- Если мы появимся в столице, то немедленно попадем в атмосферу политических интриг. Раз там так сильны антиакадемические настроения, как говорил таможенник, нас могут ждать неприятности.
- Верно, но столица - это интеллектуальный центр планеты, и нужную информацию мы найдём либо здесь, либо нигде. Даже если тут недолюбливают Академию, сомневаюсь, что они чересчур откровенно высказывают эту нелюбовь. Мэр не питает ко мне большой и светлой любви, но всё равно не позволит пренебрежительно обращаться с Советником, возникновения прецедента не допустит.
Блисс вышла из туалета с влажными после мытья руками, оправила платье, нисколько не смущаясь от присутствия мужчин, и спросила:
- Надеюсь, экскременты включены в замкнутый цикл?
- Несомненно, - ответил Тревайз. - Как ты думаешь, надолго ли хватило бы нам запаса воды без переработки экскрементов? На чем, по-твоему, растут эти изысканно приправленные дрожжевые брикеты, которые мы едим, чтобы добавить пикантности нашим замороженным продуктам? Я не испортил тебе аппетит, Блисс?
- Вовсе нет. Откуда, по-твоему, пища и вода появляются на Гее? Или на этой планете? Или на Терминусе?
- Ну, на Гее, конечно, - хмыкнул Тревайз, - экскременты такие же живые, как и вы.
- Не живые. Обладающие сознанием. В этом вся разница. Уровень сознания, естественно, очень низкий.
Тревайз брезгливо фыркнул, но ничего не ответил. Он только сказал:
- Я иду в рубку составить компанию компьютеру. Хотя он, честно говоря, в ней не нуждается.
- Можем мы присоединиться к компании, которая ему не нужна? - спросил Пелорат. - Я не могу успокоиться и окончательно поверить, что компьютер может доставить нас вниз самостоятельно, что он способен чувствовать близость других судов, приближение шторма или что там ещё.
Тревайз широко улыбнулся.
- Зря сомневаешься. Компьютер управляет кораблем намного лучше меня. Ладно, пошли. Пожалуй, вам стоит посмотреть.
Они находились над солнечной стороной планеты; как объяснил Тревайз, карта в компьютере легче совмещается с реальным рельефом при солнечном свете, чем в темноте.
- Это очевидно, - сказал Пелорат.
- Не так уж и очевидно. Компьютер почти столь же быстро может сканировать местность и в инфракрасном свете, который поверхность излучает даже в темноте. Однако большая длина волн инфракрасного диапазона не позволяет компьютеру добиться такого же разрешения, как в диапазоне видимого света. Это означает, что компьютер не может видеть так же отчётливо в инфракрасных лучах, и, когда это не сверхнужно, я предпочитаю облегчить ему работу.
- А что, если столица на ночной стороне?
- Шансы примерно равные, - сказал Тревайз, - но если и так, то, как только карта будет совмещена с поверхностью при дневном свете, мы сможем совершенно уверенно спуститься к столице даже в полной темноте. И задолго до того, как мы к ней приблизимся, нас перехватят микроволновые лучи и сориентируют на наиболее удобный космопорт. Беспокоиться совершенно не о чём.
- Ты уверен? - спросила Блисс. - Ведь я без документов. Я обязана, как меня проинструктировали, ни в коем случае нигде не упоминать Гею. И что же мы будем делать, если у меня попросят документы, как только мы ступим на поверхность?
- Этого не должно случиться, - сказал Тревайз. - Все будут думать, что проверку мы прошли на орбитальной станции.
- А если всё-таки потребуют?
- Будет день - будет пища. А пока и гадать не стоит.
- Знаешь, когда мы столкнемся лицом к лицу с трудностями, может оказаться слишком поздно.
- Я полагаюсь на мою изобретательность.
- Кстати, об изобретательности. Как ты ухитрился протащить нас через орбитальную станцию?
Тревайз взглянул на Блисс, и его губы медленно расплылись в загадочной улыбке, он стал похож на проказливого ребенка.
- Ум, ребята, с которым у меня всё в порядке.
- Чем ты взял, дружочек? - спросил Пелорат.
- Всё дело было в том, чтобы представить таможеннику ситуацию в нужном свете. Пытался запугать поначалу, сулил взятку. Я апеллировал к его разуму, лояльности к Академии. Ничего не вышло, и пришлось выложить последний козырь. Я сказал, что мы все дружно обманываем твою жену, Пелорат.
- Мою жену? Но, дружочек дорогой, у меня нет сейчас никакой жены.
- Я-то знаю, а он - нет.
- Под женой, я полагаю, вы подразумеваете некую женщину, которая является единичной, постоянной партнершей мужчины? - спросила Блисс.
- Поднимай выше, Блисс, - ответил Тревайз. - Постоянной партнершей с преимущественными правами, вытекающими из этого партнерства.
- Блисс, у меня действительно нет никакой жены, - занервничал Пелорат. - Раньше была, но теперь нет, притом довольно давно. Если ты желаешь совершить законный ритуал…
- О, Пел, - сказала Блисс и словно отмахнулась от чего-то, - зачем мне это? У меня неисчислимое множество партнеров, так же близких мне, как одна твоя рука близка другой. Это только изоляты чувствуют себя настолько отчужденными, что нуждаются в заключении искусственных договоренностей в целях иллюзорной замены истинного чувства партнерства.
- Но я изолят, Блисс, дорогая.
- Ты можешь со временем стать меньшим изолятом, чем теперь, Пел. Возможно, ты никогда не вольешься до конца в Гею, но уже и не будешь в полном смысле слова изолятом. Ты поймешь это, когда ощутишь заливающий тебя поток любви.
- Мне нужна только ты, Блисс.
- Это потому, что ты ничего об этом не знаешь. Но ты сможешь узнать.
Тревайз во время этого диалога не спускал сосредоточенного нетерпеливого взгляда с обзорного экрана. Облачное покрывало приближалось, и спустя мгновение всё поле зрения окутал густой серый туман.
"Микроволновый диапазон", - мысленно скомандовал он, и компьютер немедленно переключился на распознавание отражённых сигналов радара. Облака вскоре исчезли, и на экране появилась поверхность Компореллона, окрашенная в разные цвета. Границы между областями с различной поверхностью слегка расплывались и подрагивали.
- Так и будет? - с некоторым разочарованием спросила Блисс.
- Да, пока не опустимся ниже облаков. А потом снова увидим всё при солнечном свете.
И стоило ему только это сказать, как засияло солнце и нормальная видимость восстановилась.
- Понятно, - сказала Блисс, глядя на экран. Потом, повернувшись к Тревайзу, продолжила: - Зато непонятно другое. Почему для таможенника с орбитальной станции было так важно, обманывает ли Пел свою жену?
- А я сказал тому парню, Кендрею, что, если он отправит тебя назад, этот слух долетит до Терминуса и, естественно, до жены Пелората. Пелорат вследствие этого может попасть в пикантное положение. Я не уточнял, какого сорта неприятности его ожидали, но я старался, чтобы прозвучало так, словно дело его будет совсем худо. Есть такая штука - мужское братство, - ухмыльнулся Тревайз, - и один мужчина никогда не выдаст другого. Даже поможет, если нужно. Всё очень просто! В другой раз они запросто могут поменяться ролями. Есть у меня подозрение, - сказал он с напускной серьёзностью, - что подобное братство существует и у женщин, но, не будучи женщиной, я никогда не смогу в этом убедиться наверняка.
Лицо Блисс стало похоже на хорошенькую грозовую тучку.
- Это что, шутка? - обеспокоенно спросила она.
- Нет. Я серьёзен, как никогда, - ответил Тревайз. - Я не утверждаю, что Кендрей разрешил нам посадку на Компореллон только ради того, чтобы спасти Дженова от гнева супруги. Мужская солидарность могла просто стать последней каплей в чаше моих аргументов.
- Но это же ужасно! - воскликнула Блисс. - Законы, именно законы помогают сплочению общества и связывают его воедино. Неужели это так легко и просто - пренебречь законами из-за таких пустяков?
- Ну, - протянул Тревайз, мгновенно перейдя к обороне, - некоторые из этих законов сами по себе пустяшны. Кое-какие планеты жутко ревниво относятся к посещениям своих секторов даже во времена мира и коммерческого процветания, какое сейчас царит благодаря Академии. Компореллон по каким-то причинам выделяется из общей массы. Внутренняя политика - дело темное. С какой же стати мы должны из-за этого страдать?
- Ты увиливаешь от ответа. Если мы будем повиноваться только тем законам, которые считаем справедливыми и разумными, то законов не останется совсем, потому что нет закона, который хотя бы кто-нибудь не счел несправедливым. И если только пожелаем, то всегда сумеем найти причины не исполнять те или иные законы. А там недалеко до анархии и катастрофы, даже для самого ловкого проныры, не пережить катаклизма беззакония.
- Общество так легко не рушится, - сказал Тревайз. - Ты говоришь как Гея, а Гея, вероятно, не может понять тонкости сообщества свободных индивидуумов. Законы, установленные справедливо и разумно, могут без труда выжить и сохраниться при любой погоде, но могут оставаться в силе и по инерции. Раз так, нарушать эти законы даже полезно - в знак признания того, что они стали больше не нужны или даже вредны.
- Тогда даже вор и убийца может утверждать, что он действует на пользу общества.
- Ты кидаешься в крайность. В суперорганизме Геи законы принимаются по всеобщему согласию, и никому не приходит в голову их нарушать. Можно сказать, что Гея живёт как растение. В свободном сообществе присутствует элемент беспорядка, но это цена, которую приходится платить за способность создавать что-то новое и меняться. В целом это разумная цена.
Блисс заметно повысила голос:
- Ты абсолютно не прав, если думаешь, что Гея живёт как растение. Наши поступки, критерии, взгляды постоянно находятся под контролем. Гея развивается, переживая и думая, и, следовательно, меняется при необходимости.
- Если даже всё обстоит именно так, как ты говоришь, ваши самоконтроль и развитие наверняка слабы, потому что на Гее нет ничего, кроме Геи. У нас же, даже когда почти все согласны, обязательно отыщется несколько упрямцев, и порой именно они оказываются правы. Если же они достаточно умны, энергичны и правы, они могут в конце концов победить и стать героями в будущем - подобно Гэри Селдону, который, создав психоисторию, противопоставил свою идею воззрениям всей Галактической Империи и победил.
- Он был победителем только до последнего времени, Тревайз, - возразила Блисс. - Вторая Империя, задуманная им, не родится. Вместо неё родится Галаксия.
- Родится ли? - мрачно буркнул Тревайз.
- Это твоё решение, и, как бы ты ни спорил со мной о преимуществах изолятов, об их свободе становиться глупцами и преступниками, что-то, скрытое в тайниках твоего сознания, заставило тебя выбрать Гею.
- Сейчас в тайниках моего сознания, - ещё более мрачно сказал Тревайз, - весьма приземленные соображения. Для начала - вот это, - кивнув в сторону экрана, на котором огромный город раскинулся до горизонта, добавил он.
Посреди кварталов приземистых строений, окруженные коричневыми полями, покрытыми легким туманом, торчали отдельные небоскребы.
Пелорат покачал головой.
- Как жаль. Я к тому, как трудно вас примирить, но вы втянули и меня в свой спор.
- Не переживай, Дженов, - сказал Тревайз. - Можешь возобновить попытки, когда мы уберёмся отсюда. Я клянусь держать рот на замке, если ты постараешься убедить Блисс заняться тем же самым.
"Далекая звезда" послала микроволновый луч, запрашивая разрешение на посадку в космопорте.
14
Кендрей, вернувшись на орбитальную станцию, угрюмо наблюдал, как мимо проплывает "Далекая звезда". Он явно не был доволен собой.
Он садился ужинать, когда один из его напарников, тощий парень с широко поставленными глазами, жидкими светлыми волосами и белесыми бровями, вошел и уселся рядом.
- Что стряслось, Кен?
Кендрей скривился.
- Этот корабль, Гейтис, ну, который только что пролетел, - гравилет.
- Ты про тот странный, с нулевой радиоактивностью?
- Он и не мог быть радиоактивен. Он не нуждается в топливе. Гравилет, говорю же.
Гейтис кивнул.
- Это о нём нас предупреждали, верно?
- Верно.
- И он достался тебе. Счастливчик ты.
- Не сказал бы. У них на борту была женщина без документов, а я не сообщил о ней.
- Что? Заткнись. Я ничего не слышал. Ни слова больше. Хоть ты мне друг, но я не собираюсь задним числом становиться твоим соучастником.
- А я и не боюсь. Бояться-то особо нечего. Я должен был пропустить корабль на Компореллон. Им нужен был этот гравилет - или любой гравилет. Ты это знаешь.
- Верно, но ты мог бы, по крайней мере, сообщить о женщине.
- Не хотелось. Она не замужем. Её просто подобрали для… для… ну, ты понимаешь.
- Сколько мужчин на борту?
- Двое.
- И они просто прихватили её для… для этого? Они, должно быть, с Терминуса.
- Так и есть.
- Чего они только там, на Терминусе, не выделывают.
- Это точно. Что хотят.
- Мерзость какая. И они взяли её с собой?
- Один из них женат и не хотел, чтобы его жена узнала про всё такое… Если бы я сообщил о женщине на борту, его жене всё стало бы известно.
- Но ведь эта дамочка не вернётся на Терминус?
- Конечно, но его-то жена может узнать.
- Стоило ли тогда проявлять мужскую солидарность?
- Может, и не стоило, но отвечать-то не мне.
- Да тебя в порошок сотрут за то, что ты не сообщил о ней. Забота об этом развратнике - не извинение.
- Может, ты сообщишь?
- Наверное, я должен это сделать.
- А вот и не должен. Правительству нужен этот корабль.
Если бы я настаивал на включении сведений о женщине в рапорт, экипаж мог бы передумать насчёт посадки и махнуть к какой-нибудь другой планете. Наверное, правительству это бы не понравилось.
- А они тебе поверили? Клюнули?
- Думаю, да. Очень милая дамочка, кстати. Представь, такая красотка полетела с двумя мужиками, и чтобы женатый не воспользовался таким случаем… Знаешь, это соблазнительно.
- Сомневаюсь, что ты не против, чтобы твоя мадам узнала о таких словах - да даже о таких мыслях.
- И кто же бросится уведомить её? Не ты ли? - вызывающе спросил Кендрей. - Давай. Ты знаешь много чего про меня.
Возмущение в глазах Гейтиса сразу угасло, и он сказал, покачав головой:
- То, что ты пропустил их, не принесет этим парням ничего хорошего, да ты и сам всё понимаешь.
- Понимаю.
- Там, внизу, дамочку быстренько обнаружат. Тебе это, может, сойдёт с рук, а вот им - навряд ли.
- Знаю, - вздохнул Кендрей. - Я виноват перед ними. Чего бы им ни стоило присутствие женщины на борту, это ничто по сравнению с тем, что может случиться из-за корабля. Капитан кое-что сболтнул…
Кендрей умолк, и Гейтис поторопил его:
- Что сболтнул?
- Да так… Только если это выплывет, отвечать придётся мне.
- Хорошо. Не хочешь - не говори.
- Не буду. Но я виноват перед этими мужиками с Терминуса.
15
Для любого, кто бывал в космосе и на себе испытал его однообразие, настоящее возбуждение от полёта приходит во время посадки на очередную планету. Её поверхность бежит под вами, вы ловите взглядом мелькание земли и воды, геометрических фигур и линий, может быть, это города и дороги. Вы узнаете зелень лесов и травы, серую краску бетона, коричневую - открытой земли, белую - снега. Больше всего вас волнуют населённые участки; города, которые на каждой планете имеют свою планировку и архитектурные особенности.
Будь корабль обычным, и снижение, и посадка были бы более волнующими. "Далекая звезда" - дело другое. Она плыла сквозь атмосферу, снижая скорость благодаря мастерской манипуляции сопротивлением воздуха и гравитацией, и наконец замерла над космопортом. Дул порывистый ветер, а это сильно осложняло посадку. Двигатели "Далекой звезды" при посадке почти не оказывали сопротивления гравитационному полю планеты, вследствие чего и вес, и масса корабля снижались, и притом значительно. Если бы масса оказалась близкой к нулю, корабль снесло бы легким порывом ветра. При посадке поле гравитации планеты компенсируется, а вспомогательные реактивные двигатели включаются на небольшую мощность, создавая сопротивление не только притяжению планеты, но и порывам ветра. Без соответствующего компьютера это невозможно было бы сделать с такой точностью.
Вниз, вниз… с неизбежными небольшими смещениями, корабль дрейфовал, пока не опустился на очерченный участок взлетно-посадочного поля.
По бледно-голубому небу плыли легкие белые облака. Ветер дул резкими порывами даже у самой поверхности и, хотя больше не создавал особого риска для навигации, принес с собой холод. Тревайз вздрогнул и поежился, поняв, что их одежда совершенно не годится для компореллонской погоды.
Пелорат, наоборот, с радостью глядел по сторонам, глубоко вдыхал носом этот удивительный воздух и был не против немного охладиться. Он даже нарочно распахнул куртку, чтобы почувствовать ветер грудью. Он понимал, что скоро ему придётся застегнуться и повязать шарф, но сейчас ему хотелось ощущать присутствие атмосферы - настоящей, какой не было и не могло быть на корабле.
Блисс поплотнее закуталась в пальто, надела перчатки и натянула на уши шапку. Вид у неё был совсем несчастный - казалось, она вот-вот заплачет.
- Этот мир злой, - пробормотала она. - Он не любит нас. Он нас не хочет.
- Ну почему, Блисс? - возразил Пелорат. - Уверен - местные жители любят свой мир, и он - э-э - любит их, если тебе так больше нравится. Не горюй, мы скоро окажемся в помещении, а там будет теплее.
Сообразив наконец, что словами не согреешь, Пелорат укутал её курткой, а она крепко прижалась к его груди.
Тревайзу было некогда переживать из-за погоды. Он получил магнитную карточку от портовой службы, проверил её в своём карманном компьютере и убедился, что она содержит необходимые подробности: номер и место его стоянки, номер и название двигателей корабля и так далее. Проверил ещё раз на всякий случай, чтобы убедиться, включена ли охранная сигнализация, застрахован ли корабль по максимуму против всевозможных напастей (дело это было в принципе совершенно лишнее, поскольку корабль был абсолютно неуязвим при любых происках компореллонцев с их уровнем техники, а уж если бы "Далекая звезда" пропала, от страховки не было бы никакого толку).
Тревайз нашёл стоянку такси там, где она и должна была быть. (Ряд служб в космопортах по всей Галактике был стандартизован в смысле размещения, внешнего вида и функции. Это было насущно необходимо, принимая во внимание разношерстность прибывающей клиентуры.)
Он вызвал такси, обозначив направление лаконично: "Город".
Такси скользнуло к нему на диамагнитных полозьях, слегка покачиваясь под порывами ветра и дрожа от вибрации своего, прямо скажем, не слишком бесшумного двигателя. На тёмно-сером корпусе выделялись лишь белые знаки на задних дверцах. На водителе было темное пальто и белая меховая шапка.
Пелорат, кашлянув для уверенности, шепнул:
- Похоже, любимые цвета на этой планете - чёрный и белый.
- В городе может оказаться повеселее, - предположил Тревайз.
- Прокатимся до города, ребята? - дружелюбно поинтересовался водитель через маленький микрофон, может быть, для того чтобы не открывать окна.
В его выговоре слышалась довольно милая нежная напевность, и понимать его было не так уж трудно - что само по себе очень неплохо на чужой планете.
- Можно, - согласился Тревайз.