Возможность того, что Эзук на стороне Мадьяра исключаю, пожалуй, только я одна. Но и я не могу понять, почему он не сказал об этом раньше.
- Так какого хрена?… - пытается выразить свою мысль Марат, но умокает на полуслове, не в силах собрать мысли воедино. Но, тем не менее, Эзук понимает его вопрос.
- А вы не спрашивали. - просто отвечает он. Без вызова, без сарказма в голосе. Просто, как будто отвечает на дежурное "Как дела?"
- Твою мать! - восклицает Толя, - Тогда в Безмолвии, при нашей первой встрече, когда ты, как ты нас уверял, спас Иру от медведя… Что ты мне сказал, когда я спросил, откуда ты все это знаешь? Помнишь?! Ты сказал, что слышишь Голос Безмолвия! И где же теперь твой Голос?
- Мадьяров - тоже часть Безмолвия. - все также невозмутимо отвечает Эзук.
- Да он же псих! - взрывается Толя. - Долбаный псих, который сам не понимает, какую околесицу несет!
- Толя… - осаживает его Сергей, моментально оценивший ситуацию. - Псих - не псих - это мы потом выясним. А сейчас, Эзук, будь добр, расскажи нам об этом своем знакомстве с Мадьяром. Без прикрас, без Голоса Безмолвия и без загадок. Идет?
- Хорошо.
И Эзук рассказывает, а мы тихо внимаем, устав даже удивляться. Рассказывает о том, как четыре дня назад гуляя по лесу (мы даже не пытаемся уточнить, какого дьявола ему приспичило гулять по Безмолвию, по которому даже мы редко решаемся пройти без оружия в руках), наткнулся на отряд хорошо вооруженных людей, которые тут же взяли его на прицел. Эзук не пытался сопротивляться, видимо, сочтя это неплохим дополнением к своей прогулке, и позволил отконвоировать себя в лагерь Мадьяра, располагавшийся почти десятью километрами севернее "пятерки". Там его отвели прямо к Мадьяру, видимо заинтересовавшись человеком, который "гуляет" по Безмолвию, не озаботясь даже наличием защитного костюма, и Мадьяр, "почему-то" решил, что перед ним бегун.
"Почему-то" - это со слов Эзука, который абсолютно искренне недоумевал, почему никто вокруг не хочет признать, что он самый обыкновенный человек, а вовсе не "Ночная кошка".
- Он долго расспрашивал меня, что я знаю о заводе, так как считал меня одним из вас. - говорит Эзук. - А потом, поняв свою ошибку, поделился со мной своими планами по уничтожению Америки. Я никак не мог понять, при чем тут я, так как я не бегун, и помочь ему ничем не могу. Да и вообще, мои убеждения запрещают мне убивать даже животных, не говоря уже о человеке.
Все мы в этот миг переживаем момент короткого телепатического единения, так как у всех в голове рождается одна и та же фраза: "Ага, конечно!" - так как мы то знаем, что бегун без свежего мяса превращается в мясо третьей свежести спустя каких-то пару часов.
- Мадьяров смеялся надо мной, и в тот момент показался мне вполне приличным и очень интересным человеком.
- Уж этого-то у него не отнять. - встреваю я, и тут же умолкаю под неодобрительными взглядами ребят.
- Ну и, - продолжает Эзук, - Он предложил мне остаться у него в гостях на неопределенный срок. Пока я не приму решения отправляться с ним в Америку, я могу быть его гостем и чувствовать себя как дома. Я и остался… Всего на один день, так как на следующий, за завтраком, он рассказал мне о своих планах более подробно. О том, что хочет заставить работать на себя нескольких бегунов завода, и с их помощью, или без нее, захватить завод и, естественно, его ядерный центр, чтобы нанести удар по Америке. И я ушел… Остальное вы знаете.
- То есть, как, ушел? - удивленно переспрашивает Марат. - Просто встал и ушел, даже спасибо за гостеприимство не сказав? Насколько я понимаю, Мадьяр не из тех людей, которые просто так отпустят своего "гостя", особенно если он - бегун, необходимый ему для того, чтобы уничтожить Штаты.
- Да, но я то не бегун… - возражает Эзук, и Марат закатывает глаза к потолку.
- Кто ты - мы уж как-нибудь потом выясним. - Сергей предупреждающе поднимает руку, не давая Марату возможности сказать еще что-нибудь. - Не в том сейчас дело. Нам больше интересно, как ты ушел от них?
- Ну, когда я сказал, что хочу уйти, Мадьяров вспылил и сказал, что никуда меня не отпустит. Меня посадили под замок в тот же фургон, где я провел ночь до этого, вот только теперь я был не гостем, а пленником. Но мне не нравилось находиться взаперти, и я помолился Господу, чтобы он помог мне уйти. И Господь послал мне на помощь моих лесных друзей…
- Лесных друзей - это кого?
- Нескольких волков и одного медведя, который и помог мне выбраться из фургона.
Мы недоуменно переглядываемся, хотя и самолично видели, как Эзук управлялся с громадной беличьей стаей. Такое все равно не укладывалось в голове.
- И ты ушел? - спрашивает Сергей. - Просто так взял и ушел?
- Да.
Мы молчим, переваривая информацию. Первым ее усваивает, естественно, Сергей.
- Скажи-ка, Эзук, а Мадьяр не упоминал при тебе, каким образом он собирается заставить нас работать на него, и откуда у него информация о бегунах завода вообще?
- Не знаю, откуда он знает о вас - об этом мы не говорили. Но Мадьяров нарисовал мне подробные психологические портреты каждого из вас.
- Зачем? - вырывается у меня. - Зачем он все это говорил тебе?
Эзук неопределенно пожимает плечами.
- Мы просто говорили. О Безмолвии, о "Ночных кошках", о бегунах… И как-то невзначай он рассказал мне о вас. О том, что вы любите, кого ненавидите…
- Продолжай. - Сергей напрягается, вслушиваясь в каждое слово. - Как он собирался влиять на нас.
- Меньше всего опасений у него вызывали вы, Марат. Мадьяров рассчитывал просто подкупить вас. Прельстить славой, победами и властью. Он был уверен, что вы клюнете на это.
- Сволочь! - восклицает Марат. - Я не продаюсь!
- Теперь я это знаю. - успокаивает его Эзук. - И все остальные тоже. Боюсь, что и Мадьяров это уже понял, и ищет на вас новую управу. Ключ ко всем остальным - Ирина. Саму ее он рассчитывал переманить на свою сторону, используя ее сына. Вы, Сергей, не оставите ее, и пойдете следом. Единственный, на кого у него не было конкретных планом - это вы, Анатолий. Вы сам по себе, никому не подчиняетесь, и ни чем не обременены. Шанс был пятьдесят на пятьдесят - перейдете ли вы на его сторону, вместе с остальными. Впрочем, Мадьярову было бы достаточно переманить всего трех бегунов завода - по его мнению, вшестером вы бы свернули горы.
И снова "лазарет" погружается в тишину. Мы обдумываем услышанное. Каждый думает о том, как, в самом деле, легко нами управлять - и в первую очередь такие мысли лезут в мою голову. Коля… Как там дела в "восьмерке"…
- А я? - вдруг спрашивает молчавшая до этого момента Катя. - А что на счет меня.
- Извини, Катя. - Грубо осаживает ее Марат, - Но ты ему на фиг не нужна, потому как толку с тебя, как с мухи в тарелке.
- Марат! - восклицает Сергей, и тот умолкает, поняв его с полуслова.
- Эзук, а как ты думаешь, были ли слова Мадьяра о том, что он пойдет в бункер за моим сыном, чисто отвлекающим маневром? - спрашиваю, вдруг, я. - Ну, чтобы я подняла мобильный отряд и помчалась на помощь "восьмерке", лишив завод значительной части солдат и вооружения…
- Не знаю. - подумав отвечает он. - Мадьяров сумасшедший, и никогда нельзя быть точно уверенным в том, что именно он задумал, и каковы его планы на ближайшие несколько часов. Он переменчив, как погода.
- Устаревшее выражение. - машинально отмечает Толя. - Сейчас погода постоянна, как геморрой в заднице. Снег, снег, а за ним - снова снег. Сколько мы дождя не видели?
- Три года. - так же машинально отвечает Сергей, наверняка думающий в этот момент о чем-то, никак не связанным с дождями. - Значит Земля все больше остывает. Или, может, в тот день была сильная солнечная вспышка - облака нагрелись, и вот результат.
- Да о чем вы, вообще, говорите! - взрываюсь я. - Какой снег?! Какая вспышка! Там мой сын, понимаете?!
Мой мозг, кажется, начинает работать на повышенных оборотах, и в голове, из сумбура и бардака, выстраивается вполне определенная закономерность…
- Не хватает ста человек из группы Мадьяра? - сама себя спрашиваю я, не замечая, что все смотрят на меня. Не замечая жалости в их глазах… - Ста человек и его самого.
Громко взывает сирена воздушной тревоги…
- Все. - тихо, тоже сам себе, говорит Сергей. - Кончилось перемирие. Неделю нас не бомбили… Опять началось.
Я не слышу ни его, ни воя сирены. Мои мысли заняты другим.
- …Значит эта сотня либо скрывается в лесу, ожидая новой атаки, либо… Либо они сейчас на пути к "восьмерке".
- Ира, ты думаешь, ты так важна Мадьяру. - спрашивает Сергей. - Важна настолько, чтобы он бросил большую часть своего отряда на смерть у стен завода, чтобы отвлечь тебя от похищения твоего сына?
- Не знаю!!! - я обхватываю голову руками, и Вика испуганно отпрыгивает от меня, словно ощутив, какая буря бушует в моей душе.
Дверь "лазарета" распахивается, и в ней, загораживая едва ли не весь обзор, возникает Сашкина голова.
- Народ! - кричит он, без труда перекрывая своим баском шум людей в коридоре, - Воздушная тревога.
- Ну и хрен с ней. - апатично отвечает Толя, не сводя с меня глаз. - Мы же под землей.
- По инструкции положено всех больных переправить в убежище. - оправдывается доктор.
- Чтобы когда там обвалится потолок, погибли все и сразу?
- Ну что ты, Толик… - обижается Сашка. - Просто Сырецкий мне опять пендель вставит.
- Саш, да оставь ты нас в покое! - кричит на него Сергей. - Мы что, ракетную атаку первый раз переживаем? Пять лет нас бомбят, а ты мне по какое-то убежище! Да никто уже не идет в твое убежище, никому оно на фиг не надо! Все тихо сидят, пьют чай, придерживают бьющиеся предметы и ждут, когда наш перехватчик саданет по их ракете. Мы же под землей - что здесь, что в убежище, один хрен! Если перехватчик хоть раз промахнется - нам всем каюк. И вам, в убежище, и нам, на три яруса выше. Ну а если все как обычно - тряхнет и утихнет.
Сашка молча закрывает дверь, вымещая обиду на ком-то из подопечных, попавших ему под руку. И черт с ним! Не до него сейчас.
- А я все же пойду в убежище. - говорит Катя, поднимаясь с кровати. Никто не останавливает ее. Никто даже не смотрит в ее сторону. Пусть идет…
Дверь хлопает еще раз - теперь уже закрываясь за Катей.
- А если все-таки?… - говорю я. - Если Мадьяр сейчас уже там?
- Тогда "восьмерке" конец. Пленных они не берут - я видел, что стало с "пятеркой".
- Надо ехать туда. - подытоживаю я.
Я оглядываю ребят. После того, что сказал Эзук (он тоже, кажется, включился в процесс обсуждения плана кампании - по крайней мере, он не выглядит отстраненным от мира) они серьезно обдумывают мои слова. Все мы нужны Мадьяру, и он пойдет на все, чтобы заполучить нас в свои ряды в качестве послушных рабов.
- А может я это… Того… - неуклюже предлагает Марат.
- Чего "Того"? - зло спрашивает Сергей.
- Ну, это… В общем, может я пойду к нему? Скажу, что хочу примкнуть к его банде, а потом, когда будет возможность, просто прикончу этого урода.
Глаза Сергея наливаются злостью.
- Че, услышал, что тебя переманить хотят, и тут же собрался к Мадьяру в гости? Бросить нас хочешь, крыса?!
- Серега, ты меня за крысу не держи! - взвивается оскорбленный Марат, и теперь они стоят посреди "лазарета", словно гориллы, готовые сойтись в драке. - Я сегодня там, в Безмолвии, жизнью рисковал, за тебя, между прочим! Рожу мне располосовали как надо! Так что, бочку на меня не кати - я свой, и вас не брошу.
- А чего ж ты тогда к Мадьяру собрался?!
- Сказал же тебе, дебилу, хочу влиться в его банду. Убить его самого, и его парней - сколько получится.
- Да сядьте вы! - кричу я, понимая, что если не вмешаться, они сейчас и в самом деле передерутся. - Марат дело говорит, только не к месту. Нам сейчас думать надо о том, что с "восьмеркой" делать. Если он хоть пальцем моего Колю тронет, я к нему сама приеду, на грузовике… А в кузов боеголовку перехватчика положу, посерьезнее. Чтоб лес вокруг меня на полста километров выкосило. Так что, Марат, иди туда, но не сейчас. Я тебе верю. Был бы предателем - ушел бы тайком…
Мужчины усаживаются обратно на кровати, зло зыркая друг на друга глазами и беззвучно шевеля губами под вой сирены воздушной тревоги.
- Сережа, уймись. - продолжаю я. - Скажи, лучше, ты со мной?
- Ты, я так понимаю, все равно отправишься к "восьмерке"?
- Да. Там мой сын!
- Тогда я с тобой. - говорит Сергей. - Тебя ж на минуту оставить нельзя! То на аморфа напорешься, то белку в завод притащишь.
Вика сидит на постели рядом со мной, явно считая себя полноправным членом "бегуньего лазарета", а вот про ту историю с аморфом мне и вспоминать-то не хочется. Тварь запрыгнула в кузов моего бортовика, и принялась жрать все, что попадалось ей под руку. Охота в тот день была более чем удачная, поэтому на завод мы везли тонны полторы - две оленины, крольчатины и даже свинины. Ну и, само собой, что к пище, которой касался аморф, пусть она хоть в жерле реактора будет сварена, никто и никогда уже не притронется. Мой напарник, пятидесятилетний снабженец Василий, и так сидел всю дорогу, оцепенев от страха - еще бы, отправиться на охоту вдвоем с бегуном. А тут еще и аморф к нам в кузов залез. Патроны мы тогда извели все под частую - не даром же столько дичи настреляли…. В общем, я замолотила чертову тварь прикладом винтовки. Сшибла урода с кузова, и буквально раскатала по снегу. Разорвала на части, в то время, как этот гад Василий уже подъезжал к заводу, крича постовым, что бегунью сожрал аморф.
Толя с Сергеем сломя голову понеслись в Безмолвие, выпотрашивать мои недопереваренные останки из этой разросшейся амебы, и тут им навстречу появляюсь я. И не просто появляюсь - когда это я просто так появлялась? Спрыгиваю с дерева Сергею на шею. Пошутила… У него рефлексы - будь здоров… Так приложил меня головой о ствол, что на завод меня вносили без сознания. Зато потом сам признавался, что в тот момент его чуть кондратий не хватил.
И не смотря на все это, он со мной…
- Толя, а ты? - спрашиваю я. - Поедешь с нами?
Как же приятно произносить это "с нами"! Знать, что я уже не одна…
- Спрашиваешь! У меня в "восьмерке" бывшая любовница живет. Стерва, конечно, но не отдавать же ее Мадьяру. Или моя, или ничья.
- Марат?
- Я с вами. Там буду действовать по обстоятельствам - или зарою этого ублюдка в снег на месте, или в самом деле внедрюсь к нему в банду, и уж там, как ты говорила, пригоню им грузовик с активированным перехватчиком. Чтоб рвануло на все Безмолвие!
Грохот и взрывная волна ядерной атаки доходят до нас практически одновременно - должно быть, перехватчик поймал боеголовку достаточно близко от завода, так что временной интервал между ними не успел сильно увеличиться. Приглушенный рокот докатывается до нас даже сквозь толщу земли и бетона, а за ним следует глухой удар, заставляющий содрогнуться стены "лазарета", а нас - броситься ловить стеклянную посуду, норовящую слететь со стола на пол.
- Не хило… - бурчит Сергей. - Близко рванула…
К постоянным ядерным атакам мы привыкли настолько, что начинаем считать их чем-то обыденным и закономерным. Раз в день, иногда раз в два дня, Штаты выпускают по нам ракету, в тщетной надежде заткнуть, наконец, непокорный Новосибирск. Иногда бывало и по четыре ракеты на день - тогда мы просто не выбираемся из бункеров, ожидая, когда же они успокоятся. Бывали и затишья на неделю - на две, когда мы уже готовы отпраздновать, что наша ракета добралась, наконец, до Денвера… Но все оказывается куда более прозаическим - американцы, вероятно, просто копят побольше ракет. И после затишья, обычно, следует мощный обстрел.
Но мы тоже не дураки - редко когда к старту готовы меньше трех десятков перехватчиков одновременно. Больший приоритет, естественно, на их изготовление, чем на баллистические ракеты с мощными боеголовками. Оборона важнее нападения, тем более, что нападение все равно практически лишено шанса на успех.
Наконец-то умолкает донельзя надоевшая сирена воздушной тревоги.
- Эзук. - зову я. - А ты с нами?
Сергей недовольно смотрит на меня, но сказать что-либо не решается.
- Нет, Ира. - отвечает он. - Я не пойду с вами, но мысленно буду рядом… Мне нужно отдохнуть и о многом подумать.
- И послушать голос Безмолвия? - не упускает случая съязвить Толя.
- И послушать голос Безмолвия. - соглашается Эзук. - Вы даже не представляете, как он иногда красив.
- Сережа, а ты что, так и поедешь? - запоздало спохватываюсь я. - Ты же ранен!
- А что мне сделается? На подходе к "восьмерке" поохотимся, чтобы в случае драки быть в лучшей форме, и все. Солдат, как говорится, должен наводить страх на врага, а страшнее меня сейчас, когда я похож не то на мумию, не то на рулон обоев, никого и быть не может.
Мужчины поправляют повязки, оценивают уже начавшие затягиваться раны - еще одно преимущество бегунов - наш организм гораздо быстрее восстанавливается и после воздействия радиации, и после обычного ранения, и натягивают на бинты подобия больничных халатов, сшитые местными умельцами.
- Сейчас в оружейку. - командует Сергей, - Оденемся, возьмем оружия, сколько можем унести, и рванем в гараж за снегоходами. Поедем на них - нам важна скорость, а не количество груза. Что нам везти-то, кроме "Калашей", да мешка рожков с патронами?
- А кто нам их даст без визы Сырецкого? - спрашивает Толя. - Мы же не пойдем к нему докладываться, что решили вчетвером отбить "восьмерку" от Мадьяра?
- Кстати, а как он? - спрашиваю я.
- Толком не знаю, но вроде все нормально. Катя мимолетом видела, что его отводили в палату, но вроде ничего серьезного. Может быть облучение, может легкое ранение… но факт, что он шел сам, пусть и в сопровождении.
Сергей подмигивает мне.
- А что, нам нужна его виза? Да в гараже нам готовы будут отдать все, что угодно, чтобы мы только свалили от них подальше! Вообразите себе: четверо голодных бегунов сбегают из "лазарета", чтобы попить свежей кровушки! Человеческой, ибо любая другая давно перестала им помогать! И что, по-вашему, сделает охрана гаража, когда мы скажем им, что выходим на охоту? Предложит нам скушать пару заводчан, или вообще, в порыве благородства, отрежут кусок от собственной задницы? По-моему, они с удовольствием дадут нам все, что угодно, чтобы мы только отправились обедать в другое место.
Марат громко и радостно смеется. Он уже предвкушает испуг на лицах солдат и обыкновенных механиков, которые всегда обходили нас стороной. Он наслаждается ролью местного монстра, которого боятся, и в то же время боготворят. А вот мне эта роль, почему-то, осточертела.
- Трудно быть Богом? - шепчу я ему на ухо, и Марат замолкает.
- Ира, ты опять? - зло шепчет он в ответ.
- Да. - соглашаюсь я. - Опять. Я просто не могу понять, за что ты так презираешь обычных людей? Если бы не эта чертова война, ты бы сейчас сам был одним из них, не зная, во что может превратить тебя радиация.
- Иди к черту! - бурчит он, и делает шаг в сторону от меня.