* * *
Еще один человек невольно подслушал весь этот странный разговор. Сидя за обширным столом в подземелье банка, в своем святая святых, Конэнт ничего не подозревал. Но за его спиной стоял компактный блок радиофона Киддера. Едва Конэнт вошел, радиофон автоматически включился, и Киддер на своем острове благословил тот день, когда придумал это приспособление. Еще с утра он сам хотел вызвать Конэнта, но долго колебался. Встреча с молодым инженером произвела на него большое впечатление. Иогансен был настоящим ученым, он отдавался своей работе безраздельно, самозабвенно, и Киддеру впервые в жизни захотелось встретиться с одним и тем же человеком второй раз. Но пригласить инженера к себе в лабораторию он боялся. Узнав об этом, банкир мог уничтожить Иогансена из одного опасения, что Киддер подговорит его испортить передатчик. Тем более, что инженер свое дело на острове уже сделал. Да и самого Киддера могли попросту пристрелить еще по дороге к установке.
Целый день Киддер боролся с самим собой и наконец решил предварительно договориться с Конэнтом. К счастью, он не подал сигнала вызова, а просто нажал кнопку. Тотчас вспыхнула красная лампочка, показывая, что радиофон Конэнта включен, и Киддер услышал разговор, происходивший за три тысячи миль от острова в комнате президента. Сначала он слушал просто с любопытством, но когда уразумел, что сделали инженеры банкира, его охватил ужас. В миниатюрные футляры они вложили десятки тысяч приемников энергии. Сами по себе эти приемники ничего не значили, но благодаря управлению на расстоянии каждый из них мог сконцентрировать и освободить энергию в сотни или в биллионы лошадиных сил, вырабатываемую огромным передатчиком на острове.
Киддер стоял перед радиофоном не в силах произнести ни слова. Как он мог этому помешать? Уничтожить силовую установку? Нельзя. В дело непременно ввяжется правительство, остров захватят, и что тогда будет с ним и с его неотериками?
Радиофон снова ожил: начиналась рекламная передача.
Несколько тактов музыки, мужской голос, перечисляющий тарифы дальних перелетов на стратоплане, затем:
"Говорит радиостанция столицы штата Южное Колорадо". Трехсекундная пауза казалась бесконечной. "Сейчас ровно… ээ… согласен… ровно семь часов пополудни по среднепоясному времени"
Щелчок, тишина, и полубезумное хихиканье - Киддер с трудом узнал банкира. Звякнул телефон. Конэнт отдавал приказания:
- Билли? Все в порядке. Поднимай свою эскадрилью и на остров. Установку не трогай, но все остальное разнеси в клочья. Поспеши. Когда закончишь, сразу улетай.
Потеряв голову от ужаса, Киддер заметался по комнате, рванул дверь и понесся через двор. В четверти мили от силовой установки в бараке ютились ни в чем не повинные рабочие. Конэнт в них больше не нуждался и в Киддере тоже. Спасение можно было найти только в самом энергопередатчике, но Киддер не хотел и не мог оставить под бомбами своих неотериков. Он взлетел по лестнице в лабораторию к ближайшему телетайпу.
"Создать мне защиту. Непроницаемое поле. Немедленно!"
- отстукивали клавиши.
Слова выскакивали из-под пальцев Киддера на упрощенном языке неотериков. Киддер не думал о словах. Он даже не представлял по-настоящему, что он приказывает. Он просто сделал, что мог. Теперь он должен был оставить неотериков и бежать к баракам предупредить людей. По тропинке Киддер устремился к энергопередатчику и, забыв обо всем перепрыгнул через белую черту - смертоносное поле, убивающее все живое.
Эскадрилья из девяти короткокрылых самолетов взлетела с тайного аэродрома на материке. Шума моторов не было слышно, потому что не было никаких моторов: на каждом самолете стоял маленький приемник. Энергия, передаваемая с острова, несла эскадрилью на почти незримых, поглощающих свет крыльях. Всего через несколько минут самолеты были над островом.
- Сначала бараки, - коротко приказал в микрофон командир эскадрильи, Сравняйте их с землей. Потом передвинемся южнее…
Иогансен с фотоаппаратом в руках одиноко стоял на холмике в середине острова. Он уже почти не надеялся когда-нибудь вернуться на материк, но тем не менее усердно щелкал затвором, выбирая различные ракурсы построенной им башни. Она ему нравилась, и он продолжал заполнять пленку бесчисленными снимками. Самолеты Иогансен заметил лишь тогда, кода они начали пикировать на остров. Потрясенный, стоял он и смотрел, как дождь бомб обращает бараки в бесформенные груды металла, дерева и человеческой плоти. В памяти его всплыло серьезное лицо Киддера. Несчастный маленький человечек… если они начнут бомбить южную часть острова… А башня? Неужели они уничтожат и передатчик?
Почти с облегчением Иогансен следил, как самолеты, отвернув в сторону моря, выстраиваются для второго захода. Нет, кажется, они продвинулись южнее. Когда самолеты спикировали в третий раз, Иогансен окончательно в этом убедился. Еще не зная, что можно сделать, он повернулся и побежал к лабораториям Киддера.
За крутым поворотом тропинки инженер со всего размаху налетел на маленького биохимика. Лицо Киддера было пунцовым от напряжения. Ничего страшнее Иогансен не видел за всю свою жизнь.
Киддер махнул рукой на север.
- Конэнт! - завопил он, силясь перекричать грохот. - Это Конэнт! Он убьет нас всех!
- А передатчик? - бледнея спросил Иогансен.
- В безопасности. Его он не тронет. Но моя лаборатория… и все эти люди… Что с ними?
- Слишком поздно.
- Может быть, я смогу… Бегите за мной! - крикнул Киддер и устремился по тропинке на юг.
Иогансен бежал за ним. Когда эскадрилья пронеслась над их головами и начала укладывать бомбы на то место, где они только что стояли, коротенькие ножки Киддера замелькали с такой быстротой, что почти слились в неясное пятно.
Выскочив из леса, Иогансен сделал рывок и вцепился в Киддера. Они боролись в каких-нибудь шести футах от белой черты.
- Что?.. Что?..
- Остановитесь же, сумасшедший! Ваше проклятое силовое поле, оно убьет вас!
- Силовое поле? Но я же пересек его, когда бежал к вам! Вот здесь. Постойте. Если я смогу…
Киддер лихорадочно начал что-то разыскивать в траве. Через несколько секунд он подбежал к белой черте, держа в руке большого кузнечика. Киддер бросил его через черту.
Кузнечик не шевелился.
- Видите? - спросил Иогансен. - Он…
- Смотрите! Он прыгает. Вперед! Не знаю, что там случилось, наверное, неотерики выключили поле. Его установили они, а не я.
- Нео… кто?
- Неважно, - огрызнулся биохимик и ринулся дальше. Задыхаясь, вскарабкались они по лестнице в контрольную комнату. Киддер прильнул к телескопу и радостно вскрикнул:
- Они успели! Они это сделали!
- Кто они?
- Мой маленький народец. Неотерики! Они установили непроницаемое поле. Разве вы не видите - оно перекрыло силовые линии внешней защиты. Генератор по-прежнему работает, по его токи не могут вырваться наружу. Теперь они спасены, спасены!
И бесстрастный холодный ученый-отшельник заплакал. Иогансен только посмотрел на него с жалостью и покачал головой.
- Конечно, - сказал он. - С вашим маленьким народцем теперь все в порядке. А вот с нами наоборот, - прибавил он, когда потолок над лабораторией вздрогнул от бомбового разрыва.
Иогансен закрыл глаза, стараясь овладеть собой. Любопытство помогло ему заглушить страх. Он подошел к бинокуляру телескопа и посмотрел вниз. Там не было ничего, только выпуклый купол из какого-то серого вещества. Такого серого цвета он еще никогда не видел. Купол был совершенно нейтральным. Он не казался ни мягким, ни твердым, и долго смотреть на него было невозможно: кружилась голова. Иогансен отвел глаза.
Киддер лихорадочно нажимал на клавиши телетайпа, вглядываясь в желтую телеграфную ленту. Она была пуста.
- Я не могу с ними связаться сквозь это, - всхлипнул он. - Не пойму, что случи… О, понял! Ну конечно!
- В чем дело?
- Поле абсолютно непроницаемо! Импульсы телетайпа не проникают сквозь него, и я не могу приказать им установить поле над лабораторией, над всем островом. Не могу! Теперь эти существа не смогут сделать ничего.
- Рехнулся, - пробормотал Иогансен. - Бедный малый… И в этот миг телетайп сухо застрекотал. Киддер бросился к ленте, чуть не схватив аппарат в объятия. Он читал по мере того, как выползала лента. Иогансен тоже видел буквы, но ему они ничего не говорили.
- Всемогущий! - запинаясь, читал Киддер. - Будь милостив к нам. Покарай, но выслушай наши слова. Мы нарушили твой приказ и сняли защиту, которую ты повелел воздвигнуть. Мы погибли, о великий! Наша защита действительно непроницаема, она отрезала нас от тебя, и машина, диктующая твою волю, умолкла. Никогда еще на памяти неотериков не случалось подобного. Слово твое всегда было с нами. Прости же нас. Мы ждем твоего ответа.
Пальцы Киддера заплясали на клавишах.
- Теперь можете посмотреть, - прохрипел он. - В телескоп!
Стараясь не думать о неумолимой смерти, воющей над их головами, Иогансен приник к бинокуляру.
То, что он увидел, походило на неведомую планету: фантастические возделанные поля, какие-то поселения, заводы и всюду живые существа. Все двигалось с немыслимой быстротой. Он не мог разглядеть отдельных обитателей этой земли - перед глазами мелькали расплывчатые розовато-желтые тени.
Пораженный, смотрел он и молчал. Какой-то звук за спиной заставил его вздрогнуть: это Киддер громко захлопал в ладоши. На лице его сияла улыбка.
- Они успели! - воскликнул он счастливо. - Вы видите?
Иогансен ничего не видел. Потом до него дошло, что снаружи царит мертвая тишина. Он бросился к окну. За окном была ночь, непроглядная ночь, хотя до заката было еще далеко.
- Что случилось!
- Неотерики, - ответил Киддер и засмеялся, как ребенок.
- Мои друзья там, внизу. Они установили непроницаемое поле над всем островом. Теперь нас никто не тронет!
И в ответ на удивленные вопросы Иогансена он начал рассказывать о чудесной расе обитающих внизу существ.
Снаружи тем временем происходило следующее. Девять самолетов внезапно начали падать. Девять летчиков теряли высоту, бессильные что-либо предпринять. Одни сразу упали в море, другие сначала ударились об удивительный серый купол, накрывший весь остров, скользнули по нему и тоже пошли на дно.
На материке в тот же час человек по имени Райт сидел полумертвый от страха в остановившемся автомобиле и полицейские осторожно подходили к нему со всех сторон, каждое мгновение ожидая смерти. Они ведь не знали, что источник губительной энергии иссяк.
В недрах Белого дома один из офицеров сорвался с места.
- Я больше не могу! - закричал он. - Не могу!
Он сбросил с президентского стола красный кубик и превратил его в кучку безвредного мусора своими начищенными до блеска сапогами.
А еще через несколько дней из подземного кабинета банка вытащили жалкого разбитого старика и отправили в сумасшедший дом, где он и умер некоторое время спустя.
Как видите, поле было по-настоящему непроницаемым. Установка продолжала посылать потоки энергии, но они не могли пробиться наружу и оживить бесчисленные приемники, которые питались ее мощью.
Эта история, наверное, никогда не получила бы огласки, если бы не странные действия военного флота близ берегов Новой Англии. Моряки обнаружили там новую мишень - огромную полусферу из неведомого серого вещества. В течение нескольких лет они бомбили ее, обстреливали из орудий, кромсали всевозможными лучами, крутились вокруг да около, но не смогли даже поцарапать гладкую поверхность купола.
Что касается Киддера и Иогансена, то они так и остались под куполом. У них есть их исследования и неотерики, и этого им вполне достаточно. Обстрелов они не слышали и не чувствовали, поскольку защитное поле действительно непроницаемо. Пищу, свет и воздух они синтезировали из того, что имелось под рукой, а до остального им попросту не было дела. Только они вдвоем и уцелели после бомбардировки; было, правда, еще трое изувеченных рабочих, но эти несчастные вскоре умерли.
Все это произошло много лет назад. Может быть, Киддер и Иогансен до сих пор живы, а может быть, нет - это теперь неважно. Гораздо важнее не спускать глаз с огромного серого купола. Потому что если отдельные люди могут умереть, то расы бессмертны. Неотерики живут. Их бесчисленные поколения сменяют друг друга. Когда-нибудь, достигнув головокружительных высот развития, они снимут свое защитное поле и в один прекрасный день выйдут наружу. И при мысли об этом мне становится как-то не по себе.
БОРГОВЛЯ ТУТЫЛКАМИ
Никогда прежде я не замечал этого магазинчика - а ведь живу всего в полутора кварталах отсюда. Хотите, дам адрес? Называется "Борговля тутылками" - между Двадцатой и Двадцать первой улицами, на Десятой авеню, Нью-Йорк. Можете отправиться туда сами и поискать. Возможно, вы об этом не пожалеете. Но лучше не пробуйте.
"Борговля тутылками".
Это меня сразу остановило. Представьте себе лавчонку с уныло скрипящей на ветру облупившейся вывеской, болтающейся на кованой завитушке. Я было прошел мимо: в кармане у меня лежало обручальное кольцо, которое Одри мне только что вернула, и мысли мои были очень далеко от таких вещей, как лавочки по борговле тутылками. Я говорил себе, что Одри могла бы найти для описания моей особы иное слово, чем "никудышный". А ее заявление о том, что я "прирожденный психопатический никчемушник, заведомо неприспособленный к жизни", было настолько же неуместно, насколько выспренно. Она, несомненно, вычитала где-то эту тираду и теперь выдала ее на-гора, присовокупив: "И я бы не вышла за тебя, даже если бы ты был последним мужчиной на земле", - что, как вы понимаете, тоже довольно-таки потертое клише.
"Борговля тутылками!" - пробормотал я и приостановился, задумавшись, где я подхватил такое странное сочетание. Ясно - прочел на вывеске. "А что такое "Борговля тутылками"? - спросил я себя. И сам себе уверенно ответил: "Не знаю. Вернись и выясни, если хочешь".
Так я и сделал - прошел назад по восточной стороне Десятой авеню, размышляя, кто может содержать это заведение и чем они там занимаются.
Ответ на этот второй вопрос мне дала надпись на табличке в окне, трудно читаемая из-за наслоений пыли - несомненно, пыли веков. Там было написано:
МЫ ПРОДАЕМ БУТЫЛКИ
Там еще что-то было написано - буквами поменьше. Я протер пыльное стекло рукавом и наконец разобрал и эту строку:
С РАЗНООБРАЗНЫМ СОДЕРЖИМЫМ!
Да, именно так:
МЫ ПРОДАЕМ БУТЫЛКИ С РАЗНООБРАЗНЫМ СОДЕРЖИМЫМ!
Ну и, естественно, я зашел. Содержимое у бутылок порой бывает очень даже приятным, а я, по моему состоянию, не возражал бы против пары стаканчиков приятности.
- Закройте ее! - крикнул кто-то, лишь только я, толкнув дверь, шагнул внутрь. Голос исходил от плавающего в воздухе над углом прилавка огромного белого яйца. Вглядевшись, я понял, что это вовсе не яйцо, а лысина какогото старичка, вцепившегося в прилавок. Его тщедушное костлявое тело висело в воздухе, колышимое сквозняком от открытой мною двери, словно было сделано из мыльных пузырей. В некотором изумлении я пнул дверь пяткой. Та закрылась, и человечек шлепнулся на пол, но тут же, улыбаясь, поднялся на ноги.
- Рад снова вас видеть, - проскрипел он. Похоже, его голосовые связки тоже были здорово пропылены. Как всё в лавчонке. Когда дверь закрылась, мне показалось, что я оказался внутри огромной пропыленной головы, закрывшей глаза. Нет, света было достаточно.
Но это был не дневной и не искусственный свет, а что-то вроде света, отраженного бледными - очень бледными - щеками. Не могу сказать, чтобы этот свет мне понравился.
- Почему вы сказали - "снова"? - с некоторым раздражением спросил я. - Вы же меня никогда раньше не видели.
- Разумеется видел - когда вы вошли. Я упал, а потом поднялся и снова вас увидел, - вывернулся старикашка и расплылся в улыбке. - Чем могу служить?
- Ну, - ответил я, - я прочел вашу вывеску. Найдется ли у вас бутылка с хорошим содержимым?
- А что вы хотите?
- А что у вас есть?
Вместо ответа он вдруг разразился стихами, которые я и сегодня помню слово в слово:
За пару монет - удачи флакон
Иль редкого шанса бутыль;
Иль этот флакон - принесет тебе он
На сказку похожую быль.
Из этой бутыли один глоток
И тебя не промочат дожди;
А вот еще один пузырек
С ним победы на скачках жди.
Вот бутылка чертей и креветок бутыль
Из морей, что неведомы вам;
Вот от страха лекарство и звездная пыль,
Это - трель, что наигрывал Пан.
Можно все получить: работу, жену,
Дар в воде уцелеть и в огне;
Иль уменье пройти в - Иную Страну…
И все - по доступной цене.
- Эй, эй, постойте! - оборвал его я. - Вы что, всерьез торгуете кровью дракона, чернилами отца Бэкона и прочей дребеденью?
Он быстро покивал и заулыбался во всю свою невозможную физиономию.
- Все настоящее, без подделок? - настаивал я. Он снова покивал.
- Вы хотите сказать, что вот так стоите тут, в этом городе, средь бела дня и, не боясь, что вам попортят карточку, несете чушь и ждете, что я - я, образованный, интеллектуальный человек…
- Вы очень невежественны, вдвое более глупы, чем невежественны, и вдвое более напыщенны, чем глупы, - тихо сказал он.
Я метнул на него взгляд, каким можно испепелить человека на месте, потянулся к дверной ручке - и застыл. В самом буквальном смысле. Старикашка выудил откуда-то допотопный пульверизатор с резиновой грушей и пару раз брызнул на меня, когда я поворачивался. И Господи помилуй, я просто не мог шевельнуться! Зато ругаться я мог по-прежнему и, клянусь, использовал эту возможность на все сто!
Хозяин лавчонки выбрался из-за прилавка и подбежал ко мне. Похоже, что за стойкой он стоял на ящике, потому что в нем было никак не больше трех футор роста. Он ухватился за фалды моего пиджака, мигом вскарабкался мне на плечи и затем съехал оттуда прямо на руку, протянутую к дверям. Он сидел у меня на руке, болтал ножками и хихикал. По-моему, он вообще ничего не весил.
Когда мой запас ругательств иссяк - а я считаю делом чести не повторяться, - он сказал:
- Ну как, это вас убеждает, о мой нахальный и невежественный друг? Это была эссенция из волос Горгоны. И пока я вам не дам антидот, вы так и будете тут стоять. Хоть до гудущего бода!
- Сейчас же отпусти меня, - прорычал я, - не то я так тебе врежу, что у тебя мозги через зад вылетят!
Он только хихикнул.
Я вновь попытался высвободиться, но тщетно. Как если бы кожа моя превратилась вдруг в кокон из легированной высокоуглеродистой стали. Я снова принялся ругаться, но уже от бессилия.