К несчастью, министр имел полную возможность запретить торг патентом, если последний имеет важное воздухоплавательное значение.
- Чего тут думать, - Остензон покрутил в пальцах тяжёлую серебряную ложку. Немедленно появился половой, лихо щёлкнув каблуками, искательно заглянул в глаза важному гостю, но не прочёл там ничего для себя, и столь же стремительно исчез.
- Интерес очевиден. Россия получит доступ к дирижаблям "Монгольфье". Наши "Витязи" хороши, конечно, - в безветренную погоду да в жаркий день. А "Монгольфье" - это будущее. Не отстать бы от прогресса - вот и весь интерес. Этого, с государственной точки зрения, и должно быть достаточно. Или старик всё бредит военными маршами?
- Но ведь была же аэровойна, - Крекшин звякнул крышкой портсигара, достал длинную греческую пахитосу. - Одолжайся, пожалуйста, - протянул он серебряную коробочку другу.
Тот с удовольствием взял пахитосу, размял в пальцах.
- А молодые сейчас не говорят "одолжайся", - заметил он. - Вот уже и язык меняется. Стареем, брат. А прогресс мимо идёт. Как бы не отстать… Всем разумным людям ясно, что война между цивилизованными державами совершенно невозможно, тем более воздушная.
- Но ведь было же, - Крекшин подвинулся чуть ближе к собеседнику, - было… У меня дед с немецкого фронта в четырнадцатом году без ноги пришёл. И кашлял всё время вот этак… газов. А, между прочим, бомбы с "Цепеллинов" ихних очень даже сбрасывали.
- За что и поплатились, - Остензон нервно дёрнул уголком рта, что было верным признаком подступающего раздражения. - Хотя я всё же понимаю немцев. Стамбульский мир был унизительным. Но всё же - война была похабная, но короткая. Четыре месяца всего. А раньше по сто лет воевали.
- Так что с того? Всё равно все государства военные аэростаты содержат. Известное ж дело, - огрызнулся Крекшин. - А против кого, спрашивается?
- Суеверие, дикость… - Лев Генрихович снова поморщился. - Есть такая вещь, как военный бюджет. Как он наполняется свыше положенного, так они, понимаешь, новый дирижабль строить начинают. И ведь знают, что зенитная электропушка сбивает любой пузырь за одно попадание, а всё туда же…
Крекшин промолчал, потому что довод был отчасти справедливый.
- Кстати сказать, - Крекшин немедленно напрягся, зная, что за этим последует, - что вышло с английским делом?
Ипполит Мокиевич вздохнул, стараясь выглядеть натурально.
- Пока тёмная водица. Крутят они что-то…
Английский интерес Крекшина был связан с недавним изобретением профессора Рейли, о котором в последнее время ходило столько разговоров. В принципе, идея получения электрической энергии путём разложения атомного ядра была теоретически доказана ещё в сороковые годы. Однако, практического применения эти построения не имели: радий стоил дороже золота, а более дешёвый уран содержал нужный изотоп в ничтожном количестве, причём получить его химическим путём не представлялось возможным. Исследование же иных способов его производства требовало огромных финансовых вложений, на которые никак не находилось охотников. Профессор Рейли, однако, во вспомоществованиях к исследованиям не нуждался, располагая капиталами своей жены, эксцентричной богачки Джулии Виндельбанд. По слухам, на свои опыты он истратил почти всё её состояние, однако добился-таки успеха, создав некий "хроматографический метод разделения изотопов". В заинтересованных кругах поговаривали даже о перспективах "атомной энергетики", имеющих виды стать третьим альтернативным источником энергии, помимо воды и угля…
Крекшин ездил в Лондон, разговаривал с Рейли, и остался при следующем мнении: что-то в этом есть, но участие в этих делах надо обозначать с осторожностью. С Остензоном на эту тему он говорить пока не решался, понимая, что энергичный Лев Генрихович, предпочитающий в денежных делах американский принцип "Yes or No", не одобрит его топтания на месте и долгих раздумий.
- Ну, дорогой, что за слово - "крутят"? - Остензон махнул рукой, и Крекшин понял, что в прогнозе своём не ошибся, - или у них есть что-то предложить, или нет. Если нет, надо кончать разговор. Если есть, спрашивать цену и условия участия. Иначе дела не будет… Но я вижу, ты молчишь. Значит, сам не определился. Так?
- Так, - подтвердил Крекшин, и, желая скрыть смущение, ещё выпил. - Хороша… - он утёр пястью усы и бороду. - Прямого смысла в изобретении Рейли я пока не вижу. Даже если он построит этот свой "атомный реактор", уголёк-то всё равно дешевле выйдет. А вот военное значение…
- Опять про военное! Ты же знаешь, как я смотрю на эти вещи. - Остензон поёрзал, усаживаясь поудобнее, сплёл пальцы, и начал рассуждать. По всему видно было, что говорит он не по первому разу, и хорошо обдуманное.
- Миром правит энергия. Меняется энергия, меняется и мир. Пока мы дровами топились, было одно. Потом паровые машины и уголёк подоспели, стало другое. После этого - электричество и спирт. Кто у нас сейчас главный в мире? Не правительства уже, нет… Электрические компании, угольные, и транспортные! Главная энергия у нас - электричество, ну это понятно. Вспомогательная - спирт, тоже понятно. Уголь, значит, он и в котлах горит, и в спиртовые реакторы его засыпают, опять же. Ну и перевозка всего этого по рельсе или по шоссе, тролли-басами и спиртовозами… Вся система друг на дружку завязана… Ну да не в том соль. Я о чём толкую? Электрический ток по проводам течёт. Вагонетки по рельсам ездят. А что такое война? Что людей убивают, ладно… Но провода рвутся, рельсы корёжатся! И вот ты мне скажи - кто сейчас на это пойдёт?
В кармане Остензона мягко пропел репетир. Финансист потянул за золотую цепочку, и извлёк на свет радио-телефон в виде массивной брелоки. Приложил к уху, послушал, потом отрывисто сказал "yes". Нажал на рычажок, отключающий связь.
- Вот, кстати, - он положил брелоку перед купцом, - последняя модель, прямо из Парижа. Корпус серебряный, одновременно служит антенной. Ловко.
- Финтифлюшка, - пробурчал Крекшин, известный своим пристрастием к немецким золотым "Сименсам", увесистым, но надёжным. - Да и вообще, на наших станциях только немецкие модели и работают. А во французских - то шёпот, то треск… Так что про войну-то?
- А, ну да. Я о чём! Кто, на самом-то деле, войну остановил в четырнадцатом? Неужели эти болтуны политиканы? Крупные промышленники, вот кто! Электрификация Европы и России требовала немедленного мира, и созыва международной конференции…
- Что-то ты всё не про то. Провода, рельсы… Промышленники. Это всё какой-то… материализм у тебя получается, - Крекшин произнёс сложное слово с запинкой. - Я так думаю, люди мягче стали под влиянием развития. Почитай как восемьдесят лет без войны живём.
- Ну, до настоящего смягчения нравов нам ещё долго, - протянул Остензон, - есть ещё немало всяких несправедливостей. Вот, к примеру, обращение с туземными народами! Всего тридцать лет прошло, как индийцы британские избирательное право имеют. Причём, заметь, только в самой Индии. Генерал-губернатора себе избирают, а премьер-министра имперского - ни-ни…
- Как же им давать право, когда их эвон сколько? - возмутился Крекшин. - Так ведь премьером британским станет какой-нибудь факир индийский!
- Факир факиром, а право избирать и быть избранным он иметь должен, - наставительно заметил Лев Генрихович. - У нас в Америке, в свободной стране, - с гордостью в голосе напомнил он, - был же в президентах Озборн Красный Медведь!
- Тьфу на вашего Озборна, - закряхтел Ипполит Мокиевич, и тут же меленько перекрестился, - чур меня, чур… То есть, конечно, умница-то он умница, но ведь рожа у него совершенно ж как у дикаря! Перо ему в голову, да затычку какую-нибудь костяную в нос, славно смотрелся бы! Одно слово - краснокожий.
- То-то этот краснокожий дикарь оттяпал у Британии Канаду, - съехидничал Остензон, - побольше бы нам таких дикарей… И, заметь, всё мирно прошло, без всяких дирижаблей с бомбомётами.
- Не оттяпал, - надулся Крекшин, - а купил. Американцы всё покупают.
- Ну вот тебе ещё одно свидетельство, что война - дело глупое. Пока британцы боевые дредноуты строили, да эти, как их… аппараты тяжелее воздуха…
- Аэропланы, - подсказал Ипполит Мокиевич, однажды в таком аппарате летавший, и сохранивший о том полёте пренеприятнейшую память. - Гадость страшная. Всё дрожит, трясётся, спиртом горелым несёт, теснотища жуткая. Никакого сравнения с дирижаблем.
- Вот-вот. А зачем, по-твоему, их строят? Военная надобность, будь она неладна! Аэроплан трудно в воздухе сбить, потому что он летает без пузыря - вот и вся причина существования этой курьёзной конструкции… Так вот, пока англичане аэропланы делали, американцы спокойно себе тянули кабели через океан. И теперь вся атлантическая цепь островков для подзарядки дирижаблей принадлежит Северо-Американским Соединённым Штатам. А это и есть настоящее господство в воздухе.
- Погоди, погоди, - взволновался Ипполит Мокиевич, - так ведь "Монгольфье" эти самые, ты говорил… они же электричество из воздуха получают, так? Подзарядные станции в океане, значит, уже не нужны… То есть они совершенно вытесняют американцев с длинных трасс? Интересно девки пляшут… Участвую, - он протянул другу огромную руку.
Лев Генрихович помедлил, потом согласно кивнул.
Крекшин расслабился: слово Остензона стоило любого контракта.
- Только если ты возьмёшь на себя Урманцева, - добавил "акула".
Крекшин почесал в бороде. Остензон знал, о чём просить: если кто и мог повлиять на министра в полезном смысле, то, наверное, только Ипполит Мокиевич собственной персоной.
- Ладно, - наконец, взвесив все за и против, кивнул головой Крекшин, - разобьюсь в лепёшку, а старика уломаю. Присылай своего Петрова, бумаги писать. А с моей стороны…
- Знаю уж, кто с твоей стороны будет. Небось, молодой Илья?
Крекшин усмехнулся в бороду. У него-то и в самом деле имелся подходец к упрямому старику. Некогда - давно это было - Ипполит Мокиевич безвозмездно выручил деньгами министерского внучатого племянника, Илью, богемного юношу, к семнадцатилетию своей жизни не научившегося ничему, кроме штосса, и не сделавшего ничего, кроме карточных долгов. Крекшин же юноше симпатизировал, так как намётанным глазом разглядел в нём практическую жилку. И, оплатив его обязательства, в качестве условия потребовал, чтобы тот пошёл на Второй Крекшинский Оптовый Склад (одно из старых московских предприятий, целиком принадлежащее Ипполиту Мокиевичу уже почитай как лет двадцать, и исправно прибыльное) простым приказчиком. Илья Урманцев условие принял, и честно выполнил, - хотя после первой недели работы попытался было убить себя из револьвера прямо на рабочем месте. Однако ж, после пообвыкся, загорелся, заслужил доверие, и где-то через год занял место помощника управляющего. Через полтора года молодой коммерсант вернул Ипполиту Мокиевичу деньги, доложив поверх номинальной суммы приличный процент. В настоящее время Урманцев-младший представлял интересы Крекшина в славном городе Буэнос-Айрес, похудел, загорел, разучил испанский язык и танец танго, а также обзавёлся супругою, местной красавицей по имени Долорес Гонзалес, после крещения в православие - Дарьей, коя уже успела подарить ему очаровательного сына.
Господин министр был весьма доволен превращением никчёмного оболтуса в успешливого человека, и Крекшину всячески благоволил - благо тот ни с какими деловыми интересами к нему на кривой козе не подкатывал, ждал момента…
Договор скрепили рукопожатием.
Друзья и компаньоны взяли ещё по маленькой, и приступили было к знаменитой палкинской постной каше, когда послышался шум и голоса, и с третьего этажа, со стороны кабинетов, показался ни кто иной, как Мерцлов. По нему было видно, что кляйне ферейн завершился каким-то неподобающим образом.
Он свернул было к лестницам, но потому, похоже, передумал. Нетвёрдой походкой пересёк зал. Подскочившему половому что-то буркнул, и плюхнулся за дальний столик. Появился второй подавальщик, хлопнул скатёркой, тут же возник и графинчик с беленькой. Илья Григорьевич утёр рот салфеткой (наблюдавший за сценой Крекшин с неудовольствием подумал о съеденным в пост поросёнке), живенько всосал в себя первую. Наколотую оливку оставил без внимания.
- Не иначе как напиться решил, - с растущим удовлетворением в голосе заметил Крекшин.
- Продул… Не знаю что, но продул вчистую, - подтвердил Остензон. - А знаешь что? Зови его сюда. Ты же с ним вроде в знакомстве?
- Это он всё подхода ко мне ищет, - Крекшину идея показалась неприятной, но потом он ощутил укол любопытства - очень хотелось знать, где именно проштрафился Мерцлов. - Хорошо, - он щёлкнул пальцами, появился половой, Мерцлов сказал ему пару слов. Тот подобострастно кивнул и растворился в пространстве.
Через пару минут Мерцлов подошёл к столику, где заседали друзья, и плюхнулся на свободное место. По всему было видно, что господин депутат от национал-прогрессистов совершенно уничтожен.
- Эх, Ипполит Мокиевич, миленький! - не дожидаясь расспросов, закозлетонил он. - Вот и я, грешным делом, решился было на коммерческое предприятие… и что же? Полный афронт! Никто, никто даже не пожелал меня услышать! Даже Сумов!
"Ах, вот они, горностаи", - вспомнил Крекшин вешалку. "Значит, это он Сумова вызвал. Небось, договариваться пришлось, подходы искать. А ведь Иосиф Галактионович шутить не любит, и если что - дважды одного человека не слушает", - подумалось ему. "Значит, человек в своём прожекте до крайности дошёл", - ему сделалось даже жалко несчастного Мерцлова, задарма растратившего репутацию на какой-то там идее-фикс.
- А ведь верное дело, само в руки так и прёт! - гнул своё Мерцлов. - Вот она, наша вековечная российская косность! И н-не спорьте со м-мной… - он, не спросясь, ухватил графинчик, и захлебнул очищенной прямо из горла.
- Ведь это з-золотое дно! З-золотое! Я бумаги имею… - взгляд его сфокусировался на Крекшине и даже приобрёл осмысленность. - Вы слышали что-нибудь о масле сенека?
Господин Остензон чуть подался вперёд.
- Горное масло из Пенсильвании?
- Именно, именно! Я вижу, вы человек образованный, - зачастил Илья Григорьевич, - так вот, мне посчастливилось раскопать некоторые детали…
- Ну какие там детали, - Остензон пожал плечами, - мало ль было подобного в любой сакцесс-стори?
Историю "масла сенека" Лев Генрихович знал в качестве семейного предания - по американской линии. К этому делу был причастен ни кто иной, как знаменитый Джордж Биссел, чьи миллионы легли в основу финансовой империи Бисселов. Известная часть этих средств досталась госпоже Виржинии Биссел, ныне - Веры Остензон. Дотошный и любознательный Лев Генрихович хорошо разбирался в истории знаменитого семейства, столь значительно повлиявшего на историю САСШ ("история Бисселов - полная энциклопедия американского businnes’а", - так выразился на сей счёт Лев Генрихович в интервью "Ведомостям"), и помнил множество любопытных анекдотов.
- Классический пример пренебрежения экспертизой. Горное масло сенека, названное по имени вождя племени сенека, было найдено в американском штате Пенсильвания. Использовалось для лечения водянки и зубной боли. В 1854 году Джордж Биссел пытался наладить его добычу, с целью внедрить в качестве средства освещения, заместо угольного газа. Идея была неплохой… хотя и несвоевременной. На подходе была электролампочка Эдисона-Свана. Но тогда об этом не знали. Компания могла бы иметь временный успех… Но убедить инвесторов оказалось непросто. Биссел решил обратиться к науке, и заказал профессору Саллиману из Йельского университета экспертное заключение по перспективам использования масла сенека. Саллиман был очень уважаемый человек, ему поверили бы. Он подготовил заключение, но затребовал за него хорошие деньги. Пятьсот долларов, насколько я помню.
- Пятьсот двадцать шесть д-долларов точно, - невежливо перебил Мерцлов, и снова потянулся к графинчику. Крекшин заметил, что рука журналиста и литератора на вольных хлебах заметно дрожит. "Кур воровал" - почему-то вспомнилась купцу деревенская поговорка.
- Да, верно. По тем временам - целое состояние. Биссел денег не заплатил, и профессор тайно передал свои документы какому-то знакомому, а сам уехал на Юг. Его так и не нашли. Инвесторы были разочарованы. Бисселу пришлось прикрыть дело… то есть, попросту говоря, скрыться с остатками денег. Каковые он вложил их в Электрическую компанию Биссела, - продолжал Остензон, - дальнейшее вы все знаете. Потом какие-то люди пытались возобновить добычу масла, но к тому времени вся осветительная индустрия перешла к электрическим компаниям… Собственно, всё. Не вижу, в чём здесь может быть современный интерес. Для истории разве что…
- Я ввввас уммммоляю, - Мерцлов пренеприличнейшим образом присосался ко графинчику, так что Ипполит Мокиевич невольно поморщился, - у меня документы есть… Вот, извольте! - он полез куда-то во внутренние карманы жилета, закопался там, и, наконец, выудил пожелтевший от времени пухлый конверт с непогашенной североамериканской маркой в правом верхнем углу. - Это и есть отчёт профессора Саллимана. Приобрёл на Бостонском аукционе… Ч-читайте сами… чрезвычайно интересно… - Мерцлов вдруг неожиданно клюнул носом, и стало ясно, что он успел изрядно набраться.
Лев Генрихович Остензон аккуратно развернул бумагу, и стал тихо читать вслух по-английски.
"…Я полагаю, что промышленное применение масла сенека может иметь далеко идущие последствия. В частности, масло при перегонке легко разлагается на фракции, некоторые из которых могут быть использованы не только для яркого освещения, но и для других нужд - например, для смазки движущихся деталей в различных устройствах, в качестве замены угля в топках паровых машин, и в иных целях… Господа, мне представляется весьма вероятным, что ваша компания обладает таким сырьём, из которого при помощи простого и недорогостоящего процесса можно изготавливать весьма ценные продукты."
- По н-некоторым данным, - язык Ильи Григорьевича слегка заплетался, но глаза были трезвые и отчаянные, - огромные запасы горного масла н-найдены в Британской Аравии. Там его называют н-нефтью… от арабского "нафта"…
- И что? - попытался изобразить интерес Крекшин. Остензон, однако, слушал со вниманием.
- Кажется, припоминаю… Горючая жидкость, очень дешёвая при добыче - она сама выходит из земли под давлением. Англичане пытались её использовать в топках, но это неудобно. Современная техника требует или чистое электричество, или спирт.
- Вот я и говорю! Из масла сенека можно получать н-нечто вроде спирта, - Мерцлов покачнулся на стуле, - п-процесс перегонки Саллимана… В-вот, - он опять зарылся в сюртуке, и, наконец, извлёк из потайного карманчика пробирку, положил на стол, после чего, свесив подбородок на грудь, тихо поник.
- Алкоголь и расстроенные нервы, - констатировал Остензон, - нельзя же так… А историйка интересная.
Он взял пробирку. На дне её виднелась прозрачная жидкость.
- Любопытно, любопытно… Эй, милейший! Огня!
Появился половой, услужливо щёлкнул серебряной электрозажигалкой.
- Нет, не так… - досадливо поморщился Лев Генрихович. - Принеси блюдце и свечу.
Всё затребованное тут же появилось, как по мановению ока.
Остензон, сопя, раскупорил пробирку и вылил немного содержимого на блюдце. По комнате пополз резкий, неприятный запах.
- Н-да, спирт, по крайней мере, на нюх привычней… Посмотрим, - "акула" наклонил свечу над блюдцем, и тут же отпрянул - хлопнуло прозрачное пламя, вздулось над столом шаром, и через короткое время опало.