай ему поправиться.
- Все время говорит об этой женщине, как ее там?
- Манелла Дюбанкуа. Пора бы запомнить.
- Похоже, он собирается жить с ней. Жениться на ней.
Селдон пожал плечами.
- Рейчу тридцать лет, и у него своя голова на плечах.
- Но мы его родители, и мы должны что-то сказать, какое-то свое слово.
Гэри вздохнул.
- Свое ты наверняка уже сказала, Дорс. А раз так, то, без сомнения, он поступит так, как считает нужным.
- И больше ты ничего не скажешь? Готов сидеть сложа руки, когда он собирается жениться на такой женщине?
- А что я, собственно, должен делать, Дорс? Манелла Рейчу жизнь спасла! Ты что, думаешь, он забыл об этом? Если на то пошло, она и мне жизнь спасла.
Этими словами он только подлил масла в огонь.
- Ты тоже ее спас. Вы квиты, - фыркнула Дорс.
- Вовсе я не…
- Нет, спас, и не спорь со мной! Эти шакалы - военные, что нынче правят Империей, прикончили бы ее, если бы ты не кинул им жирный кусок в виде своего прошения об отставке и не выступил бы в их поддержку, ради того, чтобы спасти ее.
- Может быть, мы и квиты. Я, правду сказать, так не думаю, но Рейч ее пока не отблагодарил. Дорс, милая, будь осторожна в выражениях, когда говоришь о правительстве. Времена теперь уже не те, что были, когда правил Клеон, и всегда найдутся доносчики, которые быстренько доложат куда надо все, что ты сказала.
- Ну ладно. Мне не нравится эта женщина. Это, по крайней мере, позволительно сказать?
- Позволительно, но бесполезно. - Селдон невольно отвел взгляд. Обычно такие спокойные глаза Дорс просто-таки метали молнии. - Дорс, я хочу понять, почему? Почему, за что ты так ненавидишь Манеллу? Она действительно спасла нам жизнь. Если бы не она, и Рейч, и я уже были бы мертвы.
Дорс немного смутилась.
- Да, Гэри. Это я знаю лучше, чем кто-либо другой. И если бы ее не было там, жизнь вам спасла бы я. Ты, наверное, думаешь, что я должна быть ей благодарна. Но только всякий раз, когда я вижу эту женщину, я вспоминаю о своем провале. Я знаю, это дурацкие чувства, неправильные, несправедливые - даже объяснить не могу… Но не требуй от меня любви к ней, Гэри. Я не могу. Не могу.
На следующий день на долю Дорс выпало новое испытание. Врач сказал ей, что Рейч хочет видеть Манеллу.
- Он не в состоянии принимать посетителей, - запротестовала Дорс.
- Совсем наоборот. Очень даже в состоянии. Он пошел на поправку. И потом, он так настаивает… Думаю, будет лучше уступить.
Манелла пришла, и Рейч приветствовал ее с таким восторгом, с такой бурной радостью, каких не проявлял за все время пребывания в больнице.
А Дорс он одними глазами попросил удалиться. Она строптиво поджала губы, но из палаты вышла.
И вот настал день, когда Рейч сказал Дорс:
- Она выйдет за меня, ма.
- Вот уж удивил! - фыркнула Дорс. - Конечно, выйдет! Куда ей еще деваться? Из службы безопасности ее вышвырнули, так, конечно…
- Ма, - сказал Рейч, - если ты хочешь меня потерять, то ты все для этого делаешь. Лучше не говори со мной так больше.
- Я всего лишь хочу, чтобы тебе было хорошо.
- О себе я сам позабочусь. Ма, подумай хорошенько, ну разве на мне верхом можно въехать в респектабельность? Ну посмотри на меня. Что я, красавец писаный? И ростом не вышел… Папа теперь уже не премьер-министр, да и выговор у меня - сама знаешь. Словом, гордиться-то особо нечем. Она могла бы сделать гораздо более выгодную партию, но она дала согласие выйти за меня. И раз уж на то пошло, я хочу на ней жениться.
- Но ты же знаешь, что она собой представляет!
- Конечно. Она представляет собой женщину, которая меня любит. Женщину, которую я люблю. Вот и все.
- Нет, но до того как ты в нее влюбился, кем она была? Ты же знаешь, чем она занималась, выполняя задание в Сэтчеме! Ты, ты сам был одним из ее клиентов. И сколько у нее было таких клиентов? Сумеешь ты забыть о ее прошлом? Пусть она этим занималась, выполняя приказ, все равно. Это сейчас ты можешь себе позволить идеализм, а потом? Настанет день, и вы впервые поссоритесь, да пусть даже не впервые - во второй раз, в девятнадцатый… тебя прорвет, и ты выпалишь: "Ты - шлю…".
- Молчи! - свирепо рявкнул Рейч. - Если мы когда-нибудь поссоримся, я назову ее как угодно: дурочкой, глупышкой, вздорной теткой, балдой, да мало ли еще как. Она тоже может обозвать меня как угодно. Но любые слова забываются, когда помиришься.
- Это тебе так кажется - погоди, еще попомнишь меня.
Рейч побледнел, как полотно.
- Мама, - сказал он, - вы с отцом вместе уже почти двадцать лет. С отцом трудно спорить, но, бывало, вы ссорились и спорили. Я слышал своими ушами. Но разве хоть раз за эти двадцать лет он произнес то слово, из-за которого ты бы почувствовала, что ты - не человек? А я, если уж на то пошло? Я и сейчас этого сделать не могу, хотя я жутко зол. Жутко!
По лицу Дорс, на котором не так ярко, как на лицах Рейча и Селдона, отражались эмоции, трудно было догадаться, какая борьба происходит внутри нее, но она просто лишилась дара речи и ничего не ответила Рейчу.
- А на самом деле, ты просто ревнуешь из-за того, что Манелла спасла отцу жизнь. А ты хочешь, чтобы это было доступно только тебе, тебе одной. Ну хорошо, у тебя это не вышло, так что же? Ты бы предпочла, чтобы Манелла не пристрелила Андорина и чтобы папа погиб? И я тоже?
Дорс, задыхаясь, проговорила:
- Он же… не пустил меня… пошел сам встречать… садовников.
- Манелла тут, извини, ни при чем.
- Так ты из-за этого хочешь жениться на ней? Тобой движет благодарность?
- Нет. Любовь!
Больше ни слова до самой свадьбы Дорс Рейчу не говорила, а Манелла после церемонии бракосочетания сказала мужу: