Диркоши был биологом из Города. Только не того Города, который был расположен возле Деревни Колори, а Города близ Побережья в полутора тысячах километрах отсюда. Земляне никак не могли понять, почему все промышленные поселения на планете называются одинаково - Городами, а сельскохозяйственные - Деревнями. Не обладали они сенсорным восприятием, при котором аборигену сразу становилось понятным, о каких именно Городе или Деревне идет речь.
- Тихо! - насторожился Диркоши и выключил радиоприемник. - Кто-то идет…
Возле землянки послышался характерный скрип снега. Колори задул свечу и подтянул к себе автомат. Скрипнула дверца лаза, и в землянку посыпались хлопья снега.
- Свои, - донесся до них голос Бентаге.
Он протиснулся в узкий лаз и закрыл за собой дверцу. Колори чиркнул спичкой, вновь зажигая свечу.
- Как там? - спросил Диркоши.
- Нормально. Войск в Деревне нет, а полицейских всех забрали на прочесывание леса. Саприче у себя в имении. Во дворе двое охранников, а еще пятеро телохранителей в доме. Но те будут спать, когда мы придем. Собирайтесь.
- Пастролаги будить? - спросил Колори. - Может, не стоит его брать? Сын ведь…
- Я иду, - сказал Пастролаги из своего угла. Он заворочался, хрустя пустой скорлупой яиц стрешей, и встал. - Это мое дело.
Метель поутихла, но снег продолжал валить огромными хлопьями.
- Успеть бы вернуться по снегопаду, чтобы следов не было, - пробормотал Диркоши, пристегивая лыжи.
- Может, отложим на другой раз? - предложил Бентаге.
- Другого раза не будет, - жестко отрезал Диркоши.
- Завтра-послезавтра федеральные войска прочешут и этот район, и нам не уйти.
От ограды у имения Саприче отделилась тень.
- Долго же вы собирались… - пробормотала она голосом Чапари. - Мы здесь совсем закоцубли от холода.
- Где Пашеке?
- Здесь, - донеслось от ограды.
- Охрана ходит?
- Нет. Сидят в сторожке, чай пьют, гады.
- Начинаем. Пашеке, Бентаге - в сторожку. Только чтоб тихо.
Пашеке и Бентаге пролезли под оградой и растворились в ночи. Затем их тени мелькнули на фоне освещенного окна сторожки и вновь исчезли. Минут через пять от сторожки послышался тихий посвист.
- Пошли, - сказал Диркоши.
Возле сторожки стоял Пашеке и держал в руках кружку.
- На, погрейся, - протянул он кружку Чапари.
- О, хорошо! - прошептал тот, с жадностью, обжигаясь, прихлебывая кипяток. Видно промерз он здорово.
Колори сунулся было в сторожку, но Пашеке преградил ему путь.
- Не ходи. Не надо.
В дверном проеме появился Бентаге.
- Ну, что? - спросил Диркоши.
- Комната телохранителей первая сразу от входа. Спальня Саприче на втором этаже - третья комната в правом крыле.
Массивные двери особняка были заперты на ключ, но Чапари справился с замком в два счета и пропустил в особняк Бентаге и Пашеке.
Вначале было тихо, затем в доме что-то тяжело упало, и на крыльце показался Пашеке.
- Порядок, - кивнул он.
- Все пятеро? - переспросил Диркоши.
- Все.
- Почему шум?
- Не всегда бывает гладко, - нервно хмыкнул Пашеке.
Они вошли в дом и, подсвечивая фонариком, прошли по коридору в холл. И тут на лестнице послышались шаги. Диркоши погасил фонарь, и все рассредоточились вдоль стен. Из-за поворота лестничного пролета появилась фигура в пижаме с керосиновой лампой в руках.
- Что за шум? - спросил голос Саприче.
И тогда Диркоши включил свет в холле.
- Гости у тебя, - насмешливо сказал он, направив автомат на Сарпиче. - Встречай.
Лампа выпала из рук Саприче и разбилась. Керосин расплескался по ковровой дорожке.
- Что же ты, - хмыкнул Диркоши, - электричество провел, денег - хоть печь растапливай, а сам - с керосинкой? Под простолюдина подделываешься? Так и до пожара недалеко.
Бледный, как мел, Саприче медленно спустился в холл и остановился напротив Диркоши.
- Чего ждете? - спросил он неожиданно спокойным голосом. - Стреляйте.
- Это мы всегда успеем.
- Деньги нужны? - презрительно спросил Саприче. - Или покуражиться хотите - ждете, чтобы я на коленях вымаливал жизнь?
Лицо Диркоши окаменело.
- Это ты напрасно, Саприче, начет денег. - Он поднял автомат. - Мы не бандиты.
- Не-ет!!!
По лестнице стремглав сбежала женщина в пеньюаре и, бросившись на грудь Саприче, заслонила его от автомата. Сердце Колори болезненно сжалось - он узнал Ириси.
- Не убивайте его! - зарыдала Ириси.
Сарпиче погладил ее по голове, затем отстранил от себя.
- Не унижайся, Ириси, - сказал он и поцеловал ее в лоб. - Прощай.
- Нет! Нет! Не-ет!!! - забилась она в истерике.
- Уведите ее, - попросил Саприче, и лицо его перекосилось. - Только… не трогайте.
- Мы с женщинами не воюем, - сказал Диркоши и кивнул Бентаге.
Бентаге сгреб кричащую Ириси в охапку и, как она не сопротивлялась, унес из холла и запер в одной из комнат.
- Я знаю, что сейчас вы убьете меня, - сказал Саприче. - Одно хочу сказать перед смертью - совесть моя чиста. Все, что мною нажито - нажито честно. Ни одного человека я не обманул ни на грош. И не моя вина, что вы все стали бедными, а я - богатым.
- Ты все сказал? - спросил Диркоши.
- Все. - Саприче окинул взглядом нежданных гостей и вдруг узнал Колори. - Просьба есть одна, - усмехнулся он.
- Говори.
- Пусть ваш приговор приведет в исполнение Колори.
Холодный пот прошиб Колори. Автомат в руках стал чугунным, руки одеревенели, в висках застучала кровь. В ушах до сих пор стоял крик Ириси, и он внезапно понял, что ошибался, вовсе не деньги привели в этот дом его жену. И потому не сможет он нажать на курок.
За спиной шумно задышал Пастролаги и вдруг, со стоном оттолкнув Колори, шагнул вперед.
- Нет, сынок, - тяжело роняя слова, проговорил он, - это сделаю я.
- Отец?! - Саприче растерялся. - Ты с ними, отец?!
- Да, сынок.
- Но… почему?!!
- Потому, что ты прав, сынок. Ты действительно никого не обсчитывал и торговал честно. Но это земная честность. Ты продавал и перепродавал чужой труд, а сам за всю жизнь не вырастил ни одной брюки, не сложил ни одной песни. И по нашей честности и совести, а не по законам твоей Земли, ты прожил пустую, никчемную жизнь. Поэтому и все это, - Пастролаги обвел стволом автомата холл, - принадлежит не тебе.
- Ты не прав отец. Это законы не Земли, а любого цивилизованного общества.
Пастролаги покачал головой.
- Если эти законы заставляют людей, бывших некогда одним народом, брать в руки оружие и убивать друг друга - я не принимаю такой цивилизации. И мне особенно больно, что установлению этих законов способствовал ты. Мой сын. Ты принес в наш мир, не знавший войн и распрей, заразную болезнь - жить не ради других, а ради себя. И поэтому ты ответственнен за то, что люди сейчас умирают от холода и голода, погибают в братоубийственных войнах. И ты ответственнен за смерть аквов, из которых сейчас делают мази для умягчения кожи земных девиц.
- Я не признаю твоих обвинений, отец, - спокойно проговорил Саприче. - Руки даны человеку для работы, а не для того, чтобы он держал в них оружие. А голова - чтобы думать, как эту работу сделать лучше и быстрее, а не завидовать. Я работал и руками, и головой. И не моя вина, что кто-то предпочел взять в руки оружие.
- Время нас рассудит, - сказал Пастролаги и нажал на спуск автомата.
Диким криком зашлась в запертой комнате Ириси.
Диркоши перешагнул через труп и бросил зажженную спичку в керосиновое пятно. Огонь ленивыми языками заскакал по ступенькам.
- Уходим.
Как в тумане Колори вышел в коридор и открыл дверь, за которой билась в истерике Ириси. Ириси выскочила в холл и, упав на тело Саприче, заголосила.
- Уходим! - крикнул Диркоши, схватил Колори за плечи и выпихнул во двор.
Уходили они гуськом по проторенной лыжне, ведущей через поля к лесу. Пастролаги еле шел, тяжело дыша и держась рукой за сердце, часто останавливался и оглядывался на разгорающийся пожар.
- Идите, идите… - шептал он. - Я вас догоню… в лесу…
Они находились как раз посреди поля, когда из-за ближайшего холма послышался рокот приближающегося вертолета. Видно из Деревни по телефону кто-то сообщил в Город о стрельбе в имении Саприче и пожаре.
- Быстрее! - закричал Диркоши.
Но дойти до леса они не успели. Вертолет вынырнул из-за холма и осветил их прожектором.
- Всем рассыпаться в стороны!
Колори бросился влево, но тут загрохотал пулемет, что-то ударило его в предплечье и он, теряя равновесие от толчка, упал лицом в снег.
5. И пришла весна. И забрезжил чужой рассвет
Поезд прибыл в Сапричебург поздним вечером. Аккуратно заправив пустой рукав в правый карман лагерной куртки, Колори с замиранием сердца ступил на землю родной Деревни.
"Вот я и дома", - с горечью подумал он.
Деревни не было. Перед ним стоял чужой город. Земной. С запахом паровозной гари, с химическим привкусом фармацевтического завода.
На привокзальной площади к нему привязался чумазый мальчишка в рваной телогрейке и шапке-ушанке с оборванным ухом.
- Дядь, дай денежку! Кушать хочется! - канючил он.
Колори пошарил по карманам, извлек последнюю десятку и протянул мальчишке.
Мальчишка схватил десятку, глянул на нее и вдруг, скомкав, со злостью швырнул в лицо Колори.
- Ты чо даешь, морда однорукая?! - заорал он. - Засунь свои национальные единицы в задницу! Доллары давай!
Колори опешил. Затем, грустно улыбнувшись, повернулся и пошел прочь.
- У, вошь лагерная! - крикнул вслед мальчишка, увидев на его спине нарисованную белую мишень. - Тебя нам только в городе не хватало! Еще один лишний рот добавился!
Комок грязи шлепнулся в спину, но Колори не обернулся. В лагере приходилось переносить худшее.
Он прошел мимо одинаковых, как бараки, домов, пытаясь среди них разглядеть хоть что-то знакомое, но ничего не узнал. Шел Колори по улице Саприче, мимо частного пансиона имени Саприче, мимо церкви святого мученика Саприче и вышел на площадь, на которой стоял памятник Сарпиче. Бронзовый Саприче стоял на мраморном постаменте и смотрел в бесконечную даль. Одной рукой он опирался о мотыку, другой протягивал миру бронзовую брюку.
"Я принес вам цивилизацию" - гласила надпись на постаменте.
И только тут Колори узнал место, где он очутился. Когда-то здесь стояло имение Саприче. Уже отсюда, с трудом ориентируясь среди незнакомых домов, он пошел к своему дому.
Его дома не было. Дом Нереги сохранился, а вот на месте его дома стояли мусорные баки. Тяжело ступая, Колори подошел к бакам и тупо уставился на них. Затем медленно стащил с головы фуражку.
В доме Нереги хлопнула дверь, оттуда вышла пожилая женщина с мусорным ведром. Опасливо косясь на Колори, она высыпала ведро в крайний бак, повернулась, и тут Колори, в неверном свете тусклой лампочки на столбе, узнал ее.
- Ириси… - невольно вырвалось у него.
Ириси остановилась и вгляделась в его лицо.
- Колори… - со страхом выдавила она.
Они застыли друг против друга, и у каждого в памяти воскресло их прошлое. Такое общее, и такое разное.
- Значит, вернулся… - наконец как-то устало сказала Ириси.
- Значит, вернулся.
- Сбежал, или срок кончился?
- Отпустили под надзор полиции.
- Дом-то твой снесли…
- Что с матерью?
- А тебе т у д а не сообщали? Умерла. Уж лет десять будет.
В общем, ничего другого Колори и не ожидал. Писем от матери не было.
- А Стинти?
- Живет… - каким-то неопределенным тоном, исключающим последующие вопросы, ответила Ириси.
Они молча постояли друг напротив друга.
- Давно выпустили?
- Вчера.
И снова молчание.
- Ну, я пошел, - наконец сказал Колори и повернулся.
- Куда? - тихо спросила Ириси.
Он пожал плечами.
- Заходи уж к нам, - предложила она.
Колори застыл в нерешительности, подумал, затем кивнул.
- Спасибо, - пробормотал он и последовал за Ириси.
Когда-то единственную большую комнату дома Нереги перегородили двумя стенками, а оставшееся пространство теперь было то ли прихожей, то ли кухней между двумя комнатами. Здесь стояли старенький холодильник, плита и маленький столик.
- Садись, - предложила Ириси. - Есть хочешь?
- Да.
Ириси достала из холодильника тарелку с тушеными овощами и поставила перед Колори.
"Постарела", - подумал Колори, глядя на мелкую сеть морщинок на лице Ириси.
- Значит, ты теперь здесь живешь? - спросил он.
- Значит, здесь.
- А как же… - Колори хотел спросить о наследстве Саприче, но вовремя остановился. Не его это дело.
Но Ириси поняла. Она усмехнулась.
- А у Саприче много родственников. Племянника его помнишь? Вот он все и отсудил. Мы ведь с Саприче не были зарегистрированы, как муж и жена.
Дверь одной из комнат широко распахнулась, и на пороге появилась полногрудая огненно-рыжая девица в одних трусиках.
- Кто здесь у тебя? - нимало не смущаясь своего вида, спросила она. Темные соски обнаженных грудей вызывающе уставились на Колори.
Ириси с непонятной неловкостью переводила взгляд с девицы на Колори.
- Это Колори, - наконец тихо сказала она. - Твой отец, Стинти.
Стинти смерила отца холодным взглядом. Ничего не отразилось в ее глазах.
- Папаша… - протянула она. - Знаешь что, папаша, катись-ка ты отсюда в задницу!
И с треском захлопнула дверь.
Колори окаменел. Нет, не такой он видел свою встречу с дочерью.
Ириси села за стол напротив.
- Ешь, - просто сказала она, будто ничего не произошло.
Колори заставил себя взять вилку.
В это время дверь в другую комнату тихонько приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянуло маленькое личико.
- А ты чего? - строго спросила Ириси. - А ну, марш спать!
Дверь затворилась.
Кусок застрял в горле Колори. Он с трудом проглотил его и хрипло спросил:
- Внук?
- Да.
- Сколько ему?
- Два года.
- А зовут как?
Ириси отвела глаза.
- Саприче.
Такого удара Колори не ожидал. Он растерянно отложил вилку.
- Спасибо… - пробормотал он. Но получилось, будто поблагодарил не за еду.
Ириси все поняла.
- Я постелю тебе здесь, на полу, - сказала она.
Она вынесла матрас, раскатала на полу у холодильника, а в головах, извинившись за отсутствие подушки, пристроила туго свернутый ватник.
Колори лег, укрывшись курткой, как в лагере, и Ириси погасила свет.
Немного позже он услышал, как Ириси из своей комнаты прошла к Стинти. Что она там говорила дочери, он не слышал, но вот голос Стинти долетал весьма отчетливо.
- Ты что, с ума сошла? Я здесь клиентов принимаю, кормлю вас, можно сказать, своим телом, а он будет на кухне валяться и распугивать клиентов? Насрать мне, что он мой отец! Если ты такая сердобольная, забирай его к себе!
Затем он слышал, как Ириси, вернувшись в свою комнату, баюкала внука и рассказывала ему сказку.
- Посадил дед брюку. Выросла брюка большая-пребольшая. Стал ее дед из земли тащить. Тянет-потянет, вытащить не может…
- Баба, а что такое брюка?
- Ну… Это овощ такой. Рос он у нас когда-то. Вкусный очень. Как морковка. Ты ведь морковку любишь?
- Люблю, - не очень уверенно ответил внук.
И тут Колори впервые в своей жизни заплакал. Ничего общего с земной морковкой брюка не имела.
Глубокой ночью, когда все в доме уснули, Колори встал и ушел из этого дома. Из чужого дома, от чужой жены, от чужой дочери, от чужого внука.
Ноги сами привели его на пристань. Удивительно, но пристань сохранилась, ее даже кто-то подновил, перестелив доски, хотя ни одной лодки к ней пришвартовано не было - ниже по течению, метрах в пятистах, светился огнями бетонный причал.
Колори сел на доски и свесил ноги к воде. С реки тянуло сыростью, запахом гнили, стоками химфармзавода, керосином. Загадили реку основательно. У ног что-то всплеснулось, и Колори удивился - неужели в такой реке еще сохранилась рыба?
Он сидел, невидяще вперившись в темноту, и пытался вспомнить свою жизнь до прихода цивилизации. Пытался и не мог. И не заметил, как из воды у края пристани медленно-медленно всплыла огромная туша и также медленно, осторожно прогибая под собой доски, взобралась на настил.
- Колори? - спросил чей-то голос, и Колори чуть не слетел в воду от неожиданности.
Он вгляделся в бесформенную массу, словно ниоткуда появившуюся на пристани.
- Акве Беструде? - осторожно, не веря себе, спросил он.
В ответ раздался бесцветный, лишенный интонаций, смех.
- Акве Беструде! - Колори вскочил с места, бросился к акве и обнял мокрое тело одной рукой. - Жив! Вот уж кого не думал встретить!
- Эй! - вскрикнул акве Беструде, и Колори почувствовал, как кожа акве содрогнулась от боли от его прикосновения. - Осторожнее!
- Что это? - спросил Колори, ощутив под ладонью какие-то бугристые наросты на некогда гладкой, скользкой коже акве.
- Дерматиты. От стоков фармацевтического завода.
Они сели на краю пристани, и Колори, все же не удержавшись, осторожно, как когда-то в детстве, положил руку на загривок акве Беструде и прижался к нему.
- Я вижу, тебя жизнь тоже потрепала, - сказал акве Беструде. - Руку где потерял?
- Да тут, недалеко. Помнишь, имение Саприче сожгли? И его…
- Помню.
- А как ты живешь? Ведь вас, аквов, вроде…
- Да вот так и живу. Днем прячусь, а ночью… Некоторые старики помогают. Вот, настил перестелили. Ириси тоже помогает… Как у тебя дома?
- Никак, - сухо ответил Колори. - Нет у меня дома.
Акве Беструде понимающе помолчал.
- А давай, ко мне перебирайся, - внезапно предложил он. - У меня тут под настилом тайная хатка есть. Тесноватая, правда… Но зато в Северной затоке я себе отличное жилище соорудил! Там можно и печку на зиму приспособить. И рыба там сохранилась - вода почище, - сам развожу. Правда, много выбраковывать приходится, но на двоих хватит…
Акве Беструде положил тяжелую ласту на плечо Колори.