- Ничего, посражаемся, оружие наше в готовности, - бормотал командор, сжимая вдобавок кухонный нож, которым несколько минут назад резал колбасу. - Посмотрим на это минное поле поближе.
Компьютер углублял настройку, увеличивая изображение.
- Руди, смотри, это действительно поле. Мы летим над полем, Руди, над полем, усыпанным голубыми, красными, фиолетовыми, желтыми цветами. Руди, это ковер цветов. Они стреляют букетами, цветами устилая нашу траекторию. Руди, они зовут нас, посмотри, Руди, какие цветы!
Руди снял пальцы с клавиш противометеоритной системы и бросил взгляд на своего командора. Тот зачарованно смотрел на экран, все еще сжимая в руке совершенно ненужный нож…
ЗАПРАВКА
Сооружение висело далеко за Солнечной системой, на полдороге к Веге. Оно не имело рекламных огней. Это был скромный и неприметный шар, летящий в безмолвии, с причалами, стыковочными устройствами, антеннами.
Гарри набрел на него случайно и был счастлив своей находкой. Радар его обшарпанного корабля настойчиво показывал наличие метеорита прямо по курсу, и Гарри сделал все, чтобы избежать столкновения, но когда "метеорит" обозначился в иллюминаторе, Гарри ахнул и начал срочное торможение. Перед ним была идеальная гладкая сфера, блистающая в лучах света далеких и близких звезд.
Гарри мастерски приткнул свою старую калошу к шару, проник в него и осмотрелся. Небольшая стойка для раздачи, автомат с пищей, перекладина и ремни для фиксации. Вот и все. Да еще масса клавиш. Назначение некоторых Гарри разгадал: одна заставляла наполняться банки жидкостями, другая выбрасывала пакеты с белой питательной массой, третья вызывала звучание необычной дребезжащей музыки, четвертая включала экран, на котором бегали фигурки, похожие на чертиков.
Но самое удивительное и радостное Гарри обнаружил в дальнем углу, за панелью с клавишами. Там был кран, открыв который, Гарри застонал от удовольствия. Он выпятил грудь и наполнил банку до самого клапана. Жгучая струя ударила в ждущее горло. Банка опустела в мгновение ока. Гарри перевел дыхание.
"И кто же придумал такую прелесть, гений да и только! Знать бы кто, я б ему памятник отлил из веговского серебра, чтобы все его приветствовали, как генерала, пролетая мимо. Это же надо так сообразить, на дальних путях - и на тебе… Такая выпивка".
Проснувшись, он долго соображал, где он и что с ним. Голова трещала, во рту было сухо.
"Дурная привычка - пить с утра", - подумал он и налил еще… Лишь одна необычность беспокоила его, как любого честного человека - он не находил кассы, чтобы расплатиться, и это его нервировало.
"Где же эта чертова касса, куда класть монеты? И сколько?" - лихорадочно спрашивал он себя.
Гарри хлебнул еще. Мутные глаза различили скопление странных фигур у экрана. Он тряхнул головой. Чертики не пропали, а стали подпрыгивать, хрюкая от восторга. Гарри оттолкнулся от стенки и, выставив вперед два пальца, изображая бабушкину "козу рогатую", ринулся к ближайшему из них:
- Дай-ка я тебя обниму, чертяка!
Черти исчезли.
В иллюминатор Гарри увидел отваливающий корабль странной конструкции.
"Чего они рванули?" - подумал Гарри.
…Срочный старт прошел успешно: к счастью, танки корабля успели закачать топливом почти наполовину. Корабль отошел от заправочной станции и на форсаже ринулся к звезде Зета.
"Крышка нашей заправке. Но кто они такие, если пьют ракетное топливо? И что только не встретишь в бесконечной Вселенной!" размышлял командир зетовского корабля.
РОБИНЗОН
Лам и без того был худ, а тут еще эта авария, лишившая его пищи, взятой со своей планеты и, главное, витаминов, в которых так нуждался его организм.
Выход на орбиту вокруг планеты был обычным, исследование поверхности тоже дело нехитрое - рядовая планета, да и только. Лам выбрал самое тихое место планеты - высокие горы, где встреча с людьми была маловероятной. А встреча с ними была нежелательна, так как Лам должен был скрытно изучить этот труднодоступный район для будущей базы на этой планете.
- И так много там болтают о наших прилетах, и что за народ, так и лезут на глаза, так и хочется им кому-то помочь, сколько раз говорил - не лезьте, не мешайте, сами, без вас разберутся, и так уж вас, пройдох, за богов принимают, молятся, задрав головы вверх, и думают черт знает чего, сложат руки и чего-то просят, просят, послушали бы, что они про богов говорят, обхохочешься: то им воды дай, то урожая, то сделай так, чтобы жена родила… А что там говорить, не суйтесь на глаза, и все тут! - напутствовал перед каждым полетом Главный Командор.
Спуск прошел благополучно, горы были все ближе и ближе, и тут Лам совершил ошибку. Он увидел гнездо огромных птиц и заложил крутой вираж, чтобы сделать снимок. Но не справился с управлением и зацепился за вершину горы; что-то ярко вспыхнуло, где-то сзади его аппарата сильно тряхнуло, и внутри натруженно загудело.
"Аварийные мощности", - подумал Лам и понял, что беды не миновать. Он успел приткнуть аппарат к крутому склону, выпрыгнул из него, а аппарат, покачавшись, рухнул в пропасть, распадаясь на отдельные винтики, болтики, приборы, заклепки и просто на крупные куски. Провода развесились на острых камнях. Ламу стало до слез жалко своего верного друга, прилетевшего за тридевять земель, а он, Лам, так глупо его разрушил. С аппаратом пропало все: синтезаторы пищи, связь со своей планетой и надежды на возвращение. Лам представил себе, как его пытаются найти прилетевшие соотечественники, и ужаснулся: ни связи, ни маяков - ничего у него нет и сделать ничего подобного он не сможет. Как дать о себе знать? Как найдут его? Вопросы оставались без ответа. В мыслях его возникали высоченные маяки, светящие ярким светом в ночи, но тут же эта мысль угасла: Лам живо вспомнил первые впечатления, глядя на планету с высоты орбиты, - ночную темноту периодически разрывали ярчайшие сполохи электрических разрядов. Нет, маяк никто не увидит, дело это дохлое. Старинное средство - костер, но на этой планете так много вулканов, извергающих огонь, дым и пепел, что и эта идея сразу же умерла в беспокойном мозгу Лама.
Лам бродил в горах, но это были трудные тропы. Он спустился вниз, в долины и встретил там полуголых людей. Он научил их календарю, научил отвоевывать землю у лесов, научил строить каменные обсерватории, рассказывающие о движении Солнца, Луны и планет, и храмы, ориентированные по странам света. Он надеялся, что гигантские каменные сооружения заметят с орбиты его братья и ринутся сюда. Он ждал их и надеялся, ждал их долго…
У "бога" родились два сына, а с неба так никто и не сошел. Часто стоял "бог" Лам на вершине храма Солнца и с тоской смотрел в небо, там мелькали иногда блестящие точки, выделывавшие крутые траектории, и исчезали где-то за горизонтом… к Ламу никто не прилетел. А тут еще начались ссоры между вождями, и междоусобные войны погубили храмы, поля; заросли, джунгли поглотили гигантские сооружения. Все стало как прежде - зеленое море джунглей как одеяло укутало землю, надолго скрыв титанический труд людей.
Лам двинулся в долину, там мастера-каменотесы вместе с Ламом обработали огромные камни, превратив их в шары. Лам приказал их раскидать по долине так, как разместились планеты его звезды, кружа вокруг нее. Он надеялся, что этот знак поймут его собратья, лишь бы увидели. Но шли месяцы, годы, иногда сверкало небо огнями причудливых трасс. С тоской смотрел Лам на эти небесные знаки, но сделать ничего не мог. Опять к нему никто не прилетел. Сельва утопила и шары, оставив еще одну загадку для потомков. Лам был в отчаянье, он расспросил стариков о землях вокруг. Один старик рассказал ему, что в высокогорье есть большая пустыня, там не бывает дождей, снегов, бурь, там всегда светит Солнце и небо не закрывается тучами.
Лам уговорил сотню индейцев и двинулся в горы. Там он нашел пустыню, она вполне годилась для полотна будущей картины. Люди привыкли делать то, что велел Лам, даже если не понимали смысла его творений. За плугом шли целыми семьями, оставляя причудливую, извилистую линию, а шедшие следом засыпали ее белым мелом. Теперь с большой высоты можно было рассмотреть рисунок чужих созвездий, через которые проходила звезда родной системы Лама. Пустынные знаки хранились долго…
…Тор летел на базу, уютно и надежно укрывшуюся в высоких горах, которые земляне называли красивым именем Памир. Корабль Тора нырнул в атмосферу с Южного полюса Земли и понесся привычным курсом через Южную Америку, Бермуды и правым разворотом туда, к горам Памира, в тихую гавань. Под кораблем лежали привычные складки гор, начались пустынные районы, и вдруг в пустыне Тор увидел звездную карту своего неба и даже координатную сетку с указанием какого-то района. Тор ахнул - под ним были начертаны знаки зодиака и путь его родного светила. Это было настолько неожиданно, что Тор стал лихорадочно думать, как могли земляне увидеть все это, ведь они нигде себя не проявляли, держали в тайне свое присутствие… и только потом сообразил снизиться и сделать вираж над пустыней. Вот ясно прорисована птица жизни, клюв ее упирался в точку, словно призывая туда, туда, где была чья-то жизнь… И Тор все понял, он взмыл вверх, ввел прочитанные координаты в машину, и его диск камнем устремился к земле; Лам стоял на коленях, протянув руки к растущей точке, вокруг него, уткнувшись лицами вниз, в песок, - коленопреклоненные люди. Тор бросился навстречу плачущему Ламу.
- А что делать со знаком нашего неба? - спросил Тор.
- Тор, - ответил Лам, - я долго жил с ними, они потом все поймут. Пусть знаки останутся, и когда они прочтут их, поймут, то мы снова вернемся к ним.
С тех пор люди, стараясь вернуть назад своих богов, рисуют магические знаки, но пока огненные трассы обходят горную пустыню.
ШКОЛА
Школа была просто изумительная. В большом красивом парке люди построили огромный дворец - дворец для молодежи. Десятки тысяч молодых людей учились здесь различному ремеслу, порой создавая такие произведения своего нехитрого искусства, что взрослые только разводили руками, удивляясь и восхищаясь. Воспитанники школы умели петь, сочинять музыку, ваять скульптуры, писать портреты, ткать ткань, лить металл, точить детали, управлять самолетом, лазерным лучом, создавать умные вычислители, лечить людей и животных… Они готовились жить и работать в обществе, давшем им жизнь; они любили людей и хотели, чтобы они были еще счастливее. Они были будущим…
Орналдо бежал последний круг по большому стадиону, впереди никого не было, ни одной взмокшей спины.
"Я первый, я сильнее всех, я самый быстрый, я ветер", - стучало в его висках.
Орналдо пересек финишную черту и сбавил темп бега, постепенно переходя на быстрый шаг, а потом и размеренную ходьбу.
"Надо помочь Хосе, Ласару, Ампару, они не расслабляют ногу, теряют скорость и тратят много сил", - решил он.
- Орналдо, ты будешь самым быстрым бегуном мира, ты будешь добрым ветром. - Хосе, переводя дыхание после бега, подошел к нему и крепко пожал руку.
- Да, я пробовал быть ветром, мне нравится мчаться над землей и океаном, взвиваться ввысь, забираться в горы, вихрем врываться в ущелья, поднимать самолеты, воздушные шары, планеры.
Но сердце мое там, в лесу, среди моих друзей - птиц, антилоп, попугаев. Я родился в лесу, отец мой охотник и хочет, чтобы я тоже стал охотником, и я хочу этого. Тогда вместе со своим любимцем рыжим псом Гаври я буду помощником леса и его жителей.
- Но, Орналдо, охотник должен и убивать, - тихо сказал подошедший Ласару, - а это не все могут, далеко не все. Сможешь ли ты? Хоть это и звери, но все-таки это и убийство!
- Я проверю себя, обязательно проверю.
- Пошли, друзья, сегодня день выбора профессии.
- Кто-нибудь заявил сегодня тест? - Орналдо говорил размеренно, словно и не бежал только что.
- Я заявила, - Ампара улыбалась молодым людям, - я сегодня работаю у мартена, меня тянет кипящий металл, и я его, по-моему, очень хорошо понимаю, чувствую.
- Но ведь это тяжело, Ампара.
- Нет, это прекрасно, это как музыка, бурная, полная жизни музыка, зовущая, манящая. Металл льется тугими струями, принимая причудливые формы, круговороты, это кипящий, тяжелый океан. В нем будущая сила, мощь, я это чувствую, вижу. А разве я сегодня одна заявила тест?
- Я тоже заявил!
- И я!
- И я!
Они разошлись по тест-классам. Ампара заняла место за пультом управления плавкой. Тяжелая руда падала в шахту, нагромождаясь высокой горой, из которой вскоре потечет бурная желтая река расплавленного металла. Ампара ощущала, как нагревается руда, как она становится пластичной пластилиновой массой, как миллиметр за миллиметром оседает громадина каменной горы… Вот первые капли металла просочились сквозь глыбы руды и, соединяясь с другими, устремились вниз пока еще тонким ручейком. Один ручеек, второй, третий, и уже широкий поток обозначил русло реки, истощая могучую гору. Река превратилась в озеро, а остатки рудной горы в остров, потом в островок, растаявший тут же на глазах в кипящем вулкане клокочущего металла. Ампара жила металлом, текла с ним вместе ручьями, кипела расплавленной лавой.
"Пора, пора дать мне волю, пора, я уже могу стать самолетом, автомобилем, трактором, поршнем мощного двигателя, якорной цепью… я нужна, и я созрела", - Ампара открыла шлюз, и кипящее озеро метнулось на волю, в ковш, разбрызгивая во все стороны яркие капли.
"Бенгальские огни детства, только горячие", - рассмеялась Ампара и вихрем заплясала около пульта.
- Металл отличного качества, - громко прокричали динамики, - экспресс-анализ в лаборатории.
- А я не сомневалась, - отозвалась Ампара, - я им жила, я была им, это я кипела и рождалась в огне и пламени, это была я - бурная железная река, это я, я, я… это я его сила, это я каждая его частичка, это мой металл, мой, мой…
- Поздравляю тебя, - Орналдо крепко сжал ее руки и, обняв за плечи, прижал к себе, - поздравляю, рад за тебя, за твое искусство…
Хосе включил станок и осторожно подвел резец к металлу. Первая стружка, скручиваясь в тугой причудливый локон, побежала от резца вниз и в сторону, потом еще и еще… Хосе освобождался от лишнего, ненужного, тяжелого, он с удовольствием обретал нужную форму, становясь изящным, нужным, совершенным.
"Ну вот теперь я родился заново, теперь я как раз то, что надо, не меньше и не больше. Как раз", - решил Хосе и остановил станок. Он бережно взял в руки шестерню, полюбовался ею и опустил на бегущую мимо ленту. С сожалением поглядывая ей вслед, Хосе взялся за следующую заготовку.
- Деталь по высшему разряду, - сообщил контролер-автомат.
"Кто бы сомневался, - усмехнулся Хосе, - это же не деталь, а я, я, я сам. Я вложил в нее свои знания, свое сердце, свою душу. Как она могла быть иной? Это я буду вращаться в моторе, это я подниму в воздух огромный лайнер".
Причудливые изделия ложились одно за другим на бегущую ленту и исчезали, уносясь туда, где их ждали другие, чтобы всем вместе стать механизмом, задуманным человеком.
- Хосе, ты просто волшебник, поздравляю тебя, - Ампара повисла у него на шее и смешно болтала в воздухе ногами, целуя в горячие щеки. - Мой металл ты превращаешь в то, о чем я мечтаю, закипая и бурля, ты продолжаешь мое дело. Ты не можешь без меня, а я не могу без тебя. Ты мне нужен, Хосе, я люблю тебя.
- А я люблю тебя, Ампара, я тоже не могу без тебя.
Хосе кружился и кружился, опьяненный вальсом любви, а Ампара словно белый развевающийся шарф обвивалась вокруг него. Они были счастливы…
Ласару подсоединил последний блок и подготовил вычислитель к проверке. Он сразу набрал задачу высшей сложности и нажал клавишу "Решение". Блоки впились в анализ, обработку, расчеты… Задача казалась ему сущим пустяком. Его электроны считали быстро и точно, они складывали, вычитали, умножали, делили, извлекали корни, возводили в степень, анализировали, думали, сравнивали, отбрасывали ненужное, запоминали полученное и проверенное, а в конечном счете быстро и уверенно приближались к цели… Вот сработал последний триггер, и машина записала результат.
"Ха, - веселился Ласару, - мои умные электроны не подвели меня, я сам себя не подвел, я даже не напрягался, я могу больше, могу быстрее, могу точнее, могу лучше, могу помочь Ампаре, Хосе, Орналдо, людям…"
Орналдо крался, неслышно ступая по лесу, словно хищная птица стремительно перебрасывалась от одного дерева к другому, птица сильная, ловкая, хитрая…
Орналдо видел глазами зверя: животное поняло, что ему не уйти от этой зловещей птицы - стремительной тени, преследующей его… Зверь знал, что его преследует человек, и не сомневался в исходе этой смертельной игры.
Зверь убегал, но в беге его уже виделась обреченность.
Орналдо глазами охотника следил за рыжим пятном, которое становилось все ближе и ближе, несмотря на все хитрости зверя, которые говорили о том, что он хорошо знает повадки человека. Орналдо напрягся как струна, он чувствовал себя и зверем и охотником, в нем слились воедино желание догнать, настигнуть и желание убежать, спрятаться, исчезнуть. Орналдо видел и рыжее пятно, и тень, которая вот-вот накроет огненный комок своим смертельным крылом, для него был ясен конец этой "шахматной игры с самим собой" - человек победит зверя.
"Наверное, лиса", - подумал охотник и начал сужать круги вокруг зверя, путая и сбивая окончательно с толку рыжее существо.
Зверь пошел на последнюю хитрость: резко развернувшись, он побежал назад по своим же следам. Но и это не помогло, тень не исчезла, и страх заполнил его целиком.
"Нет, не уйти мне от него, он понимает или знает все мои повадки и хитрости, я не обману его, а нападать без толку, он сильный, смелый, умный". Зверь остановился и, тяжело переводя дыхание, заполз под густую ель, пытаясь спрятаться. Он всем своим существом ощущал близкую смерть, но все-таки сжался в комок, приготовившись к последней встрече, и ждал.
"Как страус, голову спрятал, а тело, как огонь, пробивается сквозь зеленые ветви", - усмехнулся охотник, выбирая удобную позицию.
"Он видит меня и готовится к последней схватке". Зверь подобрался, стараясь стать совсем маленьким, исчезнуть, стать невидимым.
"Боится", - решил охотник, охваченный азартом преследования; он прицелился и отпустил тетиву. Стрела запела песню смерти и понеслась навстречу жертве.
Чуткое ухо зверя услышало песню стрелы, и зверь в отчаянии подпрыгнул, пытаясь обмануть смерть. Рыжее тело взметнулось совсем рядом над зеленью веток.
"Да это же Гаври, мой любимый пес!" - Орналдо был в отчаянии.
- Нет, нет, - кричал он и бил кулаками твердый ствол дерева, но рукам не было больно, боль сжимала сердце откуда-то изнутри.
"Все, я убит, убит!" - Он почувствовал удар, боль разрываемого тела и стремительно сужающуюся темноту.
"Что я наделал, что я наделал, это так больно, так страшно, прости меня, я невольный убийца!" Смерть была все ближе и ближе, боль была уже возле самого сердца.
Глаза еще смотрели туда, откуда летел звук приближающейся смерти, искали того, кто убил, и в последнее мгновенье они нашли его - Орналдо стоял с перекошенным ужасом лицом, отбросив от себя лук и стрелы, крик отчаяния долетел до Гаври.