"Не окупится мятеж Джасперу Хансену,- подумал Харт,- не окупится и другим, кто так же запирается на замок и так же полирует свои безработные машины с единственной целью: чтобы каждый, кто забредет к ним в гости, удостоверился, что машины в целости и в чести.
Не окупился бы мятеж и мне,- сказал себе Кемп Харт,- Зачем мне мятеж, когда, подчинившись правилам, я прославлюсь практически за одну ночь?.."
Опустив руку в карман, он ощупал пачку банкнотов и бесповоротно решил, что чуть погодя отправится в центр и купит в салоне ту самую машину, удивительную и несравненную. Денег хватит на любую машину. Того, что в пачке, хватит на тысячи машин.
- Да, сэр,- сказал Жуйяр, мысленно возвращаясь к своему ответу на вопрос о миллиарде долларов,- Это была бы приятная смерть. Не спорьте, очень приятная.
Когда Харт вновь появился в салоне-магазине, бригада рабочих как раз заменяла выбитое стекло, но он едва удостоил их мимолетным взглядом и без колебаний проследовал внутрь.
Продавец, тот же самый, вырос перед ним как из-под земли. Только сегодня продавец и не пытался разыграть радость, а придал лицу выражение суровое и даже слегка обиженное.
- Вы вернулись, вне сомнения, затем, чтобы оформить заказ на "Классик"? - произнес продавец.
- Совершенно верно,- ответил Харт и извлек из кармана деньги.
Продавец был отлично вышколен. Он опешил лишь на ка-кую-то долю секунды, а затем вновь обрел самообладание со скоростью, которая могла бы претендовать на рекорд.
- Великолепно! - воскликнул продавец,- Я так и знал, что вы вернетесь. Не далее как сегодня утром я говорил кое-кому из наших, что вы непременно заглянете к нам опять.
"Ну да, ври больше",- подумал Харт.
- Полагаю,- сказал он,- что если я заплачу наличными, то вы согласитесь немедленно обеспечить меня в достаточном количестве пленками, перфолентами и аппаратурой по моему выбору?
- Разумеется, сэр. Я сделаю все возможное.
Харт снял сверху пачки одну купюру, а остальные сунул обратно в карман.
- Не изволите ли присесть,- извивался продавец.- Я тотчас же вернусь. Договорюсь о доставке и оформлю гарантию...
- Можете не спешить,- ответил Харт, наслаждаясь произведенным эффектом.
Он опустился в кресло и принялся строить дальнейшие планы.
Прежде всего необходимо найти квартиру получше, а потом закатить обед для всей компании и утереть Джасперу нос. Так он и сделает - если только Джаспера не упекли уже в тюрьму. Он даже хмыкнул, представив себе, как Джаспер ежится от страха в подвале бара "Светлая звездочка".
И еще он сегодня же зайдет в контору к Ирвингу, отдаст двадцатку и объяснит, что, к сожалению, не располагает временем на то, чтобы выполнить заказ. Не то чтоб ему не хотелось выручить Ирвинга. Но это же прямое кощунство писать ту чепуху, какая нужна Ирвингу, на машине, наделенной такими талантами, как "Классик".
Заслышав у себя за спиной торопливую дробь шагов, он поднялся и с улыбкой повернулся навстречу продавцу. Однако тот и не подумал отвечать на улыбку. Казалось, продавца вот-вот хватит удар.
- Вы!..- задохнулся продавец, с трудом сохраняя способность к членораздельной речи,- Ваши деньги!.. Мы по горло сыты вашими фокусами, молодой человек!
- Деньги? - не понял Харт,- Что - деньги? Это галактические кредиты. Следовательно...
- Это игрушечные деньги! - взревел продавец,- Деньги для детишек! Игрушечные деньги, выпущенные в созвездии Дракона! Тут на лицевой стороне так и напечатано. Вот, крупными буквами...- Он отдал бумажку Харту.- А теперь выметайтесь вон!
- Позвольте,- взмолился Харт,- вы уверены? Этого просто не может быть! Здесь какая-то ошибка...
- Наш кассир утверждает, что это факт. Он эксперт по денежным знакам любого рода, и он утверждает, что деньги игрушечные.
- Но вы же их взяли! Вы не смогли отличить их от настоящих...
- Я не умею читать по-дракониански. А кассир умеет.
- Чертов пришелец! - крикнул Харт в припадке внезапной ярости.- Ну, если я до него доберусь!..
Продавец чуть-чуть смягчился.
- Этим пришельцам никак нельзя доверять, сэр. Они порядочные пройдохи.
- Прочь с дороги! - крикнул Харт, - Я должен разыскать этого негодяя!
Дежурный в Бюро по делам инопланетян не сумел оказать Харту особой помощи.
- У нас нет данных,- объявил дежурный,- о существе того типа, какой вы описываете. Вы не располагаете хотя бы его фотографией?
- Нет,- ответил Харт,- фотографии у меня нет.
Перед тем дежурный просмотрел груду каталогов; теперь он принялся расставлять их по местам.
- Конечно,- рассуждал он,- отсутствие данных еще ничего не доказывает. К сожалению, мы просто не успеваем следить за всеми разновидностями мыслящих. Их так много, и беспрерывно появляются новые. Возможно, следовало бы навести справки в космопорту? А вдруг кто-нибудь обратил внимание на вашего пришельца?
- Я уже побывал там. И ничего. Совсем ничего. Он же должен был прилететь сюда, а может, успел даже прилететь обратно - и никто его не помнит! А может, помнит, но не признается.
- Инопланетяне покрывают друг друга,- поддакнул дежурный,- Они вам никогда ничего не скажут,- Он продолжал складывать книги стопками. Близился конец рабочего дня, ему не терпелось уйти, и он решил сострить: - А почему бы вам не отправиться в космос и не поискать пришельца в его родной стихии?
- Я, видимо, так и сделаю,- ответил Харт и вышел, хлопнув дверью.
Ну чем плоха шутка - предложить посетителю отправиться в космос и самому поискать своего пришельца? Почему бы в самом деле не выследить чудище среди миллиона звезд, не поохотиться за ним на расстоянии в десять тысяч световых лет? И почему бы потом, если найдешь его, не сказать: "А ну, отдавай одеяло", чтоб чудище тут же расхохоталось тебе в лицо?
Но ведь к тому времени, когда сумеешь выследить его среди миллиона звезд, на расстоянии в десять тысяч световых лет, одеяло тебе уже не понадобится, ты сам переживешь свои сюжеты, и увидишь воочию своих героев, и впитаешь в себя краски десяти тысяч планет и ароматы миллиона звезд.
И сочинитель тебе тоже не понадобится, как не понадобятся ни фильмы, ни перфоленты, ибо нужные слова будут трепетать на кончиках твоих пальцев и стучать в висках, умоляя выпустить их наружу.
Чем плоха шутка - всучить простаку с отсталой планетки пригоршню игрушечных денег за нечто, стоящее миллион? Дурачина и не заподозрит, что его провели, пока не попытается эти деньги потратить. А обманщик, сорвав куш по дешевке, тихо отползет в сторонку и будет надрываться от смеха, упиваясь своим превосходством.
Кто это смел утверждать, что люди - единственные лжецы на всю Вселенную?
А чем плоха шутка - носить на плечах живое одеяло и посылать на Землю корабли за галиматьей, которую здесь пишут? Не сознавая, не догадываясь даже, что нарушить земную монополию на литературу проще простого и для этого нужно лишь одно - хорошенько прислушаться к существу у себя за спиной...
- И эта шутка значит,- произнес Харт вслух,- что в последнем счете ты остался в дураках. Если я когда-нибудь найду тебя, ты у меня проглотишь эту шутку натощак!..
Анджела поднялась на верхний этаж с предложением мира. Она принесла и поставила на стол кастрюльку.
- Поешьте супу,- сказала она.
- Спасибо, Анджела,- ответил он.- Совсем сегодня забыл про еду.
- А рюкзак зачем, Кемп? Едете на экскурсию?
- Нет, в отпуск.
- И даже мне не обмолвились!
- Я едва-едва надумал, что еду. Вот только что.
- Извините, что я так рассердилась на вас. Все благополучно удрали.
- Так что, Джаспер может выйти из подвала?
- Уже вышел. Он сильно зол на вас.
- Как-нибудь переживу. Он мне не родственник.
Она села на стул и стала наблюдать за тем, как он укладывается.
- Куда вы собираетесь, Кемп?
- Искать моего пришельца.
- Здесь, в городе? Вы никогда его не найдете.
- Придется порасспрашивать дорогу.
- Какую дорогу? Где вы видели пришельцев, кроме как?..
- Вы совершенно правы.
- Вы сумасшедший! - воскликнула она.- Не смейте этого делать, Кемп! Я вам не позволю! Как вы будете жить? Чем зарабатывать?
- Буду писать.
- Писать? Вы не сможете писать! Вы же останетесь без сочинителя...
- Буду писать от руки. Может, это и неприлично, но я сумею писать от руки, потому что буду знать то, о чем пишу. Мои сюжеты войдут мне в плоть и в кровь. Я буду чувствовать их вкус, цвет и запах...
Она вскочила и замолотила кулачками по его груди:
- Это мерзко! Это недостойно цивилизованного человека! Это...
- Но именно так писали прежде. Все бесчисленные рассказы, все великие мысли, все изречения, которые вы любите цитировать, написаны именно так. Так оно и должно быть во веки веков. Мы сейчас забрели в тупик.
- Вы еще вернетесь,- предсказала она,- Сами поймете, что заблуждались, и вернетесь.
Он покачал головой, не сводя с нее глаз.
- Не раньше чем найду своего пришельца.
- Вовсе вы не пришельца ищете! Что-то совсем другое. По глазам вижу -что-то другое...
Она круто повернулась и стремглав бросилась из комнаты по коридору и вниз по лестнице.
Он продолжал собирать рюкзак, а когда собрал, сел и съел суп. И подумал, что Анджела права. Ищет он отнюдь не пришельца.
Не нужен ему пришелец. Не нужно одеяло, не нужен сочинитель.
Он отнес кастрюльку в раковину, вымыл под краном и старательно вытер. Потом поставил на центр стола, где Анджела наверняка ее увидит, как только войдет. Потом взял рюкзак и стал медленно спускаться по лестнице.
Наконец он вышел на улицу - и тут услышал позади крик. Это была Анджела, она бежала за ним вдогонку. Он приостановился и подождал ее.
- Я еду с вами, Кемп.
- Вы сами не знаете, что говорите. Путь будет далек и труден. Диковинные миры и странные нравы. И у нас нет денег.
- Нет, есть. У нас есть полсотни. Те, что я пыталась вам одолжить. Большего предложить не могу, да и этого надолго не хватит. Но полсотни у нас есть.
- Но вам-то не нужен никакой пришелец!
- Нет, нужен. Я тоже ищу пришельца. Каждый из нас, по-моему, ищет своего пришельца.
Он решительно привлек ее к себе и крепко обнял.
- Спасибо, Анджела,- проговорил он.
Рука об руку они направились к космопорту - выбрать корабль, который помчит их к звездам.
ГАЛАКТИЧЕСКИЙ ФОНД ПРИЗРЕНИЯ
Я только что покончил с ежедневной колонкой о муниципальных фондах призрения - и ежедневно эта колонка была для меня форменной мукой. В редакции крутилась прорва юнцов, способных сварганить такого рода статейку. Даже мальчишки-рассыльные могли бы ее состряпать, и никто не заметил бы разницы. Да никто эту колонку и не читал, разве что зачинатели каких-нибудь новых кампаний, но, в сущности, нельзя было ручаться даже за них.
Уж как я протестовал, когда Пластырь Билл озадачил меня фондами призрения еще на год! Я протестовал во весь голос. "Ты же знаешь, Билл,-говорил я ему,-я веду эту колонку три, если не четыре года. Я сочиняю ее с закрытыми глазами. Право, пора влить в нее новую кровь. Дал бы ты шанс отличиться кому-то из молодых репортеров - может, им бы удалось как-нибудь ее освежить. А что до меня, я на этот счет совершенно исписался..."
Только красноречие не принесло мне ни малейшей пользы. Пластырь ткнул меня носом в журнал записи заданий, где фонды призрения числились за мной, а уж ежели он занес что-то в журнал, то не соглашался изменить запись ни под каким видом.
Хотелось бы мне знать, как он в действительности заработал свою кличку. Доводилось слышать по этому поводу массу россказней, но сдается мне, что правды в них ни на грош. По-моему, кличка возникла попросту от того, как надежно он приклеивается к стойке бара.
Итак, я покончил с колонкой о муниципальных фондах призрения и сидел, убивая время и презирая самого себя, когда появилась Джо-Энн. Джо-Энн у нас в редакции специализируется по душещипательным историям, и ей приходится писать всякую чепуху -что факт, то факт. Наверное, я по натуре расположен сочувствовать ближнему - однажды я пожалел ее и позволил поплакаться у меня на плече, вот и вышло, что мы познакомились так близко. Потом мы разобрались, что любим друг друга, и стали задумываться, не стоит ли пожениться, как только мне повезет наконец получить место зарубежного корреспондента, на которое я давно уже зарился.
- Привет, детка! - сказал я. А она в ответ:
- Можешь себе представить, Марк, что Пластырь припас для меня на сегодня?
- Он пронюхал очередную чушь,- предположил я,- например, откопал какого-нибудь однорукого умельца и хочет, чтобы ты слепила о нем очерк...
- Хуже,- простонала она,- Старушка, празднующая свой сотый день рождения.
- Ну что ж,- сказал я,- может, старушка предложит тебе кусок праздничного пирога.
- Не понимаю,- попрекнула она меня,- как ты, даже ты, можешь потешаться над такими вещами. Задание-то определенно тухлое.
И именно тут по комнате разнесся зычный рев: Пластырь требовал меня к себе. Я подхватил текст злополучной колонки и отправился к столу заведующего отделом городских новостей.
Пластырь Билл зарылся в рукописях по самые локти. Трезвонил телефон, но он не обращал внимания на звонки и вообще для столь раннего утреннего часа был взмылен сильнее обычного.
- Ты помнишь старую миссис Клейборн?
- Конечно. Она умерла. Дней десять назад я писал некролог.
- Так вот, я хочу, чтоб ты подъехал туда, где она жила, и слегка пошлялся вокруг да около.
- Чего ради? - поинтересовался я,- Она что, вернулась с того света?
- Нет, но там какое-то странное дело. Мне намекнули, что ее, похоже, немножко поторопили преставиться.
- Слушай,- сказал я,- на этот раз ты перегнул палку. Ты что, в последнее время смотрел по телевидению слишком много боевиков?
- Я получил сведения из надежных источников,- заявил он и снова зарылся в работу.
Пришлось снять с вешалки шляпу и сказать себе: не все ли равно, как провести день, денежки все равно капают, а меня не убудет...
Хотя, если по чести, мне порядком осточертели бредовые задания, в которые Билл то и дело втравливал не только меня, но и весь штат отдела. Иногда эти задания оборачивались статьями, а чаще нет. И у Билла была отвратительная привычка: всякий раз, когда из погони за призраками ничего не выходило, он делал вид, что виновен в этом тот, кого послали на задание, а он сам ни при чем. Вероятно, его "надежные источники" сводились к обыкновенным сплетням или к болтовне случайного соседа в баре, который он удостоил своим посещением накануне.
Старая миссис Клейборн была одной из последних представительниц увядающей знати - некогда, устраиваясь на жительство, знать почтила своим выбором Дуглас-авеню. Но -семья разлетелась кто куда, миссис Клейборн осталась одна и умерла одна в большом доме - несколько слуг, приходящая сиделка и никого из родственников, достаточно близких, чтоб облегчить ее предсмертные часы своим присутствием.
Маловероятно, внушал я себе, что кто бы то ни было выгадал, дав ей тройную дозу лекарства или ускорив ее кончину каким-либо иным способом. И даже если так, почти нет шансов это доказать, а сюжеты такого толка никак нельзя пускать в печать, пока не раздобудешь свидетельств, подписанных черным по белому.
Я подъехал к дому на Дуглас-авеню. Тихий, довольно приятный дом в глубине обнесенного заборчиком дворика, в окружении деревьев, расцвеченных всеми красками осени. Во дворике садовник ворошил граблями опавшую листву. Я двинулся по дорожке к дому - садовник меня не заметил. Он был очень стар, работал спустя рукава и, похоже, бормотал что-то себе под нос. Позже выяснилось, что он еще и глуховат.
Поднявшись по ступенькам, я позвонил и стал ждать с замиранием сердца, гадая, что сказать, когда меня впустят. Об истинных моих намерениях нечего было и заикаться, следовательно, надо было подобраться к цели каким-то окольным путем.
Дверь открыла горничная.
- Доброе утро, мэм,- выпалил я.- Я из "Трибюн". Могу я войти и продолжить разговор под крышей?
Она даже не ответила, просто поглядела на меня пристально и захлопнула дверь. Поделом мне - можно было предвидеть заранее, что только так оно и может кончиться.
Пришлось повернуться, спуститься с крыльца и направиться прямиком туда, где трудился садовник. Он не замечал меня вплоть до минуты, когда я почти сбил его с ног. Но как только он меня увидел, у него даже лицо просветлело, он уронил грабли и присел на тачку. Мое появление дало ему повод передохнуть - повод не хуже любого другого.
- Привет,- сказал я.
- Хороший денек,- откликнулся он.
- Точно, хороший.
- Говорите громче,- предложил он,- Я вас совсем не слышу.
- Как печально, что миссис Клейборн...
- Да, конечно,- произнес он.- Вы живете где-то поблизости? Что-то я вашего лица не припомню.
Я ответил кивком. Не так уж нагло я соврал - всего миль на двадцать или вроде того.
- Чудесная была старая леди,- сказал он.- Мне ли не знать - работал у нее пятьдесят лет без малого. Благословение Божие, что ее не стало.
- Да, надо полагать...
- Она умирала так тяжко,- сказал он. Сидя на осеннем солнышке, он кивал самому себе, и было почти слышно, как его память бродит по пространству этих пятидесяти лет. На какое-то время, я уверен, он вообще забыл о моем существовании, но потом продолжил, обращаясь более к себе, чем ко мне: - Сиделка рассказывала странную штуку. Наверное, ей просто привиделось. Она же, сиделка, очень устала...
- Да, я слышал краем уха,- подбодрил я старика.
- Сиделка вышла на минутку, а когда вернулась, то клянется, что в комнате кто-то был. И сиганул в окошко в ту секунду, как она вошла. Там было темно, она толком не разглядела. По-моему, ей просто примерещилось. Хотя на свете порой происходят странные вещи. Такие, про которые мы и ведать не ведаем...
- Ее комната была вон там,- Я показал на дом.- Помню, несколько лет назад...
Старик хмыкнул, поймав меня на неточности.
- Ошибаешься, сынок. Ее комната была угловая, вон наверху...
Он неспешно поднялся с тачки и снова взялся за грабли.
- Приятно было побеседовать,- сказал я.- У вас такие красивые цветы. Не возражаете, если я поброжу здесь и погляжу на них?
- Почему бы и нет? А то через недельку-другую их прихватит морозом...
Я испытывал ненависть к себе за то, что приходилось делать, и тем не менее поплелся по дворику, притворяясь, что любуюсь цветочками, а на самом деле подбираясь поближе к углу, на который он указал. Под окном росли петунии, и вид у них был довольно жалкий. Я присел на корточки, притворяясь, что они привели меня в восторг. Восторга я не испытывал, просто высматривал какое-нибудь свидетельство, что кто-то выпрыгнул из окна.
Сам не ожидал, что найду такое свидетельство, однако нашел.
На клочке обнаженной земли в том месте, где петунии уже отцвели, был отпечаток ноги - ну, может быть, не ноги, но так или иначе отпечаток. Он выглядел как утиный след - с той только разницей, что утка, оставившая такой след, должна была вымахать ростом со здоровенного пса.