Они с Бриджет поспешили в гостиницу. Было холодно, мрачно; дул пронизывающий февральский ветер. Городские запахи перемешивались с запахом моря, но бар в гостинице оказался теплым и уютным.
– Как ты думаешь, – спросила Бриджет, – откуда он их взял?
– Ты имеешь в виду деньги? Кто знает… Двадцать лет назад кончилась война. В то время люди по-разному делали деньги.
– А зачем он купил дом в Мейо?
Дэниел пожал плечами.
– Ты считаешь, на О'Ханлона можно положиться насчет машины?
– Наверное. У него, должно быть, есть знакомый в бюро проката.
Я сказал, что нам нужна машина к половине девятого, потому что хочу отправиться часов в десять. Надеюсь, к этому времени она уже будет.
На следующее утро они еще завтракали, когда официант подошел и сообщил, что машина ждет их, и пере дал наилучшие пожелания от господина О'Ханлона. Дэниел посмотрел на часы. Было двадцать пять минут девятого.
– О Господи! – воскликнул он. – Не могу поверить. Но давай поторопимся. Ты готова?
Она кивнула:
– Я собрала вещи перед завтраком.
– Тогда я пойду оплачу счет. Встретимся в холле.
Их ждал черный "зефир". Машину тщательно вымыли, но было видно, что ею пользовались не один год. Рядом стоял высокий, красивый, хорошо сложенный ирландец лет двадцати пяти с черными вьющимися волосами.
– Простите, что заставил вас ждать, – извинился Дэниел.
– Ничего страшного, – улыбнулся молодой человек. – Не стоило беспокоиться. У нас достаточно времени. Он протянул руку. – Я – Мэт О'Ханлон.
Они сразу же поняли, почему он показался им знакомым: красивое лицо сына унаследовало крупные черты отца.
– Я – Дэниел Гиллоу, а это мисс Шоунси, – сказал Дэниел. – Очень мило с вашей стороны предоставить нам машину. У вас документы с собой?
Молодой человек удивленно на него посмотрел.
– На машину, – уточнил Дэниел.
– А, вот что вы имеете в виду. Эта машина не из бюро проката. Мы подумали, что будет проще, если я сам отвезу вас в Мейо.
Дэниел очень удивился:
– Мы не можем так обременять вас, господин О'Ханлон. Ведь это же почти две сотни миль. Думаю, будет лучше, если мы возьмем машину напрокат. Швейцар…
– Не беспокойтесь. Мне нечего делать в эти выходные и я собираюсь порыбачить. Насколько я знаю, там есть озеро. – Он широко улыбнулся. – Я уже положил в машину свою удочку.
Глава 2
Мэт остановил машину там, где по краям дороги тянулось два ряда белых домиков, стоящих точно друг напротив друга. На дороге играли дети, бегали цыплята и стоял осел. Мэт спросил у прохожего, как добраться до места. Бриджет обратила внимание на объявление, гласящее, что магазин торгует спиртным все семь дней в неделю. Утром, пока они ехали по широкой долине, небо было ясным, а теперь, когда они оказались на возвышенности, появились облака. Это совсем не напоминало легкую дымку: свет будто покидал погружающуюся во тьму грешную землю. "Какой-то древний кельтский мрак", – подумала она.
Когда они выехали из деревни, Бриджет охватил легкий озноб. Местность вокруг казалась необитаемой, и это вызывало дрожь. Потемневшее небо очень подходило для этой унылой, негостеприимной местности. Бриджет подумала, что, возможно, летом природа здесь по-своему красива, но ничуть не менее сурова.
Казалось, они почти достигли горизонта. Дорога тянулась вдоль холмов с острыми вершинами. Затем их взорам открылась долина. Даже скорее не долина, а небольшой участок ровной поверхности. Мэт показал рукой направо.
– Это там.
– Где?
– Вон там вдали.
Замок сразу напомнил ей церковь, сходство с которой ему придавала старинная, в саксонском стиле, башня с разрушенной крышей. Он казался таким одиноким… Ленточка дороги тянулась к нему. Ничто не нарушало однообразия этого сурового пейзажа, хотя Бриджет показалось, что где-то вдалеке блеснуло что-то похожее на воду.
– Это Киллабегское болото. Наверное, когда-то здесь было озеро. За домом есть небольшой участок сухой земли, – сказал Мэт.
– Кому, интересно, пришло в голову построить здесь дом? – спросил Дэниел.
– Сначала здесь воздвигли земляной вал. Потом – форт, который служил аванпостом, а может быть, сюда просто свозили награбленное. Пока не проложили дорогу, добраться сюда, не зная точного расположения форта, было непросто. А защищать его в случае нападения противника не представляло особых трудностей. Позднее на этом месте построили замок, который облюбовали люди Кромвеля. Здесь находился гарнизон, чтобы держать в подчинении здешних жителей. А дом построили уже потом, когда от замка остались одни развалины. Кто его разрушил – неизвестно.
Дорога оказалась очень извилистой. В конце концов они добрались туда, где возвышались две внушительные каменные колонны высотой около десяти футов. Возможно, когда-то к ним крепились ворота, но теперь от них не осталось и следа. Было вообще не понятно, зачем здесь ворота или колонны. Между ними пролегала дорога из плотно утрамбованной земли и щебня. Она вела через болото к дому, который находился в миле от этого места.
Они повернули к замку.
– Да, не всякая машина здесь пройдет. Если вы захотите жить в этом доме, вам понадобится "лэндровер", – заметил Мэт.
– Даже "лэндровер" не заставит меня поселиться здесь, – ответил Дэниел.
Когда они подъезжали к дому, Бриджет внимательно рассмотрела здание. Оно было очень старым. Над левым крылом возвышалась башня с разрушенной зубчатой стеной. К башне примыкало двухэтажное строение, отдаленно напоминающее по стилю георгианские постройки. Его крыша находилась гораздо ниже верха башни. И строение, и башня, ничем не примечательные по отдельности, вместе выглядели чудовищно. Уродство этого гибрида подчеркивалось совершенной непривлекательностью пейзажа. Бриджет с облегчением заметила, что над некоторыми трубами вьется дым: без этого здание выглядело бы совсем заброшенным.
В доме постоянно находились экономка и молоденькая служанка. Миссис Малоне, сорокалетняя плотная женщина невысокого роста, была одета в черное платье. Бриджет обратила внимание, что ей явно не по себе: возможно, она пытается скрыть застенчивость и неуверенность. Девушке было лет пятнадцать-шестнадцать. Ее звали Мэри. Худенькое, робкое существо, боящееся всего на свете. Судя по всему, миссис Малоне постоянно ею помыкала. Экономка проводила Бриджет в ее комнату и задержалась ненадолго, чтобы поговорить с новой хозяйкой и показать свою услужливость.
– Вас все устраивает? Простыни были проветрены, и я согрею их, когда вы соберетесь спать. По ночам бывает очень холодно. Я зажгу камин. До вашего приезда мы его не зажигали – у нас кончаются запасы угля, понимаете? Ванна рядом, я приготовила полотенца, но горячей воды нет – Мэри принесет немного из кухни. У нас нет электричества – после смерти господина Шоунси генератор не работает. Он обычно сам за ним следил, а я не знаю, как им пользоваться. Как мне кажется, нужно какое-то масло. Так что света тоже не будет, но Мэри принесет вам лампу. Слава Богу, у нас достаточно парафина. Мэри собрала цветов – думала доставить вам приятное. Она очень любит цветы. Конечно, в это время года их совсем немного.
На столике у кровати в уродливой вазе из зеленого стекла стояло несколько веточек жасмина и побегов падуба. Цветы радовали глаз, несмотря на вазу.
– Очень мило, – сказала Бриджет.
– Я рада, что они вам понравились. Вы останетесь только на одну ночь?
– Да.
– Вы будете продавать дом?
– Думаю, да.
Миссис Малоне кивнула, безропотно покоряясь судьбе.
– Неудивительно. Конечно, вам не нужен такой дом. Вы ведь живете в Лондоне. Вам что-нибудь еще принести?
– Нет, спасибо. Все очень хорошо.
– Обед будет готов, когда вы спуститесь вниз. Есть только холодное мясо, картофель и немного капусты. К сожалению, больше ничего предложить не могу: в доме почти не осталось продуктов.
Когда миссис Малоне ушла, Бриджет осмотрела комнату. Она была не так уж мала, потолок украшал сложный лепной узор. На одной из стен у самого потолка в глаза бросалось огромное мокрое пятно, но все остальное было в порядке. Рисунок на обоях показался ей несколько необычным для дома в глуши: переплетающиеся серые прутики с вкраплениями красных пятнышек. Здесь висели четыре картины не религиозного содержания, если, конечно, не считать репродукцию картины Беклина "Остров мертвых". Пара альпийских пейзажей, навевающих меланхолию, но красивых. На одной она заметила надпись: "В. Шоунси, '27". На другой было то же имя, но датирована она оказалась следующим годом. "Кто-то из неизвестных родственников, – подумала Бриджет, – который отправился отдохнуть в Швейцарию или Австрию". Нахмурясь, она посмотрела на картины. Что-то здесь не так. Странно, что они висят в доме, который купил Шеймус Шоунси.
Четвертая картина была гравюрой в высокой тонкой рамке: белый журавль, стоящий на одной ноге на краю пруда, смотрел одним глазом на Бриджет. Три четверти гравюры занимало стихотворение на немецком языке. Бриджет вдруг вспомнила, как она корпела над изданием "Дона Карлоса" в мягкой обложке для экзамена по немецкому языку на получение аттестата об общем образовании. Она посмотрела на строки:
Es lebte einst in Afrika
Ein' alte Maribu…
Она попыталась как-то перевести их. Казалось, у этого старого журавля один глаз всегда был закрыт. А что делает эта птица, когда устанет? Наверное, открывает один и закрывает другой. Этот старый марабу был очень большим философом, как сказал поэт.
Denn wer zufrieden leben willt
Druckt stets ein' Auge zu.
Потому что любой, кто хочет оставаться счастливым, должен закрыть один глаз на все, что происходит вокруг него. "Типично, по-немецки", – подумала она, и, так как, похоже, эта фраза появилась задолго до путешествий, во время которых были созданы картины, она показалась Бриджет мрачным пророчеством.
Мебель была относительно современной и, опять же, неирландской. Изголовье довольно широкой односпальной кровати, сделанной из красного дерева, соединялось с книжной полкой. Когда Бриджет открыла шкаф, то увидела множество полок и маленькие ящички и горизонтальный стержень вешалки с металлическими крючками. Туалетного столика не было, зато стоял вместительный комод из того же красного дерева. Раковина с зеркалом над ней и розетка с одной стороны, видимо, для электробритвы. Серые ковры на полу – под цвет обоев. Совсем обычный стул с прямой спинкой и низкое кресло, обтянутое коричневой кожей.
Похоже, комната мужчины. Дяди Шеймуса? Возможно: Она покачала головой. Очевидно, составные части загадки должны где-то соединяться. Жаль, что у нее не будет времени, чтобы разобраться в этом.
Обед оказался удручающим. Картошка, судя по вкусу, или была мерзлой, или отсырела при хранении. Капуста, наверное росла в заболоченной местности. Холодное мясо можно было бы есть, если бы его не хранили вместе с овощами. На стол миссис Малоне также подала куски плохо пропеченного домашнего хлеба. Затем появился чернослив со сгущенным молоком и напиток, который представили как кофе. Дэниел с недоумением причмокнул:
– Липкая жидкость из бутылок. Не знал, что ее еще выпускают.
– Возможно, в Лондоне она вам не встречалась, – сказал Мэт, – но в отдаленных районах это довольно популярная штука. Мы, особенно на западе, не можем похвастаться своим кулинарным искусством.
Мэт иронично отзывался о нравах ирландцев, но Бриджет решила, что это своего рода защита.
По крайней мере чувствовалось, что за его высказываниями кроется частичка искренности. Было ли в Ирландии хоть что-нибудь, что можно назвать искренним? Она огляделась.
Комната, в которой они находились, была очень просторной, и тепла от мраморного камина, где горел уголь, явно недоставало. Диван и кресла стояли рядом с ним, но Бриджет все равно замерзла. Под окнами и у противоположной стены она заметила небольшие батареи парового отопления, но оно, конечно, не работало.
Мебель неплохо сохранилась, несмотря на отсутствие в доме хозяйки. Диван и четыре кресла были обтянуты грубоватой тканью с зеленовато-серым рисунком. Лак на одном из кресел слегка облупился, другие же казались почти новыми. На полу лежал красно-коричневый уилтонский ковер, обои на стенах были мягкого кремового цвета с красными полосами в стиле эпохи Регентства. Старинный буфет розового дерева был расписан нимфами и пастушками. Над камином висело позолоченное овальное зеркало с орлом наверху. Бриджет также обратила внимание на три маленькие и две большие картины, написанные маслом. Маленькие напоминали второсортные жанровые голландские полотна. На одном из них была изображена кухня с неясными очертаниями женской фигуры, режущей что-то, две других – натюрморты с мертвым зайцем и рыбой на тарелке. Большие картины были портретами мужчины и женщины. Бриджет решила, что они иностранцы, хотя не могла объяснить почему.
Удручающая коллекция, если смотреть на нее как на наследство. Их, конечно, можно продать где-нибудь в графствах, окружающих Лондон, но навряд ли этих денег хватит даже на то, чтобы покрыть расходы на упаковку и транспортировку. В окрестных селениях цена, возможно, будет еще ниже: эти картины могут быть использованы разве что для латания дыр в курятнике.
Поперек дом делили холл и парадная лестница, а вдоль – коридор, который тускло освещался светом, проходившим через веерообразные окна над дверьми, ведущими в комнаты, а также через высокое окно в южном крыле. Северная половина коридора заканчивалась массивной дверью. Из четырех комнат по одну сторону коридор мебелированными оказались только две находившиеся в южной его части – столовая и та, где они пили кофе. Другие были пусты, даже без ковров и занавесок, стены украшали только обои, а стены дальней комнаты портили пятна сырости.
Прямо перед входом в столовую находилась черная лестница и дверь, ведущая на кухню и в комнаты прислуги. Молодые люди не пошли туда, услышав отдаленный звон посуды за дверью, обитой ветхим зеленым сукном, и решили обследовать другие комнаты в задней части дома. Их было три. В двух отсутствовала всякая мебель. Третья комната оказалась библиотекой. Вдоль стен стояли застекленные книжные полки, кресла и диван, обитый коричневой кожей. На стенах висели картины с изображением плывущих кораблей. В одном конце комнаты находился бильярдный, но в два раза меньше обычного, стол, в другой – письменный красного дерева и три кресла с прямыми спинками в стиле чиппендейл, но, как решила Бриджет, они наверняка были дешевыми подделками.
Парадная лестница из темного дуба с грубой балюстрадой поворачивала на уровне бельэтажа и выходила на площадку с витражом из цветного стекла прямо над парадным входом. На витраже был изображен Святой Георг с солнцем за спиной, которое можно было принять за ореол. Его копье пронзало маленького, но очень уродливого зеленого дракона. Святой Георг гордо размахивал щитом с ярким красным крестом.
Комнаты, в которых жила прислуга, располагались над кухней. В доме имелось еще восемь спален: четыре в передней части и четыре, правда меньшего размера, в задней. Тем не менее из-за приезда гостей пришлось собрать всю имеющуюся в наличии обстановку. Лишь две комнаты – одна в передней части и одна в задней – были должным образом меблированы. Еще в одной комнате стоял шаткий стол, стул со сломанной спинкой, старая кровать и мраморная раковина. Эту комнату занял Мэт, предоставив меньшую, но более уютную спальню Дэниел.
В доме было две ванные комнаты. Одна из них, судя по всему, в последние годы не использовалась. Там находилась очень большая старинная ванна с тяжелыми ножками в виде звериных лап. Рядом на подставке стояла потрескавшаяся раковина с потемневшим зеркалом и шкафчик с несколькими рядами пустых полок. В соседней комнате находился туалет с унитазом на помосте и сливной бачок, расписанный красными и голубыми цветами.
Вторая ванная комната – явно послевоенной постройки – оказалась рядом со спальней Бриджет и представляла разительный контраст с первой. Ванна была покрашена в розовый цвет, здесь же находились: душ, широкая, мелкая раковина с двумя кранами, перекладина для сушки полотенец, сконструированная так, что ее можно было обогревать (но сейчас эта система не работала), низкий унитаз.
Дэниелу досталась маленькая комната, совсем не похожая на ту, что заняла Бриджет. Кровать оказалась выше и уже – похоже, что она была сделана в то время, когда медные прутья стали уступать место дереву, хотя изголовье еще поддерживалось тяжелыми медными подпорками. Остальная мебель соответствовала кровати. На стенах висели гравюры, изображающие лощины или горы, а также семейные фотографии. На одной из них сделанной в фотоателье, женщины сидели на высокой скамейке, а мужчины стояли за ними. Дети разместились на полу, скрестив ноги. Судя по всему, фотография относилась ко времени, когда дед Бриджет был еще мальчиком. Но ей не удалось обнаружить в себе сходство со старым мрачным человеком, курящим трубку. Она отвернулась к окну. Как и везде, здесь основу пейзажа составляло болото, тянущееся до дальних холмов, но на этот раз совсем рядом виднелись парк и озеро. С большой натяжкой можно было назвать это парком: когда-то он, должно быть, мог производить впечатление, но теперь находился в плачевном состоянии. Лужайки за домом поросли высокой травой, там же возвышались два дуба и сгорбленный кипарис. Чуть дальше виднелась ветхая беседка с прохудившейся крышей. Кирпичная стена загибалась полукругом, внутри которого можно было разглядеть клумбы и кустарники. У самой стены еще сохранились несколько старых фруктовых деревьев. Стена находилась в ярдах семидесяти или восьмидесяти от дома, а еще дальше можно было разглядеть что-то похожее на огород, обнесенный изгородью.
Озеро подходило к северной стене парка, а на берегу виднелось строение, напоминающее сарай для лодок. Озеро было продолговатой формы и, казалось, подходило прямо к башне. Выглянув из окна, Бриджет увидела, как вода бьется о камни фундамента. Недалеко от дома проплыли утки. Примерно на равном расстоянии от сарая для лодок и башни находятся небольшой островок – около девяти метров по диагонали – покрытый травой, с несколькими засохшими деревьями и полуразрушенной будкой. В длину озеро было примерно сто ярдов, а в самой широкой части – не больше трех четвертей длины.
– Наверное, здесь было очень мило, когда за всем этим ухаживали, – обратилась Бриджет к подошедшему сзади Мэту.
Он кивнул:
– Владельцу дома принадлежит и озеро, и почти все болото. Но шесть тысяч – все равно слишком большая сумма. Он явно переплатил.
– Огороженный парк, – сказал Дэниел, – типично по-английски.
– А почему бы и нет? – спросил Мэт. – Англичане ведь пришли сюда со своей религией, своей одеждой и своими привычками. Парки – тоже часть их культуры.
– Ты сможешь здесь порыбачить, – сказала Бриджет.
– Если здесь есть что ловить.
Узкая черная лестница, покрытая потертой красной дорожкой, вела и вверх, и вниз. Увидев выключатель, Бриджет инстинктивно попыталась включить свет. Но он, конечно, не загорелся.
– Если вы хотите спуститься, мы можем попросить у миссис Малоне керосиновую лампу, – предложил Мэт. Бриджет посмотрела во тьму лестничного проема.
– Не думаю. – Повернувшись, она увидела массивную дверь в конце коридора. – Однако мы можем пойти посмотреть башню.