- Н-да, - сказал он, бросив в тарелку лимонную корку, - с армией у меня теперь все кончено. Выгнали за нерадивость. По моей вине, видишь ли, несчастный случай произошел. Я, конечно, виноват, что не установил сигнала, запрещающего посадку… Но ведь я же не знал, что Хазард тогда испытывал свой "Эн-Ди". И нужно же было так случиться, чтобы в это самое время пошел на вынужденную посадку пассажирский самолет… Что-то такое случилось с ним. Видимо, неисправность какая-то в моторах. А тут как раз и сработал этот чертов "Эн-Ди"… Бахнуло… водородный гриб, и самолета как не бывало! Шестьдесят человек погибло. Скандал, конечно. Но почему я за все в ответе, а не те, кто этот дьявольский "Эн-Ди" испытывали? Дернул меня черт лишнюю рюмку виски в тот день выпить! Вот они и придрались…
Керри тревожно осмотрелась по сторонам.
- Знаете, дядя, - понизив голос, сказала она, - не стоит тут говорить об этом.
- Да, ты права, Керри, - согласился Джессеп, - теперь всюду полно шпиков.
Он помолчал немного, тараща мутные глаза на "Черного валета", неверной рукой налил еще рюмку, но пить не стал.
- Выставили они меня, в общем-то, по-хорошему, - продолжал он уже более спокойным голосом, - не хотели лишнего шуму поднимать. Обеспечили приличной пенсией. Но все равно обидно быть козлом отпущения. И, откровенно тебе скажу, с удовольствием насолил бы я кое-кому из наших военных вельмож. Генералу Хазарду, например.
- Дядя!.. - предостерегающе проговорила Керри.
- Ну ладно, ладно! - поднял руки Джессеп. - Не буду больше. А ты, говорят, работаешь в какой-то красной газетке?
- В прогрессивной газете, дядя, - нахмурилась Керри.
- А не могли бы вы напечатать в ней одну сенсационную статейку? - спросил Джессеп, и глаза его приобрели вполне осмысленное выражение. - О гибели четырехмоторного пассажирского самолета в одном из наших Южных штатов. Некоторые газеты уже пронюхали кое-что. Но они ни черта толком не знают, и правду им все равно никто не скажет. А правительственные газеты опубликуют какую-нибудь официальную версию, чтобы замять дело.
- А вы хотели бы рассказать правду? - насторожилась Керри.
- Зачем же правду? За это, если дознаются, несдобровать. Я расскажу только кое-какие факты, от которых не поздоровится ни полковнику Причарду, ни генералу Хазарду.
- Если вы хотите только причинить неприятности лично им, не думаю, что наш редактор согласится на это, - с сомнением покачала головой Керри.
- А ты все-таки скажи ему. Может быть, согласится, - настаивал Джессеп. - Очень эффектная получилась бы статейка. Много бы наделала шуму и подмочила бы репутацию кое-кому из наших высокопоставленных военных петухов.
- Хорошо, дядя, я поговорю об этом с редактором, - пообещала Керри. - А теперь мне нужно идти. Извините, пожалуйста…
4. В РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОМ УПРАВЛЕНИИ
Начальник разведывательного управления генерал Гоуст вот уже второй час сидел с генералом Хазардом. Дверь его кабинета была закрыта так плотно, что даже адъютант, дежуривший в приемной, не мог расслышать ни слова, как ни напрягал слух. А разговор у Гоуста с Хазардом был о недавнем происшествии на базе тяжелых бомбардировщиков, из-за которого так пострадал подполковник Джеймс Джессеп.
- Так вы считаете, что "Эн-Ди" выдержал экзамен? - спросил Гоуст, пододвигая Хазарду ящик с сигарами.
- Вне всяких сомнений, - убежденно ответил Хазард.
- И, по-вашему, теперь нужно действовать?
- Самым решительным образом! Хватит нам вести эту мягкотелую политику. Наши агенты должны проникать за "железный занавес" с более активными заданиями. "Эн-Ди" дает нам теперь такую возможность.
Генерал Гоуст вышел из-за стола и, заложив руки за спину, бесшумно прошелся несколько раз по мягкому ковру кабинета. Было в его походке что-то кошачье, словно он не ходил, а крался.
- Боюсь, что в министерстве кое-кто может воспротивиться этому, - будто рассуждая вслух с самим собой, проговорил он. - Помощник военного министра генерал Рэншэл, например.
- Почти не сомневаюсь в этом, - согласился Хазард, невозмутимо попыхивая сигарой. - Но мы можем не очень считаться с Рэншэлом. Ведь министр придерживается других взглядов. Поддержит нас и большинство членов военной комиссии конгресса.
Не прерывая Хазарда, Гоуст лишь изредка кивал головой в знак согласия. Идея генерала, при всей ее авантюристичности, нравилась ему. Гоусту давно уже надоела информационно-исследовательская деятельность, которой в последнее время все чаще приходилось заниматься его управлению. Он считал, что добывание разведывательной информации с помощью таких всем доступных источников, как книги, газеты и журналы, рано или поздно приведет к полному вымиранию агентурной разведки. Гоуст был совершенно уверен, что считать, будто в современных условиях невозможна Мата Хари, - ошибочно. Печально, что подобные мысли высказывают очень влиятельные люди. Например, адмирал Хилл совсем недавно утверждал, что работник разведки сегодня напоминает исследователя, занятого кропотливым трудом по изучению иностранных газет и журналов, рефератов и других материалов.
Им, этим "яйцеголовым", этим "интеллектуалистам", кажется, что их ежедневные, еженедельные и ежемесячные разведывательные сводки и прогнозы будущего очень нужны государственным деятелям. На самом же деле многие государственные деятели считают чтение этих информационных сводок пустой тратой времени. Государственным деятелям нужны факты, а не жвачка, которую им поставляет "кабинетная" разведка. Настоящие же факты должны добываться активно, в стане врага, а не в библиотеке госдепартамента.
Предложение Хазарда, несомненно, заслуживало внимания, и Гоуст слушал его не прерывая.
- А чего стоят все изыскания наших отделов, изучающих психологию потенциального противника по беллетристике и художественной кинематографии? - все более распалялся генерал Хазард, - Ерунда это! Пустое времяпровождение! О русской психике нужно судить по конкретным данным. Сработают наши "Эн-Ди" в двух-трех хранилищах их термоядерного оружия - вот тогда и посмотрим, какова хваленая стойкость советского народа.
- Вполне согласен с вами, генерал, - удовлетворенно закивал Гоуст маленькой лысеющей головой. - Кому, однако, можно поручить предлагаемую вами рискованную "миссию"?
- Это уж ваше дело, - пожал плечами Хазард. - Кадры подобных людей в ваших руках. Нужен, конечно, очень отчаянный человек, почти самоубийца.
Гоуст снова неслышно зашагал по мягкому ковру кабинета. Генерал Хазард молча наблюдал за ним, критическим взглядом оценивая его щуплую фигурку, в которой не было ничего не только воинственного, но и военного. Презирая людей низкорослых, да еще астенического телосложения, Хазард всегда смотрел на генерала Гоуста с чувством тайного превосходства, хотя и знал, что этот малыш непререкаемый авторитет в делах агентурной разведки.
Посидев у Гоуста еще с четверть часа, Хазард, наконец, откланялся. Гоуст сейчас же вызвал к себе полковника Чэндлера.
- Ну как, полковник, все у вас ясно с Дэвисом?
- Да, сэр.
Разведчик Дэвис был тайным агентом международной категории. Он прошел хорошую школу на родине и "работал" на территории Советского Союза. Но однажды ему не повезло, и он, не выполнив задания, с трудом ускользнул от советской контрразведки. Этого было достаточно, чтобы некоторые руководящие работники разведывательного управления перестали ему доверять.
Гоуст не верил в те обвинения, которые выдвинули против Дэвиса недоброжелатели, но и он не вступился за него. Ему казалось, что неудачная операция обескуражила Дэвиса, лишила на какое-то время веры в себя. Нужно было подержать его в резерве, потомить, дать соскучиться по делу.
Все это время за опальным агентом велось тайное наблюдение, и вот настала наконец пора снова пустить его в дело.
- Мы были к нему несправедливы в последнее время. Как он перенес это? - спросил Гоуст, хотя ему и самому хорошо было известно состояние Дэвиса.
- Обижен, конечно, - ответил полковник, - но у нас имеются фонограммы всех его разговоров, вплоть до ночного бреда. Дэвис всегда был человеком редкостной, фанатической ненависти к русским, и это осталось в нем. А может быть, даже усилилось, ибо именно русских считает он виновниками всех своих бед.
- В надежности его можно, значит, не сомневаться?
- Безусловно, сэр. Он соскучился по работе и готов на любое дело.
- Ну, а необычайную кличку его "Ва-банк" мы так и оставим за ним? - улыбнулся Гоуст.
- Конечно, сэр, - совершенно серьезно ответил полковник. - Сейчас больше, чем когда-либо, она подходит ему, ибо в новой операции обстоятельства могут потребовать от него и такой ставки, как его собственная жизнь.
- Ну что ж, - заключил Гоуст, приподнявшись со своего кресла и давая этим понять, что аудиенция закончена, - присылайте тогда ко мне Дэвиса, я лично дам ему задание. Подготовьте также Чепстона и Хинсея.
5. ЧАРЛЗ КАННИНГ УТОЧНЯЕТ ОБСТАНОВКУ
Редактор газеты "Прогресс", в которой работала Керри, был осторожным человеком. Он знал, что сильным мира сего ничего не стоит закрыть его газету, и старался не очень раздражать конгресс и военное министерство.
"Мы слишком слабы, чтобы наносить открытые удары, - говорил он обыкновенно в ответ на упреки. - Наш удел - кусать исподтишка".
"Да и кусаем ли мы вообще? - замечали ему на это. - Может быть, только лаем из подворотни?"
Керри, уже достаточно знавшая своего редактора, не надеялась на то, что он придет в восторг от предложения Джеймса Джессепа. И действительно, выслушав от нее то немногое, что ей было известно, Каннинг сразу же замотал своей бритой головой:
- Нет, нет, милая Керри! С военным министерством мы не будем связываться.
Керри не очень огорчил отказ редактора. Ей и самой история разжалования Джессепа казалась туманной. Смущало и то, что дядя рассказал ей все это в нетрезвом виде. Но она глубоко ошибалась, полагая, что редактора не заинтересовало ее сообщение. Он-то знал, как взволновала общественность таинственная катастрофа с пассажирским самолетом на территории бывшей базы тяжелых бомбардировщиков.
Всю ночь не выходил у него из головы рассказ Керри. Не плохо было бы, конечно, самому повидаться с этим Джеймсом Джессепом, но ведь он в опале, и за ним, наверное, ведется наблюдение. К тому же он еще и пьяница… Нет, с ним не стоит связываться, а надо порасспросить у знающих людей об этом таинственном "Эн-Ди".
Перебрав в памяти всех знакомых, Каннинг вспомнил о Генри Марчмонте. Вот кто может пригодиться! Генри, во-первых, старинный его приятель, а во-вторых, консультант одного из технических отделов военного ведомства.
Выслушав Каннинга, Марчмонт неопределенно пожал плечами:
- Право, не знаю, Чарлз, чем я смогу помочь тебе в этом деле… Они ведь меня ни в какие секреты не посвящают.
- Да не обязательно ты сам, старина. Ведь работает же у них кто-нибудь еще, с кем ты в добрых отношениях.
- Не знаю, не знаю… - задумчиво проговорил Марчмонт, прохаживаясь по своей маленькой, заваленной техническими справочниками и научными журналами комнатке. - В военном ведомстве чертовски все засекречено. Даже то, что никакого секрета не представляет. Да и не доверяют они никому ничего секретного. Вот если только Писфулу?..
- А ты знаком с ним? - сразу же оживился Каннинг.
- Знаком и даже в хороших отношениях.
- Так ведь лучшего и желать не надо! - обрадовался Каннинг. - Писфул в самых близких, почти дружеских отношениях с генералом Хазардом. Поговори с ним, пожалуйста, Генри. Очень тебя прошу!
- Ну что ж, попробую, только не очень уверен, что ему известно что-нибудь об этом "Эн-Ди", хотя он и выполнял кое-какие работы для военного ведомства.
Между тем Керри, решив, что судьба бывшего начальника базы тяжелых бомбардировщиков нисколько не интересует редактора "Прогресса", все реже вспоминала о дяде. Гораздо чаще задумывалась она теперь о Джоне Мунне, с которым не виделась уже несколько дней. Керри понимала, что Джон занят очень серьезной работой в обсерватории, но разве не мог он уделить ей хоть несколько часов в течение целой недели?
А может быть, она вообще надоела ему? Может быть, ей не следовало вести себя так бесхитростно, не скрывая своего расположения к нему? Она знала тактику других девушек и женщин в делах подобного рода, однако сама не была способна на подобную игру. Но тут она вспомнила, что одну из своих планеток Джонни назвал ее именем, и ей уже захотелось просить у него прощения.
"Нет, я просто очень легкомысленная, вздорная, несерьезная девчонка, - с раздражением думала она о себе. - Сколько раз я ошибалась в людях! И редактор мой показался мне сначала бесстрашным борцом за справедливость, а он просто добропорядочный, либерально мыслящий, осторожный делец мелкого масштаба. А дядя, родной брат моей матери? Разве не казался он мне типичным военным карьеристом, твердо шагающим по ступенькам военной иерархии? Оказалось, однако, что и он был простачком, иначе его не вышибли бы так просто из армии, не сделали бы козлом отпущения. Но все эти мои ошибки еще не так страшны, - со вздохом заключила Керри. - Не дай только бог ошибиться мне теперь в Джонни…"
6. ДЖОН МУНН ВСТРЕВОЖЕН
Сегодня Джон Мунн надеялся завершить расчеты, которые должны были показать, столкнется "Керри" с Землей или пронесется мимо. Электронная вычислительная машина, находившаяся в распоряжении Джона, изрядно потрудилась за эти дни. Она молниеносно выполняла все его команды, "запоминая" бесчисленное количество исходных данных и решая разнообразнейшие математические и логические задачи.
Мунн ввел в электронную машину код последней команды. Мгновенно ожили вводные и арифметические секторы. "Отстрелялись" электронные пушки кинескопов по диэлектрикам в оперативных и долговременных устройствах памяти. Сработало выводное и дешифрующее устройство, отстучали клавиши телетайпа, и в руках Джона появилась лента с колонками цифр.
Торопливо пробежав их глазами, Мунн, во избежание ошибки, проделал всю операцию расчета орбиты астероида вторично. Результат был тот же.
Молодой астроном взволнованно прошелся по павильону обсерватории. Вытер платком влажный лоб. Снова перечитал цифры, отпечатанные на ленте. Они подтверждали его предположения. Математический расчет имевшихся у него данных о движении Земли и астероида свидетельствовал о неизбежности столкновения.
На мгновение Джон ощутил удовлетворение: его догадка оказалась правильной. Но почти тотчас же другое, более сильное чувство завладело всеми его мыслями. Астероид столкнется с Землей - это реальная и страшная угроза. Он может, конечно, упасть и в безлюдной части планеты, в океан, на Антарктику, в Гималаях… Но не исключено, что он обрушится на населенную территорию, даже на территорию родной страны Джона Мунна. А это не обычный небесный камешек, какие падают ежедневно, не оставляя заметного следа на поверхности земли. Ведь на этот раз свалится целая маленькая планетка!
Чувство тревоги почти не покидало теперь Джона, хотя, для того чтобы точно знать, куда упадет астероид, потребуется сделать еще не одну тысячу сложнейших вычислений на более совершенных машинах, чем та, на которой он работал.
Что же предпринять? Нужно ведь оповестить как-то о грозящем бедствии, если не все человечество, то хотя бы население своей страны. Но как? Выступить по радио? Или, может быть, сообщить об этом через газету? Да, пожалуй, лучше всего через газету. Но какую?
После некоторого размышления, взвесив все "за" и "против", решил он опубликовать свое открытие в "Прогрессе", и не потому только, что в нем сотрудничала Керри. Мунн знал трезвое направление этой газеты и не сомневался, что его научное сообщение не будет там подано в качестве дешевой сенсации.
Директор обсерватории, которому он доложил и о результатах вычислений, и о решении дать в "Прогрессе" первую публикацию о своем открытии, не возражал.
7. "О ВРЕМЕНА, О НРАВЫ!
Приход Генри Марчмонта не был неожиданностью для Писфула и все же чем-то встревожил его. Чем именно, профессор и сам не смог бы сказать. В последнее время он вообще стал слишком мнительным и нервным. Все теперь настораживало и тревожило его. Он плохо спал ночами, просыпался в холодном поту, с беспокойно стучащим сердцем…
Надо бы послушаться врачей, бросить все к черту особенно эту неприятную работу для военного ведомства, и поехать на юг, в тихий, уютный санаторий на берегу океана. Но где там! Разве его выпустит из своих цепких лап генерал Хазард, пока не будут завершены испытания портативной коротковолновой радиостанции? Неприятнее же всего было для Писфула то, что станция эта предназначалась, судя по всему, для оснащения тайной агентуры.
- Здравствуйте, дорогой мистер Писфул! - радостно приветствовал его Генри Марчмонт, протягивая руку. - Простите, что без предупреждения, но у меня к вам серьезное дело.
- Серьезное? - в замешательстве переспросил Писфул и осмотрелся по сторонам с таким видом, будто опасался, что их может подслушать кто-то.
- Вы не один? - невольно перешел на шепот Марчмонт.
- Почему вы решили? Если не считать вас, я тут совершенно один. Но знаете ли… - Писфул замялся и снова огляделся по сторонам.
Марчмонт понял наконец, в чем дело, и невесело рассмеялся. Потом проговорил беспечным тоном:
- А я, знаете ли, собирался прогуляться. Если не возражаете?..
- О, охотно! День такой чудесный.
Спускаясь по лестнице, Марчмонт взял Писфул а под руку и прошептал укоризненно:
- Слушайте, дорогой мой, что же это такое? Даже в собственном доме мы боимся разговаривать…
- Береженого, знаете ли, бог бережет, - усмехнулся Писфул. - Я-то ведь лучше вас знаком с техникой тайной звукозаписи.
- Ого, каким вы стали осторожным! Даже тайные агенты могут вам позавидовать. О тэмпора, о морэс!
В машине Марчмонта Писфул заговорил не раньше, чем она тронулась.
- Ну-с, я слушаю вас, коллега.
- Я вижу, дорогой профессор, вы так запуганы, что нет смысла, пожалуй, говорить с вами о чем-нибудь серьезном. Надеюсь, вы догадываетесь, что я не прогнозом погоды хочу поинтересоваться?
- Догадываюсь, - без особого энтузиазма проговорил Писфул, рассеянно поглядывая сквозь ветровое стекло на пестрый поток встречных машин. - Выкладывайте, однако, что там у вас.
- Известно ли вам, что я нахожусь в дружеских отношениях с редактором "Прогресса"? - после некоторого раздумья спросил Марчмонт.