Разгадка заключается в мутациях. В мозгу человека существуют области, еще никем не изученные, некогда наделявшие человека возможностями, ныне утраченными, атрофированными, подобно третьему надбровному глазу. И все-таки человеческий организм наиболее удивительное творение из плоти и крови, выпестованное природой или Создателем.
Любой хищник наделен клыками и когтями. У человека главные защитные функции возложены на серое вещество. Но также как плотоядные миллионами лет оттачивали свои клыки, точно так же шлифовался постепенно и мозг человека. Даже на Земле расплодились медиумы, телепаты, ясновидящие и им подобные. В Темном Мире мутационные процессы шли чаще и дольше, они поддерживали зыбкое равновесие, в котором не будет нужды в ближайшие миллионы лет.
Для разума, наделенного новыми возможностями, необходимы новые, необычные средства. Например, жезлы. Не будучи посвященным, я все же оказался в состоянии разобраться в их принципе действия. Земная наука опирается на незамысловатые решения: клистрон и магнето не что иное, как металлические стержни. Но даже они, снабженные энергоносителями, И при определенных условиях представляют собою могущественное оружие.
В отличие от них жезлы способны сконцентрировать огромное количество заключенной в недрах планеты электромагнитной энергии, ведь сама планета не что иное, как гигантский магнит. Что же касается того, каким образом направить сконцентрированную с помощью жезла энергию, то это не является неразрешимой задачей для тренированного мозга.
Я не знаю, происходило ли полное превращение Матолча в волка; скорее всего - нет. Многое объясняется гипнозом. У разъяренного кота спина изгибается дугою и шерсть встает дыбом, отчего он кажется чуть ли не вдвое массивнее. Кобра самым элементарным образом гипнотизирует свою добычу. Для чего?! Чтобы ослабить потенциальные возможности своей жертвы, ослабить ее волю к сопротивлению, а это так важно в любой схватке между проживающими в одной экологической нише. Так и Матолч. Скорее всего, никакого превращения в волка не происходит, но загипнотизированные им видят пред собою лесного хищника, и какая, в сущности, разница, кто вонзает в них свои клыки?!
Медея?! Все сказанное справедливо и для ведьмы в алом. Известны заболевания, для лечения которых необходимо переливание крови. Медея пила кровь, она нуждалась в ней для утоления жажды и обуревавших ее страстей. Энергия крови, питающая нервную систему, такая же реальность, как и лейкоциты, и чтобы удовлетворить свои потребности, ведьме нет необходимости прибегать к магии.
В своих знаниях о Эдейри я не был так уверен. Клочками тумана клубились смутные воспоминания в моем мозгу. Когда-то я доподлинно знал, что она представляет собою, какие ужасные леденящие душу силы таятся под ее плотным капюшоном. И они также не имели никакого отношения к магии. Хрустальная Маска защитит меня от козней Эдейри, и это было все, что я пока знал.
И Ллур - даже Ллур!
Нет, он не был богом, - в этом я был уверен. Но кем или чем он был на самом деле, я был не в силах ни вспомнить, ни догадаться.
Мне еще предстоит в этом разобраться, и Меч, именуемый Ллуром, должен мне помочь при встрече с необычным существом.
А пока что я должен был играть свою роль как ни в чем не бывало. Даже после заявления Фрейдис я не имел права зародить хоть искру сомнения у повстанцев. Я уже пояснял, каким образом отрава Медеи превратила меня в слабого и немощного. На нее я смогу сослаться, если мне предстоит и впредь допускать ошибки. Любопытно, что после заявления Фрейдис Ллорин без каких бы то ни было колебаний доверился мне, в то время как Арле оказывала слабое, неуловимое сопротивление. Не думаю, чтобы она уяснила суть происходящего. А если нечто в этом роде произошло, то она явно не хотела признаться в этом даже самой себе.
И я не мог допустить, чтобы подозрение пустило ростки в ее душе.
А пока что в долине не прекращалась кипучая деятельность. Многое произошло с тех пор, как я проник сюда вместе с первыми лучами зари. Мой организм испытал такое количество эмоциональной и физической нагрузки, что любой другой человек свалился бы на неделю, но лорд Ганелон еще только вступал в битву. За то, что мы составили план нападения без каких-либо проволочек, повстанцы должны быть благодарны Эдварду Бонду, и меня вполне устраивало, что конкретизация отдельных звеньев плана потребовала напряжения всех наших умственных способностей, и на выяснение отношений у нас с Арле и Ллорином попросту не было времени.
Мне удалось скрыть свое полное невежество в вопросах, не способных стать камнем преткновения для Эдварда Бонда. Неоднократно добывал я необходимые мне сведения, принимая многозначительный вид, и только изредка мне приходилось ссылаться на провалы своей памяти. В итоге даже Арле стала относиться ко мне с меньшим подозрением.
Я сознавал, что мне понадобится приложить максимум усилий, чтобы от этих подозрений не осталось и следа.
Мы встали из-за массивного стола, на котором была расстелена карта, собираясь покинуть пещеру. Неимоверная усталость навалилась на нас, и все-таки Ллорин улыбнулся мне рассеченными шрамом губами, как улыбнулся бы самому близкому человеку.
- На сей раз не должно быть осечки. - Улыбнулся я в ответ как можно доброжелательнее. - Мы победим во что бы то ни стало.
Улыбка на лице Ллорина превратилась в гримасу, его глаза засветились странным блеском.
- Помни, - процедил он сквозь зубы, - Матолч - мой!
Я обратил свой взор на карту, начерченную Эдвардом Бондом, и представил себе темно-зеленые холмы, поросшие синим лесом, журчащие ручейки с ключевой водою, стелющиеся под густыми кронами дороги и тропинки. Я притронулся к небольшому макету башни, миниатюрной копии замка Совета, чьи ворота я покинул прошлой ночью вместе с Медеей, облаченный в голубые одеяния приносимого в жертву. Жирными линиями на карте была обозначена долина, неподалеку от которой располагалась башня без окон: Кэр Сапнир, роковое место, куда пытались завлечь меня члены Совета.
На какое-то мгновение я вновь очутился на этой дороге, в кромешной темноте под мерцающими звездами, а рядом со мною гарцевала Медея в алом плаще, с мраморным лицом и черно-красными губами, с глазами, сияющими для меня. Я вспомнил жаркое излучение этого хищного тела, прильнувшего ко мне в миг, когда я держал его в своих объятиях прошлой ночью, точно так же, как держал много-много раз в прошлой жизни. Раскаленным гвоздем сверлил мой мозг один и тот же вопрос: "Медея, Медея, рыжая ведьма Колхиса, что заставило тебя предать меня?"
Резким движением руки я смахнул со стола макеты башен, ударом ноги отбросил обломки к противоположной стене пещеры.
- Нам это больше не понадобится! - заявил я решительно.
- По крайней мере, чинить не придется! - засмеялся Ллорин. - Точно так же мы разрушим и замок Совета.
Я встряхнулся, приосанился и приблизился к Арле. Она без робости смотрела на меня, и в глазах ее было ожидание.
- Нам так и не удалось поговорить наедине, - сказал я, придав голосу нежные оттенки. - Всем нам необходимо выспаться, не исключено, что уже этой ночью нас поднимут по тревоге. И все-таки у нас есть время, чтобы прогуляться немного, если ты не возражаешь.
В ответ Арле не произнесла ни слова. Затем она кивнула головой, обошла стол и взяла меня за руку. Мы направились к выходу из пещеры, спустились по вырубленным в скале ступенькам и направились вдоль долины, все еще не произнеся ни слова. Я предоставил ей право выбирать путь, и девушка уверенно вела меня вдоль ручья, с грациозностью серны перепрыгивая с валуна на валун. Пушистые волосы лесной красавицы струились туманным облачком, и мне подумалось, случайно ли Арле держала свою правую руку на кобуре с вложенным в нее пистолетом. Мне было безразлично, уверовала ли она что перед нею истинный Эдвард Бонд, или готова удовлетвориться лордом Ганелоном. Меня совсем не интересовал ее внутренний мир, тем более, что лицо Медеи все чаще всплывало передо мною, красивое и ожесточенно-злое, неотразимо притягательное, запечатлевающееся в памяти каждого, кому довелось увидеть это лицо хоть один раз в жизни. На какой-то миг я воспылал ревностью к Эдварду Бонду, ответившему прошлой ночью на поцелуй, предназначенный лорду Ганелону.
Ну что ж, я еще успею взглянуть ей в глаза до того, как она примет смерть от моей руки.
- Эдвард! - окликнула меня Арле, вернув к действительности. Во взгляде девушки была та же настороженность, с какою смотрели на меня нынешним утром сотни повстанцев. - Скажи мне, она очень красива?
Не скрою, вопрос этот застал меня врасплох.
- О ком ты?
- Ведьма! Злая ведьма по имени Медея.
Я едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Так вот почему держалась она так холодно в течение всего дня! Значит, она решила, что моя плебейская неловкость, неуклюжесть являются результатом лицезрения прелестей недосягаемой соперницы. Рассеять ее подозрения не составит труда.
- Ни в этом мрачном мире, ни на Земле нет женщины, способной сравниться с твоей красотой, моя дорогая! - Я решительно привлек к себе девушку, все еще державшуюся настороженно.
- Когда ты будешь произносить вслух то, что лежит у тебя на сердце, Эдвард, на свете не будет человека счастливее меня. А сейчас ты так не думаешь, я это чувствую.
Я попытался протестовать, но она прижала к моим губам свои тонкие пальчики.
- Не будем больше говорить о ней. Она - колдунья. Она повелевает силами, с которыми ни ты, ни я не в состоянии бороться. Не твоя и не моя вина в том, что ты подвержен ее чарам. Посмотри, ты узнаешь это место?
Она мягко высвободилась из моих объятий и указала рукой на уходящий к горизонту ландшафт. Мы оседлали вершину небольшого холма, возвышавшегося над кронами толсто-ствольных деревьев. Все вокруг окрасилось в красноватый цвет лучами заходящего солнца.
- Все, что мы видели, скоро будет принадлежать нам, - произнесла убежденно Арле. - После того как мы победим ненавистный Совет, после того как канет в небытие Ллур. Мы сможем тогда выйти из-под земли и греться в лучах солнца, расчистить леса, построить города и жить так, как полагается Жить людям. Это прекрасно, Эдвард! Мир, свободный от ненависти, - вот цель, ради которой мои друзья не побоялись порвать с прошлым и выступить против власти Совета. Но если мы и одержим верх, то только благодаря тебе и Фрейдис. Все мы знаем - без тебя, без знаний, которыми ты нас наделил, наше восстание обречено на бесславное поражение.
Она полуобернулась в мою сторону, и ее роскошные волосы засветились нимбом вокруг головы. Арле улыбнулась мне с такой откровенной нежностью, что у меня захватило дух. Я впервые посмотрел на нее глазами Эдварда Бонда и только сейчас осознал, как повезло неотесанному землянину. Яркая, влекущая красота Медеи никогда не сотрется в моей памяти, я знал это доподлинно, но и эта лесная жительница полна очарования, способного опьянять и сводить с ума.
Она была рядом со мною и губы ее были полураскрыты. Арле все еще улыбалась, нежно и застенчиво. Вновь жало ревности к Эдварду Бонду кольнуло мне прямо в сердце, и тут же я вспомнил, что я был Эдвардом Бондом. Но это лорд Ганелон неожиданно наклонился и привлек девушку в свои железные объятия. По всей видимости, Арле была непривычна к подобному обращению, так или иначе, но она предприняла попытку высвободиться, пока наши губы не слились в поцелуе.
Она была удивительно диким, застенчивым маленьким созданием. Верхом блаженства было держать ее в объятиях и целовать. По тому, как она отвечала на мои поцелуи, не трудно было догадаться, что землянин был либо дураком, либо малоискушенным в вопросах любви. Когда наши ласки кончились и мы откинулись на траве в изнеможении, я знал, к кому мне обратиться за утешением, когда коварная владетельница замка поплатится за свое предательство собственной жизнью. Нет, мне не забыть Медею, но мне уже не забыть и поцелуи Арле.
На краткое мгновение она прильнула ко мне всем телом и ее невесомые волосы опутали нас обоих; я взглянул сквозь красновато-золотистую паутину на окружающую нас местность, которую эта девушка в своем воображении застроила городами. Я знал, что мечта Арле никогда не сбудется.
Потому что у меня была своя мечта.
Я видел совершенно иное: как сородичи Арле строят неприступный замок здесь, на склонах этого холма; я видел, как гордый замок возвышается и над долиной, и над всеми остальными строениями. Я видел, как они, послушные приказам моих полководцев, идут в сражение ради завоевания новых земель. Я видел реющие знамена моих армий, толпы невольников на плантациях, бороздящие темные океаны планеты армады стальных кораблей.
Весь этот мир будет моей вотчиной, и Арле будет делить со мною власть, - долго, очень долго.
- Я всегда буду любить тебя, - прошептал я ей на ухо голосом землянина, но именно губы Ганелона впились в ее губы в последнем страстном поцелуе.
Вернувшись в расположение повстанцев, я попрощался с Арле и прошел в пещеру мимо стражников, неподвижными статуями застывших у арки входа. В одном из боковых ответвлений пещеры меня ожидала мягкая постель Эдварда Бонда, на которую я поспешил улечься, все еще ощущая вкус поцелуев лесной нимфы. Думаю, что на Земле в эту ночь Эдвард Бонд не раз скрежетал зубами, видя дурные сны.
Но и мой сон нельзя назвать безмятежным. Ллур проснулся, голодный и недоумевающий, он метался в просторных покоях своего замка; холодные ищущие щупальца его нетерпеливого голода шевелились в моем мозгу. Всепроникающие щупальца ворочались в эту ночь в черепных коробках всех наделенных разумом обитателей Темного Мира. Но мне как никогда необходимо было выспаться, если я хотел выдержать предстоящее испытание.
Напряжением всех своих сил я отринул жадные щупальца, а вместе с ними и образ доверчивой Арле. Она покинула мое сознание безропотно, чего не скажешь о Медее, не пожелавшей подчиниться моей воле. Сладострастная улыбка застыла на ее кроваво-красных губах.
В башне Гэста Райми
Стараясь не шевелиться, мы с Ллорином затаились под низко нависшей кроной подступившего к дороге дерева и пристально всматривались в очертания замка, чья громада заслоняла значительную часть усыпанного звездами неба. Десятки чадящих факелов освещали зубцы крепостной стены, не в силах разогнать ночную темноту. Это была наша ночь! Ни я, ни Ллорин ни на секунду не сомневались в этом. Напряженные и мокрые от пота, мы нетерпеливо дожидались того, что должно было начаться с минуты на минуту.
Вокруг нас в лесной чащобе сосредотачивалась армия лесного народа, готовая ринуться на приступ по первому сигналу. Ллорину удалось подтянуть значительные силы. Тусклый свет Звезд отражался порой от гладких стволов ружей, и я знал, что повстанцы решили в эту ночь или победить, или умереть.
Не исключено, что большинство уверовавших в победу останется здесь навсегда.
Мне была безразлична их судьба. Они надеялись захватить замок и справиться с его защитниками только с помощью своего допотопного оружия. И только я знал, какую роль им предстоит сыграть еще до рассвета. Пока они отвлекут на себя всех защитников замка, я проникну во внутренние покои и отыщу таинственное оружие, с помощью которого одолею предавших меня членов Совета. Пока та и другая стороны будут палить друг в друга, я успею проникнуть в покои Гэста Райми и выведать от него все, что мне необходимо узнать.
Что произойдет вслед за этим - мне безразлично. Если тысяча лесных жителей ляжет костьми на гранитных плитах двора и в переходах замка, значит, так тому и быть. На мой век рабов хватит, лишь бы поскорее настал мой час.
Не было в мире силы, способной остановить меня. Норы бились на моей стороне - стоило ли задумываться о возможном поражении?!
В замке явно никто не спал. Ночная тишина вздрагивала от громких гортанных команд, цокота копыт и ржанья множества лошадей. Освещаемые призрачным светом факелов, маячили на крепостной стене бесформенные фигуры часовых. Затем на темном участке неба появилась розовая полоска, постепенно расширяющаяся и в конце концов принявшая форму правильного квадрата, - это с тягучим скрипом раскрылись окованные железом створы ворот, из которых не замедлила выехать на дорогу группа всадников. До моего слуха донеслось мелодичное позвякивание цепей, и тотчас же Ллорин подтвердил мне мою догадку: члены Совета велели приковать предназначенных в жертву Ллуру девушек к седлам всадников, чтобы никакие голоса сирен не заманили в лес ведомых к алтарю. Я непроизвольно пожал плечами. Пусть себе идут на смерть, если так предопределено. Пока Ллур существует, его следует кормить. И это будет справедливо, если пищей ему послужат эти девушки, а не лорд Ганелон, баловень Нор. Долго мы наблюдали как длинная колонна людей двигалась по темной дороге в направлении Золотого Окна, и только звон стальных цепей сопровождал безмолвное шествие.
А вот и Матолч - впереди всех на могучем коне. Я узнал его хищную фигуру под коротким плащом. Я узнал бы оборотня в любом случае, поскольку лежавший рядом со мною Ллорин едва не вскочил на ноги и не бросился на дорогу. Втягивая носом воздух, он с трудом сдерживал рвущийся из груди крик, и все-таки в голосе его была неприкрытая угроза, когда он прошептал мне на ухо:
- Помни, Матолч - мой!
Следом поехала Эдейри, скорчившаяся, с головы до ног закутанная в плотную материю, и холодом повеяло от ее капюшона.
А вот и Медея!
Я закрыл глаза и открыл их тогда, когда ее алое платье должно было растаять в чернильной темноте. В мозгу все перепуталось, смешалось в хаотическом беспорядке, и я вознамерился отступить от тщательно отработанного и согласованного плана нападения на замок. Прихоть это или безрассудство, но я пытался противиться возникшему во мне желанию.
Не знаю, приходилось ли мне наблюдать за жертвоприношением в Кэр Сапнире, по крайней мере ничего подобного я не помню. Такое белое пятно в моей памяти грозило мне неприятностями, и притом немалыми. Пока память Ганелона не воскресит до малейших деталей всю церемонию шабаша, пока лорд не увидит, каким образом принимает Ллур через Золотое Окно приношения, он не может рассчитывать на победу над Советом и Ллуром. Это был провал в моей памяти, и его необходимо заполнить. Не исключено также, что все объяснялось обычным любопытством. Или же я отзывался на зов Ллура.
- Ллорин, подожди меня здесь, - бросил я через плечо. - Мы должны удостовериться, что процессия вошла в Кэр Сапнир я шабаш начался. Не будучи уверен, я не хочу начинать атаку. Подожди здесь.
Ллорин попытался задержать меня, но я скрылся в темноте раньше, чем он успел заговорить. Выбравшись на дорогу, я устремился вслед процессии к долине, торопясь успеть к началу мессы в Кэр Сапнире, их черной мессы. Я бежал, и мне казалось, что неповторимый запах тела Медеи заполнил окрестности; я вдыхал запах ведьмы и задыхался от страсти, ненависти и любви к ней.
- Она умрет первой! - пообещал я самому себе.
Я догнал хвост колонны, когда голова ее уже втягивалась в черный зев башни. Выровняв дыхание и стараясь оставаться незамеченным, я наблюдал, как проходили один за другим в Кэр Сапнир участники процессии, словно поглощаясь кромешной темнотой. Еще несколько мгновений, и тяжелые ворота закрылись с гулким грохотом.