Он не был необитаемым. Чандлеру показалось, что он видел людей, хотя и не имел возможности их разглядеть. Потом "рено" свернул на узкую, но заасфальтированную дорожку. По обеим ее сторонам росли не известные Чандлеру цветущие деревья.
На протяжении примерно мили дорога петляла и после очередного поворота закончилась большой площадкой перед домом. "Рено" резко остановился перед дверью, расположенной между двумя бронзовыми табличками.
Центр Воздушной Связи ТУЭ. Чандлер заметил наверху высокую конструкцию, напоминавшую антенну радиопередатчика, между тем его тело направилось прямо в дом, поднялось по неподвижному эскалатору и, пройдя холл, вошло в какую-то комнату.
Здесь его мышцы расслабились.
Он огляделся: на огромной мягкой кушетке у стола пошевелилось и, зевнув, село огромное мягкое тело. Это был очень толстый старик, почти лысый, с серебристым венчиком на голове.
Он без особого интереса посмотрел на Чандлера.
– Как тебя зовут? – просипел он. У него был тяжелый неисправимый акцент, как у русского дипломата. Чандлер сразу узнал этот голос – он часто слышал его из своих уст.
Затем, сипя и задыхаясь, толстяк сказал, что его зовут Коицка. Если у него и было другое имя, он не удосужился сообщить его Чандлеру. Употребляя минимальное количество слов, он приказал Чандлеру сесть и не двигаться.
Коицка покосился на книгу Халиля Джебрана. Он не взглянул на Чандлера, но тот неожиданно для себя встал, подал книгу Коицке и вернулся на место. Толстяк перевернул несколько страниц с выражением скуки и отвращения, словно человек, отрывающий присосавшихся к руке пиявок. Казалось, он чего-то ждал.
Внизу хлопнула дверь, и вскоре в комнату вошла женщина, высокая, темноволосая и не очень молодая.
Чандлер, пораженный ее красотой, был уверен, что видел ее, но никак не мог вспомнить где. Она носила такой же венец, как у толстяка, частично скрытый сложной прической. Женщина сразу перешла к делу:
– Чандлер, не так ли? Прекрасно, любовь моя, мы только хотим знать, что это такое. – Она показала на книгу.
Облегчение, словно боль, пронзило Чандлера. Так вот почему он оказался здесь! Кем бы ни были эти люди, даже управляя чужими мозгами, они не чувствовали полной уверенности в своих силах. Жалкий, безумный Орфализ вызывал у них раздражение: конечно, он не представлял собой прямой угрозы, но создавал некоторые неудобства и потому требовал изучения. Поскольку Чандлер остался в живых, они не пожалели своего божественного времени и переправили его за четыре тысячи миль, чтобы он мог принести им книгу и удовлетворить их любопытство.
Чандлер без колебаний рассказал им все об обитателях Орфализа. Он был совершенно уверен, что скрывать уже нечего. Он не имел никаких обязательств перед мертвыми; к тому же они на собственном примере показали, что их метод защиты с помощью боли вызывает лишь раздражение захватчиков и не может использоваться доя борьбы с ними.
Чандлеру хватило пяти минут, чтобы рассказать все о Гае, Мэгги и других несчастных обитателях старого дома в горах.
Коицка почти ничего не говорил. Вопросы задавала женщина, она же была и переводчиком, когда толстяку не хватало знаний английского языка. С механическим упорством она продолжала задавать вопросы, пока Коицка не сделал нетерпеливый жест, означавший, что с него довольно.
Тогда она улыбнулась Чандлеру и сказала:
– Спасибо, любовь моя. Мы, кажется, где-то виделись?
– Не знаю. Но мне тоже так кажется.
– О, меня видели все. И довольно часто. Ну да ладно, неважно. Счастливо, любовь моя. Будь любезен с Коицкой – возможно, он окажет тебе ответную любезность. – И она вышла.
Коицка некоторое время неподвижно лежал на своей кушетке, почесывая тяжелый нос толстым пальцем.
– Так, – сказал он наконец. – А теперь вопрос, что делать с тобой? Готовить ты, наверно, не умеешь, а?
С неожиданной ясностью Чандлер понял, что сейчас решается вопрос о его жизни.
– Готовить? Боюсь, что не нет – то есть, я могу варить яйца, – пробормотал он.
– Так, – проворчал Коицка. – Хорошо. Нам нужно два-три доктора, но я думаю, ты не подойдешь.
– Вы имеете в виду медицинского доктора? – тупо переспросил Чандлер.
– Да, konyechno. А ты думал какого? – Голос толстяка внезапно стал жестким; было совершенно ясно, что Чандлер значит для него гораздо меньше, чем кусты бугенвиллии на газоне.
– Я не доктор, – осторожно ответил Чандлер. – Я инженер-электрик. То есть, был им.
– Был?
– У меня долго не было практики. За последние два года спрос на инженеров упал.
– Так. – Коицка, по-видимому, размышлял. – Ладно, – сказал он. – Может быть… да, может быть у нас будет для тебя работа. Спускайся и… нет, подожди. – Толстяк закрыл глаза, Чандлер почувствовал себя захваченным и направился вниз, в помещение, которое раньше, вероятно, служило гаражом, а теперь превратилось в превосходную радиомастерскую.
Чандлер подошел к одному из верстаков. Его собственный голос заговорил с ним:
– Тут у нас где-то – да, вот схемы генератора прямоугольных сигналов. Ты знаешь, что это? Напиши.
Почувствовав себя свободным, Чандлер взял карандаш и написал в блокноте, лежавшем перед ним: "Да".
– Хорошо. Тогда сделаешь мне его. У меня уже есть один, но я хочу другой. Ты будешь делать это в городе, не здесь. Отправляйся в Trun'er, там тебе скажут, где ты можешь работать, где возьмешь детали и все остальное. Через два дня приезжай сюда опять. Я буду смотреть твою работу.
Взяв толстую пачку схем, Чандлер почувствовал, как его тело покинуло здание и направилось к маленькой машине. Собеседование закончилось.
Чандлер не знал, сможет ли найти обратный путь в Гонолулу, но эта проблема отошла на задний план, когда он обнаружил, что не может завести машину. Конечно, его руки уже заводили ее, но все произошло очень быстро; к тому же на ключе от зажигания имелись надписи только на французском, которого он не знал. Методом проб и ошибок ему удалось найти правильную комбинацию и завести мотор. Потом он осторожно поехал вдоль периметра стоянки, пока не нашел выездной путь.
Было около полуночи, на небе сияли звезды, всходила луна. Потом он с запозданием вспомнил, что не должен был видеть звезды. Над дорогой, по которой он приехал, нависали густые кроны цветущих деревьев.
Через несколько минут он понял, что окончательно заблудился. Чандлер остановил машину, с чувством выругался, вышел из машины и огляделся.
Но увидел не много. На дороге не было никаких знаков и указателей. Он пожал плечами и стал рыться в кабине в поисках какой-нибудь карты; карты не оказалось, зато он нашел полупустую пачку сигарет. Он прибавил ее к своему запасу, закурил и расслабился.
Чандлер чувствовал себя точно так же, как в тот день, когда получил первую работу.
Удивительно, размышлял он, один лишь намек на возможность получить нечто вроде законного места в этом сумасшедшем мире успокоил его издерганные нервы. Он курил, облокотившись на крышу маленького "рено" и наслаждался чудесной ночью. На небе сияли Вега и Денеб; ему казалось совершенно неважным, что он видел эти звезды последний раз двадцать четыре часа назад, вскоре после того, как стал свидетелем убийства двух десятков невинных людей, – да и сам он тогда считал, что его песенка спета.
Собрать генератор прямоугольных импульсов будет не трудно, если удастся достать детали. Несомненно, это своего рода испытание. Если он выдержит его, то получит работу. И этому Коицке тоже не о чем беспокоиться, потому что любой обман будет немедленно обнаружен. Чандлер хорошо представлял себе, что случится с тем, кого Коицка уличит в обмане…
Он ощутил легкий толчок.
Или показалось? Чандлер выбросил сигарету, оглянулся по сторонам. Кажется, ничего подозрительного. Но, вероятно, он и не мог ничего заметить. Словно кто-то хотел завладеть его телом, но в последнюю минуту передумал.
Когда Чандлер уже решил забыть об этом, он увидел фары приближавшейся машины.
Удлиненный низкий спортивный автомобиль подъехал и остановился рядом с ним. Из машины высунулась женщина, в темноте нельзя было разглядеть ее лицо.
– Это ты, любовь моя? – засмеялась она. – То-то я смотрю кто-то знакомый. Заблудился?
У нее был венец, и Чандлер узнал ее. Эта женщина задавала ему вопросы.
– Кажется, да, – ответил он.
Женщина наклонилась вперед.
– Заходи, любовь моя. А, машина? Оставь ее здесь, кому она нужна. – Когда они отъехали, она хихикнула: – Коицке не понравилась бы твоя прогулка. Кажется, он решил дать тебе работу.
– Откуда вы знаете?
– Ну, любовь моя, ты ведь еще здесь. И что ты должен будешь делать?
– Мне надо поехать в Триплер. Не знаю, где это, – кажется, в Гонолулу? Там я буду собирать радиопередатчик.
– Триплер в другом конце города. Я довезу тебя до ворот, там ты скажешь, куда тебе надо, и они все устроят.
– У. меня нет денег…
Его ответ рассмешил ее. Потом она сказала:
– Коицка не такой уж плохой. Но на твоем месте, любовь моя, я бы взвешивала каждый свой шаг. Старайся как можно лучше делать то, что он говорит. Кто знает? Может, тебя ждет удача…
– Мне уже повезло. Я остался в живых.
– Ну, тогда ты далеко пойдешь. Некоторое время они ехали молча.
– А этот твой ужасный…
– Орфализ?
– Как бы он ни назывался. У них не было шансов. Чандлер взглянул на ее лицо, но оно было скрыто тьмой. Почему она вообще разговаривала с ним? Просто из сочувствия?
– Никто не может тягаться с исполниками, – продолжала она весело. – Лучше всего, если ты сразу это поймешь.
Спортивная машина подъехала к заграждению. При свете прожекторов, установленных над пулеметными гнездами, она внимательно посмотрела на Чандлера.
– Что у тебя на лбу, дорогой?
Где-то по пути он потерял свою шерстяную шапку.
– Клеймо, – коротко ответил он, – "С" значит "симулянт". Я совершил преступление, когда один из ваших захватил мое тело, и меня осудили.
После небольшой паузы женщина рассмеялась.
– Ну, это просто восхитительно! А я все думала, где я тебя видела. Ты не помнишь? Я была старшиной присяжных на твоем суде!
Глава 9
Чандлер провел ночь в своеобразном общежитии для временных служащих Исполнительного Комитета. Когда-то здесь размещался армейский госпиталь, и до сих пор сохранялся четкий военный порядок. Чандлер получил все необходимое: комнату, еду, постель, инструкции; но никто не желал отвечать на его вопросы.
На следующее утро, следуя полученным объяснениям, Чандлер сел в серебристо-розовый автобус, который доставил его в деловой центр Гонолулу. Водитель не собирал плату за проезд. Чандлер сошел на Форт-стрит и по указанному адресу нашел учреждение под вывеской "Детали в изобилии". Это был магазин радиодеталей, в прежние времена, очевидно, довольно крупный, но теперь его прилавки почти пустовали.
Человек с худым желчным лицом поднялся и кивнул. Чандлер кивнул в ответ. Он порылся в коробке с настроечными ручками, потрогал моток двужильного провода и сказал:
– Один человек в Триллере велел мне прийти сюда и подобрать кое-какие детали. Но я понятия не имею, что мне делать, когда я их найду. У меня нет денег.
Продавец подошел к нему.
– Я подумал, что вы малихини. Можете не беспокоиться. У вас есть список?
– Я могу написать.
– Хорошо. Каталоги на столе за вами, если понадобятся.
Он предложил Чандлеру сигарету и присел на край прилавка, читая через плечо Чандлера.
– А, – сказал он вдруг. – Генератор прямоугольных импульсов для Коицки, не так ли? – Чандлер подтвердил, и владелец магазина усмехнулся: – Каждые два месяца он кого-нибудь присылает. Мистер?..
– Чандлер.
– Рад познакомиться. А я Джон Си. Не относитесь к этой работе легкомысленно, Чандлер. Хотя она и не нужна Коицке, но может иметь большое значение для вас.
Чандлер молча воспринял эту информацию и протянул владельцу магазина свой список. Джон Си даже не взглянул на него.
– Зайдите примерно через час, – сказал он.
– Через час у меня тоже не будет денег.
– О, с этим все в порядке. Я запишу на счет Коицки.
– Я не совсем понимаю. А что, если бы я пришел и набрал товаров на тысячу долларов – вы тоже записали бы на его счет?
– Конечно, – ответил Си спокойно. – Вы имеете в виду для себя? И что бы вы с ними стали делать?
– Ну… – Чандлер затянулся сигаретой, – я мог бы…
– Нет, не смогли бы. И не стоит пробовать, поверьте мне, – сказал Си очень серьезно. – Чего не стоит, так это пытаться обмануть исполников.
– Да, вот еще интересный вопрос: кто такие исполники?
Си покачал головой:
– Извините, но я не знаю вас, Чандлер.
– Значит, вы боитесь даже ответить на вопрос?
– Именно так, черт возьми. Вероятно, никто не будет против, если я скажу вам… но вероятности недостаточно.
– Откуда же я узнаю, что делать дальше? – раздраженно поинтересовался Чандлер. – Заберу все эти детали, отвезу в Триплер и соберу генератор – а что дальше?
– Потом Коицка свяжется с вами, – ответил Си не без сочувствия. – Играйте по правилам, Чандлер, – это лучшее, что я могу вам посоветовать. – Он сделал паузу. – Коицка не самый худший из них, – сказал он, потом добавил: – Хотя и не самый лучший. Просто делайте то, ч го он вам велел. И продолжайте делать до тех пор, пока не получите новых указаний. Вот и все. Больше мне нечего вам посоветовать. Будет ли удовлетворен Коицка – это другой вопрос.
В чужом городе практически нечего делать без денег. Проживание в бывшем военном госпитале было бесплатным, так же как и проезд на автобусе, и за радиодетали платить не пришлось. Но карманы летней военной формы, которую выдали Чандлеру в Трипдере, были пусты, он не мог даже купить кофе или сходить в парикмахерскую. Он бродил по улицам Гонолулу и ждал, когда пройдет час.
В Триллере доктор осмотрел и аккуратно обработал его шрам на лбу; потом Чандлер поел, вымылся; получил новую одежду. Триплер представлял собой нечто вроде самостоятельного делового центра: главное здание в десять этажей соединялось с остальными постройками крытыми переходами, по которым ходили тысячи мужчин и женщин. Перед тем, как сесть в автобус, идущий в Гонолулу, Чандлер заговаривал со многими из них, но не получил никаких сведений.
Гонолулу не сильно пострадал от исполников. По сравнению с разрушенными крупными городами ему невероятно повезло – так казалось Чандлеру. Бесцельно бродя но Кинг-стрит, проходя мимо рыбных рынков, Чандлер думал, что примерно так выглядел любой портовый город перед теми страшными рождественскими событиями, когда планета стала одержимой. В корзинах лениво шевелились крабы, большие розовые рыбы лежали на льду, ожидая когда их купят, запах жаркого исходил от десятка ресторанов.
Изменились только люди. Большинство носило такую же, как у него, военную форму без знаков различия. Очевидно, эти люди находились на службе у исполников. Остальные – их оказалось удивительно мало – судя по обрывкам разговоров, прибыли из других стран, в основном из России. Но и русские и американцы, те, кто носил армейскую форму, и те, кто ходил в гавайских рубашках, – все пребывали в каком-то напряжении. Никто не смеялся.
Чандлер посмотрел на часы за дверью ресторана: оставалось убить еще полчаса. Он развернулся и пошел в сторону холмов. И тут он увидел то, что так преобразило лица жителей Гонолулу.
Это был открытый сквер – вероятно, здесь когда-то располагался военный мемориал – ив центре его находился огороженный участок, где как будто отдыхали люди. Чандлера необычайно удивило, что так много жителей решили вздремнуть на голом асфальте. Он подошел поближе и увидел, что они не отдыхают. Не только увидел, но и услышал, и даже почувствовал запах крови и разлагающейся плоти.
Эти мужчины и женщины не спали. Некоторые из уже умерли, другие лежали без сознания, все имели тяжелые увечья. Мостовая была залита их кровью. Никто них уже не мог кричать, но многие стонали, и некоторые тяжело дышали, как при диабетической коме. Прохожие поспешно обходили металлическую ограду; если они проявляли интерес, то лишь к Чандлеру, но не к тем несчастным. Он понял, что это зрелище стало привычным, на него стараются не обращать внимания. Чандлер повернулся и побежал, чувствуя, что его сейчас вырвет.
Он находился еще под впечатлением увиденного, когда вернулся в магазин радиодеталей.
Назначенное время уже подошло, однако Си отрицательно покачал головой.
– Еще нет. Посидите здесь, если хотите.
Чандлер тяжело опустился в предложенное ему вращающееся кресло и тупо уставился в стену.
То, что он видел, поразило его больше, чем все ужасы бомбежек и массовые убийства, свидетелем которых он стал: они, по крайней мере, носили временный характер всегда имели конец. Тут он увидел бесконечную бойню Чандлер закрыл лицо руками и не поднимал голову до тез пор, пока не услышал скрип двери, ведущей внутрь магазина.
Си с изменившимся лицом отпирал ее снаружи, а другой человек, который стал виден, когда дверь открылась, делал то же самое изнутри.
Похоже, замок действовал при одновременном повороте двух ручек. Человек за дверью, которого Чандлер прежде никогда не видел, носил лишь плавки; на его лице застыло такое же, как у Си, выражение.
Чандлер догадался (теперь это стало легко!), что оба находились во власти захватчиков. Человек, стоявший внутри, выкатил две тележки с электронным оборудованием, не говоря ни слова, забрал пустые у Си; и дверь ним снова закрылась.
Си запер замок, прищурился и сказал:
– Все в порядке, Чандлер. Вот ваши детали. Чандлер подошел к нему.
– Что здесь происходило?
– Идите к черту! – внезапно огрызнулся Си. – Я… А, ладно. Извините. Но я вам уже говорил, задавайте вопросы кому-нибудь другому, а не мне.
Он с мрачным видом принялся упаковывать детали из списка Чандлера в картонную коробку. Потом взглянул на Чандлера и сказал, словно извиняясь:
– Сейчас суровое время, приятель. Но на некоторые вопросы, я думаю, ответить можно. Ты хочешь знать, почему большая часть моих товаров спрятана за бронированной дверью? Рано или поздно ты об этом все равно узнаешь. Исполники не хотят, чтобы люди возились с радиоприборами. Берт остается в хранилище, я сижу здесь; дважды в день боссы открывают дверь, и мы выполняем те заказы, которые они одобрят. У Берта, конечно, нелегкая работа – десять часов сидеть в хранилище и ничего не делать. Но могло быть хуже. Да, это уж точно: могло быть хуже.
– Почему он в плавках? Там жарко?
– Жарко будет Берту, если они решат, что он прячет радиодетали. Ты ведь, наверное, видел Монумент?
Чандлер покачал головой, потом поморщился.
– Это за три квартала отсюда? Где люди?..
– Правильно, – кивнул Си. – За три квартала отсюда, где люди… Где люди служат наглядным уроком для нас с тобой. С десяток, да? Маловато для этого времени года, Чандлер. Обычно бывает больше. Не заметил в них чего-нибудь особенного?
– Они были изуродованы! У некоторых как будто сгорели ноги. У других выдавлены глаза, а лица… – Чандлер резко умолк. Он не хотел больше вспоминать тех корчившихся на асфальте полумертвецов.