- Скажи мне, что ты не злая.
И она сказала:
- Я ничего не трогаю, поэтому не могу быть злой.
Она была эллонской принцессой.
Голос прошептал снова:
- В прикосновении нет зла.
- Есть. Но это приятное зло.
Она была проституткой.
- Забудь об этом.
- Мне легко об этом забыть, - ответила она. И это было правдой - она была не в состоянии что-либо запомнить.
- Нет, это трудно забыть, - возразил голос из глубин амбара. - Причём так трудно, что ты не поверишь…
- Кто ты?
Это спросила размалёванная проститутка, неприступная аристократка, дочь купца или кто-то совсем иной?
А были ли вообще эти доки?
- Сайор, - сказала она в темноту амбара.
Она называла своё имя, не зная, с кем она говорит.
- Меня зовут Лайан, - сказал он. - Мы с тобой здорово повеселимся перед смертью.
Из дверей кабака, возле которого они стояли, вышел пьяный, упал в воду и стал там барахтаться. Его дружки и восторгом наблюдали, как он барахтается в грязной воде. Наконец, когда он почти совсем захлебнулся, его вытащили из реки.
- Что это за имя Лайан? - спросила она.
- Это имя дала мне моя мать.
Она промолчала, не зная, что ответить. Теперь, сидя в тёплых лучах солнца, она лениво ковыряла старую болячку на ноге.
Она тогда жила в деревне, название которой не могла сейчас вспомнить.
- Это из-за моих волос, - объяснил он и вышел на свет, чтобы она могла разглядеть его. Он был среднего роста и крепкого телосложения, длинные светлые волосы доставали ему до плеч. Кожаная рубаха, короткие кожаные штаны, на поясе ножны, из которых торчала рукоятка меча, украшенная фальшивыми драгоценными камнями.
Он улыбнулся.
- Сайор, - сказал он, - мы с тобой покорим весь Альбион.
Только…
Только всё было совсем не так. Она припомнила, что была тогда на балу и безучастно наблюдала за тем, как весёлые молодые девушки убегали в сад с весёлыми молодыми людьми. Повсюду раздавались шорохи и тихий шёпот, а от дрожащего света свечи рябило в глазах так, что ей приходилось жмуриться, если только… Если только это не было отражением солнечных лучей от поверхности реки…
Вот тогда он и подошёл к ней. Он был с головы до ног одет в дорогие и самые изысканные одежды, с которыми гармонировали аккуратно подстриженная борода, пышные кудрявые волосы золотого оттенка, драгоценные камни на чёрных вельветовых ножнах и рукоятке меча, мерцавшие в отблесках свечи, как звёзды. Его светлые волосы, казалось, затмили собой весь мир, когда он поклонился, встав перед ней на одно колено, и снял свою шляпу с необычайно длинным пером.
Он сказал тогда:
- Скажи мне, что ты не злая.
И она сказала:
- Я ничего не трогаю, поэтому не могу быть злой.
Она была проституткой.
Отец толкнул её и при этом рыгнул так, что красное вино вылилось у него изо рта, испачкав его белые одежды, её белые одежды, а также лицо человека, сидевшего перед ней. Пятна вина были похожи на кровь.
- Я ничего не трогала, - повторила она.
- Дотронься до меня.
Не обращая внимания на разлитое вино и её разозлившегося отца, он протянул свою руку. Кольца на его пальцах светились мягким волшебным светом, как догорающие угли. Она протянула свою тонкую белую руку, такую белую, что смолкли музыканты и скоморохи… Их пальцы соприкоснулись.
Всё было не так.
Они встретились как-то по-другому.
Она не была ни принцессой, ни проституткой: это она знала наверняка.
Она была…
Это самое интересное: кем же она была? Её воспоминания о времени, которое было до Лайана лучше, чем у остальных людей, но…
Нет, она не была принцессой. Если бы она была принцессой, то помнила бы абсолютно всё.
Позади раздался крик, который заглушил все остальные, к которым она привыкла и на которые уже не обращала внимания. Она оглядела местность перед собой, скользя взглядом по женственным изгибам холмок с тёмными пятнами перелесков.
Гиорран - крепость-дворец Эллонии - был построен на возвышенности так, что господствовал над всеми прилегающими к нему холмами, за исключением одной горы, более высокой, чем замок. Вокруг Гиоррана были выкопаны рвы, способные фатально замедлить наступление атакующих армий. Если не считать давно забытых врагов, с которыми эллоны воевали на заре Вечности, то для Эллонии существовала лишь одна вражеская армия - армия, которую вёл её любимый и она сама.
Лайан.
Лайан умирал, а она оставалась живой.
Эллонские солдаты гибли от мечей сподвижников её любимого. Придёт время, она знала, и Дом Эллона отомстит за эту дерзость.
Лайан умирал…
Хуже всего, что ей было всё равно. Абсолютно всё равно.
Солнце стало похоже на гигантский апельсин, и небо наполнилось неприятной смесью голубого, красного и зелёного цветов. Альбион казался мирным и спокойным.
Опять громкий крик.
Она послала Альбиону свой мирный импульс и пошевелила пальцами правой руки, как бы трогая лёгкий ветерок…
Тот Кто Ведёт умер, а значит, умер Лайан.
На какую-то долю секунды она почувствовала всю боль его ухода, затем наступила полная пустота. Она была просто плотью, лежавшей на покрытом травой берегу реки возле стены замка. У неё не было вчерашнего дня, и она не знала, что будет завтрашний: она просто не понимала значения слова "завтра". Для неё существовало лишь понятие "сейчас".
Сжавшись в комок, она почувствовала, как слёзы подступили к глазам. Она не понимала причины, которая их вызвала, ведь теперь не существовало ничего из того, что могло бы её расстроить. И всё же она немного всплакнула.
Затем, с опухшими от слёз глазами, она присоединилась к цепочке крестьян, спускавшихся с холма и перебиравшихся через ров на пути к своим полям, возле которых они будут жить, пока не кончится Вечность.
Она обернулась лишь раз, чтобы посмотреть на высокие белые стены дворца. Этот дворец-крепость был когда-то важен для неё, она это чувствовала, но сейчас не могла вспомнить, когда и почему.
Она пошла за крестьянами.
Часть первая. ТОТ КТО ВЕДЁТ
Глава первая. Имена
Вот одна из песен, которую Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган пел в те времена, когда бродил по земле.
Волна захлестнула Термана, бросив его на скользкие доски палубы. Он выплюнул горькую воду и попытался просунуть пальцы в щели между досками. Спина болела так, будто по ней стучали деревянным молотом, а ноги, казалось, вот-вот оторвутся. Вокруг была лишь темнота ночи и вода, пытавшаяся отобрать у него жизнь, неумолимо толкая его к краю палубы, за которым бесилось разъярённое море.
Вода была и в носу, и во рту, и в ушах. Он попытался позвать на помощь, но вместо этого издал некий булькающий звук, который потонул в вое ветра и грохоте волн. Ещё одна волна разбилась о палубу. Он закричал снова, хоть и понимал, что помощь маловероятна. Наглотавшись морской воды, Терман почувствовал тошноту. Его стошнило, и рвоту тут же смыла новая волна, заодно протащив его ещё дальше по палубе. Он отчаянно пытался уцепиться за что-нибудь, но лишь сломал несколько ногтей.
С противоположной стороны судна к нему снова неумолимо неслась волна. Вода опять попала в рот, но на этот раз он сумел выплюнуть её. Перевернувшись на спину, он попытался уцепиться ногами за ограждение палубы, но промахнулся на несколько метров, и подоспевшая волна смыла его за борт.
Как это ни странно, в море было теплее, чем на палубе. Возможно, это иллюзия и его тело просто в шоке от холода? Он философски обдумывал этот вопрос, ощущая в своей душе какое-то удивительное спокойствие.
Корабль тонул. Одной мачты у него уже не было, а вторая, сломавшись, отчаянно колотила по палубе. Терман держался на поверхности беснующегося моря, качаясь вверх-вниз, вправо-влево и наблюдал за гибелью корабля. Он видел, как мачта пробила палубу, открыв тем самым воде доступ в трюм, и корабль начал крениться на бок. Он считал, что в этот момент должен почувствовать жалость по отношению к споим товарищам, но был не способен на это. Он чувствовал лишь некое умиротворение.
В небе светила полная луна и, казалось, подмигивала, когда рваные облака, проносясь мимо, закрывали на мгновение её диск. Сквозь шум ветра и волн Терман услышал крики - осев на корму, корабль стал быстро погружаться в пучину. Он повернул голову и равнодушно наблюдал за тем, как один за другим стали гаснуть огни иллюминаторов. На палубу выскочила женщина. Вцепившись в носовой шпиль, она принялась истерично кричать в темноту ночного моря. С этого расстояния он не мог узнать её.
Вдруг, совершенно неожиданно, корабль скрылся под водой. Женщина успела прыгнуть и проплыть достаточное расстояние, чтоб не утонуть вместе с ним. Он смотрел на всё происходящее равнодушно, как будто это были иллюстрации к какой-то книге.
Отчаянно колотя по воде руками и ногами, женщина плыла в его сторону.
"Она может утонуть" - родилась в его голове банальная мысль. Конечно, они оба должны были утонуть. Но мысль эта охватила уже всё его сознание. Идея о собственной неизбежной смерти едва ли волновала его, но вот то, что женщина, кто бы она ни была, может быть проглочена пучиной, вывела его из оцепенения. Вода тотчас стала обжигающе холодной. Повернувшись на живот, Терман быстро поплыл в сторону женщины, часто теряя её из виду, попадая в огромные чёрные провалы между волнами, которые, казалось, нарочно пытались помешать ему. Пока он плыл, он мысленно называл про себя имена всех богов, которые знал: список был безнадёжно коротким, потому что он, как и его родители, был атеистом. Вспомнив всех, он начал по новой. Он понимал бессмысленность этого занятия, но не прорывал свою импровизированную молитву, так как готов был довериться любой, даже самой призрачной надежде. Его "я" присягало на верность каждому из перечисленных богов, осознавая лживость своих обещаний. В юности он видел человеческое жертвоприношение, и его тогда стошнило. С тех пор ничего подобного он больше не видел, а его неверие лишь усилилось - ни одно доброе божество не позволило бы людям совершать такое варварство.
- Помогите!
Её голос был лишь тонкой стрункой в оркестре разбушевавшейся стихии.
Доплыв, Терман протянул руку, и их пальцы соприкоснулись. Волосы прилипли к её голове, и казалось, что она одета в плащ из морских водорослей. Он с большим трудом узнал её: рыжеволосая Белла, работавшая на судне кочегаром. Она всегда нравилась ему, но они не были толком знакомы. Всхлипывая, она ухватилась за него и прижалась всем телом - он почувствовал, что её вес тянет его на дно.
- Мы никогда не выберемся отсюда! - закричал он, стараясь, чтобы она услышала. - Земля далеко! Мы не доплывём до неё!
Она перестала рыдать, отпустила его и вновь поплыла куда-то.
- Не так… уж… далеко! - услышал он её крик.
Посмотрев в ту сторону, куда она направлялась, он увидел на горизонте какую-то дымку: это было очень далеко. Волна на время скрыла от него женщину.
Снова увидев её, Терман закричал:
- Там ничего нет! Это лишь галлюцинация, туман!
А сам подумал: "Не лучше ли для неё утонуть с надеждой в сердце, в попытке доплыть до этого миража, а не просто отдать себя на волю волн?"
Не обращая внимания на его крики, она продолжала плыть к своей цели. Её движения стали более энергичными. Волна снова разделила их, но он плыл в ту же сторону, что и Белла. Ледяная вода почти омертвила его кожу, а одежда казалась тяжёлой, как свинец.
Волна, подняв его на свой гребень, опустила совсем рядом с Беллой.
- Это химера! Игра природы!
Он случайно глотнул воды и некоторое время молчал. Они взялись за руки и поплыли вдвоём, как будто были единым существом.
- Раздевайся! - закричала Белла. - Одежда… утопит… нас!
Он отпустил её руку и скинул с себя обувь. Ему пришлось согнуться, чтобы снять штаны, и лечь на спину, чтобы стянуть куртку. Теперь он был абсолютно голый, и холод пробирал его до костей. Он закричал, но ему никто не ответил - Белла потерялась в темноте. Он прислушался: может, она кричит ему? Но кроме воя ветра и грохота бури, ничего не было слышно.
- Белла! - снова крикнул он.
- Я позади тебя, - сказала она спокойно.
Он обернулся.
- Мы плывём к берегу, - продолжала Белла. Он заметил, что она тоже разделась.
- К какому берегу? Мы в самом центре океана!
Ветер немного утих, но волны были такими же огромными, как и раньше. Из-за их грохота они едва слышали друг друга.
- Здесь нет никакого берега!
- Да есть же, идиот!
Над поверхностью воды на мгновение показалась её правая грудь. В лунном свете она казалась отлитой из металла искусным металлургом. Вытянув руку, она показала вперёд.
И снова он увидел лишь туман, правда, на этот раз немного ближе.
- Альбион! - закричала она.
Он хотел возразить, но очередная волна ударила его в лицо. Он выплюнул воду и откашлялся, чувствуя у себя на груди её руку - она поддерживала его. Голова Термана погрузилась в пучину, и он решил встретить смерть достойно, как, возможно, встретил её отец, если он у него был. Но Белла схватила его за подбородок и подняла его лицо над поверхностью воды. Вскоре он опять поплыл сам, и она уже могла не поддерживать его.
- Альбион, чёрт возьми! Альбион!
- Не будь такой… ф-рр!… такой дурой! Это матросская сказка! Его не существует! - но сам плыл уже увереннее. Недоверие уступало место желанию хоть как-нибудь выбраться из этих ледяных волн.
Бревно ударило Беллу между глаз. Терман увидел кровь у неё на лбу и, подхватив её, яростно поплыл в сторону светлого туманного пятна. Теперь волны, казалось, помогали ему. Он ощущал, как бьётся сердце под её маленькой грудью. Спасти её, спасти - была единственная мысль, сверлившая его мозг. Именно она давала силы его правой руке, которая несла их обоих к далёкой призрачной цели.
Клочья тумана повисли над ним, загородив собой половину мира. Его ноги вдруг коснулись каменистого дна, которое вскоре стало песчаным. Он так замёрз, что ноги почти ничего не ощущали. Он поднимался всё выше, и вот уже вода едва доставала ему до плеч, а Белла стала тяжелее. Его дыхание было хриплым и громким, как крик.
Пляж, на который он вышел, разительно отличался от штормового моря: он был сух, спокоен и освещён ярким солнечным светом. Пройдя шагов двадцать или тридцать, Терман положил Беллу на светло-жёлтый песок. Некоторое время он стоял возле неё, наслаждаясь тёплым воздухом, обдувавшим его голую спину. Достаточно ли далеко от воды он оттащил её? Усталость переполняла тело, наливая свинцом все его члены. Он лёг рядом, положив руку ей на грудь, и крепко уснул.
* * *
Солнце светило прямо в глаза, и он повернулся на мягкой шершавой поверхности. Возле ног было что-то холодное. Он полухрапел, полустонал. Его кровать никогда не казалась ему такой неудобной, да и покачивание корабля почему-то не ощущалось.
- В чём дело?
Голос был приятный, но его звук почему-то отдавался в нём почти физической болью. Он закрыл уши руками.
- Что случилось?
- Ничего, - пробурчал он. - Уходи. Я сплю.
- Скоро будет прилив.
Голос был женский. Белла проснулась раньше, чем он? Но почему он спит рядом с Беллой? Она ведь была лишь членом экипажа, и они никогда…
И тут вернулись воспоминания. Он вспомнил сначала не события, а свои ощущения: растерянность, ужас, ледяной холод и отчаяние. Перевернувшись на живот, он открыл глаза. Ровная, местами поблёскивающая, ярко-жёлтая поверхность.
Песок.
Да, он и Белла доплыли до берега. Последние сотни метров они плыли молча под вой ветра. Он поднял её сюда, далеко от кромки воды. Корабль… Корабля больше нет. В живых, по всей видимости, остались только они. Ночь. Холод. Грохот волн.
- Белла, - сказал он, и его стошнило на ровную жёлтую поверхность пляжа.
Когда конвульсии прекратились, он вытер рот рукой и встал на четвереньки. Яркий солнечный свет слепил глаза, но он заставил себя их открыть. Он увидел голые колени, а над ними ободранный край вязаной юбки.
- Белла? - спросил он.
- Белла? - переспросил голос с явным изумлением.
- Ты Белла?
- Нет, я не Белла.
Его локти подогнулись, и он чуть не упал в собственную рвоту. С трудом передвигаясь по качающейся, как ему казалось, поверхности песка, он отполз метра на три и посмотрел вверх.
Молодая женщина спокойно смотрела на него серыми глазами.
- Ты не Белла, - заметил он. - Я никогда тебя не видел раньше. А где она?
- Не знаю, - сказала женщина.
Её волосы были точно такого же цвета, что и глаза. Одета она была в шерстяное вязаное платье цвета ржавчины, и, судя по обилию заплат, ему было очень много лет. В её лице угадывался какой-то особый тип невинности - полное незнание того, что на свете существует притворство.
- Белла, - сказал он хрипло, - она была со мной… вчера ночью.
- Не знаю, - сказала женщина. - Я просто пришла посмотреть на тебя и на это.
Она показала в сторону, и он повернулся, чтобы посмотреть…
Это…
Вокруг головы Беллы песок был залит кровью; волосы превратились в сплошной кровяной сгусток. Ему всегда казалось, что мертвецы должны выглядеть умиротворёнными, но её лицо было искажено страшной гримасой. Умирая, она кричала - кричала, а он лежал рядом и не слышал? Может, она толкала его, пытаясь разбудить, пока не умерла; а он продолжал спать, закопавшись в песок, чтобы было удобнее? Нет, этого не могло быть: песок рядом с её телом был почти нетронутым - лишь следы его ног, идущие от кромки воды. Наверное, когда он вынес её на берег, она уже была мертва.
Белла. Когда они плыли через беснующийся океан к Альбиону, он любил её, хотел быть с нею рядом вечно… И вот теперь это.
Он опять произнёс её имя и заплакал, стоя на коленях и закрывая лицо руками. Он на время забыл о том, что странная женщина стоит рядом и наблюдает за ним. В слезах его была не только горечь потери, в них был ужас, который он пережил в холодных волнах, считая себя обречённым на смерть.
Рука женщины легла на его плечи.
- Почему ты плачешь, морской зверь?
- Белла, - сказал он, опустив подбородок на колени.
- Но ведь я не Белла, я же сказала тебе, - удивилась женщина. - А-а! Ты, наверное, говоришь про это. Тебе оно нравится?
- Разве ты не видишь?
- Что?
Спокойствие в её голосе было острее ножа.
- Она была моим товарищем. Мы помогали друг другу, - стало немного легче - боль сменилась злостью.