В мозгу пронеслось: "Беги, прячься или духи Острова Мертвых настигнут тебя!" Мгновением позже девушку охватил ужас перед чудовищной властью гедов. Никто до сих пор не задумывался, какой громадной мощью они обладают…
Раздался женский крик. Толстая делизийка набросилась на геда. На лице ее застыло изумление, как у новобранца, который идет в бой, повинуясь не трезвому расчету, а животному страху, и стремясь уничтожить его причину.
Толстуха ударила геда и отлетела назад так же, как раньше это произошло с Джехан. Делизийка тяжело повалилось на пол, глаза ее дико вращались, а лицо перекосилось от боли. Ей показалась, что она со всего размаху налетела на скалу. Женщина, скорчившись, лежала между столами.
- Он окружает и тебя, - произнес Дахар. Его голос был ровен. Джехан оторвала взгляд от стонущей толстухи и пристально посмотрела на командира.
- Этот непрозрачный жесткий вроф, - он запнулся на неизвестном слове, - из которого сделан купол. Он и вокруг тебя, потому мы не можем тебя тронуть.
Такой же вроф я почувствовал, когда дотронулся до неба.
- Да, он задерживает воздух, которым я дышу. Я дышу другим воздухом, не таким, как ваш, - ответил гед.
Толстуха наконец встала, прижимая правую руку к груди и беспомощно озираясь. Ни гед, ни делизийский командир не сказали, что ей теперь делать, и она забилась в дальний угол, съежилась и закрыла глаза, чтобы не видеть того, что смущает разум.
- Из чего сделан этот вроф? - спросил Дахар все тем же бесцветным голосом. Вежливость забыта, подумала Джехан. Или Дахар больше не владел своим голосом. Она почувствовала, что у нее дрожат колени, и вплотную сдвинула ноги, пока никто не заметил ее слабости.
- В нем немного вещества и много силы и энергии, - отозвался гед.
Джехан нахмурилась. О чем он говорит? "Сила" - это когда горожан заставляют делать, что положено, а "энергия" - способность без устали тренироваться много часов.
- Скажи нам… - заговорил Дахар, но его голос сорвался, и пришлось начать снова:
- Скажи нам, что это значит.
Гед в абсолютном молчании долго рассматривал Дахара. Он внимательно оглядел его, делизийку-стеклодува, потом остальных. Толстуха в углу обхватила колени руками и сжалась в комок. Глаза пострадавшей были по-прежнему закрыты. Остальные со страхом смотрели на геда. Постепенно испуг на некоторых лицах сменился обидой. Только огромный белый дикарь оставался безразличным ко всему и неподвижным, словно высеченным из камня.
Гед снова обратил лицо к Дахару и начал вещать о силе и энергии, о каких-то штучках в воздухе, которые никому не дано разглядеть, но из которых получается разный воздух для разных звезд; о воздухе гедов, и о воздухе людей, и о воздухе гедов внутри врофа. Дахар жадно ловил каждое слово, его некрасивое лицо стало настороженным, как морда кридога, завидевшего огонь. Он весь подался вперед и вырос в глазах Джехан, ибо, несмотря ни на что, оказывал чудищу почтительное уважение. А гед продолжал заунывно бормотать, он все говорил и говорил.
И так каждый день? Воздух людей, воздух гедов - что за ерунда! Воздух есть воздух. Но, может быть, потом, когда они приступят к изучению оружия, станет интереснее? А до тех пор…
Джехан повернулась к сестре-легионеру, сидевшей рядом. Та расслабилась, тревога покинула ее, уступив место вялости. Джехан почувствовала нежность к рыжеволосой девушке. И делизийцы, и джелийцы убрали оружие и прислонились к стенам. Только Дахар, которого положение обязывало соблюдать приличия, изображал заинтересованность.Дахари делизийка-стеклодув. Она сидела с широко раскрытыми глазами, на виске у нее пульсировала голубая жилка. Джехан нахмурилась и пожала плечами. Она давно уже поняла, что эта женщина - сумасшедшая. Потом ее взгляд остановился на трехглазом чудище, чей мир вращался вокруг другой звезды.
Она позволила волнам его речи катиться мимо сознания и запаслась терпением.
13
Эйрис опустилась на колени перед светящимся оранжевым кругом в своей комнате. В одной руке она держала стеклянный цилиндрик, в другой - белую тряпочку. В углу лениво растянулся на подушках Келовар. Его обнаженное тело блестело - он только что вернулся из бани, расположенной позади зала, и смотрел на Эйрис из-под полуприкрытых век. Они уже пробыли в Эр-Фроу пять циклов, хотя, сказать по правде, это были всего только дни.
- Ложись, Эйрис, уже поздно.
- Да, сейчас.
- Ты делаешь это уже в пятый раз.
- Знаю. Я… - она не договорила. На ее лбу пролегла глубокая складка, а глаза расширились и наполнились влагой. Она потерла шелком стекло и поднесла цилиндрик к полу. Кусочки сухих листьев рванулись вверх и прилипли к стеклу. Эйрис нервно рассмеялась.
- Эйрис…
- Вроф, - сказала она и снова засмеялась прерывистым дребезжащим смехом, который вдруг окончился всхлипыванием. - Отсюда - во вроф. Та же "сила". Та же.
- Ты пойдешь наконец спать? - недовольно спросил Келовар. Эйрис услышала в его голосе раздражение и посмотрела ему в глаза.
- Фокусы. Игрушки и фокусы, - проворчал солдат.
- Нет. Нет, Келовар, неужели ты не понимаешь, как все это интересно?
Они многому научат нас…
- Иллюзионисты. Им нельзя доверять. Если бы мы целыми днями занимались подобными пустяками, то и сами придумали бы не хуже.
Эйрис взглянула на триболо в углу и мягко проговорила:
- Но ведь мы не придумали, правда? Никто в Кендасте не изобрел триболо.
Келовар протестующе вскинул широкую ладонь.
- Они чужаки, Эйрис, не забывай об этом. Такие же чужаки для нас, как и джелийцы. - Он смягчился и добавил примирительно:
- Конечно, тебе интересны все эти разговоры об "обучении созиданию" - это естественно. Ты стеклодув, а не солдат. Но все равно не доверяй им.
- Делизия не враждует с гедами, - осторожно заметила Эйрис.
- Я говорил не о вражде, - оборвал ее Келовар.
- Нет. Но, Келовар… - она пересекла комнату, опустилась на ложе и торопливо заговорила:
- Геды учат, что весь мир состоит из подвижных соединяющихся и распадающихся частичек вещества и энергии - весь мир, Келовар…
Его раздражение улеглось, он улыбнулся:
- Тебя это поражает, да? - Он ласково взял ее руку и принялся чертить пальцем круги у нее на ладони.
- Келовар, как ты думаешь, это правда? Ты считаешь, что рассказы о веществе и энергии - ложь?
- Я не могу утверждать наверняка.
- Но все-таки?
- Может быть, правда, а может, и нет. Это не важно.
- Как не важно? Геды рассказывают нам о том, как устроена наша планета.
Он поднес ее руку ко рту и нежно куснул за палец, напоминая о прошлой ночи, когда они были вместе.
- Я рад, что тебя забавляют их фокусы и игрушки. Не хочу, чтобы ты скучала. Но наша с тобой главная задача - извлечь из всех этих пустяков какую-нибудь пользу.
Эйрис отдернула руку. Келовар взглянул на свою подругу с удивлением.
Она внимательно вглядывалась в его лицо, освещенное оранжевым светом.
Похоже, он искренне недоумевал, действительно считая россказни гедов придуманными исключительно для забавы и не собираясь оскорблять ее. Но в его глазах таился тщательно скрываемый страх, нечто такое, что заставило его внезапно нахмуриться. И еще увидела на его руке зеленый кружок - в Доме Обучения Келовар занимался в другом зале.
- Скажи, - спросила она, - разве у вас на занятиях не говорили о веществе и силе, о том, из чего, как утверждают геды, сделана Кома?
- Они говорили об этом. - Он все еще хмурился.
- Повтори, что они сказали.
- Зачем?
- Прошу тебя. Пожалуйста.
- Какую-то чепуху. Меня интересует только оружие - это действительно важно.
- Ну, пожалуйста, расскажи.
- Нет.
- Прошу тебя.
Келовар поднялся и короткими сердитыми рывками стал натягивать штаны и рубашку. Одевшись, он направился к двери. Слегка наклонив голову, Эйрис неподвижно стояла на коленях среди ярких подушек. Она догадалась, что он просто не понял объяснений и теперь не мог их воспроизвести.
Взявшись за дверную ручку, Келовар обернулся.
- Эйрис…
Она подняла глаза. Он стоял так же, как в первую ночь, когда пришел к ней в комнату: руки безвольно опущены, беззащитное лицо выражало покорность и желание.
- Эйрис… Я не хочу уходить.
Она ничего не ответила.
- Я хочу остаться здесь, с тобой. Если, конечно, ты позволишь. - Его голос звучал так нежно и умоляюще, что у нее вдруг сжалось сердце. Она чувствовала какую-то фальшь, и все же ее друг был искренен. Смутившись, она ничего не ответила. Келовар принял ее молчание за согласие и нажал на оранжевый круг. В наступившей темноте она почувствовала, как его руки обвили ее, он зарылся лицом в тяжелые пряди ее волос.
- Ты позволишь мне остаться, солнышко?
- Да, - равнодушно проговорила Эйрис. Он быстро стянул с нее тунику и потянулся к поясу. От него пахло проточной водой и баней. В темноте отчетливо слышалось дыхание: его - тяжелое и учащенное - и ее - спокойное, не затронутое страстью.
Оранжевый свет от горящего круга на стене не позволял разглядеть детали. Келовар теснее прижался к подруге, а она смотрела на невидимый во мраке потолок, сделанный из крохотных частиц, удерживаемых силой, которая подчинялась гедам и лежала в основе целого мира.
* * *
В доме, отведенном для сестер-легионеров, лежала Джехан. Ее рука покоилась на груди другой сестры, Талот. Оранжевый круг на стене в комнате Талот давал достаточно света, чтобы Джехан могла различить ее выступающие груди, резкие очертания которых смягчались упавшими на них длинными рыжими локонами. Поигрывая одной прядью, Джехан поднесла ее ко рту и начала рассеянно теребить губами.
- Когда тебе в караул, Талот?
- Во вторую смену. А тебе?
- В третью. Нам надо поспать. С тобой было хорошо, Талот.
- С тобой тоже. Зачем ты жуешь мои волосы?
Улыбнувшись, Джехан лениво потянулась. По телу разливались теплота и истома. С Талот действительно было хорошо.
- Не знаю, дурная привычка.
- Ты всегда жуешь волосы своих возлюбленных?
- Обычно свои собственные, но твои просто прекрасны, Талот.
Необыкновенные.
- Ты имеешь в виду цвет? - настороженно уточнила Талот, и Джехан опять вспомнила о том, что рыжими чаще всего бывают делизийки. У джелиек волосы черные. На этом сходство Талот с делизийками кончалось. Она превосходила Джехан на тренировках, которые уже начала проводить командующая. На занятиях с гедом быстро соображала, какие из новых сведений действительно интересны, а какие не стоят внимания, в постели оказалась лучшей любовницей из всех, с кем раньше спала Джехан, хотя она не спешила ей в этом признаться. В общем, Талот - лучшее, что Джехан нашла в Эр-Фроу, сестра-легионер до мозга костей, и ничего не изменилось бы, окажись она даже зеленоволосой.
- Мне нравится этот цвет, - отозвалась Джехан. - Очень нравится. - Она крепче обняла Талот, но, к ее удивлению, скованность и настороженность подруги только усилились.
- Ты мне нравишься, - прошептала Джехан, но Талот ничего не ответила. - Скажи, у тебя есть возлюбленная?
- Нет! - в шепоте подруги прозвучало смятение.
Джехан нахмурилась. Но она никогда не останавливалась на полпути.
- Мне хотелось бы делить с тобой комнату, чтобы ты могла открывать замок на моей двери. Будем вместе проводить время, свободное от караула.
Талот отодвинулась, и рука Джехан соскользнула с ее груди. Рыжеволосая девушка лежала, упорно рассматривая потолок. В тусклом оранжевом свете Джехан едва различала нежную линию ее щеки.
- Если не хочешь, так и скажи, - ровным голосом проговорила Джехан.
- Я хочу. Ты мне нравишься больше, чем любая из сестер-легионеров, с которыми я бывала прежде.
- Тогда какого черта…
- Но сначала я хочу тебе кое в чем признаться.
Талот замолчала. Джехан ждала, изумление постепенно уступало место злости. Какого дьявола…
Талот перекатилась на живот подальше от Джехан. Мучительно подбирая слова, она заговорила:
- Я хочу рассказать тебе кое-что, и тогда тебе, может быть, захочется выбрать другую сестру, чтобы… чтобы разделить с ней комнату. Но после того, как ты все узнаешь, прошу тебя помалкивать, хотя бы из воинской солидарности. Согласна?
- Согласна, - буркнуло Джехан.
- Я… я не целомудренна, Джехан. Я делила ложе с мужчиной. Это произошло еще до того, как меня взяли в легион, тогда мною занимались только наставники, но все же… я согрешила.
- И ты пошла на это, зная о своем будущем сестры-легионера?
- Да. - После секундного молчания Талот раздраженно добавила:
- Но ребенка-то не было.
- Но мог быть! - воскликнула Джехан с отвращением. - И ты никогда не смогла бы стать сестрой-легионером. Тебе пришлось бы стать матерью-легионером, у которой даже нет боевого опыта, - бездельницей! Как ты могла настолько забыть о дисциплине?
Талот долго не отвечала и снова заговорила, уже без раздражения:
- Я знаю, что я совершила, и не хочу оправдываться. Я предпочла мужчину своей воинской чести. Ты хочешь уйти из моей комнаты?
Джехан села, сцепив руки на коленях. Новость потрясла ее, она старалась не глядеть на Талот. С какой безответственной легкостью она забыла о клинке чести! Теперь эта женщина достойна только презрения. У нее был выбор: либо остаться целомудренной сестрой-легионером, либо стать матерью-легионером, которая предпочитает детей сражениям. Но, как правило, матерями-легионерами становились только старухи, те, которым было уже за тридцать, потому что их реакции замедлялись и естественно, что они выбирали детей. Возможно, это лучшее, что они могли сделать. Но Талот была молода! Своим поступком она продемонстрировала отсутствие дисциплины, глупость, мягкотелость… Она заслуживает презрения. И все же Талот нравилась Джехан. Почему? Джехан не могла разобраться в своих чувствах.
Она испытывала замешательство, а замешательство всегда вызывало в ней гнев.
- Твоя наставница знала об этом?
- Я призналась ей. Позже.
- По крайней мере хоть в этом ты была честна.
- Да.
- И как она поступила? Отстранила тебя от тренировок?
- Нет.
- Кем был тот мужчина?
Талот встала на колени. Женщины сердито уставились друг на друга.
- Он был братом-легионером, - ответила наконец Талот.
- Но не самым достойным. Ты, должно быть, тренировалась в одной группе с кридогами. В моем легионе, если бы какая-нибудь сестра настолько позабыла о клинке чести, ее бы навсегда вышвырнули вон.
- Рада, что ты обучалась в таком хорошем легионе, но я готова помериться с тобой силами когда угодно.
- Это вызов?
- Да!
- Поосторожней, Талот. Мой клинок чести ничем не запятнан.
Талот прыгнула вперед, они сцепились и принялись молча бороться в темноте, скатившись с подушек на твердый пол. Рослая Талот имела преимущество в весе, зато Джехан была крепче. Обеим мешали распущенные волосы. Тишину нарушали тяжелое дыхание и вскрики. Обе были превосходно тренированы, и прошло немало времени, прежде чем Джехан удалось прижать Талот к полу. Она уселась противнице на спину и заломила ей правую руку.
Еще немного, и Джехан сломала бы ее. Обнаженные тела блестели от пота.
- Сдаешься? - прохрипела Джехан.
- Д-да.
Джехан выпустила руку Талот. Девушка с трудом встала и схватилась за стену. Голос ее дрожал.
- Твоя взяла. Теперь можешь уходить.
Но Джехан вдруг поняла, что ей не хочется уходить. Ее гнев улетучился в напряжении схватки. Талот была достойным, заслуживающим уважения противником. А эта едва заметная дрожь в голосе… Джехан, тяжело дыша, поднялась на ноги, посмотрела Талот в глаза и медленно спросила:
- Наставники все же позволили тебе остаться сестрой-легионером?
- Да.
- А как тебя наказали?
- Послали в Эр-Фроу за новым оружием для нашего легиона. Чтобы заслужить прощение за… за то, что я сделала. - В ее словах слышалась надежда.
- А что стало с братом-легионером? Его наказали за то, что он взял тебя вместо проститутки?
- Да.
- Как?
- Послали на Первое Испытание, хотя он не пробыл в легионе и года.
- И ты позволила ему…
- Да!..
- Но почему? Почему тебе вдруг захотелось… с мужчиной?
- Будто тебе никогда не хотелось!
- Никогда! А почему тебе этого захотелось?
- Не знаю, - проворчала Талот. Наступило гнетущее молчание. Они сидели не шевелясь. - Он был лучшим легионером в своем легионе и так же силен, как наш лейтенант.
Джехан за эти дни успела проникнуться к лейтенанту невольным уважением.
Дахару здесь не было равных.
- Я не затаю обиды, если ты сейчас уйдешь из моей комнаты, Джехан, - произнесла Талот с достоинством, хотя голос ее дрожал. - Но я очень прошу тебя молчать об этом. Из уважения к сестре-легионеру.
Джехан чувствовала сладкий; теплый запах тела рыжеволосой девушки, различала прядь ее прекрасных волос, спадавшую на упругую грудь.
- Талот, если ты откроешь мне замок в твою комнату, я открою тебе свой.
Талот глубоко вздохнула:
- После всего, что сейчас узнала?
- Забудем об этом! Все в прошлом. У тебя был только один мужчина?
- Один, конечно, один!
- К черту, сейчас это уже не имеет значения! Ты стоишь на клинке чести, ты добудешь для легиона новое оружие. Скажи, ты больше не будешь спать с мужчиной, пока не станешь матерью-легионером?
- Нет!
Джехан нажала на оранжевый круг, и комнату наполнил свет. Она улыбнулась.
- А ты сильный противник.
Талот улыбнулась и придвинулась к девушке:
- Я слабее тебя. Ты чуть не выбила мне плечо из сустава.
- Позвать жреца-легионера?
- Нет. Мне не настолько плохо, чтобы обращаться за помощью.
Они с застенчивым уважением улыбнулись друг другу. Джехан протянула руку и слегка подтолкнула Талот к разбросанным по полу подушкам.
- Нам надо поспать. Тебе во второй караул, а мне в третий.
- Я разбужу тебя. Черт бы побрал эти дни и ночи - никак к ним не привыкну. В Джеле я всегда просыпалась за несколько минут до моего караула.
- Еще бы.
- Джехан, ты поняла, что геды говорили о свете, воздухе и энергии?
- Чушь, - Джехан пожала плечами. - Пусть болтают сколько влезет, лишь бы дали нам новое оружие.
Она нажала на оранжевый круг и опустилась на подушки. Талот, ложась рядом, неожиданно вздрогнула от боли в плече. Через мгновение она уже спала крепким сном. Умение быстро засыпать, чтобы вовремя восстановить силы, - еще один непременный признак настоящего легионера. Глядя в потолок широко открытыми глазами, Джехан прислушивалась к ее мерному дыханию.
- Талот, - тихо позвала она.
Подруга слегка пошевелилась.
- Талот, а как это - с мужчиной?