x x x
Дверь в склад была разбита в щепки, лишь несколько планок еще висели на погнутых петлях. Брюнель быстро удостоверился, что не взято ничего, кроме скелета, и тщательно расспросил сторожа, прежде чем дать ему адрес и попросить сказать человеку по имени Уитерс, чтобы тот нашел братьев Доулинг и через полчаса привез их прямо сюда.
Когда сторож засеменил прочь, я спросил Брюнеля, какие у него планы. Он зажег спичкой фонарь, закрыл стеклом желтое пламя и сказал, обращаясь скорее к самому себе, нежели ко мне: "Замок на воротах не тронут, значит совершенно очевидно, как они пришли сюда и как ушли с добычей", и пошел быстрым шагом мимо куч строительных материалов в сторону той части двора, что примыкала к реке.
Я догнал его у пристани, где на маслянистой зыби качалась лодка с грузом, прикрытом брезентом. Я сказал, вспомнив его задумчивое замечание: "Преториус видел, как я вхожу в туннель с вами. Услышав рассказ Джейка Муллинса, я должен предположить, что его наблюдательный пункт находился здесь."
"Мы все время возвращаемся к реке", сказал Брюнель. Он вручил мне фонарь, спустился в лодку и начал отвязывать веревку, стягивающую брезент на том, что оказалось котлом: пара торчком стоящих соединенных цилиндров, сделанных из тяжелого тусклого металла. Теперь летние сумерки уже совершенно исчезли и лампы на причаленных судах и на дальнем берегу реки помигивали в густой синеве.
Брюнель начал скатывать брезент. "Несомненно, ему зачем-то нужны эти кости", сказал он. "Он попробовал найти их в реке и потерпел неудачу, а потом дождался, пока их подняли мы. Я совершил прискорбную ошибку, Карлайл. Мне следовало положить эти кости в более безопасное место."
"Разве что в Тауэр", сказал я, "любое другое место не совладало бы с решимостью доктора Преториуса. Вашему сторожу повезло, что кража случилась до начала его смены - мы уже знаем, что Преториус убьет, чтобы только заполучить желаемое."
Брюнель поднял на меня глаза: "Я решил разобраться в этом деле до конца - и быстро. Я был бы благодарен вашему содействию, однако пойму, если вы захотите освободиться от своих обязательств."
"Разве не лучше заявить в полицию?"
"Что я скажу полиции? Правда слишком фантастична, а все меньшее не побудит их ни к какой особенной спешке. Однако сейчас, когда Преториус обрел свою добычу, существенна именно скорость. Он, похоже, весьма стремился добраться до этих костей, не так ли? Я не думаю, что станет тратить время зря теперь, когда они у него."
"Вы предлагаете вломиться в его музей?"
"Он и хочет, чтобы мы это сделали. Или, по крайней мере, он хочет, чтобы это сделали вы. Зачем еще ему так тщательно рассказывать вам, где расположен его музей? Я думаю, он нуждается в вас столь же сильно, сколь и в костях, мистер Карлайл, и я так же думаю, что место для своего заведения он выбрал вполне сознательно. Должно быть, музей расположен где-то над могилой этого знаменитого камня, ибо его сосед говорил о шумах строительных работ, которая несомненно является шумом от раскопок."
"Доктор Преториус копает вниз к месту, где погребен камень."
"Именно. И это его ахиллесова пята. Ага, вот, наконец-то, и они."
Подвижный молодой человек в коричневом костюме, в шляпе-котелке, гнездившейся на рыжих локонах, вел по пристани двух рабочих. Рыжеволосый парень, Роджер Уитерс, был помощником Брюнеля в его газовых экспериментах; рабочие, Томас и Уильям Доулинги, состояли в элитном корпусе людей, работавших на рамах туннельного щита. Брюнель выбрался из лодки и кратко рассказал, что у него было украдено, и почему он считает важным это вернуть. Он представил меня антикваром, стараясь не упоминать о сверхъестественной части истории, и заключил, сказав, что работа опасна, и если кто-то захочет сейчас отчалить, он не станет думать о нем плохо.
Томас Доулинг с мощной матросской косичкой черных волос на затылке сказал, что вряд ли это опаснее работы на щите; его брат, коренастый парень с широким красным лицом в раме курчавых бакенбардов, добавил, что хуже щита и быть ничего не может. Я видел, что эти грубые, необразованные люди питают к Брюнелю глубокое уважение, и если ему будет необходимо, они готовы по его приказу копать хоть до центра Земли.
"Мы возьмем "Леди Софию"", сказал Брюнель Уитерсу. "Пусть Томас и Уильям захватят карбонат аммония и серную кислоту, и пусть принесут удобные для них инструменты. Я сам ее поведу, и если вы не вернетесь за пять минут, то отплываю без вас. Да, захватите-ка мой пистолет и бутылку бренди."
Когда Уитерс и двое рабочих рванули к сараю, Брюнель снова забрался на корму лодки и начал звякать клапанами и манометрами своего забавного котла. Донесся острый, явно химический запах, вода забулькала по медным трубкам, которые застонали и заскрипели, принимая свою нагрузку.
"Догадываюсь", сказал я, спускаясь в лодку, "что это один из ваших газовых двигателей."
"Это единственный газовый двигатель, который мы имеем", сказал Брюнель, положив ладонь на трубки. "Вы несомненно обратили внимание, что у него два конденсатора. Один нагревается циркуляцией горячей воды, а другой охлаждается пропусками холодной воды по трубкам. Я запускаю двигатель в замкнутом нерабочем цикле, чтобы установилось эта важная разница. На полной мощности газ расширяется в нагретом конденсаторе и переходит в конденсированное состояние в другом, давая примерно тридцать пять атмосфер. Это обеспечивает движущую силу для привода долготного лопастного колеса под кормой. Если нам удастся масштабно увеличить этот двигатель, он придаст военному кораблю скорость до двадцати узлов."
"А пока что", сказал Уитерс, появляясь на краю пристани над нашими головами, "это просто чудо, что мы еще не взорвались к чертовой матери вместе с большей частью Ротерхита. Вот карбидки, мистер Брюнель. Думаю, теперь мы готовы, насколько это вообще возможно."
"А пистолет?"
"Он здесь, мистер Брюнель. Могу добавить, я не слишком рад, что его принес."
"Нам потребуется преимущество небольшого сюрприза", сказал Брюнель. "Заносите все на борт, мистер Уитерс, по возможности быстрее."
Бутыли-карбидки в колыбельках плетеных корзинок аккуратно спустили в лодку. Брюнель залил тяжелую маслянистую кислоту из одной, а из другой Уитерс засыпал в воронку белый хрустящий порошок. Оба брата устроились на носу, нагруженные оружием из ломов, кирок, и здоровенных молотов. Связанные трубками двойные цилиндры газового двигателя начали испускать настойчивый дребезг и пронзительный свист, который быстро ушел далеко за пределы слышимости человеческого уха. Красная стрелка четкими точками двинулась по калиброванному циферблату клапана давления. Промасленные медные и стальные локти коленчатого вала поднялись и замерли, Брюнель уверенно толкнул их гаечным ключом и они принялись гладко ходить вверх-вниз. Он достал сигару и прикурил от лампы, наблюдая, как дрожащая стрелка ползет к зениту, и в конце концов объявил, что мы готовы отчаливать.
Томас Доулинг оттолкнул нос, а Уитерс оттолкнул корму. Маленькое суденышко стукнулось о сваи пристани, а потом Брюнель двинул вперед рычаг, лодка сотряслась и рванулась в главное течение реки.
Я навсегда запомнил это короткое плаванье вверх по реке. Влекомое газовым двигателем храброе маленькое суденышко прорезало против течения быстрый уверенный путь. Волны по обе стороны носа отходили под прямым углом, широкую пенистую кильватерную полосу, мерцающую сзади в черном потоке реки, взбивало гребное колесо, подымая сзади брызги. Брюнель стоял с сигарой, зажатой в центре широкой улыбки, одной рукою придерживая шляпу, а другую держа на колесе, соединенным коленчатым валом с рулевой лопастью. Тьма сгущалась в воздухе и длинные вереницы огней города замигали по обе стороны от нас. Мы прошли под центральной из пяти белокаменных арок Лондонского моста, миновали большой центральный пролет громадной чугунной мостовой Южного моста и застигли врасплох вереницу барж, совершенно поразив матроса у румпеля, который встал, что-то прокричал и подбрасывал в воздух кепи все время, пока мы мчались мимо. Ожерелья газовых фонарей на мосте Черных братьев быстро приближались. По командам Брюнеля Уитерс открыл клапан, сбросив давление в конденсирующих цилиндрах в серии резких торможений, и "Леди София" снизила скорость менее чем до узла.
Мы подошли близко к набережной, медленно протащились мимо двух колесных лодок на швартовых и свернули в широкую нишу в скользкой каменной стене набережной, где высоко над нами оказалась первая арка моста, а впереди громадная железная решетка, полупогруженная в грязные помои реки.
Двое рабочих крепко притиснули нас к ней левым бортом. Из темноты за решеткой задувал сырой вонючий ветерок. Я слышал на дороге тридцатью футами выше нас звуки лошадиных копыт и дребезг тележных колес, доносились даже обрывки разговоров, что на мгновение возникали на фоне глухого грохота города. Мое сердце забилось в груди. У меня было страшное ощущение, что в любую секунду какой-нибудь полисмен перегнется через стену и поднимет крик и шум.
Брюнель направил свет фонаря на кованую решетку. Его лицо пылало возбуждением, он смотрел острым взглядом. Он указал на сочленение, и Уильям Доулинг приставил конец лома и сильно надавил вверх. Целая секция железной решетки поднялась, и Брюнель с рабочими удерживали ее над головой, пока Уитерс крепко ее привязывал.
Брюнель вытер руки куском замасленной тряпки и сказал: "Догадываюсь, что именно так входил и выходил Преториус. Он разрезал решетку, повесил ее на болтах и надежно все спрятал ниже ватерлинии. Вы обратили внимание, мистер Карлайл, что срезы еще свежие и не успели заржаветь?"
Уильям Доулинг перегнулся через борт, пробуя воду багром. Он сказал, что, кажется, глубина достаточная, и мы ухватились за бока отверстия и затащили наше меленькое суденышко внутрь. Как только мы миновали решетку, я почувствовал возбуждение в нагрудном кармане. Косточки пальцев снова задребезжали в своей жестянке. Брюнель посмотрел на меня, когда я ее достал, лицо его во тьме белело бледным пятном, и сказал: "Должно быть, мы на верном пути."
"Куда он ведет?"
"В конечном счете в Хэмпстид", сказал Брюнель. "Это река Флит, хотя сейчас она скорее сточная канава, нежели река. Достаньте бренди, мистер Уитерс. Нам всем надо глотнуть для храбрости, прежде чем мы пойдем дальше."
Бутылка бренди пошла по кругу и мы все сделали по глотку, смочили платки и повязали на наши носы и рты от невыносимой вони. Что-то настроили в газовом двигателе и мы пошлепали вперед со скоростью пешехода. Томас Доулинг стоял на носу и держал над головой фонарь, освещая слизистые кирпичные стены, загибающиеся по обе стороны к потолку в добрых тридцати футах над головой, тяжелые каменные арки, и некую набережную или приподнятую дорожку слева от нас. Вода мощно вливалась из боковых каналов, на разной высоте прорезанных в стенах, и капала с арочного потолка, откуда свисал целый лес белых сталактитов. Вонь усилилась, почти осязаемая в черном воздухе. Воду усеивали пятна и островки слизистой пены. Раздувшийся труп собаки ударился в борт лодки, нырнул, закружился и завальсировал прочь.
Брюнель рассказал, что этот стигийский канал когда-то был приливным заливом притока Темзы, который начинался в Хемпстиде и простирался на юг через Кемпден и Кинг-Кросс. Он отмечал западную границу города в римские времена - линия старой стены проходит слева от нас. Нижний бьеф, сквозь который мы проникли, был расширен и углублен после Великого Пожара, чтобы образовать канал с набережной в тридцать футов шириной по обе стороны, но он быстро вышел из употребления и сто лет назад река между Холборном и мостом Флит была перекрыта аркой, а сверху поставили рынок Флит. Остаток нижнего течения положили в подземный канал тридцать лет спустя, а всего лишь несколько лет назад рынок Флит переместили, проложили улицу Фаррингдон, и захороненная река стала не более чем главным каналом сточной системы этого района. Так живые трансформируются и уменьшаются, когда переносятся в царство мертвых, однако, все-таки, продолжают упорно существовать.
Мы прошли между больших каменных опор: если верить Брюнелю, остатков опор моста Флит. Теперь прямо над нами находилась Фаррингдон-стрит. Я был совершенно не в состоянии сопоставить наше подземное местонахождение с оживленными улицами в тридцати футах над нашими головами, но когда мы миновали канал, прорезанный сквозь высокую обочину слева, кости начали еще яростнее дребезжать в своей жестянке. Брюнель развернул "Леди Софию" и попросил двух рабочих проверить глубину канала.
"Их него дует ветер", сказал Уитерс.
"Я тоже чувствую", сказал Брюнель. "Что чувствуете вы, мистер Карлайл?"
"Некую сдавленность от душной атмосферы."
"Но ничего более?"
"Здесь забавно. Это очень древнее место, и все же…"
Уильям Доулинг, который наклонившись на носу тыкал своим багром в воду там и сям, вдруг отшатнулся с восклицанием: "Я увидел лицо, глядевшее на меня из воды", сказал он.
"Ты видел свое отражение в свете лампы", сказал его брат. "Не обращайте на него внимания, мистер Брюнель. Он хорошо приложился к вашему бренди."
"Этот человек был бледен, как снег", сказал Уильям Доулинг. "Очень красивый и очень страшный одновременно."
"Значит, это не твое отражение", сказал его брат, "если ты не ошибся насчет красоты."
Я настоял посмотреть, но увидел только рябь и отражения света фонаря, движущиеся туда-сюда, наподобие желтых водяных змеек на черной поверхности густого течения. Доулинг взял багор брата, ручка которого торчала над поверхностью, словно рукоятка Эскалибура, и сообщил, что здесь добрых три фута с гаком.
"Ломимся дальше, ребята", сказал Брюнель и открыл дроссель газового двигателя. Лодка заскользила по каналу под арку низкого туннеля, лежащего впереди. Капающие кирпичи потолка были теперь всего в пяти-шести футах над водой, и нам пришлось сильно скорчиться. Раз труба на верхушке газового двигателя скрипнула обо что-то, лодка содрогнулась и со скрежетом освободилась. Потом эхо от стука мотора вдруг уменьшилось, в лицо дунул прохладный и несколько более свежий воздух. Томас Доулинг поднял фонарь над головой, Уитерс поднял другой - при их двойном свете я увидел, что мы вошли в широкое озерцо под высоким сводом веерного потолка - затопленный подвал какого-то древнего здания, давно погребенного под отложениями веков. Стремительный поток вырывался водопадом белой пены из узкого канала на дальней стороне, и там же была отмель из поваленных камней и глины вдоль всей левой стороны. К подножью грубой деревянной лестницы, которая спускалась на узкий бережок из косого пролома в потолке, была привязана гребная лодка.
Когда Брюнель повел нашу лодку в ту сторону, косточки пальцев забились так сильно в своей жестянке, что она вырвалась из моих рук и упала в лужицу и моих ног. Когда я нагнулся, чтобы ее поднять, из тьмы налетел ветер и лодка начала раскачиваться. По всему озерцу побежали маленькие волны, разбиваясь в белую пену о камни невысокого берега. Вверх полетели мелкие брызги, испарившиеся в густой туман, покатившийся над неспокойной водой. Брюнель взглянул на меня, подняв бровь, и я ответил, что данный феномен в туннеле вызван непонятной мне причиной.
Нос суденышка врезался в берег, двое рабочих выпрыгнули, по пояс в кружащемся тумане, и закрепили лодку. Я вынул лезвие из своей трости и выбрался вслед за Брюнелем, который приказал Уитерсу оставаться в лодке и поддерживать давление в двигателе, прежде чем повести меня и братьев Доулинг вверх по хлипкой лестнице.
Косточки дребезжали в жестянке, им откликалось сердце, бьющееся прямо у меня в горле. Мы выбрались в холодный и сырой подвал с каменными плитами вместо пола, и что-то жабоподобное шевельнулось над дверью на дальней стороне. Я отпустил ее в то же мгновение, но прежде чем успел произнести предупреждение, дверь распахнулась и с полдюжины людей ворвались внутрь, у всех были сморщенные, неправильной формы головы, все вооружены пистолетами.
За ними в помещение с триумфальной улыбкой вступил доктор Преториус и приветствовал нас.
x x x
Мою трость у меня забрали, Уильяма и Томаса Доулингов избавили от багров и фомки, а Брюнеля от пистолета и складного ножа. Доктор Преториус выбросил в мою сторону бледную руку, и я отдал ему жестянку с костями пальцев. Он на секунду приложил ее к уху, и сказал: "Они привели вас к останкам Ульпиуса Сильвануса?"
"Где его кости?", спросил я. "И раз уж зашла речь, то кто он и что вы хотите от него?"
"Скоро все станет ясно", сказал доктор Преториус, постукивая по боковине собственного носа.
Братьев Доулинг связали и оставили под присмотром двух людей со сморщенными головами; Брюнеля и меня повлекли обратно вниз по лестнице. Уитерс дожидался нас у подножья, сидя на земле с руками, закинутыми за голову; гигант-дикарь в своем наряде из 1001 ночи стоял на страже с пистолетом в каждом кулаке.
"Прихвати его с собой", сказал доктор Преториус. "Нам, возможно, потребуется свежая кровь." Пока мы пробирались по узкой дорожке, проложенной в обвалившемся щебне, он рассказывал мне: "Все сработало очень хорошо. Вы избавили меня от кучи хлопот тем, что принесли кости и доставили самого себя в мои руки. Кстати, еще есть время отречься. Пойдемте теперь со мной, и вашей наградой будет этот мир, а не следующий. Мы совершим такое, о чем люди только мечтали."
"Думаю, вы уже знаете мой ответ", сказал я.
"Вы в любом случае мне поможете", сказал доктор Преториус, "но было бы гораздо удобнее, и я гораздо более простительно отнесся бы к вторжению ваших друзей, если бы вы оказали мне помощь добровольно. Сюда, пожалуйста."
В крепко сцементированной каменной кладке стены на дальнем конце озерца было пробито низкое, неровное отверстие. Под прицелом пистолетов прислужников доктора Преториуса Брюнель, Уитерс и я протиснулись в проход, прорытый в земле до грота с низким потолком и каменным полом, освещенного лампами, свисавшими с потолка из перекрывающихся досок, подпираемых лесом толстых балок. В углу кучей валялись лопаты и кирки, вдоль одной стены рядком стояли высокие, размером в хорошую бочку, кувшины из черного стекла, что-то квадратное, высотой до пояса в центре было прикрыто красно-золотым персидским ковром.
Уитерс, крепко схваченный за руку громадной лапой дикаря, дрожал рядом со мной, в то время как Брюнель хладнокровно прошелся по периметру, постучал по опорам и посоветовал доктору Преториусу заклинить их более плотно, пока все строение не рухнуло на него.
Доктор Преториус повернулся ко мне с жадной, ликующей улыбкой: "Он не знает ничего более важного, не так ли? Числа и углы, косинусы, арки и логарифмы, фунты на квадратный дюйм…", он щелкнул своими длинными белыми пальцами, отметая все в сторону. "Мы же с вами знаем, не правда ли, мистер Карлайл, что подобные тривиальные калькуляции при манипуляциях истинной природой мира столь же полезны, сколь и дым. Дело не в том, что важно, а в тех формах, что являются фундаментом самой материи. Управляя этими формами, мы можем управлять нашим миром, а так же миром за пределами нашего."