- Видите ли, - сказал он наконец, - решит дело, как вы сами понимаете, Советское правительство. Оно должно будет учесть не только энтузиазм масс, не только производственные, хозяйственные и технические возможности страны, но также и некоторые другие факторы, которые широкая общественность предусмотреть не в состоянии…
- Что же это за факторы? - нетерпеливо перебил Березин.
- Внешние, - коротко ответил Гоберти. - Интересы некоторых иностранных кругов. Проект затрагивает самые жизненные интересы международного Акционерного общества Суэцкого канала, - продолжал он после минутного молчания, - а это общество кровно заинтересовано в судьбе проекта Лаврова. Ведь если он будет реализован и Северный морской путь будет открыт для безопасной навигации в течение круглого года, то это убьет Суэцкий канал! Я полагаю, что эти круги предпримут попытку тем или иным путем оказать давление на советское правительство, чтобы устранить эту угрозу дивидендам акционеров общества Суэцкого канала.
- М-да! Пожалуй, вы правы, - задумчиво ответил Березин.
- Видите, - рассмеялся Гоберти, не спуская с него пристального взгляда, - видите, на каких невидимых нитях висят и слава и жизненные успехи вашего друга.
Березин исподлобья бросил на Гоберти быстрый взгляд, но ничего не ответил.
- Не в этом, конечно, дело, - добродушно продолжал Го-берти. - Дело в том, что если вы боретесь против проекта Лаврова из соображений, разумеется, патриотических, то кое-кто за границей, несомненно, сочувствует вам в этом. Вот почему там проявили такой интерес к вашей статье, направленной против проекта. Кстати, когда вы думаете изготовить ваш ответ на возражения Лаврова?
- Примерно через декаду, - медленно и угрюмо ответил Березин, не поднимая головы.
- Хотите, я передам вашу новую статью в свою газету? - спросил Гоберти. - Это докажет беспристрастие редакции, если после моих восторженных корреспонденций будет помещена ваша статья. Я уверен, что она, несомненно, будет иметь большое влияние на мировое общественное мнение.
Березин не сразу ответил.
- Если в вашу газету… - нерешительно сказал он наконец. - Что ж… надо подумать… Газета дружественная.
- Это было бы замечательно! Кстати, я тоже через декаду отправляю свою корреспонденцию о назначении правительственной комиссии по проекту Лаврова. Вы, кажется, включены в эту комиссию как один из самых серьезных его оппонентов?
- Да. Но имейте в виду: если я дам статью, то только при условии, что она пойдет без подписи.
- Простите, - замявшись, сказал Гоберти, - но ваша подпись должна быть под статьей… Иначе редакция может не поверить, что она принадлежит именно вашему перу.
- Ну хорошо! Оригинал я подпишу, но в печати статья должна появиться анонимно.
- Это, конечно, ваше право. Значит, договорились? - весело сказал Гоберти вставая.
Выйдя на улицу, новые друзья очутились под тенистыми кронами кленов и платанов. Березин нес букет свежих цветов, Гоберти - свои пакеты и коробки.
Множество бесшумных электромобилей разнообразных форм и окрасок, одноместных и двухместных электроциклов быстро мчались вверх и вниз по улице. По-весеннему празднично одетые люди заполняли тротуары; высоко в воздухе носились стаями аэромобили, геликоптеры и орнитоптеры; они то взмывали с крыш окружающих зданий, то садились на них.
Гоберти и Березин, погруженные каждый в свои мысли, изредка перебрасываясь словами, спустились к площади. Навстречу им по подъему двигался эскалатор, переполненный людьми.
Площадь была большая, овальная, окруженная высокими зданиями. В центре на зеленом острове газонов, среди струй кольцевого фонтана, высился бронзовый памятник знаменитому русскому ученому Ломоносову.
Свернув с улицы на площадь Ломоносова, Гоберти и Березин вошли в подъезд первого дома и по мягко освещенной лестнице-эскалатору спустились в огромный, залитый светом подземный зал. В центральной части между двумя рядами колонн, слепо поблескивая матовыми поляризованными стеклами фар и кабин, стояли в ряд заснувшие электромобили. По сторонам вытянулись одноместные и двухместные электроциклы с открытыми сиденьями вроде кресел. Среди машин бродили люди и, выбрав подходящую, уезжали. Гоберти и Березин остановились у четырехместного электромобиля с прозрачной верхней частью кузова.
Березин сел за рулевую баранку. Машина медленно, с чуть слышным певучим гудением электромотора прошла по подъемному тоннелю. Впереди показалось широкое пятно света - выход на улицу.
- Вам куда, господин Гоберти? - спросил Березин, осторожно выводя машину на стеклянную мостовую.
- Мне недалеко, на Клязьму. Хочу навестить приятеля, поудить, кстати, рыбу и отдохнуть возле воды. А вам?
- Гораздо ближе, на Москву-реку, Фрунзенская набережная.
- С букетом? - добродушно усмехнулся Гоберти.
- Как видите…
- Эх, молодежь! - с грустной завистью вздохнул Гобер-ти. - Вся жизнь ваша - как букет.
- Не всегда, к сожалению, - проговорил угрюмо Бере-зин. - В букетах попадаются и цветы с шипами.
- Розы, например?! - заметил Гоберти, искоса прищуренными глазами посмотрев на своего спутника.
- Чаще всего… Вы не возражаете, если мы раньше поедем на набережную и там я передам вам машину?
- Пожалуйста, мне не к спеху… Вам не кажется, что в кабине немного душно?
- Да, солнце припекает. Прибавьте прохлады. Рычажок кондиционного аппарата возле вас.
Машина неслышно мчалась. Бежали мимо широкие улицы, обсаженные рядами тенистых деревьев, тротуары с пестрым потоком людей. Мелькали освещенные тоннели под перекрестками, проносились мимо зеленые острова садов и скверов, площади с ровными, как ковер, газонами и фонтанами, окутанными сверкающей пылью.
Гоберти и Березин молчали. Еще через десять минут, у полукруглого, окаймленного колоннами подъезда на гранитной набережной Москвы-реки, Березин простился со своим спутником. С плохо скрываемым волнением, чувствуя себя словно перед решительным сражением, он начал подниматься по эскалатору к Ирине…
Глава тринадцатая
Посевы (Продолжение)
В сущности, ничего особенного не произошло. Березин предчувствовал этот результат. Правда, маленькая надежда чуть теплилась в его груди, но она улетучилась, как только он начал этот разговор… Последний разговор. Неужели последний?
Опять, как два с лишним года назад, Березин сидел на той же скамье у фонтана во внутреннем дворе дома Ирины. Как и тогда, с детской площадки доносились веселый смех и звонкие крики детей, громовой лай Плутона. Тогда была еще какая-то надежда. А теперь? Теперь никакой. Ну что же, этого надо было ожидать.
Как-то неожиданно для себя самого Березин довольно спокойно отнесся к результату сегодняшнего разговора с Ириной. Он испытывал даже чувство некоторого облегчения, словно освободившись наконец от долгого, мучительного ожидания. И сама Ирина показалась Березину сейчас какой-то далекой, безразличной, чужой.
Согнувшись, он сидел на скамье, опустошенный, без мыслей, тупо разглядывая следы на влажном песке дорожки. И снова возник перед ним образ Сергея. Имя друга преследовало его повсюду - о Лаврове говорили радиогазеты, экраны телевизора, на улицах и площадях о нем кричали плакаты, его имя звучало в разговорах прохожих. Этот человек встал перед ним на дороге к известности и славе, отодвинул его на задворки. Злоба и зависть с новой силой поднялись в душе Березина. Он порывисто откинулся на спинку скамьи и положил ногу на ногу.
Проект… проект… Если бы не проект, этот мальчишка вновь вернулся бы на ученическую парту, в безвестность…
В памяти Березина вдруг всплыло лицо Гоберти. Давление оттуда, из-за границы… Может быть, это заставит отказаться от проекта? Если дать статью для газеты с новыми доводами, новыми возражениями, она, может быть, подкрепит позицию иностранных правительств, поддерживающих Суэцкую компанию, повлияет на решение Советского правительства… В комиссии не только один Березин против проекта. Граци-анов, Радецкий, Нурахметов. Но какие доводы? Какие новые соображения? А хотя бы то, что, выдвигая такой проект, нельзя базироваться на каких-то еще не открытых залежах радиоактивных веществ под дном океана. Мало ли что еще можно возразить против проекта! Это послужит на пользу хозяйству страны. Если проект будет отвергнут, сколько средств сохранится…
Глухой лай прозвучал вдруг совсем близко. Березин вздрогнул от неожиданности.
- Вперед! Вперед, Плутон!
Из-за куста на повороте дорожки показался скачущий во всю мочь, запряженный в легкую низенькую коляску огромный ньюфаундленд с раскрытой пастью и высунутым языком. В коляске сидел раскрасневшийся Дима. Плутон круто повернул, коляска подскочила, опрокинулась и вывалила Диму на песок. Плутон, не оглядываясь, с радостным лаем бежал вперед.
- Стой, Плутон, стой! - кричал запутавшийся в вожжах Дима.
Плутон остановился, недоумевающе посмотрел назад и виновато шевельнул хвостом. Березин бросился к Диме.
Мальчик был весь в пыли и грязи, курточка разодралась, на лице и руках - ссадины. Закусив губу, он старался высвободиться из вожжей и встать.
- Ушибся, Дима? - спрашивал Березин, распутывая вожжи и поднимая мальчика. - Разве можно так мчаться?
- Ничего, Николай Антонович, - бормотал Дима, стряхивая с себя пыль. - Мне совсем не больно.
Плутон скулил, стараясь перелезть через коляску, и, добравшись наконец до Димы, лизнул ему руку.
- Ну, идем, присядь на скамью, - говорил Березин. - Отдохни и приведи себя в порядок. Ирина испугается, если ты придешь домой в таком виде.
Он заботливо вытер платком покрытые пылью лицо и руки мальчика. Нетерпеливо скача на трех ногах - четвертая запуталась в упряжи, - Плутон приволок к скамье опрокинутую набок коляску. Смущенно и скорбно поглядывая на Диму, пес уселся у его исцарапанных и испачканных ног.
- Ничего, Николай Антонович, мне, право, не больно, - говорил Дима, распрягая Плутона. - Вы только ничего не говорите Ире.
- Почему же, Дима?
- Понимаете, она обещала подарить геликоптер, когда мне исполнится четырнадцать лет. И теперь, как я с чем-нибудь не справлюсь, она говорит: "Где тебе с геликоптером управиться, да еще в Арктике…"
- Почему в Арктике? - удивился Березин.
- Да… - замялся Дима.
- Нет, в самом деле, - почему-то настаивал Березин, - причем тут Арктика? Тебя дядя Сергей берет туда?
- Да, обещал… дядя Сергей с Ирой только и разговаривают что об Арктике, о Гольфстриме, о льдах, белых медведях… Страшно интересно! Лапу, лапу подними, Плутон! Вот запутался! Мы с Костей Симаковым решили полететь в Арктику работать с дядей Сергеем, охотиться на белых медведей… Ну иди, Плутон!
- Нет, нет, не сюда! - забеспокоился Березин, пряча ноги под скамью. - Держи его, пожалуйста, подальше от меня…
- Да вы не бойтесь, Николай Антонович, - солидно говорил Дима, переводя Плутона на другое место. - Он никогда не кусается. Он очень умный и добрый.
- Не советую тебе доверять ему. Собака всегда останется родственницей волку.
- Ну вот, сказали! - обиделся Дима. - Плутон сам любого волка загрызет.
- М-да… Может быть, может быть… А как-нибудь и на человека набросится. А дядя Сергей часто у вас бывает?
- Часто. Вот он любит Плутона и всегда играет с ним.
- Вот как… А что они? Спорят о Гольфстриме?
- С Плутоном? - рассмеялся Дима.
- С Ириной! С Ириной, конечно!
- С Ириной спорят. То есть не спорят, а говорят, смеются.
- Вот как! А ты всегда видишь дядю Сергея, когда он бывает у Иры?
- А как же? Плутон всегда чувствует, что дядя Сергей пришел, и бежит к нему в комнату Иры, и я за ним.
- Понятно… А Ира вас не выпроваживает из комнаты? Может быть, им посекретничать нужно? - натянуто усмехнулся Березин.
- Зачем же? Ведь мы им не мешаем. Когда они смеются, и мы с Плутоном смеемся. Вы не видали, как Плутон смеется? До того забавно! Я бы вам показал, только он сейчас грустный: ему стыдно за коляску. Ну, я пойду домой. - Дима вскочил со скамьи. - Брюки порваны, надо другие надеть.
Березин оторвался от своих мыслей, внимательно посмотрел на Диму, потом нерешительно сказал:
- Подожди, Дима. Так ты твердо решил слетать в Арктику?
- Ну, конечно, через два года… Когда мне исполнится четырнадцать и я получу свой геликоптер.
- Вот будут тебе завидовать ребята! Совсем героем сделаешься! Будешь рассказывать про свои приключения, и все станут слушать тебя разинув рты.
- Да, да! - У Димы разгорелись глаза. - А пока я уговариваю ребят организовать в школе полярный кружок. Будем изучать Арктику, ее природу…
- Ты не видал чучел белых медведей, моржей, тюленей? Приходи ко мне. Я живу рядом с нашим институтом, и там есть отличный арктический музей. Я тебе все покажу. Там и полярные нарты, и одежда, лыжи, оружие - все! А у меня самого есть чудесная коллекция разного оружия со всего света: и африканские луки со стрелами, и боевые палицы с тихоокеанских островов, и копья, и воздушные трубки малайцев…
- Вот замечательно! И бумеранг есть?
- И бумеранг. Приходи! Я тебе покажу, как стрелять из лука, как бросать бумеранг. Ладно?
- Непременно приду.
- Ну, смотри! Буду ждать тебя. В будущий понедельник вечером… А мой адрес знаешь?
- Знаю, знаю! Прошлый год мы с Ирой заходили к вам, но вас дома не было… Я помню… На электроцикле пять минут.
- Вот и отлично! Ну, прощай, будущий герой, мне тоже пора уходить. Будь здоров! Только Ире и дяде Сергею и вообще никому не говори. Пусть никто не знает, что ты уже готовишься в поход. Ладно?
- Никому, никому не скажу! И вы не говорите!
- Уж будь спокоен!
Березин приветливо кивнул Диме и быстро удалился.
Глава четырнадцатая
Планы
Коллекция Березина была действительно замечательная. Она разместилась в двух больших светлых комнатах его квартиры.
Веером развешаны были на стене самые разнообразные копья - от простых, обугленных на конце палок огнеземельцев до тонких и острых метательных дротиков кафров и длинных, украшенных рисунками и перьями дагомейских копий с острыми железными наконечниками. Возле луков висели колчаны со стрелами. Надписи заботливо предостерегали, что многие стрелы отравлены. Были здесь и боевые палицы - то в виде простой сучковатой дубины, то утыканные зубами акул, клыками кабанов, тигров, ягуаров или железными гвоздями. Самые разнообразные щиты - деревянные, плетеные, обтянутые толстой шкурой носорога или буйвола, окаймленные длинными прядями шерсти и разрисованные магическими знаками. На отдельных столах расположились шлемы с воинственными, пугающими врагов украшениями: бизоньими и буйволовыми черепами, страшными челюстями крокодила, головами тигров, горилл, леопардов, гиен. На наклонных полках застекленных витрин и шкафов были разложены боевые каменные топоры, томагавки, секиры, полинезийские метательные пращи в виде расщепленной на конце палки и ременные кожаные пращи южноамериканских племен. Здесь же был набор бумерангов из Австралии и редчайший экземпляр бумеранга, найденный при раскопках в древнемексиканских руинах, а также несколько очень редких духовых трубок с Зондских островов. Дальше шли ножи и кинжалы - каменные, роговые, железные и бронзовые.
Другую комнату занимали образцы европейского оружия: древнегреческие и римские шлемы, щиты, луки со стрелами, мечи, копья, средневековые арбалеты, рыцарские доспехи, тяжелые мечи и палаши, аркебузы, мушкеты, грубые однозарядные пистолеты. Затем шли более современные стальные сабли, кортики, штыки, охотничьи ружья, боевые магазинные винтовки и карабины с патронами и пулями, револьверы простые с барабаном, полуавтоматы и автоматические и, наконец, коллекция современного оружия, самого разнообразного и неожиданного по принципам построения и применения.
Березин еще со студенческих лет собирал свою коллекцию. Она была его неугасающей страстью.
Обычно такие страстные коллекционеры рады случаю похвастать своими сокровищами, собранными иногда ценой больших усилий и жертв.
Березин избегал таких демонстраций, но перед Димой все шкафы и витрины раскрывались настежь. Никому Березин с таким увлечением и охотой не показывал свои богатства.
Дима был совершенно подавлен раскрывшимися перед ним чудесами. В первые свои посещения он с жадным любопытством рассматривал все эти предметы из далеких, окутанных дымкой очарования стран, робко касался страшной головы тигра, косматой бахромы на щите, древнегреческого копья и жадно слушал объяснения Березина.
- И в музеях не найдешь такой коллекции, правда? - спрашивал Дима.
- Не знаю… - отвечал Березин. - Разве вот в музее Красной Армии… Там, пожалуй, полней. Во всяком случае, - он все же не мог удержаться, чтобы не похвастать, - не скоро встретишь такую.
Он любовно, с загоревшимися глазами и горделивой улыбкой оглядел все эти столы, стенды, витрины. Дима с недоумением посмотрел на Березина: он тоже собирал коллекцию - правда, всего лишь писчих перьев, - но хотел, когда она будет достаточно полной и интересной, передать ее Музею материальной культуры. Он сговорился уже с директором музея и несколько месяцев состоит членом "Общества активной помощи" музею. Там Димина коллекция со временем будет размещена в отдельных витринах, и всюду на них будут развешаны таблички: "История писчих перьев. Отдел создан, пополняется и ведется Д. В. Денисовым".
Вон Костя Мякишев уже год имеет и ведет свой отдел перочинных ножей в том же музее, а об отделе Васи Горбунова и Миши Бородкина "История швейной иглы" в журнале "Культура" была целая статья. После появления статьи Вася и Миша стали отовсюду получать письма и запросы от ребят и даже от взрослых. Одни хотели принять участие в пополнении отдела, другие, наоборот, просили помочь им организовать такие же отделы при местных музеях, третьи хотели обмениваться дублетами. Вообще Вася и Миша сделались знаменитыми на весь Союз. И Дима был уверен, что года через два он поставит свой отдел писчих перьев так же полно и интересно и отдел этот станет известным во всем Союзе.
И Дима с удивлением смотрел на Березина: собрать такую замечательную коллекцию и держать у себя дома! Да ведь любой, даже самый известный музей с радостью примет ее! Такая коллекция будет ежедневно привлекать тысячи посетителей! Вот чудак!
- Почему же вы такую чудесную коллекцию не поместите в какой-нибудь музей? - спросил наконец Дима.
- Видишь ли… - протянул Березин, доставая со стенда какой-то странный пистолет и протягивая его Диме, - коллекция-то еще далеко не полна. Вот видал ты световой пистолет?
- Световой?
Дима сразу забыл все свои недоуменные вопросы.
Пистолет имел широкую плоскую рукоятку, как у старинных маузеров, и два коротких дула, расположенных одно над другим. Верхнее дуло заканчивалось правильным раструбом в виде чашечки с блестящей, как зеркало, внутренней поверхностью.