Начавшись с низких раскатов и поднимаясь до дрожи на самых высоких нотах, это громыханье разрасталось и падало долгими пассажами выкриков. Обернувшись, Халдейн увидел рыжебородого верзилу, важно вышагивающего к центру танцевальной площадки; он задрал голову к потолку и громадными узловатыми кулаками отбивал барабанную дробь на своей, подобной бочке, груди.
- Мое имя - Уайтуотер Джонс. Я - полуконь, полуаллигатор. Я могу пройти босиком по заграждению из колючей проволоки и умею высекать ногами искры. Я - тартарианин в третьем колене, и в тот день, когда я родился, выцарапал глаза рыжей рыси и сжевал ее хвост. Я стремителен, как молния, и силен, как мамонтовый медведь. Я задал трепку всем мужчинам и добился любви всех женщин от Марстон Медоуз до Пойнт-Портидж. Я не стреляю никакими пулями, кроме тех, которые дают жизнь.
Под этот рев с танцевальной площадки Халдейн спросил Харгуда:
- Что с ним?
- Увы, - ответил Харгуд, - будучи представителями народа индивидов, наши люди доходят до крайностей. Этот человек - задира, а в данный момент он совершает ритуал демонстрации способности к воспроизведению потомства.
Он гоняет речной пароходик, который ходит отсюда до Пойнт-Портиджа, и бывает в городе всего три дня в месяц. Ввязаться в драку и заполучить себе женщину - это его способ выпускать пар.
- У вас нет полицейских?
- У нас их на весь город всего девять. Если они попытаются упрятать его под замок, наверняка пострадают, а через два дня будут вынуждены отпустить, потому что он - единственный лоцман на этой реке.
Под рев Джонса было трудно говорить, а его заявления заинтересовали Халдейна. Он хвастал, что перенес свой пароход на спине через песчаный перекат. Харгуд тронул Халдейна за плечо:
- Дон, вы проведете в этом заведении две недели медового месяца в качестве подарка от Папы - между прочим, существует традиция: жених должен перенести невесту через порог на руках.
Халдейн пытался слушать, но Джонс требовал к себе внимания.
- Халапов, разворачивай свой аккордеон и сыграй нам что-нибудь, пока я не треснул тебя так, что с тебя слетят веснушки. Ни одна из этих земных кобылиц понятия не имеет о том, как надо танцевать, и Уайтуотер Джонс намерен давать им уроки. Ну, живо!
Халапов рванулся через зал к бару, где Хильда подала ему аккордеон. Это была самая поразительная демонстрация убеждения угрозой силы, какую Халдейн когда-либо видел. Халапов был по-настоящему напутан.
Харгуд не делал никакой попытки призвать этого: человека к дисциплине, когда тот чванливо шествовал вдоль выстроившихся по дуге столиков, с вожделением разглядывая женщин, оценивающе приглядываясь и к тем, которые прибыли с Земли.
- Уайтуотер Джонс желает танцевать, а если Уайтуотер Джонс танцует, он и ласкает. Любая еще не обласканная Уайтуотером женщина ощущает сейчас величайшее в ее жизни нервное возбуждение.
Его хвастовство достижениями на поприще сладострастия находилось в полном несоответствии с фоном печальной народной мелодии, который бесчисленными тремоло создавали дрожавшие от страха пальцы Халапова.
Он приблизился к столику Харгуда, уставился взглядом на Хиликс и заорал:
- Док, зачем вы держите взаперти эту маленькую гнедую кобылку? Выпустите ее за ворота!
- Вы слишком пьяны, - сказал Харгуд.
- Вы намекаете, что я не в состоянии контролировать выпивку? Я могу взять на грудь бочку самогона и выпить ее до дна, не расплескав ни капли, съесть какого-нибудь медика для очистки желудка и поковыряться в зубах рукой земного мужчины вместо зубочистки.
Он остановился и положил свою массивную руку на плечо Хиликс. Его крик упал до воркования грома, предвещающего грозу, когда он сказал:
- Ма-ам, я знаю, что вы, земные женщины, понятия не имеете о том, как следует танцевать, но вальсировать совсем просто. Я буду вам признателен, если вы позволите мне дать вам первый урок.
Халдейн осторожно поднялся, прошел позади терзаемого любовным жаром моряка и уже вышел на танцевальную площадку, когда услышал, как Джонс говорит:
- Я всего лишь моряк, чужой в этом городе, и бываю здесь не часто. Мне очень хочется дать вам этот первый… - Он повысил голос и заревел на Халапова: - Играй вальс!
В наступившей тишине Халдейн крикнул:
- Подойди-ка сюда, потанцуй со мной, ты, сукин сын!
В момент одной из вспышек душевного подъема, который он так никогда и не смог до конца проанализировать, Халдейна осенило, что рыжеволосый великан должен очень любить свою мать.
- Как ты назвал меня, сынок?
По боли и недоверию, прозвучавшими в вопросе Джонса, он почувствовал, что ударил в больное место. По требованию моряка Халдейн повторил сказанную фразу и сделал ударение на предпоследнем слове.
Это оказалось не просто больное место. Он ударил по материнской жилке одержимого любовью к матери. Неслыханная скорость, с которой закипел этот великан и бросил на танцевальную площадку всю свою пьяную массу, атаковавшую Халдейна, не оставила сомнения в том, что Уайтуотер Джонс был самым любящим сыном со времен Эдипа-царя.
Глава четырнадцатая
На вид беспомощный и слабый, точно газель перед разъяренным носорогом, Халдейн ожидал нападения, а Халапов тем временем грянул синкопированную вариацию "Вальса смерти".
Когда всей своей мощью бросившийся в атаку Джонс оказался рядом, Халдейн поставил подножку, и растянувшееся во всю длину тело понесло по навощенному полу. Голова Джонса колотилась о стоявшие в ряд возле буфетной стойки пустые табуреты, они падали, словно кегли в игре в шары, и кто-то из обеденной части зала заорал:
- Бита!
Некоторые зрители одобрительно захлопали.
Уайтуотер поднялся на ноги, потрогал рассеченную губу и уставился на кровь на руке. Должно быть, вид собственной крови возбудил его до неистовства. Несмотря на это дополнительное подкрепление сил противника, Халдейн насчитал всего три столика, отдававших ему свои симпатии за проведенный прием, плюс временные постояльцы.
Тем не менее аплодисменты усиливались.
Важнее, однако, было то, что, маневрируя, он поставил Джонса в удобную для себя позицию. На третьей атаке ему удалось захватить вытянутую руку, подставить плечо и, оторвав матроса от пола, бросить его так, что, пролетев по воздуху, тот приземлился на свои лошадиные бабки, пару раз подскочил, пока скользил по полу, и угодил ногами в пылающее пламя камина.
Вопли боли от камина отозвались продолжительными аплодисментами из обеденной части зала и мелодией "Еще один вальс со мной, Вилли" из аккордеона.
Зачаточные способности воспринимать преподанный урок, видимо, у Джонса все-таки были. Включив в работу мозги вместо обожженных ног, он медленно заковылял к Халдейну, не делая ни одного быстрого движения, которое могло бы быть использовано против него. Он надвигался на землянина с выставленными, как клешни, руками, и эти руки медленно окружали Халдейна кольцом.
Он был в положении дрессировщика, голова которого уже находится в пасти льва. Хорошо слышимые звуки набираемого в грудь воздуха говорили о том, что он поступил опрометчиво, однако и завоевал расположение публики.
Руки-клешни осторожно подтаскивали Халдейна к огромной груди, а массивные ноги раздвигались, увеличивая площадь опоры для сокрушающего движения огромной неповоротливой массы. Однако Халдейн еще не был сокрушен и был начеку.
Он с взрывной силой бросил вверх колено.
С воплем на несколько децибел более высокого тона, чем вопль от камина, Джонс отпустил Халдейна и обеими руками ухватился за то место, которому только что было нанесено оскорбление. Халдейн нанес удар карате по основанию шеи. Свернувшийся эмбрионом Джонс с грохотом упал на пол, держась руками за оба ушибленных места, хрипло хныча кровоточащим ртом:
- Веревка придурка. Веревка придурка.
Халдейн никогда не слыхал о веревке придурка.
Он кружил около неуклюже упавшего громилы, который, на его счастье, лежал на правом боку, удобно подставив подбородок для удара носком правой ноги. От тщательно осмотрел этот носок, подыскивая подходящее место на подбородке, и отступил на шаг, чтобы нанести смертельный удар, тогда как Халапов наигрывал "Время былое". Из толпы неслись крики одобрения.
- Отставить, Халдейн!
Это была властная команда профессионала. Годы дисциплины закалили Халдейна.
Широким шагом Харгуд вышел на арену, забрызганную кровью, сочившейся изо рта Джонса:
- Когда он крикнул: "Веревка придурка", это означало, что он сдался.
- Простите, сэр, - принес извинения Халдейн, - я не знаком с обычаями страны.
- Встаньте, Джонс. Я хочу осмотреть ваш рот.
Медленно, сначала на одно колено, Джонсу с трудом, удалось подняться на ноги, и он покорно открыл рот.
- У вас разбита губа, и вы можете остаться без зуба. Идите домой и ложитесь спать. Я наведаюсь к вам в десять утра.
Тряся головой и что-то бормоча себе под нос, этот полуконь-полуаллигатор, спотыкаясь, заковылял к задней двери с надписью "Выход".
- Что-то подсказывает мне, что вы решили как следует приспособиться к Тартару, Халдейн. - Харгуд взял его за руку и повел к столику.
Халдейна слегка трясло, но главной причиной этого было не происшествие.
Те присяжные на Земле были правы в его оценке. За тонкой оболочкой цивилизованности действительно скрывался свирепый неотесанный дикарь, и нынче вечером эта тонкая оболочка дала трещину. Он чувствовал себя так, словно после долгого бессмысленного блуждания в пустыне сдержанности бросился в чистую холодную воду необузданной жестокости. Он намеревался убить Джонса и знал, что сделал бы это с удовольствием.
Они еще не успели сесть, как Хиликс холодно бросила:
- Какое ты имел право так поступить?
- Я всегда раздражителен спросонья.
- Этот несчастный хотел всего лишь танцевать со мной. Я согласна, что он груб и неотесан, но в том, что он говорил, чувствовалась поэзия.
- Лишь хотел танцевать с тобой! - Халдейн смерил ее скептическим взглядом. - Ты так наивна? Если ты - именно то, что доступно магии его поэзии, я пойду и приволоку этого бездельника обратно, и ты сможешь провести мою брачную ночь с ним.
- Да, вы вполне подойдете для Тартара, - сказал Харгуд с грустной убежденностью в голосе.
- Ты очень агрессивен, не так ли? - упрекнула его Хиликс, но ее глаза сияли восторгом, который не оставлял сомнения в полном соответствии друг другу их отношений к происшествию. Она уже подходила для Тартара. Ее приспособление произошло так быстро, словно она вернулась на родную планету.
- Доктор Харгуд, я знаю, что вы устали и хотите домой к вашей жене и двенадцати детям, восемь из которых ваши, так что Хиликс и я удаляемся и просим извинить нас.
- Сомневаюсь, стоит ли мне идти с тобой наверх, - сказала она. - Ты такой псих.
- Как нам поведал один хороший доктор, здесь существует один древний обычай, которым жениху предписывается переносить невесту через порог на руках. Я с удовольствием хочу напомнить тебе об одном еще более древнем обычае - жених затаскивает невесту к себе в пещеру за волосы.
- Иду, мой господин, - сказала она, поднимаясь.
Опять это непредсказуемое воодушевление.
Он швырнул ее себе на плечо и понес, пронзительно визжащую и извивающуюся в притворном гневе, через зал, а затем вверх по лестнице, и приведенная в восторг публика поднялась и, стоя, провожала его овациями. На самом верху лестницы он обернулся, помахал толпе рукой, а напоследок хлопнул по ее обращенному к публике заду.
В ответ раздались топот, одобрительные возгласы и свист.
Он пинком распахнул дверь и внес свою шипящую, как раскаленная сковорода, невесту в комнату, где ревущий в камине огонь освещал роскошную кровать на четырех столбах, с балдахином и занавесями.
- Ты, грубое животное, - прошипела она. - Я теперь никогда не смогу ходить по Тартару с поднятой головой.
- В моем поведении не было ничего личного, - уверил он ее, отодвигая занавеси, чтобы швырнуть свою ношу в постель. - Это мое выступление открывает политическую кампанию, так сказать, стартовый выстрел в гонке за президентство... На этой планете не имеет значения, ходишь ты с поднятой или опущенной головой. Три пятых населения вообще никогда не смотрят выше... У этих грубиянов есть первозданная энергия, которой я намерен управлять и приводить их в повиновение с помощью единственной и понятной всем команды; они смогут создать технологию, которая необходима для реализации моей идеи.
Она лежала на спине, откинувшись на локтях, и смотрела на него снизу вверх с нескрываемым удивлением.
- Повиновение! Ты боролся с ним на Земле… Папа оказался прав! Ты сделал бы Землю несчастной, не забери я тебя с этой планеты.
- Слушай, Хиликс, - он сел на кровать, каждая черточка его лица выражала решимость, - это тот случай, когда цель оправдывает средства. Я смогу освободить Землю от мертвой хватки социологов. Цепная реакция света, включаемая лазерным источником, будет означать достижение скоростей с бесконечным ускорением. Понимаешь, это похоже на детскую вертушку со светом вместо ветра, генерирующую внутри себя такую мощность, что потребуется вращающееся сопло не больше этого.
- Попрошу без непристойных жестов.
- И упор, создаваемый в этом сопле, будет всего лишь на острие световой булавки, но это острие должно быть таким мощным, чтобы отпала необходимость ракетного разгона при взлете… Зачем ты снимаешь блузку?
- Становится жарко.
- Огонь скоро погаснет… То, что я предлагаю, будет на практике чем-то вроде такси-кеба сквозь время. Само собой разумеется, что движение со скоростью выше световой будет опережать ход времени, но время течет только в одном направлении. Следовательно, если в течение следующих пяти минут совершить скачок на десять, я окажусь там же, где нахожусь сейчас; однако если я прыгну на пятнадцать минут, то буду подниматься с тобой по лестнице, как это было пять минут назад В кебе не потребуется никакая система жизнеобеспечения, потому что при бесконечной скорости добраться до места назначения можно за сколь угодно короткий отрезок времени еще до того, как легким потребуется освободиться от отработанного кислорода… Почему ты снимаешь юбку?
- Становится прохладно.
- Это своего рода обратная реакция, которая напоминает мне: закон Ньютона - каждому действию есть обратно направленное и равное ему противодействие - все еще действует. Вес кеба можно уменьшить настолько, что потребуется энергетическая установка не более аккумуляторной батарейки. Понимаешь, Хиликс, вот в чем красота Теории Халдейна с классической точки зрения. Она обобщает теорию квантов, ньютонову физику, энергетическую теорию Эйнштейна, одновременность Фэрвезера, и все они будут танцевать на могиле Генри VIII, а я присоединюсь к этому танцу, вальсируя под вариации LV-(-T). Ты куда идешь?
- Спущусь на кухню, хочу взять у Халапова несколько кулинарных рецептов.
- Я начал знакомить тебя с величайшей формулой со времен Е-MV, а ты отправляешься вниз к повару. Эй, на тебе нет ничего, кроме туфель!
- В этом весь смысл.
До него дошла великая истина, не имеющая ничего общего с математикой:
- Иди сюда, девочка.
Уперев руку в бедро и непринужденно облокотившись спиной о дверь, она спросила:
- Ты ревнуешь?
- И очень, к человеку по имени Флексон, самому хитрому и ловкому из когда-либо встречавшихся мне.
- Я приду, - сказала она, - если ты пообещаешь.
- Хорошо! Хорошо! Я больше никогда не буду говорить с тобой о Теории Халдейна по вечерам… Мне бы следовало быть гинекологом.
- Это не то обещание, которое я хотела бы услышать, - сказала она, не отрываясь от двери.
Он схватил ее юбку и блузку и швырнул их в угол. Молитвенно разведя широко руки, он сказал:
- Повелевай.
- Скажи-ка мне, что представляет собой технический прием, именуемый "палочкой для коктейлей" Халдейна?
Он закрыл глаза и хлопнул ладонью по лбу жестом отчаяния:
- Из пяти тысяч трехсот восьмидесяти строк расшифровки стенограммы ты выхватила эту единственную фразу. Подойди, Хиликс, я растолкую тебе смысл этого приема и объясню, почему никогда не пытался продемонстрировать его неопытной, как я тогда полагал, молодой девственнице в перенаселенном городе, таком, как Сан-Франциско.
Когда он открыл глаза, она стояла очень близко, глядя на него с любовью, восхищением и полная страстного желания. Он обхватил ее руками, чтобы не позволить сбежать к Халапову.
- Когда я впервые встретил тебя, - сказал он, - твои красота и стать представлялись мне неземными, но твой аналитический, рациональный, не женский ум поставил меня в тупик. Отец предостерегал меня, что ты не моего времени и места. Мой адвокат намекал, что твоя сущность - интеллект дьявола в образе женщины. Но теперь одно маленькое сомнение, касающееся одной случайно сорвавшейся с языка пикантной детали, неуместной и к делу не относящейся, убеждает меня в том, что ты - женщина. Однако моя надежда на роман с некоей вечной Лилит утрачена навсегда.
- Довольно крутить вокруг да около. Брось, Дон. Что это за…
- Почему все называют меня Дон?
- Я дала тебе это имя, Дон Жуан.
- О, в честь романтического героя Байрона?
- Не совсем. Скорее я имела в виду героя Дж Б. Шоу.
- Кто он?
- Ну, он из девятнадцатого века. Ты наверняка его не знаешь.
- Не знаю. Я начал с восемнадцатого века и пошел другим путем.
- Мы здесь не для литературного диспута..
Раздался деликатный стук в дверь, и Халдейн швырнул через плечо на середину постели свою обнаженную, но обутую невесту, говоря:
- Посиди за занавеской, пока я не отделаюсь от этого тупого посыльного.
- Дай мне мою одежду, - прошептала она. - Это не посыльный, и ты от него не отделаешься.
- Неужели ты так же экстрасенсна, как и сверх-сладострастна? - сказал он, закрывая занавеси.
Раздосадованный появлением посетителя, он подкрался к двери и распахнул ее.
Постучавший в дверь высокий мужчина с золотисто-каштановыми волосами заговорил едва ли не шепотом:
- Не позволишь ли войти на минутку, Халдейн IV? Мое имя - Фэрвезер И.
Халдейн отшатнулся назад и почувствовал себя баскетболистом, делающим бросок в прыжке с падением.
- Пожалуйста, сэр. Это честь для меня.
- Я надеялся заглянуть сюда до того, как вы приступите к своим брачным играм, но прежде чем подняться, я должен был расспросить Харгуда. Он говорит, что ты играючи прошел тесты на психическую уравновешенность и отвагу. Я горжусь тобой, сынок. Извини за фамильярность, но теперь тебе следует знать, что у нас с тобой больше общего, чем у многих старых друзей Харгуд говорит, что ты докопался даже до моей Теории Отрицательного Времени?
- LV - (-Т)?
- Точно! - Сиявшая похвалой улыбка Фэрвезера почти полностью изгладила разочарование Халдейна от необходимости отказаться от авторского права на Теорию Халдейна.
- Не присядите ли, сэр? В данный момент моя супруга не вполне здорова.
Пока Халдейн пододвигал для него стул к огню, серьге глаза Фэрвезера пробежали по комнате. Поблагодарив за приглашение, он сказал:
- Все еще носит эти туфли... - Потом обратился к занавешенной кровати: - Выходи, женщина, и забери свою одежду. Твоя нагота меня не обворожит.