Говорят, что в решающий момент человек чувствует, как его касается рука судьбы. Длинный монолог Феликса не снял ни одного из моих сомнений. Его аргументация шла в другой плоскости. Я был зол и внутренне решителен. В самой глубине сознания тлела горечь неясного сожаления. Сожаления ни о чем:
- Я должен представиться Совету?
- Не к спеху. Можно завтра в девять ноль-ноль. - Феликс с плохо разыгранным безразличием пожал плечами.
И больше мы об этом не говорили. Правда, после ужина, когда мы втроем - был еще рыжебородый директор - сидели на верхней террасе и наблюдали пламенеющий закат, этот самый директор спросил:
- Как будет называться ваш корабль?
- У нас будет два корабля, - ответил Феликс. - "Титан" - стартовый и "Викинг" - экспедиционный, как составная часть "Титана".
- "Викинг"? Понятно, - кивнул директор. - Викинги - это те, кто первыми вторглись в мировой океан. Люди тогда еще жили в уютной вере, что Земля, как плоская тарелка, плавает в море, которое тянется до звезд. Прекрасное название… Подходящее название.
В сгущающихся сумерках наша терраса невесомо реяла между звездным небосводом и электрической иллюминацией долины.
Марк Роган внимательно посмотрел на меня, перевел взгляд на Феликса:
- Не слишком быстрое средство передвижения эта ваша ракета, но вы не опоздали. Я пригласил вас, чтобы еще кое-что обговорить. Каждый из вас, надеюсь, хорошо знаком как с общим планом нашей экспедиции, так и с частными разделами. В научных и популярных изданиях опубликовано много отчетов и статей. Я хочу привлечь ваше внимание к некоторым вопросам…
Пока Роган говорил это, в зале собрался весь экипаж, члены экспедиции, чиновники Совета.
- …Мы будем заперты в ограниченном пространстве 37 земных лет. Первое, что от нас потребуется, это постоянная готовность помогать друг другу, готовность к любым жертвам. Наши психоданные, индивидуальные качества, привычки позволяют надеяться, что в этом плане неожиданностей не будет…
Наши корабли - самое совершенное создание человеческого гения на сегодняшний день. Любая деталь, каждый узел, каждый прибор - образец совершенства. Полагаю, что и люди, которым предстоит обслуживать их, не менее совершенны…
Нам выпала великая миссия первыми вырваться за пределы Солнечной системы. Надо ли говорить о значимости и масштабе этого предприятия? Нам оказано огромное доверие - будем же достойны его!
Будем снисходительны к Марку - он говорил общеизвестное. Подобного рода риторика призывает мобилизоваться, настроиться, сосредоточиться, проникнуться и т. д., потому что "цель вашего путешествия, как вы знаете, находящаяся в 12 световых годах звезда Тау Кита. Ближе, правда, тоже есть звезды, в планетной системе которых предполагается сходство с нашей, Солнечной. Но у Совета Космических Исследований были основательные причины выбрать именно Тау Кита. Если среди спутников нашей звезды окажется планета с гостеприимным характером, за дело примется "Викинг"… Я прошу нашего главного навигатора Роберта Тилла коротко ознакомить вас с целями и задачами его группы".
Марк, несмотря на молодость, был мудрым человеком, знал, что долгое пребывание в замкнутом пространстве и постоянное нервное напряжение таят опасность для психики, если не загрузить ее работой. Человек начинает думать о том, что его ждет в пути, о доме, о близких людях. Дальше - стрессы. Они имеют дурное свойство - плохо кончаться…
Тилл, прежде чем начать разговор, зачем-то снял и протер очки:
- У меня задача проста - перевести движение "Титана" с расчетной межзвездной орбиты на орбиту вокруг звезды Тау Кита. Но до этого этапа еще очень далеко. Сейчас мы заканчиваем расчет траектории полета на начальном этапе. Сложно рассчитывать гравитационные возмущения при подходе к самым дальним пределам Солнечной системы. Надеюсь, что в ближайшие сто - сто двадцать часов мы управимся, и все наши расчеты, как дополнительные и корректирующие, введем в программу "мозга", разработанную на Земле…
Когда мы достигнем скорости в 70 процентов от световой, двигатель "Титана" начнет действовать с тормозящим эффектом. Так будет до конца пути. Заключительная часть трассы рассчитана так, чтобы с расстояния в 150 миллионов километров от нашей Звезды начать замедление скорости с переводом межзвездной орбиты на эллипсоидную орбиту вокруг Тау Кита. Мы перейдем в полное подчинение этой звезде. Окончательную корректировку постоянной орбиты проведем после исследования "планетной ситуации" в хозяйстве Звезды, выберем самую рациональную орбиту. С таким расчетом, чтобы на изучение планет тратить минимум энергии. Если понадобится высадка на гостеприимную планету, в дело вступит "Викинг". На этом этапе нашего путешествия многое будет зависеть от качества связи между "Викингом" и "Титаном". Это уже проблемы Дэвида Брока.
Тилл, очевидно, из тех людей, кто не очень-то уважает трибуну. Молчаливый, на первый взгляд - замкнутый, он предпочитает слушать. Поэтому с удовольствием уступил трибуну главному инженеру. Дэйв готов говорить о ракете часами, было бы кому слушать. Вот он и разошелся, будто целую неделю готовился к своему двухчасовому докладу. Безусловно, он толковый специалист. Помимо Исследовательского Центра, он работал на кафедре ракетостроения в Университете Космонавтики, да еще какую-то группу вел в НИИ новых технологий.
- Когда, двадцать лет назад, наш институт получил задание на разработку фотонного двигателя, мы практически начали с нуля…
Попутно в разглагольствования Дэйва вношу коррективы - двадцать лет назад Дэйв, как и все мы, бегал в коротких штанишках и получал от родителей выволочку за неуважительное отношение к элементарным школьным обязанностям. Но это второстепенное обстоятельство не мешает Дэйву оперировать демократическим понятием "мы". Ну да пусть разливается. Времени у нас предостаточно. Членам экспедиции на транспортном корабле делать особенно нечего.
…Среди многочисленных проблем, с которыми столкнулся наш коллектив, назову самые значительные: чрезвычайно удачная по мощности конструкция излучателя фотонов с достаточно высоким коэффициентом полезного действия; сохранение поверхности отражателя фотонов в условиях высокотемпературного режима эксплуатации; разработка максимально экономичного генератора фотонов… Повторяю - это лишь некоторые наши успешно разрешенные проблемы…
Лично мне трудно было следить за течением мыслей Дэйва. Нечто похожее я уже слышал. И стилем, и модуляциями голоса Дэйв напомнил мне профессора, читавшего в университете курс палеонтологии. Он так витиевато строил фразы, что, дослушав до конца, слушатель успевал забыть начало. Между тем, в любой аудитории находилось немало сторонников подобного стиля. Дэйва с явным удовольствием слушали Амар, Феликс, Тен Линг, оба инженера. Синг сосредоточенно подпиливал ногти. Тилл мечтательным взглядом изучал потолок. Мишель и второй врач Тоно не отрывали глаз от экрана звездного обзора. Я тоже повернулся к нему, чтобы понаблюдать за все удаляющимся серпом нашей милой Земли… Слабенький отзвук тоски сжал мне сердце. Меня до сих пор не оставляют тревожные сомнения - верно ли я сделал выбор, согласившись на это путешествие, не оттаяв от предыдущего? Конечно, мне хотелось сохранить лицо в глазах Феликса. Конечно, мне хотелось убежать от себя всякий раз, когда я думал о трагичной потере Лены.
Чем хороша речь Дэйва? Она не мешает думать о своем. Она не помешала мне перенестись в те удаляющиеся годы, когда я встретился с Леной впервые. Я воочию вижу ее, сидящую рядом со мной в платье желтого цвета с ярко-зеленым браслетом на точеной руке. Мы еще не знакомы друг с другом. Это была воля случая, что мы уселись рядом, когда шумная студенческая толпа начала рассаживаться в лекционном зале, чтобы выслушать первую лекцию первого курса. За окнами великолепная осенняя пора, деревья устало дремлют в тишине. В лучах воспоминаний осенние краски кажутся особенно яркими: молчаливая листва, кустарник в алых ягодах вдоль забетонированных тропинок, темно-синее небо и белое облачко на нем, плывущее на юг.
Начало учебного года - это неопределенная приподнятость чувств. Мы стали на год старше, новая обстановка, новые люди, новые друзья, приобщение к науке… Странные ощущения, которые я мог бы объяснить как приподнято-тревожные, предвещали новые перспективы…
Лена - удивительное существо. Подперев рукой щеку, она слушает лекцию. Она так прекрасна, что сердце заходится, когда смотришь на нее.
На следующий день мы танцуем на балу знакомств. Через неделю, после первой лабораторной работы, считая себя без пяти минут учеными, затеваем принципиальные споры. Ее черные глаза сверкают непримиримо. Нам кажется, что мы всю жизнь будем ненавидеть друг друга. Проходит неделя без встреч, и мы чувствуем, что нам не хватает друг друга. Лена храбрее - однажды утром она снова сидит в лаборатории рядом со мной. Берет меня за руку, словно и не было размолвки.
- …Сборка корабля в далеком космосе имеет массу сложностей, говорил Дэйв. - Но мы сегодня не способны даже вообразить, какой мощности нужен двигатель, чтобы оторвать такую массу от Земли. Собранный в дальнем космосе, "Титан" не может стать объектом восхищения толпы на космодроме. Так что человечество может полюбоваться нашим кораблем только на фотографиях и на экранах геовидео…
Изготовляя большую часть узлов и блоков на лунных предприятиях, мы сэкономили много средств…
Принцип стыковки "Викинга" с "Титаном" признан блестящим. "Викинг" находится как бы во чреве "Титана", и сам по себе не представляет технического новшества. Это модернизированный космический корабль довольно большого радиуса действия ПП-4. Такие корабли хорошо зарекомендовали себя - они эксплуатируются в межпланетных полетах более тридцати лет. Разумеется, наш "Викинг" - не серийная машина. Многие детали, узлы, их компоновка подверглись усовершенствованию в соответствии с той задачей, которая возлагается на корабль. Его ресурс достаточен, чтобы выполнить любую задачу. И если по идее он давно уже не чудо современной техники, реально это самый подходящий для нашего предприятия корабль…
Как только "Титан" выйдет на орбиту вокруг Тау Кита, мы приступим к реализации программы по исследованию планетной системы. Здесь-то "Викинг" и призван сыграть свою роль. У "Титана", как космического объекта, сила притяжения мизерна, практически ее в расчет можно и не брать. Значит, старты "Викинга" не потребуют большой энергии. Во всяком случае, ее понадобится гораздо меньше, чем для старта на Марс или Венеру с Луны. "Викинг" в принципе отличается от своих серийных собратьев, во-первых, мощностью "мозга". К обычному компьютеру типа "Омега" добавлены два специальных. Один предназначен для решения некоторых задач, связанных с эксплуатацией "Титана", а другой будет управлять гибернатором…
Назовите это ребячеством, но когда я думаю о гибернаторе, в голове возникают образы холодильника и мороженой рыбы. Он всесторонне испытан и опробован. Температура тела в нем не опускается ниже двадцати градусов, - никаких неприятных эффектов для человека он не допускает. Неприятности - в нашем сознании. В то время как мои современники живут нормальной жизнью, ходят, дышат, работают, развлекаются, любуются цветущими деревьями, я беспробудно просплю 10–15 лет. Когда мы, даст Бог, вернемся из этого путешествия, мои сверстники на Земле будут в сравнении со мной стариками. Что мне делать тогда с моей законсервированной молодостью среди незнакомых людей? Понимаю нереальность моих желаний, но в эту минуту мне хочется жить нормальной земной жизнью: встать утром с постели, умыться, позавтракать и отправиться на работу…
Если я когда-нибудь вернусь на Землю, обязательно загляну в Дом Тишины, чтобы рекомендовать врачам новый метод психотерапии. Нужно только сохранить наш старый корабль и уверять пациентов, что с ними отправятся в смертельно опасную экспедицию.
- … следовательно, старт нашего "Титана" мы ни наблюдать, ни чувствовать не сможем, - Дэйв сожалеюще развел руками. - Обидно, конечно, но иначе нельзя. Биологические эффекты на старте и при движении фотонной ракеты требуют обязательной гибернации. Это условие заложено в программу "мозга". Несколько слов я хотел бы сказать о системе предохранительных устройств…
С характерным звуком включилось переговорное устройство. Командир транспортника сообщил: "Внимание! Мы приближаемся к "Титану". Причаливание - через 20 минут!"
Марк объявил собрание закрытым. Все одновременно загалдели и стали расходиться. Я же почувствовал себя так, словно нахожусь в институтском лифте, падающем с высоты в 110 этажей. Еще не поздно, подумал я. Можно отказаться, объяснить отказ какой-нибудь подходящей причиной. В конце концов, не хочу оставлять Землю - и все. Марк меня поймет. Почему я должен оправдываться, когда хочу чувствовать под ногами землю, видеть над собой голубое, а не черное небо!.. Ну произойдет задержка с вылетом. Всего на два дня, пока с Луны прилетит дублер. Их там по шесть человек на одно место. Сидят и мечтают, чтобы у кого-нибудь из счастливчиков - это мы-то счастливчики? - сопли потекли…
Нет, Совет не ошибся, назначая Марка Рогана командиром "Титана". Вперив в меня холодно-серый взгляд, он заранее знал, с чем я к нему подхожу. А может, у меня все было написано на лице? В манере его отношений с людьми, в зависимости от ситуации, было и понимание, и неодобрение. Его голос был одновременно любезен и рассчитанно-безразличен:
- Я знаю, что ты хочешь сказать. Подойдем-ка к экрану поближе. Это стоит рассмотреть повнимательнее.
Казалось, что экран еле светится. Но это не так. Просто на нем отразился черный цвет межзвездного пространства с яркими пуговицами звезд. Прямо посреди экрана, четко пропечатанная, медленно поворачивалась вокруг своей оси странная конструкция. В космосе трудно определить параметры находящегося в нем объекта. Не с чем сравнивать. То, что я вижу, может быть размером с кулак или колесо автомобиля. А может, и побольше.
- "Титан", - поясняет Марк, - корректирует свое положение в пространстве, "подставляется" под нас.
Марк подчеркнуто игнорирует мое настроение.
- Сейчас можно будет различать "Викинг"… Сейчас… "Титан" еще немного развернется… Так… Вот он, в центре "Титана", видишь? Ты знаком с габаритами "Викинга", он еле различим сейчас. Видишь выступ в самом центре диска? Это он. Можешь вообразить размеры "Титана", если знаешь, что "Викинг" по высоте равен двадцатиэтажному дому… Эта махина унесет нас в иные миры. На три десятка лет она станет нашим домом, нашей "землей"… А может, и могилой. Мы готовы ко всему. Лично я верю в благополучный исход. Кто не верит или боится, тот скажет о своем решении. Еще не поздно. Здесь никто никого не имеет права задерживать. Мы пришли сюда добровольно. Того, кто дрогнет, никто ни в чем не упрекнет. Я только скажу ему две вещи: если мы победим, он окажется непричастным к нашей победе. Если погибнем, он лишится возможности уйти на вечный покой в таком дорогом и великолепном склепе.
К этому времени "Титан" занимал чуть не половину слабо мерцающего экрана.
Смешно признаваться в своем малодушии, но когда за моей спиной захлопнулась дверь гибернатора, мне захотелось продолжить разговор с Марком, состоявшийся несколько недель назад, перед причаливанием транспортника к "Титану". А теперь уже все. Мосты сожжены. Я мог бы поделиться сожалением с Лингом, моим соседом по гибернатору, но это означало бы потерять лицо. Он лишь удивился бы, почему я не сказал об этом вовремя.
Камеры в гибернаторе двухместные. Мы, не говоря ни слова, улеглись в специальные кресла. Через минуту или две зашли Марк и Мишель, врач. Мишель прикрепил на каждом из нас какие-то пластинки - на руках, на ногах, на голове и груди. Проверил широкий эластичный ремень. У Линга он оказался слишком затянутым. Будет нарушаться кровообращение, сказал Мишель, послабляя застежки. Комок застрял у меня в горле. Чтобы показать, что я спокоен, спросил, как там остальные.
- Кое-кто уже спит, - сказал Мишель, - А те, у кого есть работа, залягут в последнюю очередь… На какой запах настроить сомнифер? Сирень? Жасмин? Роза? Запах луга или леса?
Запах в смесь усыпляющих газов вводился по желанию каждого.
- Мне все равно, - ответил я. Как будто имеет значение, что нюхать в последние минуты бодрствования. Мишель подключил мне запах луга. Хитрецы эти проектировщики!.. Китаец Линг пожелал дышать цветком своей родины - жасмином.
- Полный порядок! - Марк прошелся по камере внимательным взглядом, заглянул в наши глаза. - Приятных вам сновидений!
Люк медленно закрылся за ушедшими, свет не то чтобы погас, а потускнел до сумеречного. Я хотел было пожелать Лингу доброй ночи, но маска, охватившая нос и губы, сделала наше общение проблематичным. Вот и хорошо, подумалось. Я закрыл глаза и окунулся в запахи весеннего луга. Пахло разнотравьем. Выделялся запах одуванчиков. Постепенно улеглось волнение, мысли пошли вразброд. Начал действовать сомнифер. С этой минуты началось бесконечное сладостное парение над временем и пространством.
В углу плота, где лежали собранные нами продукты, послышались возня и чавканье. Плоскоголовые едят ужасно некрасиво, и Ного не исключение. Пока есть пища, они жрут до одурения. Этот тоже: только проснулся - и сразу же набил рот корешками. Меня это злит. Мне неприятно его чавканье. Если он так жрет, что мы будем есть завтра? Послезавтра? Плоскоголовые могут неделями обходиться без еды, я же на такое не способен… Черт, хоть бери да затыкай уши. В досаде вскидываюсь и сажусь спиной к Ного. Но и затылком вижу сидящего на корточках дикаря с набитым ртом перед горкой пальмовых почек и крокодильих яиц. Вижу его невинный взгляд, который он время от времени бросает на меня. Потом слышу, как он встает. Неуверенные шаги. Руки Ного появляются из-за моей спины и кладут мне на колени несколько яиц и пальмовых почек. Я тронут. То ли Ного понял, что я недоволен им, то ли что другое, но дикарь уселся возле меня и заговорил:
- Ного большой, сильный. Ного добрый. Ного надо много есть. Ного умный. Понимает - нельзя есть весь день. Надо есть, когда живот просит: хочу есть.
Улыбаюсь и похлопываю Ного по плечу. Тут ничем не поможешь. Он не понимает, как и все его соплеменники, что еду надо запасать так, чтобы хватило на несколько дней. Образ их жизни таков, что собранное сразу отправляется в рот. Если я начну его приучать к определенному распорядку, он меня не поймет. Решит, что я присвоил пищу и хочу съесть ее сам. В противном случае я должен последовать его примеру: он ест - и я ем, пока не съедим все.
Четыре года живу среди дикарей, а не могу привыкнуть к растительной грубой пище, особенно к различным корням. Ростки молодого бамбука и пальмовые почки в свежем виде даже вкусны, а чуть привяли - не пережуешь. Крокодильи яйца, если они свежи, приятное лакомство. Но нет ничего отвратительней, чем перегретые на солнце и, к тому же, несвежие. Они выворачивают тебя наизнанку, даже если ты голоден. За четыре долгих года я так и не привык к гусеницам и прочей гадости. И все же, встав перед выбором: лопай что есть или умирай с голоду, человек недолго гримасничает.