- Что там творится, что творится! - с порога закричал Руйк. - В самом деле вместо булки крендель сделали. Громов, говорят, за голову хватается.
- Ну ты скажешь! - Он знал за Руйком такой грешок - "преувеличения на базе увлечения" - и не поверил.
Но Руйк, обычно не обращавший внимания на насмешки, на этот раз обиделся:
- Иди да посмотри. Или я тебе диспетчера вызову.
- Не надо! - испугался Бенев и, вскочив с постели, подошел к стене-экрану.
- Что-то не так получилось, не по рассчитанному. В самом деле говорят: даже Громов растерялся.
Такая настойчивость была непохожа на Руйка, и Бенев принялся одеваться, чтобы быть во всей форме перед вызовом диспетчерской.
Но диспетчером оказалась совсем другая женщина, холодно ответившая, что Громов находится в башне главного телескопа, что он очень занят и просил его ни с кем не связывать.
"Значит, и в самом деле что-то случилось", - подумал Бенев и решил сам отправиться в башню, чтобы на всякий случай быть поближе к Громову.
Он увидел профессора, маленького, сгорбившегося, под огромным, как гора, телескопом. Тихо сел в сторонке и стал наблюдать. Перед Громовым ярко горел экран, куда проецировалось изображение, сфокусированное телескопом. На экране колыхалось, жило, переливалось студенистой медузой ослепительное кольцо с угольно-черной серединой. Профессор неотрывно смотрел на это кольцо, потирая узловатыми пальцами блестящую свою лысину, куполом возвышавшуюся над седенькими волосами у висков. Его неизменная черная шапочка на этот раз лежала на столе. Потом профессор поднялся так тяжело, будто на его плечах лежал груз, шаркая ногами, подошел к пульту связи, поискал пальцами нужную кнопку. Стена перед ним посветлела, и на ее месте возникли рубиновые глаза электронного мозга.
- Кольцо-то растет, - сказал профессор.
- Так и должно быть, - мягким бесстрастным голосом ответил динамик.
- Теперь я и сам знаю, что так должно быть. Но почему ты не предупредил о такой возможности?
- Меня об этом не спрашивали, - все с тем же убийственным бесстрастием ответил голос.
- Но ты ведь знал, что такое может случиться?
- Вероятность была ничтожна, и меня об этом не спрашивали.
- Ты должен был сказать все.
- Я сказал все, что вас интересовало.
- Машина она машина и есть, - в сердцах сказал Громов. - Во все надо ткнуть носом.
Он снова пошевелил пальцами на пульте, и опять пропала стена и вместо нее возник хорошо известный Беневу кабинет Президента Всемирного ученого совета. Президент что-то быстро говорил, глядя прямо перед собой. Но вот он оглянулся и с тревогой посмотрел на Громова.
- Что ты решил? - спросил он.
- Я заварил эту кашу, я ее и должен расхлебать.
- Сначала мы пошлем автоматы…
- Я не могу верить автомату! - неожиданно громко воскликнул профессор. - Без человека в непредвиденной ситуации он будет как тот гениальный дурак, у которого чем гениальнее, тем хуже. Да и нет времени на новые эксперименты.
- Мы будем все контролировать.
- Контроль не отменяется. Но я сам полечу. Это мой долг и мое право!..
- Подумай еще, не торопись, - сказал Президент. - Я соединюсь с тобой через час.
Громов снова посмотрел на экран телескопа и, оглянувшись, увидел сидевшего у двери Бенева.
- Теперь не до вас, голубчик, - почему-то жалобно сказал он.
- Я не отвлекать пришел, а помогать.
- Теперь никто не поможет. Даже этот красноглазый, - он сердито кивнул на пульт электронного мозга, - и тот ничего не обещает.
- А что случилось?
- Что случилось?! - Громов изумленно уставился на журналиста. - Вам никто ничего не рассказал?
- Я ни с кем не разговаривал, прямо к вам.
- Да, голубчик, случилось непредвиденное.
- Эксперимент не удался?
- Более чем удался. Я бы сказал, что еще ни один эксперимент, когда-либо проводимый людьми, не оканчивался таким выдающимся открытием. И такой страшной катастрофой.
- Говорить так журналисту - все равно что быку показывать красную тряпку, - усмехнулся Бенев.
- Увы, голубчик, положение куда трагичнее, чем вы можете себе представить. В результате двух колоссальных встречных взрывов образовалось сверхплотное вещество. В том состоянии, которое нам известно лишь теоретически. Иными словами, мы, вероятно, сотворили "черную дыру".
Он замолчал, вопросительно уставился на Бенева, но тот сидел все такой же спокойный.
- Вам это ничего не говорит?
- По-моему, это даже неплохо. Наконец-то мы решим проблему отходов.
- И тем увеличим ее гравитационное поле?
- По крайней мере, мы теперь имеем возможность изучить этот космический феномен.
- Нет, не имеем. Она будет расти независимо от нас, поглощая космическую пыль, метеориты, энергетические излучения. И мы не знаем момента, когда эта чертова дыра дотянется до земной атмосферы. Вы понимаете, чем это грозит?
- Так взорвать ее! - воскликнул Бенев.
- Вы не пробовали тушить пожар бензином? - серьезно спросил Громов. И потому, что он задал этот вопрос без тени иронии, Бенев понял вдруг, что перед человечеством разверзлась бездна.
- Что же делать? - растерянно спросил он.
- Есть один шанс. И я хочу им воспользоваться. Через четыре часа вылетаю.
- Куда?
- Туда, - он кивнул на экран телескопа, где по-прежнему трепетало огненное кольцо. - Вы проводите меня?..
Бенев вышел в центральный зал обсерватории, над которым был прозрачный купол, остановился у входа. В зале было много людей. Они стояли кучками, громко переговаривались, даже спорили, то и дело взглядывая вверх, где, затмевая звезды, висело необычное небесное тело.
- Уже такое большое?! - сказал Бенев, ни к кому не обращаясь. И хоть не назвал то, о чем спрашивал, его тотчас поняли и несколько человек обернулись к нему, словно обрадовавшись возможности высказаться, заговорили, перебивая друг друга.
- Сама "черная дыра" крошечная.
- Но у нее мощное гравитационное поле.
- Она где-то в самом центре, а кольцо - это что-то материальное, неизвестно почему раскалившееся перед тем, как утонуть в "черной дыре"…
- Неясно, - не удержался Бенев от привычного скепсиса. - Почему мы видим кольцо, а не просто шар? Ведь это "материальное" вокруг, то есть со всех сторон?
Он думал обескуражить вопросом, но люди, жаждущие поговорить на больную тему, только ухватились за подкинутое сомнение, и Бенев невольно стал центром еще одной группки спорщиков. Его окружили, начали каждый по-своему толковать непонятное явление. Уверяли, что все очень просто: если мы видим свет, значит, он излучается, в отличие от совершенно черного центра, что природа излучения неизвестна, поскольку никто во всей обсерватории не может объяснить его. Кольцо же никого не удивляло потому, что в космогонии немало подобного: в одной плоскости движутся планеты вокруг Солнца, да и сами галактики не шары, а сплюснутые звездные скопления… А Бенев по своей журналистской привычке обобщать думал в это время вовсе не о звездах, а о том, что вот и он со своими вопросами стал собирающим центром, как песчинка в перенасыщенном растворе, рождающая кристалл, что, может, от этого земного и привычного не так уж и далеко до законов мироздания?..
А над прозрачным куполом равнодушно горели мириады звезд и сверкало, шевелилось в вышине белое кольцо - огненная свита страшного демона, случайно созданного людьми.
Бенев выбрался из толпы, которая продолжала все так же спорить, даже не обратив внимания на его исчезновение, и пошел к себе. Еще от дверей увидел Энну, сидевшую в кресле у пульта связи.
- Я тебя не могла найти, - с тревогой в голосе сказала Энна.
Он смотрел на нее и ничего не отвечал.
- Энна, - наконец сказал Бенев, - я сейчас уезжаю в космопорт. С профессором Громовым.
- Почему ты? - испугалась она.
- Громов просил.
- Он не мог об этом просить.
- Почему же? - Бенев удивленно посмотрел на нее.
- Уво. - Она впервые назвала его по имени и покраснела. Но не опустила глаз. - Помнишь, я сказала тебе - "не знаю". Это была неправда. Я хотела бы полететь с тобой к звездам.
Он опустился на пол, положил голову ей на колени. Пощелкивал, шелестел в углу "регулятор эмоций", не в силах понять, какие для этого случая требуются шумы и запахи, чтобы ослабить нервное напряжение, переполнившее комнату. Сколько времени просидели так, они не знали, может, три минуты, а может, и три часа. Опомнились, когда томно зазвучал гонг и за пультом связи показалось усталое лицо профессора Громова…
Громов дожидался Бенева в большом экспедиционном луноходе. Рядом с ним сидели два робота, положив манипуляторы на титановые контейнеры, словно их надо было от кого-то охранять.
- Вы надолго летите? - спросил Бенев.
- Боюсь, что навсегда, - ответил Громов, недоброжелательно косясь на Энну. - Потому и хотел, чтобы вы меня проводили.
- Я тоже поеду. - Энна сказала это таким решительным тоном, что Громов махнул рукой.
Уже выезжая из лунного города, они увидели Руйка, стоявшего на дороге с длинным объективом, похожим на лучемет звездолетчиков.
- А меня-то забыли, - сказал он просто.
Бенев кивнул ему, чтобы скорей забирался в свободный кормовой отсек, и луноход, сорвавшись с места, помчался по пустынному шоссе, далеко впереди вонзавшемуся в темную стену гор.
- Значит, такое дело. - Громов откинулся на сиденье, поднял голову, посмотрел на светлое колечко в звездном небе. - Шанс такой: как можно скорей попытаться стащить "черную дыру" с устойчивой орбиты. Расчеты показывают, что можно приблизиться к ней на некоторое безопасное расстояние. Она, естественно, потянет корабль к себе, а он все время будет лететь впереди, как бы стремясь уйти. Есть надежда, что ее скорость на орбите при этом может возрасти и она начнет удаляться. Понятно?
- Нет, - сказал Бенев. - Почему такой сложный вопрос решаете вы один?
- Этим заняты сейчас все. Но нужно торопиться, пока "черное тело" еще мало. И нужно изучать его вблизи. Если кто-то должен лететь первым, то только я.
- А потом?
- Когда "потом"?
- Если удастся увести "черное тело"?
- Куда? В солнечной системе его оставлять нельзя.
До Бенева вдруг дошло, что это не просто эксперимент со своим началом и концом, а трудная, опасная и очень долгая работа, может быть, рассчитанная на многие годы.
- А если его подтащить к Солнцу, кинуть в огонь?
- Мы не знаем, что станет с Солнцем.
- Но это же ужас что такое! - вырвалось у него.
- Именно так, - сказал Громов. - Потом, наверное, его поведут автоматические корабли. Но доверить машинам первую попытку я не могу. К тому же, повторяю, надо спешить: "черный демон" будет непрерывно расти…
Впереди показались серебристые строения ракетодрома, над которыми, словно лунный пик, возвышался космический корабль.
- Когда его успели подготовить? - спросил Бенев.
- Корабль предназначался для дальней экспедиции. Я настоял, чтобы его отдали мне.
- Вы полетите один?
- Риск слишком велик.
- Я полечу с вами, - неожиданно для самого себя сказал Бенев.
Громов ласково засмеялся.
- Спасибо, голубчик, но это только мое дело.
- Это теперь дело всех.
- К тому же вы ничем мне не поможете.
- Вы будете не один. Разве это не помощь?
- Спасибо. У вас теперь есть кому помогать. - Он доброжелательно взглянул на Энну.
- Я полечу с вами, - повторил Бенев.
- И я тоже, - вдруг сказала Энна, побледнев от волнения.
- Не исключено, что мы не сумеем вернуться.
- Я это понял.
- Ну и пусть, - упрямо сказала Энна.
В другое время это простоватое замечание, достойное непоследовательности древних женщин, могло бы рассмешить, но теперь и Бенев и Громов, одновременно посмотрев на нее, поняли, что она ничуть не шутит, что ее решение не порыв, а вполне сознательный, уже обдуманный шаг.
- А если будут дети? - спросил Громов. - Как им расти на грани гибели?
- Всякий дальний перелет на грани гибели.
- Я не знаю, что нас ждет.
- Узнаем…
Луноход подошел вплотную к трапу, окруженному роботами, обслуживающими ракетодром.
- И никто не провожает? - удивился Бенев.
- Я об этом просил. Кому надо, тот нас видит.
Громов повернулся и помахал рукой слабо поблескивавшим на мачтах выпуклым глазам системы Всевидения.
- Знаете, о чем я теперь жалею? - сказал он. - Что нет у меня, как у наших давних предков, власти лишить вас права подниматься на корабль.
- Я не могу отпустить вас одного.
- Энну жаль.
- Меня? - удивленно сказала Энна. - Но я просто счастлива!
Они засмеялись все трое и по мягкому трапу пошли к входному люку.
Бенев видел в иллюминатор, как, обгоняя луноход, помчались прочь от ракеты черные пауки-роботы. Еще через минуту качнулись темные громады гор и начали валиться в разные стороны. Потом внизу ярко вспыхнуло - ударили главные двигатели корабля, на миг ослепили весь ракетодром, покрыли серебряным панцирем просторы каменной пустыни и словно бы начертили на горных кряжах угольно-черные трещины, провалы, зигзаги глухих ущелий. И еще последний раз он поймал взглядом распластанную кляксу тени от лунохода, на предельной скорости мчавшегося по пустынному шоссе, и вдруг вспомнил своего верного коллегу, так, должно быть, ничего и не понявшего, сидевшего в своем герметическом отсеке на корме лунохода.
- Жаль, забыл с Руйком попрощаться, - вслух подумал он.
- Это ты еще успеешь, - сказал кто-то за его спиной.
Обернувшись на голос, Бенев увидел своего Руйка в соседнем кресле. И мгновение ошеломленно смотрел на него, холодея от мысли, что тот забрался в корабль, подчиняясь одной только своей привычной пронырливости и совсем ничего не зная, куда они летят и зачем.
- Ты… как тут? - с трудом выговорил он.
- Как и ты. Хотел без меня обойтись? Не выйдет.
- Да знаешь ли ты… куда мы летим?
- Это я еще узнаю. Не впервой сначала снимать, а потом выяснять, что же, собственно, снял.
Испуганно улыбаясь, Бенев смотрел на него и молчал. Он знал, что возвращение невозможно, но знал также, что нельзя и оставлять на борту человека, не осознавшего своих действий, самостоятельно не решившегося на риск.
- Я должен тебе… кое-что объяснить. Я отвечаю за тебя…
- Перед кем? - удивился Руйк.
- Перед самим собой.
- Каждый человек отвечает за каждого человека перед самим собой.
- Тут особый случай. Ты ведь не знаешь, что мы никогда не вернемся.
- А куда мы денемся? Это же не межзвездный корабль.
- Это корабль в неизвестность. Слушай и не перебивай.
Он начал подробно рассказывать ему о "черной дыре", о решении профессора Громова первым приблизиться к ней, о том, что возможна неудача и тогда корабль просто сгорит в огненном кольце, чтобы перейти в другое состояние, превратиться в ничто, что надежда на возвращение почти исключена, потому что система "корабль - "черная дыра" в лучшем случае станет устойчивой и что вырваться из гравитационных лап черного чудовища, вероятно, не удастся…
- Ну что ж, - перебил его Руйк. - Буду первым репортером при "черной дыре"…
Тихий мелодичный гонг они услышали совершенно ясно, несмотря на гул двигателей. Засветилась переборка в глубине отсека, и показалось чуть искаженное ускорением озабоченное лицо профессора Громова.
- Извините, профессор, но так вышло, - виновато сказал Бенев, кивая на Руйка.
- Если уж так вышло, то лучше осознать все до конца, - сердито сказал Громов. - Еще не поздно пожертвовать спасательной капсулой и выбросить вас в космос. Когда приблизимся к кольцу, будет поздно. Тогда, возможно, мы не только не сможем использовать спасательную капсулу, но и сообщить о выбросе на Землю, чтобы вас подобрали. Я вовсе не уверен, что в условиях мощных гравитационных аномалий нам удастся поддерживать связь с Землей. Всего скорей мы просто исчезнем для людей, и они узнают о том, живы ли мы и продолжаем ли бороться с "черным дьяволом", только косвенно - по изменениям его орбиты. Так я думаю.
- Безвыходных положений не бывает, - простодушно заметил Руйк.
- К сожалению, бывает.
- Земля же рядом, весь ученый мир. Придумают что-нибудь.
Громов внимательно посмотрел на него.
- Хотелось бы надеяться. Когда-то даже мечтали об этом - иметь под боком "черную дыру" и тем решить сразу две важнейшие проблемы - энергетическую и проблему отходов. Но я привык рассчитывать на худшее.
Он замолчал, переводя насупленный взгляд с Бенева на Руйка и обратно. Ровно гудели двигатели, и вибрация слабо чувствовалась через толстые подошвы скафандров, через воздушные амортизаторы кресел. Сверкающий край Луны висел под иллюминатором, проваливался.
- А худшее таково, - с беспощадной суровостью в голосе продолжал Громов, - что вам, вероятно, придется расстаться с мечтой о первом репортере при "черной дыре". Вы просто не сможете передать снимки, если их вообще возможно там сделать.
- Жаль.
- Если жаль, то уходите немедленно.
- Жаль, - повторил Руйк, - жаль, свои аппараты не захватил. Каких бы я вам портретов наделал!..
"ЖЕМЧУЖНОЕ ЗЕРНО"
Багровея, словно наливаясь кровью, звездочка импульса на приборе контролера-автомата поползла вверх, подрожала, достигнув середины шкалы, и снова стала сползать и бледнеть. Сигнал поступал с сорок четвертого участка, примыкавшего к морю. Федор выбежал на крыльцо. Испещренная клетками бассейнов огромная лагуна поблескивала миллионами пузырей, шипела и стонала. От нее несло холодом.
"Надо осмотреть этот сорок четвертый", - подумал Федор. Он открыл дверь, чтобы сообщить о своей отлучке на главный диспетчерский пункт, и застыл на пороге: экран видеофона на пульте светился, в его глубине, занимая все пространство, лежал кристалл. Точеный октаэдр поблескивал треугольными плоскостями, вспыхивал искорками цвета переспелого граната с фиолетовым отливом. Казалось, что это никакой не кристалл, а сосуд в форме кристалла, наполненный огненной жидкостью.
- Хороша игрушка? - услышал он измененный динамиком голос жены. - Вот какие подарки приносят женщинам настоящие мужчины.
- Андрей? - догадался Федор, и сердце его упало.
И тут на экране появилось лицо Андрея, сильно изменившееся за годы, пока он его не видел, осунувшееся и бледное, как у большинства космонавтов.
- Здравствуй, дружище! Извини, старина, не удержался. Нашел эту штучку в космическом мусоре и решил подарить Тоне. Ты же знаешь…
Федор молчал, приходя в себя. Ему ли не знать! Семь лет, сколько женат, тщетно борется он с ревностью, стараясь подавить в себе это недостойное чувство, неизвестно с какими генами доставшееся ему по наследству.