Картина черной бездны с иглами звезд и колоссальной массой Земли, заслонившей полмира, не произвели на него сильного впечатления. Все это он представлял раньше. Да внутри еще шевелилось какое-то непонятное ощущение, что эта бесконечность ему роднее, чем вон та темная Земля.
Для перемещения к приборам, которые были на носу корабля, нужно было оттолкнуться от борта и при помощи натянутого линя облететь по дуге солнечные батареи. Чтобы было поменьше солнца, Павел выбрал время выхода в тот момент, когда корабль находился на ночной стороне Земли.
Он оттолкнулся ногами от обшивки и полетел в засасывающую бездну. И когда линь натянулся, Павел увидел метеорит, кусочек космического гравия, летевшего со скоростью сорок километров в секунду. Гравий чиркнул по линю, обрезав его, как бритвой, и в долю секунды пропорол скафандр в районе бедра.
Импульс, превратившийся в движение, которое Павел сообщил своему телу, оттолкнувшись от корабля, не погас. Он стал проваливаться по прямой от корабля. Воздух через дыру в костюме почти моментально в виде облачка пара вырвался наружу, открыв дорогу космическому холоду. Лишь на мгновение Павел ощутил боль от адского мороза, но анестезия умертвила нервы. В течение нескольких секунд его тело стало покрываться ледяной коркой замерзшей кожи и поверхностных мышц. Острые шипы лютого холода за десять-пятнадцать секунд проникли внутрь тела и, сомкнувшись, превратили его в сосульку. Глаза стали стеклянные, мозг – каменным.
– Что случилось? – услышал он тревожный писк наушников, сумевших возбудить волны звука в потерявшем почти весь воздух шлеме. Тут же от холода разрядился аккумулятор.
Павел не удивился ничему. Он ожидал подобное и стал прислушиваться к ощущениям превращающегося в лед тела. Сознание было чистое и ясное. И в этой ясности он вдруг услышал слабый, далекий голос: "Держись. Так надо. А будет еще ох как плохо. Не дрейфишь? Знаешь, Паша, сколько сил я на тебя угробил! Со времен Рюрика по генам вел. Ладно, будет возможность – расскажу подробнее. Если бы ты знал, как мне надоела эта треклятая индивидуальность! Хочу домой, понял? Хочу вновь быть частью общего!" – перед глазами Павла мелькнула хныкающая плутоватая физиономия, похожая на бравого солдата Швейка.
"Вот они какие, предсмертные судороги, – спокойно подумал Павел и заметил отсветы на шлеме: за его спиной из-за сферы Земли выползало свирепое Солнце. Он увидел, как заблестела обшивка удаляющегося корабля, превращающегося в блестящую точку. – Все. Наверное, это край!"
Удивило его единственное обстоятельство, что он улетал от корабля ровно, без кувырков и вращений, строго спиной с Солнцу.
"Это я тебе такую картину устроил, – вновь забормотал голос. – Любуйся, наслаждайся, пока есть время, и привыкай. Ну, все. Хокей! У меня тут делов полон рот. Отлучусь на минутку".
"Какая-то странная, уж очень ясная слуховая галлюцинация, – размышлял Павел. – Костюм порвался, воздух вышел… Не слуховая, а головная, – поправил он себя. – Наверное, я в рай или в ад лечу. Неужели верующие правы? Ведь я уже весь насквозь промерз, и даже глубже! Минут пять, как не дышу… Неправильно это"….
– Что, хочешь запаниковать? – более ясно спросил голос.
– Да нет, – ответил Павел, – что-то во всем этом не так.
– Ты это брось! – голос стал агрессивным, мелькнула наглая рожа перед остекленевшими от холода глазами. – Не так… – передразнил он: – А ты знаешь, как должно все быть?!
– А ты? – не уступал Павел.
– Да меня это и не интересует. Это вы там копошитесь в своих чувствах и мыслях. А я домой хочу, понял?! – неожиданно сказал голос, и опять мелькнула наглая рожа, но уже не серьезная, а как у клоуна. – Мама!.. – по дурному заорал голос песню: – Не хочу я маминой каши, мама, я хочу домой!
– Хотеть не вредно, – заявил Павел.
– Ты прав, Паша. Да и мамы у меня никакой нет, не было и не будет. Я общественное растение по вашим понятиям – мыслящее. Нет, не так, – прервал он себя: – Я сообщество растений, которое специально выделено из цивилизации для регулировки и коррекции энергетики нашего сектора Галактики. Я созданный для того… постой! Созданный или созданное? Черт его знает, как сказать с вашими мужскими, женскими и средними родами. А ну тебя к черту, Павел! Лучше готовься, сейчас тебя тряханет. Собери себя в кулак и терпи, понял?..
– Послушай, а ведь ты мне не кажешься, ты на самом деле существуешь, – сделал вывод Павел.
– Разумеется! Наконец-то въехал.
– Кто ты?
– Зови меня Лил. Ну что, готов?
– Да. Готов.
И голос дико взвыл, удаляясь:
– Держи шапку, Пашка!!!
Боковым зрением стеклянных глаз, Павел заметил слева какое-то шевеление, которое было чернее всей бездны, окружающей его. Мимо него, словно кошмарный пароход из книги ужасов, проносился гигантский параллелепипед, загораживая своим чудовищным телом звезды. И веяло от этого космического летучего Голландца неимоверной миллиардолетней мощью, от которой, казалось, потрескивает все окружающее пространство. Всем своим застекленевшим телом, которое внезапно рванулось и понеслось к параллелепипеду, Павел почувствовал, что более колоссального и крепкого образования, чем эта штука, в обозримом космосе нет ничего.
Скорость полета тела увеличивалась неимоверно, но перегрузок не было. Черная поверхность налетела стремительно, а жутко застекленевшее тело в крошечную долю секунды, словно снежинка в жерле вулкана, растаяло и шлепнулось, как капля воды, о несокрушимую черноту.
Сознание полыхнуло от нестерпимой боли. Но Павел не отключился. Он видел и ощущал, как тело раздавливает в кляксу Роршаха чудовищным притяжением параллелепипеда. Боль была неимоверная, и темнота. Павел сжал остатки раскрошившихся зубов раздробленными челюстями, отчего зашевелились куски лопнувшего черепа, и зарычал. В глубине сознания затихли остатки пульсирующей боли.
Павел приподнял голову и с плоскости увидел край чудовищного сооружения, который горизонтом обрезал внизу звезды своим мраком. Неожиданно он заметил, что параллелепипед совершает маневр, поворачивая налево, потому что звезды над мраком ползли вправо.
Павел отжался руками от дьявольской плоскости и удивился, что с ним давно не приключалось. Он чувствовал гигантское притяжение параллелепипеда, но преодолевал его шутя. Решившись, вскочил на ноги. В глаза брызнуло злое, яркое, но не слепящее излучение Солнца, выпрыгнувшего из-под плоскости. Павел инстинктивно захлопнул веки и прикрыл ладонью глаза, но ничего не произошло. Солнце сияло по-прежнему. Он взглянул вниз, на ноги и увидел лежащее на плоскости раздавленное тело в скафандре. А у Павла ног не было.
"Так это я! – догадался он. – Это мое тело! Значит, я выскочил из него! А что же могло из тела выскочить?" – он проверил себя внутри. Все ощущения присутствия тела работали, даже сердце билось и иногда дергалась диафрагма, делая попытку совершить легкими вдох. Но потребности дышать Павел не испытывал. Он мог констатировать, что его тело, которого у него не было, функционирует совершенно нормально. Сознание было ясное, мысли послушные, легко управляемые. И все было четче, чем в реальности.
"Нет, это не сон, не мистика, не рай и не ад, – стал он спокойно рассуждать. – Это реальность". – он согнул левую руку с намерением опереться ею о бедро, но рука неощутимо прошла сквозь тело. Павел провел рукой там, где была голова, но головы не было.
"Хорошенькое дело", – усмехнулся он.
Солнце светило неимоверно, но не слепило. Павел мог смотреть на него свободно, без неприятных ощущений. От Солнца исходил глухой далекий гул, как от громадного кипящего котла, тянуло жаром, словно из пекла, но неприятных ощущений это не вызывало. Тут он заметил, что диск Солнца стал расти.
"Так. Значит, наш курс на Солнце. Интересно".
Он оглянулся назад, где была бездна звезд, и безошибочно нашел зеленоватую и яркую – это была Земля.
"Далековато уехали, – подумал он, – и как-то быстро. Мы уже на полпути между Солнцем и Землей", – он оглядел черную поверхность параллелепипеда и ему захотелось взглянуть на него со стороны. В тот момент он взлетел километров на десять и увидел всю громадину: "Значит, я еще могу и летать! Неплохо придумано. А он километров пять в длину и метров пятьсот в ширину.
– Неожиданно параллелепипед тревожно мигнул тусклым неопределенным светом.
– Что-то не так, наверное. А!.. Черт с ним! Любопытно, эта штука проездом или это такси?"
– Паш, ты держись поближе к энергатору, – предупредил Лил. – Видишь – волнуется. Он сейчас в Солнце впорется, а ты с непривычки потеряться можешь. Если он начнет тебя там искать, то может все ваше светило разворотить или наизнанку его вывернет. И это будет не в кино, а на самом деле. После этого ваша цивилизация может копыта откинуть. Так что будь осторожнее. Энергатор дурной, туп, как дерево.
– А ты на самом деле существуешь? – на всякий случай поинтересовался Павел.
– Ну, ты и даешь! – обиделся Лил. – Вот Фома неверующий.
– От такого же слышу, – отреагировал Павел.
– Вот за это все в комплексе я тебя и выбрал, – усмехнулся Лил.
– Ну, хватит в детсад играть. В настоящий момент я от тебя не отличаюсь.
Павел послушался, приземлился на теплую и надежную поверхность энергатора и сел в позе лотоса. Вернее, изобразил, что сел. Но в данной ситуации для него это было одно и то же. Он сразу почувствовал, что энергатор успокоился.
– Где ты по-людски-то научился разговаривать? Насколько я тебя понял, ты не человек.
– Ха! Где! Там же, где и ты. Потерпи, все узнаешь. Еще надоест. Нахлебаешься всякого… – перед глазами Павла кто-то устало махнул рукой.
– Уговорил. Потерплю.
– Слушай, ты понаблюдай, попривыкай, а я займусь кое-чем, ага?
– Ага! – согласился Павел.
Диск Солнца вырастал неестественно быстро, заполняя своим телом всю переднюю полусферу. Гул и рокот стали четче и обширнее, но не усиливались, будто кто-то приглушил звук. Красочно выделялась структура пятен, из которых взвивались гигантские разноцветные протуберанцы. Поверхность Солнца была похожа на кипящее масло из-за взбухавших изнутри и лопавшихся глобул. Насколько Павел помнил, размеры глобул не уступали по площади Черному морю. Звезда завораживающе кипела и пузырилась, подогреваемая чудовищной внутренней печкой. И это всего лишь желтый карлик.
А энергатор уже падал в Солнце. Его стали остервенело лизать языки плазмы, но, очевидно, без всяких последствий для этого сооружения. Ярко вспыхнув, как кусочек магния в костре, сгорело тело в скафандре.
"Вот так, – подумал Павел: – совсем голый остался".
– Не страшно?
– Терпимо, – ответил Павел.
Цвет Солнца был не желтый, а от черно-красного, через все цвета радуги, к темно-фиолетовому и к черному.
"Черно-красное – это инфракрасное излучение, а темно-фиолетовое – ультрафиолет. Черный цвет – это рентген. Значит, я вижу во всех спектрах!" – сделал вывод Павел.
– Молодец. Сам разобрался, без этих…
– Без сопливых, – подсказал Павел.
– Ну и грубиян же ты! – хмыкнул голос.
– С кем поведешься…
– Тому и задолжаешь, – завершил Лил, усмехаясь.
В этот момент энергатор врезался в Солнце. Окружающий Павла жар резко увеличился. Рокот превратился в приглушенный рев. Кругом все полыхало и бурлило. Свет становился все голубее и чернее.
"Углубляемся, – понял Павел: – интересно, далеко он меня завезет? Ближе к центру один рентген и гамма-кванты. А что в центре? Посмотрим".
– Какие твои годы: все увидишь.
– Лил, как ты со мной разговариваешь без помех? Здесь фон во всех диапазонах чудовищный.
– Спроси что-нибудь полегче. Я в этих тонкостях ни черта не смыслю. Это ты уж сам как-нибудь, если время будет, – Лил опять усмехнулся.
– Ты знаешь, как устроена Вселенная? – будто между делом спросил Павел основное, проносясь верхом на энергаторе сквозь сплошные водопады черного света. У него возникло ощущение, что они влетают в какой-то громадный туннель.
– На кой черт мне это надо! Не нужно мне это! Нас информационное поле интересует и контакт с ним. А Вселенная – это по вашей части. Это вы механики-рационализаторы и прочая…
– Долго еще ехать?
– Да нет. Видишь впереди блестящую точку?
– Вижу.
– Энергатор уже в проскоке идет. Ваши фантасты называют его подпространством. А точка по курсу – выход к вычислителю. Давай, наблюдай, я отвлекусь на минутку. Что же это такое, ни секунды покоя…
Очень быстро сверкающая точка превратилась в яркий диск, который очень быстро увеличивался, отодвигая черный свет. Казалось, что они подлетели к выходу из трубы. Мгновение, и Павла выбросило в обширную светлую полость. А энергатор, не уменьшая скорости, бесшумно врезался в бесконечную зеленоватую плоскость, даже не колыхнув ее. Павел завис над этим безразмерным сооружением. Со всех сторон плоскость окружали яркие звезды, белые гиганты, так плотно прилегающие друг к другу, что казались слипшимися. Между ними не было зазоров.
"Вот это броня!" – восхитился Павел. Он понимал, что такого не может быть, что здесь нарушены основные законы природы. Звезды не деформировались от близкого соседства и даже касания друг друга. Но он успокаивал себя тем, что того, что он уже видел, тоже не может быть.
Его внимание привлекла бесконечная зеленая поверхность. Подлетев к ней, он напряг зрение, всматриваясь в ее структуру. Эта плоскость состояла из крошечных песчинок, имеющих форму трехгранных пирамидок, каждая плоскость пирамидки светилась своим цветом: от зеленого, до голубого.
Он сразу понял, что это такое.
"Вычислитель и дальнодействующий исполнитель. Количество элементов равно десятке в сорок третьей степени. Это потрясает: число с сорока тремя нулями!"
– Въезжаешь, значится, – услышал он голос Лила за спиной.
Быстро оглянувшись, увидел призрак или мираж невероятного переплетения миллионов лиловых цветов. Тут он заметил, что и сам приобрел ноги, руки и тело, но полупрозрачные, эфемерные.
– Это твое хозяйство? – поинтересовался Павел.
– Упаси бог! Ты что?! – Цветы зашатались на тонких ножках, а перед глазами Павла мелькнули пальцы, сложенные в щепоть, перекрестившие непонятно что.
– Ты в Бога веришь?
– Вопрос, конечно, интересный. Ты знаешь, Паш, у нас совсем иная структура жизни, совершенно не похожая на вашу, и Бог у нас не предусмотрен. Однако мы осведомлены об этом замечательном изобретении цивилизаций, состоящих из индивидов. У краков, например, эквивалентом вашего понятия Бог является сложная нитевидная структура, середина которой плавает в пространстве, один ее конец прорастает в вещество, другой теряется в энергетическом поле. Так что тебе придется отказаться от шаблонов. А хозяин всего этого сейчас ты! Принимай. Я пост сдал. Говори: пост принял. Забыл армейский идиотизм?
– А ну тебя.
– Вот-вот. И правильно. Гони меня в шею и поскорее. Я домой хочу. Ну, ладно. В общем, дело было так: нас три цивилизации в этом секторе Галактики. Считается, что все мы по-своему разумны. Мы, Лилы, самые старшие по возрасту, разумеется. Нам уже полмиллиарда лет. Хочу заметить, что наши интересы по части изучения вселенной не сходятся с вашими, а вот жизненные интересы – одни. Ты же слыхал, что около нашей Галактики крутится гравитационный циклон?
– Слышал. Треплются, кому не лень.
– Ну, не скажи! Сведения не совсем верные, но близки к истине. Не гравитационный, а кластерный циклон. Я не знаю, что это такое, но это хуже гравитационного. Он уничтожает сознание разумных индивидов цивилизаций и сознание самих цивилизаций. Вернее, не уничтожает, а пожирает. Очевидно, это одна из форм жизни во вселенной. Это не людоедство, а способ жизни. Едите же вы органику, из которой сами состоите, и никто не говорит, что вы сами себя пожираете. Сама жизнь удар этого циклона выдержит, а сознание и разум – исчезнут. И возникает очень большой вопрос: возродится ли из недр жизни новый разум? Уж очень он сложен, этот процесс – зарождения сознания в жизни и разума в сознании. – Доходит? Я не очень умничаю?
– Терпимо, – Павел кивнул головой. – Лил, ты же не человек, а все тонкости и нюансы людского языка чувствуешь: как это у тебя получается?
– Ну, знаешь!.. Поживи с мое, поймешь.
– Ты рассказываешь о серьезных вещах, а сам хохмишь, – усмехнулся Павел. – У тебя же крыша едет!
– Да ты сам такой! Посмотри в зеркало! А между прочим, Паш, это не хохмачество, а гибкое мышление. Ну как можно рассказать о непонятном без эзопова языка?! Если я начну говорить нашими прямыми понятиями, а ты – вашими конкретностями, мы будем хуже глухонемых!
– У вас тоже есть юмор и хихи-хаха?
– Ну, ты даешь? Мы же не роботы, мы тоже живые существа, вернее, – цивилизация… А ну тебя! Если я начну нас совмещать, то начну путаться. Ладно, все это лирика. Поедем дальше. Третья цивилизация – краки. Они похожи на ваших крабов внешне, но их тело не из вещества, а из полевой энергии, как-то структурированной торсионными воздействиями. Уж такая у них природа на планете, такими они уродились. И как это у них устроено и соединилось, я не понимаю. Вы-то хоть двуполые, мы вообще не знаем, что такое различие полов, у нас этого нет, а они – пятиполые! Въезжаешь?
– Нет!
– Значит, все нормально. Я тоже – нет. Одна индивидуальность у них состоит из трех краков. Запоминай, потом легче будет. У нас у всех цели разные: краки моложе нас, но старше вас. А вы ранние, да шустрые. Это хорошо. Ты знаешь о летящей звезде Бернарда?
– Слышал.
– Вокруг нее и крутятся планеты краков. Они когда узнали про циклон, то решили удрать. Каким-то образом разогнали свою планетную систему в сторону от циклона и до сих пор бы разгоняли, но мы рассчитали, что это бесполезно. Не убегут они, не успеют.
Они нам поверили. А тут подвернулся вычислитель и т. д. и т. п. И вы еще вылупились из первобытности. Кстати очень даже. В нашем секторе есть еще несколько планет с жизнью, но разумом там и не пахнет. Может быть мы в этом деле мало понимаем, но другого вывода пока нет. Есть плазмоиды: мотаются между звездами. Я подозреваю, что по разумности они на уровне бактерий, однако очень любопытны. Имитаторы удивительные. Нам они мешают, мы их отпугиваем. А у вас они шнырят, будоражат народ. Может быть это и к лучшему.
Так вот, наша цивилизация работает с моделированием всех спектров информации, которая нематериальна; краки модернизируют вещественные тела вручную, своими клешнями. А вы для этого заводов понастроили, конструкторских бюро наплодили и паритесь над проектами. А у них это естественный процесс. А какие они отличные изготовители, Паша, – закачаешься. Из ничего сделают конфетку, а из конфетки еще что-нибудь получше. Но с выдумкой у них туговато.
Ваша цивилизация, как связующее звено между нашими. И только соединившись, мы можем загородиться от циклона. При помощи техники. Ты заметил, как на Земле за последнее время форсировала техническая революция?
– Природу рушим. В экологии дисбаланс, – Павел каким-то образом умудрился вздохнуть: – Но, наверное, есть выход и из этой ситуации. А твой рассказ навел меня на мысль о последовательности: сначала познание и философия, затем открытия и изобретения, потом прикладная наука и изготовление агрегатов, механизмов и структур с модернизацией. Лил, скажи: эта последовательность как-то связана с тем, кто здесь сидит – Лилы, люди или краки?
– Ну, ты даешь! – изумился Лил: – Я тут изворачиваюсь, объясняю… А зачем? Ты же сам до всего дошел!