- "Возмездие". Вот какое слово, в основном, звучит в нашей спальне. Он всегда улыбается, когда вспоминает, как Орманди использует это понятие. Возмездие. Банально! Муж никогда не признавал банальностей, никогда не был игрушкой в руках религиозных фанатиков или политиков.
- Случившееся изменило всех нас, - успокоительно сказал Тревор.
- Я не хочу, чтобы мой муж попал в беду. Этот Гость обнажил его слабые места, а ведь за тридцать лет политической карьеры - я находилась рядом с ним все это время - никому не удалось даже подступиться к Биллу. Но Гость нанес ему тяжелый удар, а Орманди принялся бередить рану. Орманди может погубить президента.
- Я понимаю.
Может случиться непоправимое, подумал Хикс.
- Очень прошу, сделайте что-нибудь. Может, попытаться снова поговорить с президентом? Я добьюсь встречи. Муж согласится ради меня, я уверена. - Миссис Крокермен посмотрела на двустворчатое окно, словно оно могло принести спасение. - Последние события сделали нашу семейную жизнь напряженной. Я, конечно, буду возле него накануне выборов, буду улыбаться и приветствовать толпу. Но сейчас мне хочется одного - спрятаться здесь. Мне трудно держать себя в руках, мистер Хикс. Я не могу видеть, как муж губит сам себя.
В кабинете главнокомандующего царила атмосфера уныния.
Ирвин Шварц, бледный лоб которого выделялся на вытянутом розовощеком лице, присел на край стола, поджав под себя ногу, насколько ему позволяло брюшко. Под задравшимся отворотом брюк виднелся черный носок и несколько квадратных дюймов волосатой икры. На столе перед ним, словно семейный портрет, стоял телевизор с маленьким плоским экраном. Звук был выключен. Снова и снова прокручивалась видеозапись взрыва австралийских роботов. Наконец Шварц наклонился к телевизору и выключил его, нажав на кнопку толстым пальцем. Рядом с ним стояли Дэвид Роттерджек и Артур Гордон; Артур засунул руки в карманы, Роттерджек потирал подбородок.
- Мистер Лерман и мистер Маккленнан сейчас у президента, - сказал Шварц. - Больше я ничего не могу сказать. По-моему, я не пользуюсь его доверием.
- И я, - присоединился Роттерджек.
- А Хикс? - спросил Артур.
Шварц пожал плечами.
- Президент неделю назад попросил его перебраться в отель и отказывается от встреч с ним. Только что звонила Сара. Она беседовала с Хиксом сегодня утром и сейчас хлопочет о том, чтобы он был принят Крокерменом. Теперь здесь все очень строго. Кермит и я - мы не раз испытали это на себе.
Кермит Фермен работал ответственным секретарем преидента.
- Это касается Орманди?
- Тот встречается с президентом ежедневно, проводит с ним, по крайней мере, час. Без предварительной записи.
Артур не мог выбросить из головы мысль о Марти. Каждая черточка лица мальчика, застывшего в улыбке, ярко вырисовывалась в памяти. Прямой наследник. Но Артур не мог представить себе лицо жены - только отдельные его черты, - и это волновало его.
- У Карла последний шанс, - сказал Роттерджек.
- Полагаете, он произнесет перед Крокерменом славную речь о сути президентства? - спросил Шварц.
Роттерджек кивнул.
Артур удивленно посмотрел на них.
- Он собирается напомнить Крокермену, что значит быть президентом, - пояснил Шварц. - Мартышкин труд. Наш лидер и так знает об этом все, что только можно знать.
- Послезавтра выборы. Самое время повторить урок, - заметил Роттерджек.
- И вы, и я - мы видим, что победа у него в кармане. Вы не понимаете, что творится в его голове.,
- Ага, вы, наверно, считаете себя его подушкой, или диванным валиком, черт возьми! - выкрикнул Роттерджек, выбросив вперед руку так стремительно, что чуть не задел Артура. Тот отступил на несколько дюймов. - А вам следовало бы держать чокнутых и идиотов подальше от него.
- Мы сделали все возможное, чтобы спасти его от самого себя, - парировал Шварц. - Маккленнан пытался игнорировать его предложения о подготовке страны к сообщению. Я откладывал его встречи с губернаторами, терял план, составленный президентом, менял повестку дня на заседаниях кабинета. Президент только улыбался и терпел нас, - а сам продолжал свое. Наконец мы решили отбросить все попытки и подождать окончания выборов и инаугурации, но пока с Орманди приходится мириться.
- Я бы хотел поговорить с ним, - сказал Артур.
- И мы все тоже. Крокермен никому этого не запрещает… Но Орманди никогда не засиживается здесь, и мы не успеваем перехватить его. Он промелькнет тенью и исчезает.
Роттерджек покачал головой и усмехнулся.
- Можно подумать, Орманди один из них.
- Кто?
- Один из завоевателей.
Шварц нахмурился.
- Понимаете теперь, что произойдет, если президент раскроет тайну? Даже мы начинаем размышлять так же, как доверчивые невежды.
- А вы не предполагаете, что случиться может всякое? - настаивал Роттерджек. - Если они сфабриковали Гостя, то почему бы им не сделать робота с человеческим обликом - таким, чтобы всех нас провести?
- Меня больше пугает сама эта идея, чем возможность того, что догадка окажется верной, - сказал Артур.
- Да, но идея высказана, - твердил Роттерджек, - и надо оценить ее со всех сторон. Кое-кто не прочь придерживаться ее.
- Ваше предположение разъединит нас, - заявил Шварц. - А к этому они, наверно, и стремятся. Господи, о чем я?
- Может, публичное заявление поможет? - заметил Артур. - Ведь мы ничего не достигли, скрывая факты.
- Вопрос в том, как президент собирается преподнести случившееся, - ответил Роттерджек. - Что вы будете делать, если Маккленнану не удастся переубедить Крокермена? - обратился он к Шварцу.
- Скорее всего, после выборов я подам в отставку, - сказал Шварц безжизненным ровным тоном. - Ему, вероятно, придет в голову сформировать новый кабинет на случай войны.
- А вы?
Шварц уставился на небесно-голубой ковер. Артур, следя за ним, подумал о множестве привилегий, предоставляемых этим роскошным цветом, который так трудно не запятнать. Множество приманок, удерживающих людей, подобных Роттерджеку и Шварцу.
- Нет, - наконец высказался Шварц. - Я просто чертовски лоялен. Если он поступит так по отношению ко мне - ко всем нам, - я буду возмущен до глубины души. Но он останется президентом.
- Возможно, некоторые конгрессмены и сенаторы попытаются бороться, - проговорил Роттерджек.
- Понятное дело.
- Настоящие патриоты, знаете ли, не то что вы или я.
На лице Шварца проступила обида и, одновременно, выражение согласия с собеседником. Он то ли кивнул, то ли покачал головой и встал.
- Ладно, Дэвид. Но мы в какой-то степени несем ответственность за Белый Дом. Где альтернатива? Кто займет его место? Вице-президент?
Роттерджек иронично фыркнул.
- Вот-вот, - заметил Шварц. - Артур, если я добьюсь для вас приема, если я вцеплюсь в президента - сможете ли вы вытащить сюда Файнмана, чтобы вы все постарались… Ну, вы понимаете… Сделать то, что не смогли мы?
- Только в том случае, если Крокермен примет Файнмана сразу и если медики не будут против.
- Он так плох? - спросил Роттерджек.
- Он проходит курс лечения. Cложный курс.
- Почему вы не нашли… Впрочем, неважно, - замялся Роттерджек.
- Файнман лучше всех, - ответил Артур на этот полувопрос.
Роттерджек мрачно кивнул.
- Мы попытаемся, - сказал Гордон.
Артур пробирался в Даллесе сквозь толпу, засунув руки в карманы пиджака, висевшего на нем, как на вешалке. Он отлично понимал, что похож на пугало. За последние две недели он похудел на десять фунтов. Гордон не мог себе этого позволить, но беда в том, что он почти перестал ощущать голод.
На табло с расписанием полетов он выяснил, что до приземления самолета Харри осталось полчаса. У него появился выбор: заставить себя съесть бутерброд или позвонить домой.
Артур все еще пытался вспомнить лицо жены. Он мог бы нарисовать ее нос, глаза, губы, лоб, руки, он видел ее шею, мягкий теплый белый живот и грудь цвета утреннего тумана, нити черных густых волос. Он не забыл нежный неповторимый аромат ее кожи, напоминающий запах хлеба. Но он утратил воспоминание о лице.
Поэтому его не покидало ощущение одиночества. Поэтому его так мучала разлука. Артуру уже стало казаться, что он провел в конторах и на заседаниях многие годы. Нереальными представлялись ему кабинеты, нереальной - группа людей, толкующих о судьбах Земли. И конечно, малореальным он находил окружение президента.
Настоящая жизнь осталась в прошлом - у реки, в спальне и кухне их дома, но, прежде всего, под кронами деревьев, шелестящими в порывах ветра, и в мелодичном журчании воды. Там, в этом месте, он всегда ощущал связь с семьей, мог чувствовать себя в уединении, но не в одиночестве, вне поля зрения жены и сына, но вблизи от них. Если смерть неизбежна, не случится ли так, что Артур не сможет разделить с семьей последние часы и окажется вдалеке от нее, выполняя особые поручения?..
Аэропорт, как всегда, был переполнен. Большая группа японцев, старавшихся держаться вместе, миновала Артура. Он испытывал к японцам особенную любовь - большую, чем к индоевропейцам. Японцы отличались неистребимым стремлением к добрым взаимоотношениям. Он обошел группу и чуть не столкнулся с немецкой семьей - женой, мужем и двумя дочерьми, изучающими посадочные талоны.
И лицо Харри он тоже не мог вспомнить.
Открытая телефонная кабинка, местами покрытая вздувшимся пластиком, отвлекла его от размышлений. Аппарат принял кредитную карточку и поблагодарил немолодым приветливым женским голосом, говорящим менторским, но не слишком суровым тоном. Искусственный голос.
В трубке раздалось шесть гудков, пока Артур не припомнил, что Франсин предупреждала его накануне о том, что поведет Марти к дантисту.
Артур повесил трубку и пересек зал, направляясь в буфет. Он заказал бутерброд с копченой индейкой и колу. Двадцать пять минут. Усевшись на высокий табурет за небольшим столиком, он запихнул в себя всю порцию.
Хлеб. Майонез. Вкус дичи под запекшейся коркой. Сытно, но не то, что надо. Он скривился и отправил в рот последний кусочек хлеба.
На миг - не дольше - он ощутил слабый приступ отчаяния, и его воля дрогнула. Просто сдаться, отказаться от действия, раскрыть объятия мраку, забыть о долге перед страной, женой и сыном, перед собой, закончить партию - что еще оставалось делать в этой игре? Убрать свои фигуры с шахматной доски или наблюдать за тем, как противник сметает их? Потом можно будет начать новую битву. А пока надо отдохнуть. Но - странное дело - отчаяние отступило, а мужество и сила вернулись, как только он понял, что если и впрямь у него не останется ни пешки, то уже ничто не помешает отдыху; тогда-то и наступит конец. Забавно устроен мозг.
В четверть второго он уже стоял бок о бок с другими встречающими. Двустворчатая раскрытая дверь выплеснула в зал группу бизнесменов в элегантных костюмах строгих тонов, отливавших необычным голубым оттенком, который был в моде и который напоминал Франсин павлиний глаз; троих детей, державших друг друга за руки, за ними женщину в черной юбке, закрывавшей колени, и белоснежной блузке, а потом Харри с кожаным чемоданом в руке. Друг выглядел похудевшим, постаревшим и усталым.
- Хорошо, - сказал Харри после того, как они обнялись. - В твоем распоряжении сорок восемь часов, а потом доктор будет ждать, чтобы всадить в меня еще множество иголок. Боже! Ты выглядишь не лучше меня.
Выезжая из гаража в небольшом правительственном автомобиле, Артур успел изложить Файнману обстоятельства предстоящей встречи с президентом.
- Шварц урвал полчаса из расписания Крокермена. Оно составлено чрезвычайно плотно. Президент, как предполагается, будет сегодня вечером в Нью-Хэмпшире - последний виток предвыборной кампании. Тридцать минут Хикс и я проведем с ним в Овальном кабинете, и никто нам не помешает. Мы должны сделать все возможное, чтобы убедить его в том, что он ошибается.
- А если все безуспешно? - спросил Харри. Его глаза уже не были карими, как прежде, скорее - почти бесцветными.
Артур пожал плечами.
- Как ты себя чувствуешь?
- Не так плохо, как можно предположить, глядя на меня.
- Я рад, - сказал Артур, стараясь проглотить подступивший к горлу ком. Он чуть улыбнулся Харри. - Сколько ты весишь?
Машина выехала на шоссе. Сквозь тучи пробивались солнечные лучи. Начинался снегопад.
- Я снова в полной боевой готовности и вешу столько, сколько в Университете в день выпуска.
- Каковы медицинские прогнозы?
Харри скрестил руки на груди.
- Врачи не потеряли надежду.
Артур оглядел друга со всех сторон.
- На тебе парик?
- Правильно, - подтвердил Файнман. - Ну, хватит обсуждать всякую дрянь. Расскажи об Орманди.
Широкие двери Овального кабинета распахнулись. На пороге стояли трое. Шварц кивнул им. Артур узнал председателей комиссий по ценным бумагам и биржевой деятельности, а также министра финансов.
- Срочное совещание, - пробормотал Шварц, когда те вышли.
Хикс вопросительно взглянул на него.
- Они решают проблемы применения части I Банковского законодательства на случай чрезвычайного положения и части 19 а акта о госбезопасности и биржевой деятельности.
- А точнее?
- Временное закрытие банков и бирж, - пояснил Шварц. - Если президент сделает заявление о пришельцах.
К дверям подошла секретарша президента Нэнси Конгдон и улыбнулась ожидающим в приемной.
- Еще пару минут, Ирвин, - сказала она, тихо закрывая за собой дверные створки.
- Не хотите сесть? - спросил Шварц Файнмана.
Тот спокойно покачал головой, успев привыкнуть к заботливому вниманию. Он принимает это не просто с достоинством - с апломбом, подумал Шварц.
Нэнси открыла дверь и пригласила всех войти.
Миссис Хемптон изменила убранство президентского кабинета, завесив три окна позади витиевато инкрустированного большого стола белыми шторами и украсив одну из стен новым овальным ковром. Комната показалась вошедшим светлой, наполненной свежей зеленью и атмосферой весны, вопреки серым зимним облакам, видневшимся снаружи. За окном Артур заметил розовый сад, кое-где покрытый снегом. В последний раз он был в Овальном кабинете полтора года назад.
Крокермен сидел за викторианским столом, просматривая бумаги в коричневых папках. Некоторые из папок, помеченные аббревиатурой ДИРНСА - Директор, Управление Национальной Безопасности, - Артур узнал. Другие, видимо, поступили от министра финансов и из комиссии по ценным бумагам и биржевой деятельности.
Он не похож на человека, зажатого в угол. Он работает и знает, что делает. Он остался президентом.
- Привет, Ирвин, Артур. - Крокермен встал и протянул им руку через стол. - Тревор, Харри. - Он показал на четыре стула с кожаными сиденьями и плетеными спинками, расставленные перед столом. Обращаясь к Хиксу, он добавил. - Сара предупреждала о вашем визите.
- Я думаю, мы все в одной упряжке, господин президент, - сказал Шварц.
- Вы чувствуете себя в состоянии присоединиться к нам, Харри? - заботливо спросил Крокермен.
- Да, господин президент, - вежливо ответил Файнман. - Я превращусь в подопытного кролика только послезавтра.
- Вы нужны нам здесь, Харри, - искренне сказал президент. - Мы не можем потерять вас.
- Я слышал другое, господин президент, - начал Файнман. Крокермен не скрыл изумления. - Вы не слушаете никого из тех, кому я доверяю, так что я для вас бесполезен.
- Господа, - сказал Крокермен, подняв брови, - настало время говорить откровенно. И прошу простить меня за то, что вы не всегда имели возможность добиться встречи со мной. Я был очень занят.
Шварц, сидя на стуле, наклонился вперед и сжал руки. Начав говорить, он медленно перевел взгляд со своих ботинок на лицо Крокермена.
- Господин президент! Мы здесь не за тем, чтобы жонглировать словами. Я сказал Харри, и Тревору, и Артуру, что необходимо убедить вас вернуться к разуму и рационализму. У них есть что сказать.
Крокермен кивнул и уперся руками о край стола, словно готовясь в любую минуту оттолкнуться от него. Выражение его лица оставалось приветливым и спокойным.
- Господин президент, Первая леди действительно беседовала со мной, - начал Хикс.
- Со мной она не разговаривает, знаете ли, - ровным голосом произнес президент. - Или, по крайней мере, не часто. Она не разделяет наших убеждений.
- Да, - сказал Хикс. - Или, пожалуй, нет… Господин президент, мои коллеги… - Он бросил молящий взгляд на артура.
- Мы полагаем, вы по-прежнему собираетесь огласить сведения о находке в Долине Смерти и о Госте? - спросил Артур.
- Вся эта история так или иначе скоро станет широко известна, - вздохнул Крокермен. - Мы должны хранить тайну в период выборов и инаугурации, но потом… - Он несколько раз постучал пальцами по краю стола.
- Мы не совсем уверены в правильности вашей тактики, сэр, - сказал Артур. - Идея капитуляции несвойственная нашей нации.
Крокермен задумчиво поморгал.
- Капитуляция. Смирение. Малоприятные слова, не так ли? Но есть ли у нас альтернатива перед лицом сверхъестественного?
- Мы не знаем, идет ли речь о чем-то сверхъестественном, сэр, - вмешался Харри.
- Нам потребуются тысячи, может, миллионы лет, чтобы бросить вызов их техническим возможностям - если мы и вправду можем назвать их техническими. Подумайте о силе, способной разрушить спутник и направить его обломки к другим планетам?
- Мы не уверены, что эти события связаны между собой, - заметил Артур. - Но думаю, мы смогли бы достичь такого уровня развития через двести лет.
- Какая разница - два века или два тысячелетия? Так или иначе, они могут уничтожить нас.
- Мы не знаем этого, - возразил Шварц.
- Мы даже не знаем, кого имеем в виду, говоря "они", - поддержал его Хикс.
- Ангелы, пришельцы, враждебные силы. Так ли уж важно название?
- Господин президент, - сказал Тревор, - мы не имеем дело с гневом Божьим, поверьте.
- Мы имеем дело с чем-то равным ему по мощи. И не стоит искать первоисточник, - парировал Крокермен. - Неужели вы считаете вероятным, что Земля может попасть в такой переплет без согласия на то Господа? Мы - Его дети. Он выбирает средство возмездия не наугад - особенно когда происходят столь грандиозные события.
Хикс отметил ударение, которое президент делал на словах "Его" и "Он". Влияние Орманди?
- У нас нет доказательств, что Земле грозит гибель, - заявил Харри. - Что нам надо… так это - чтобы ружье выстрелило, - то есть доказательство их могущества, о котором они нас известили. Но… пока ни одного выстрела.
- Они заявили о своих намерениях достаточно прямо, - сказал Крокермен. - Факт самоуничтожения австралийских роботов свидетельствует о ложности их заявлений. Стоило обману раскрыться - и роботы исчезли. Все, что они говорили - обычный обман. Мне думается, я знал это, предвидел еще до сообщения из Австралии. И то же самое происходило с Орманди.
- Никто из нас не доверяет Орманди, - взорвался Шварц.
Крокермен был заметно раздражен словами Ирвина, но не вспылил.