- Вот, - Кралевский показал на привязанный к креслу труп в белом кителе с прожжённой дырой в животе и красной безглазой лепёшкой вместо лица, - капитан этого корабля. Его я разморозил первым. Сначала он очень грубо со мной разговаривал, а потом попытался на меня напасть. За это он был наказан. Тепловой пистолет на минимальной мощности. Сначала личико, потом животик. Оказывается, человек с поджаренными внутренностями живёт ещё довольно долго… Вот этого, - Кралевский пнул ногой ещё один труп, валяющийся на полу, - я вытащил из грузового отсека. По документам он проходил как астрогатор. Но его заготовили чуть ли не сто лет назад. Так что он не смог разобраться в этой модели. Я бы заморозил его снова, но он стал сопротивляться… пришлось пристрелить. Ещё один из груза сумел убедить меня, что он не пилот, а техник, хотя по документам проходил как пилот. Я решил ему поверить, снова заморозил, и вернул тело на место, так что тут его нет… Этот, - третий лежал у порога, обгоревший череп облипала полопавшаяся кожа, - был штурманом боевого корабля. Кажется, верил в присягу. Или был запрограммирован на подсознательном уровне. Второе вероятнее. Так или иначе, хотел послать сигнал о помощи. Я бы, конечно, сам не успел бы сообразить, что такое он там химичит, но я размораживаю кандидатов по двое. И перед тем, как подпустить их к компьютеру, объясняю каждому, что если другой всё-таки успеет нагадить, на тот свет отправятся оба. Причём умирать они будут очень медленно, - он выразительно посмотрел на то, что осталось от капитана. - Так что его напарник меня вовремя предупредил. Кстати, познакомьтесь, - Кралевский показал на тощего негра, прикованного наручниками к пульту управления, - вы коллеги. Этот когда-то был султанским пилотом, как и ты. Имя у него - язык сломаешь. Зато он разумный человек, и ему не хочется умирать так, как умерли эти. Он разбирается в компьютерах и присмотрит за тобой, Арон. Имей в виду - я очень, очень не хочу поджаривать тебе внутренности… Но если ты сделаешь какую-нибудь глупость, я тебя зажарю. А теперь займись делом. Мне нужен полный доступ к системе.
- Н-да… А что с нами будет потом? - спросил Коффе, чувствуя, что его голос предательски дрожит.
- Ничего страшного, если всё будет сделано как надо. Скорее всего, я тебя снова заморожу и положу на прежнее место. Если ваши тела когда-нибудь найдут, то, скорее всего, груз поступит в распоряжении Бюро. Так что ты рано или поздно долетишь до какой-нибудь грязной аммиачной планеты, где и проведёшь остаток жизни. Но тебя туда, собственно, и везли. Всё по-честному. Ну, а если ты будешь вести себя разумно и мне понравишься, я оставлю тебя при себе. Может быть. Не обещаю. Приступай. Извини, конечно, за наручники, но нам обоим так будет спокойнее.
Через четыре часа центральный компьютер был обезврежен, а его электронные недра - полностью открыты. Коффе попытался было разок сделать одну хитрую штуку, но поймал на себе отчаянный взгляд негра, и понял, что лучше даже не пробовать.
- Куда мы летим? - выдавил из себя Арон, когда Кралевский уселся за пульт.
- Никуда, - любезно ответил Оскар, блокируя систему управления двигателями Дейкстры. - Это конечная станция.
* * *
- Всё, - мрачно сказал негр, ощупывая сырую бледную руку покойника. С синих ногтей стекала вода.
Ещё полчаса назад это тело лежало на складе, и было готово к оживлению. Размороженное вне анабиозной камеры, оно превратилось в сырое мясо.
- Мне очень жаль, - вздохнул Кралевский, - но я не могу допустить, чтобы моя монополия была подорвана.
Он отклеил от ноги покойника пакет с документами.
- Оператор биологических систем замкнутого цикла. Сколько же понаделали говнокрутов, подумать страшно, - он кивнул головой в сторону складских помещений. - Это у нас который?
- Двадцать четвёртый, - с запинкой ответил негр.
- Я хочу задать вопрос, - подал голос Арон. - Ну… ты понимаешь, какой.
Кралевский ухмыльнулся.
- Только не говори, что тебя интересуют мои мотивы.
- Да… - смутился Арон, - честно говоря, я про это. Слушай, ну зачем тебе всё это понадобилось? Это что, какая-то месть? Тебя что, очень доставали ребята из экипажа? Ну ты же знал, как относятся к говнокрутам на борту? Ты вообще понимаешь, что ты делаешь?
- О да, прекрасно понимаю. Я убил нескольких человек, некоторые из них умерли не самой лучшей смертью. Дальше я собираюсь продолжать в том же духе. И что? Это очень плохо? Да, это очень плохо. Это просто ужасно, не правда ли? А меня наняли в этот рейс в один конец. На обратный билет моей зарплаты не хватило бы. Меня собирались выкинуть на какой-нибудь дерьмовой планетке с парой кредитов в кармане. Где меня зарезали бы ещё в космопорту.
- Ну ты ведь на это пошёл? Это твой свободный выбор, - повторил Арон.
- Выбор? У таких, как я, никогда не бывает выбора, - Оскар подтащил к себе следующего покойника, - но дело не в этом. Я делаю то, что намеревался сделать с самого начала. Я не истеричная барышня.
- Ну, теперь-то я понимаю, что ты крутой, - осторожно сказал Коффе. - В таком случае, ты хочешь срубить бабки?
- Бабки? - Оскар мечтательно растянул толстые губы. - О нет. Меня не интересуют бабки. Меня интересует исключительно власть.
* * *
Властью Оскар начал интересоваться примерно с тех самых пор, когда впервые задался вопросом, почему вокруг него столько людей, так похожих на него внешне. Родители на этот вопрос удовлетворительного ответа не дали. По правде говоря, они вообще были не очень-то разговорчивы: отец предпочитал общение с бутылкой, а мать - с вагинальным стимулятором. Первым детским воспоминанием Оскара был захлёбывающийся храп пьяного отца и страстное мычание матери: неутомимый приборчик ублажал её утробу слабыми токами.
Впоследствии эти звуки он слушал каждую ночь - на протяжении всех четырнадцати лет жизни под родительским кровом.
Он довольно рано узнал, что появился на свет по решению суда, в качестве живого орудия наказания. За десять стандартных месяцев до рождения Оскара его будущий папаша, господин Винсент Кралевский, безработный биоинженер, попытался незаконным образом перепрограммировать свой личный биочип. На суде он признался, что хотел нелегально заморозиться лет на двести: он надеялся, что века через два в Галактике снова начнётся экономический бум. Суд, заваленный подобными делами, отнёсся к преступнику снисходительно, предложив выбирать между большим штрафом и обзаведением ребёнком. Винсент Кралевский сравнил предполагаемые потери, понял, что ребёнок обойдётся дешевле, и выбрал второе.
Чадолюбие властей было обусловлено всё той же борьбой за статус планеты. Согласно галактическим стандартам, система с рейтингом B должна была иметь не менее чем тридцатимиллионное коренное население. На единственной планете B7BDFJ проживало двадцать восемь миллионов человек, из которых десять миллионов не имели ни работы, ни шанса её получить в обозримом будущем. Остальные восемнадцать миллионов кое-как поддерживали основные производства в более или менее пристойном состоянии. Размножаться в таких условиях никому не хотелось. Но, поскольку кризис обещал быть долгим, власти планеты старались всеми правдами и неправдами сохранить хотя бы подобие воспроизводства: рейтинг "В" уже давно стал священной коровой местной политики. Поэтому большая часть детей была штрафными, так что Оскар не был исключением.
Что касается собственной внешности, то ответ на свой вопрос Оскар нашёл в мало кем читаемых книгах по истории системы. B7BDFJ заселялась ещё во времена ранних макгрегоровских движков, когда полёты между звёзд могли продолжаться даже не годы, а десятилетия. Путь до B7BDFJ с Земли занимал десять лет. Первая партия поселенцев обычно была единственной и последней. Поэтому, когда на борту звездолёта по непонятной причине вышли из строя две анабиозные камеры из трёх, а третья перестала работать уже на планете - как раз когда успели разморозить женщин и детей - разбираться в происшествии было некому, да и незачем. В конце-то концов, ничего непоправимого не произошло: неразмороженных просто отправили на орбиту дожидаться либо починки камеры, либо другого корабля.
Впрочем, некоторое количество мужчин всё-таки успели оживить. Дотошный Оскар даже просмотрел несколько десятков личных дел счастливцев: почему-то все они оказались красивыми юношами.
Так или иначе, осваивать планету пришлось женщинам и подросткам, опекаемых немногочисленным мужским начальством - из числа тех, кто бодрствовал в момент приближения к системе. Разумеется, людей не хватало, и начальство постановило, что первой и главной задачей - помимо обживания планеты - является усиленное размножение. Каждая женщина обязана была родить как минимум пятерых. Каждый мужчина имел право оплодотворить любую понравившуюся ему женщину. Попытка избежать радостей материнства каралась лишением прав - в том числе права на личную неприкосновенность и на оплату труда. Судя по всему, некоторые пользовались своими правами охотнее прочих. В их числе, видимо, был и тот губастый белобрысый урод, - скорее всего, из начальства средней руки - который оставил несмываемый жирный след в генофонде системы.
Оскар, глядя в зеркало, часто представил себе, как его отдалённый предок зажимает в узком коридоре очередную нераспробованную бабёнку, берёт её пухлыми пальцами за дрожащий подбородок и цедит: "вечером, не опаздывать, без косметики, и чтобы там всё было чисто". У бабёнки оставался час, чтобы всплакнуть, помыться, подбрить нужные места, и проглотить какое-нибудь возбуждающее снадобье, чтобы не было так противно… В число осчастливленных губастиком попала и прабабка Оскара. Судя по сохранившимся документам, она была законопослушной женщиной: она добросовестно произвела на свет пятерых детей, прежде чем её пристрелили при попытке бежать с планеты на случайном грузовом звездолёте-автомате. Непонятно, правда, на что она рассчитывала: даже если она сумела бы проникнуть на борт и улететь, номер её персонального биочипа довольно скоро стал бы известен всем компьютерам обитаемой Галактики. Скорее всего, она просто свихнулась.
Впрочем, этими изысканиями Оскар смог заняться только после четырнадцати, когда срок отцовского наказания закончился. На следующий же день после этого отец выдал Оскару пластиковый контейнер с его вещами, а мать немного посидела в сети и нашла адрес дешёвой гостиницы. Это было чем-то вроде благодарности за то, что в течении всех этих лет он не доставлял им особых хлопот.
К тому времени Оскар уже успел поучиться в школе, покрутиться возле космопорта, пережить короткую и безнадёжную любовь к девочке Юне, первый и последний раз в жизни подержать в руках деньги, спустить их в баре "Кассиопея", а также совершить неудачную попытку демонстративного суицида, потерять в пьяной драке несколько зубов, ну и окончательно осознать, что в этом мире ему ничего не светит.
Под этим самым "светит" Кралевский в разное время понимал разное. Сначала он, как и все, мечтал о работе, деньгах, женщинах, и прочих нехитрых радостях. Дальнейшая эволюция его эмоциональной сферы была, в общем-то, предопределена: сначала снижение планки претензий, потом попытки как-нибудь вырваться, потом смирение и тихое пьянство в качестве главного и единственного хобби. Была, правда, крохотная надежда на большее: каким-то чудом получить работу, обзавестись постоянной женщиной, завести семью, приобрести собственность - то есть приподняться сантиметра на два над средним уровнем, и всю оставшуюся жизнь трястись от страха всё это потерять. У Оскара были некоторые шансы на нечто подобное. Однако, к тому моменту это всё его уже не интересовало.
Сперва он просто читал книжки и шарил по межпространственной сети в поисках редких сведений. Его привлекали истории - правдивые и вымышленные - о том, как разного рода ловкачи и смельчаки устраивали свою судьбу, обходя законы Галактики и с презрением плюя в пасть химере совести. Звёздные магнаты, удачливые спекулянты, правители в тоталитарных мирах - про них Оскар готов был читать, слушать и смотреть бесконечно.
Однако, постепенно он осознал, что его мало привлекают традиционные истории успеха, измеряемого в кредитах. Богатство представлялось ему привлекательным, но лишь как средство. Целью же были привилегии и возможность делать что угодно, удовлетворять свои желания за счёт других людей - то есть власть. Но власть денег была ограничена множеством условий, самым отвратительным и скучным из которых оставалась необходимость соблюдать законы и считаться с другими людьми. Оскар почувствовал, что даже та власть над бабами и детьми, которой обладал его губастый прародитель, кажется ему куда более привлекательной, чем обладание кучей кредитов. Тогда-то он впервые ощутил глубину пропасти, разделяющей его с прочими людьми.
Он не помнил точно, когда именно в его голове возникло то, что он впоследствии назвал планом. Иногда ему казалось, что какие-то смутные мысли на эту тему приходили к нему ещё в юности. С другой стороны, даже когда его комната уже была завалена книгами о властителях древности, а на стенах висели портреты Чингизхана, Медичи, Гитлера и Ангелова с FFAXIX, он всё ещё не осмеливался признаться даже самому себе, что это всерьёз. План прорастал в его голове незаметно, как трава сквозь пластибетон.
Когда же он нашёл в себе мужество признаться самому себе, чего же он на самом деле хочет, план был почти готов. Оставалось только додумать всё до конца и начать действовать.
* * *
- Я думал захватить какую-нибудь новую планету, - рассказывал Оскар, щупая руки очередного трупа. - Но, к сожалению, в наше время такой трюк не имеет шансов. Дейкстровские двигатели, знаете ли. Обязательно кто-нибудь припрётся проверить всё на местах. Потом мне пришла идея насчёт корабля. Я проработал около двадцати вариантов и остановился на этом… Так, этот мёртв. Ещё что-нибудь у нас есть?
Негр помотал головой.
- Могло и не получиться, - заметил Коффе приятельским тоном. С каждой следующей фразой у него это получалось всё лучше и лучше.
- Эй, как тебя там… - обратился Кралевский к негру. - Положи его в четырнадцатый отсек.
- А зачем? Может, выбросить в мусор? - робко спросил негр.
Кралевский промолчал.
- Мне неудобно таскать тяжести в наручниках - пожаловался Арон. - Может быть, всё-таки ты их с меня снимешь?
- Не сейчас, - отмахнулся Кралевский. - Сперва закончим с этими… Да, могло и не получиться. Я долго пытался построить идеальный план. Схему, которая будет работать при любом раскладе. Последний год у меня ушёл на то, чтобы понять: идеальный планов не существует. Тебе или везёт, или не везёт. Нужно ввязаться в драку, а там посмотрим. Так говорил Наполеон. Я его понимаю.
Коффе попытался вспомнить, кто такой Наполеон, но не смог. Вместо этого он задал совсем неожиданный вопрос:
- Послушай… а ты женат? Ну там, семья, дети? Просто баба, которую ты любишь? Как с ними?
Оскар ухмыльнулся.
- Нет, конечно. Я вообще не тратил время на баб. Не то чтобы я их не хочу. Но я хочу их на своих, а не на их условиях. Женщин должно быть много, и они должны быть покорными. Полностью покорными. Обычно эти суки хотят, чтобы мы платили за секс унижениями. А потом они отказывают и в сексе. Не так ли?
Арон оторопело кивнул, прежде чем осознал, с чем же именно соглашается.
- Ну что ж, - протянул Оскар. - кажется, мы закончили. Давай ещё раз обойдём склады. Я не могу оставить в живых никого, кто хотя бы в принципе способен разобраться с системой замкнутого цикла. Ну и пилотов. Парочку мы, впрочем, оставим на всякий пожарный случай… Я уверен, что нас никто никогда не найдёт, но всё-таки. А потом у нас будет обед в капитанской каюте. Я так думаю, господа, вы не откажетесь перекусить? Надо бы, конечно, разморозить хорошего повара. Но пока обойдёмся тем, что не нужно долго готовить. Быстренько так, по-походному.
* * *
- Не могу поверить, - задумчиво протянул Коффе, - что за завтраком я думал о каких-то там султанских деньгах… Правда, этот завтрак был сорок лет назад, но для меня-то это всё равно что сегодня. Теперь я уж и не знаю, когда и где у меня будет ужин.
Он обвёл глазами капитанскую каюту. Она выглядела примерно так, как должна выглядеть капитанская каюта во время небольшого банкета для своих. Впечатление портил, пожалуй, только один предмет: прозрачный пластиковый пакет с головой капитана. Точнее, с тем, что от неё осталось. Арон всё время пытался отвести взгляд от пакета, и каждый раз у него это не получалось.
Кралевский, наконец, это заметил.
- Видишь ли, - он показал серебряной вилочкой на пакет, - я хочу иметь его череп. Повесить на стенку, или что-то в этом роде. Я ещё не придумал. Всё-таки это первый человек, которого я убил.
- Ну и как оно? - поинтересовался Арон.
- Убивать? Я ещё не разобрался, - задумчиво сказал Оскар. - Но, в целом, это интересное переживание.
Он не стал описывать тот экстаз, который чувствовал, когда жёг лицо капитана.
Негр пододвинул поближе к себе блюдо с белым сыром и взял кусочек.
- В дальнейшем мы, конечно, будем экономить запасы, - грустно сказал Оскар, провожая глазами блюдо. - Настоящей еды на борту не так много, как хотелось бы. Всем остальным, увы, придётся кушать дерьмо. Переработка которого - в моей компетенции. Что ж, это правильно и логично. Повелитель должен быть подателем жизни для своих подданных… Попробуй вот это, Арон. Шампанское. К сожалению, не земное, но почти настоящее, из винограда. Я тут нашёл два ящика. Видимо, запас на случай каких-нибудь внеплановых торжеств. Каждый новый год моего правления я намерен отмечать шампанским. Лет на двадцать его хватит.
Он протянул Арону бокал. Тот неловко протянул скованные руки, осторожно беря тонкий хрустальный стебелёк. Отпил. Ощутил живой бег пузырьков во рту. Сделал глоток и улыбнулся: вино было вкусным.
Потом его лицо посерело, пальцы разжались. Бокал упал на пол. Хрустальная ножка, ломаясь, тявкнула, как собачонка. Вино с тихим шипением разлилось по полу.
- Очень жаль, - склонил голову Кралевский, - но я опасался, что он не пойдёт в морозилку сам. Он жив, - Оскар повернулся к испуганному негру, - просто вырубился. Кое-какие препараты из корабельной аптечки, только и всего. Мне нравится этот человек, в нём что-то такое есть… Помоги мне донести его до анабиозной камеры. Когда моя власть укрепится достаточно, я его, может быть, разморожу. И тебя, пожалуй, тоже, - негр испуганно зыркнул. - Да чего тебе-то бояться, идиот, - раздражённо сказал Оскар, - я мог пристрелить вас обоих там в рубке, но я не же стал? Я хочу сохранить вам жизнь - в удобном для себя виде. Вы пролежите на складе первое время. А лет через десять мы закончим с этим ужином. Ну, пошли.
Он рассеянно ткнул стволом пистолета по направлению к двери.