Звезды над головой. Глядишь - точно летишь сквозь них: сквозь первое небо, сквозь второе, седьмое, семижды седьмое… И не вырастают звезды от этого полета, не слепят глаз, не закрывают горизонта невообразимыми, как утверждают, массами клокочущего огня. Мигают себе, и нет им числа, и нет дела до их числа, до истинного размера их, до непостижимых расстояний до них. Смотри себе и радуйся.
…Наевшийся, напившийся чаю Вадим лежал на спине, положив голову на сцепленные ладони, вольно разбросав в стороны ноги в сапогах. Глаза его щурились от махорочного дыма зажатой в зубах самокрутки. Все, кроме Юрки, что курил рядом, разбрелись по палаткам.
- С чего все-таки Виконт бесился? - обсуждал давешнее Юрка. - А разбил ящики как отрезало… На лагере починишь? - спросил он Вадима.
- Да нет, сейчас, пожалуй.
- Поздно уже… - Юрка зевнул во всю ширь, от души.
- Дровец подкину, - сказал Вадим. - Мне и записать кое-что надо. Да и спать неохота.
- Ну гляди.
Юрка ушел в палатку и угомонился там.
Вадим сходил за вьючником. Набрал плавника поблизости, подкормить костер, и тот загорелся светло и ровно. Ну, начнем…
За едой и за разговорами Вадим почему-то ни разу не вспомнил о странно вторгнувшемся в сознание Голосе. "Пришелец и Ушелец, - улыбаясь подумал он. - А ведь интересно было, ей-богу, этак с собой поговорить. Это, вероятно, как во сне: сам за всех думаешь и действуешь. Эх, испугался, тютя! Сон второй раз не закажешь…"
Вадим подвигал крышку ящика, ввинтил ножом шурупы в шарнире. Как с петлей-то быть? Молотком - ребят перебудишь. Может, и вправду-завтра?
"Ах, - раздалось в его мозгу. - Я опять без позволения, опять без спросу пытаюсь продолжить наш разговор. Но у меня, поверьте, Вадим, очень мало времени. Не знаю, сколько, но знаю, что очень и очень мало! Ведь теперь-то вы не боитесь?"
"Валяйте", - мысленно ответил Вадим, почему-то на "вы".
Страха он не ощущал, было только любопытство, то самое - неистребимое и всесильное, что заставило бедного гоголевского Хому взглянуть на Вия вопреки приказу разума:
"Не гляди!"
"Валяйте, звучите, - разрешил он. - Поговорим, словно вы существуете".
"Так вы, стало быть, осознали сказанное мной прежде? - радостно осведомился тот самый, якобы существующий. - Скажите, мой вопрос логичен? Может быть, я выражаюсь для вас непривычно, и само построение моих фраз пугает, а? Это вполне вероятно, принимая во внимание кратковременность моего пребывания здесь и сложнейшую структуру человеческой фразеологии".
Подождав Вадимова ответа и не дождавшись его. Голос продолжал:
"Видите ли, основным источником информации о земле для меня послужила ваша память.
Ах, это такой запутанный, такой трудный для расшифровки источник! Кроме того, я проанализировал всю слышанную мной устную речь, вашу и ваших сопланетников. И наконец, - торжественно заключил Голос, - я изучил те три информационных печатных свода, которые, к счастью, оказались внутри предмета, в который я воплощен".
Вадим опять промолчал, вслушиваясь в звучание Голоса. Он почти не уловил смысла сказанного.
"Вы меня поняли, сударь? - нетерпеливо топнув ногой, спросила графиня"… - "У меня слишком мало времени! - проговорил Голос. - Уж эту-то фразу я целиком взял в готовом виде из самого полного печатного источника информации. Уж она-то должна быть вам понятна! - у Голоса появились плачущие интонации. - Я - графиня, которая задает вопрос, нетерпеливо топая ногой, вы сударь, к которому этот вопрос обращен. Ну, понятно?"
И опять Вадим промолчал, сидя с приоткрытым ртом.
"Попытаемся еще, - не терял надежды Голос. - Способ построения фразы нужного мне смысла по другому источнику информации:
"На основании вышеизложенного можно представить себе следующую последовательность рудообразования…" Что значат три последние слова, я не знаю, но "на основании - представить" вам должно быть понятно. Понятно?
"Поймем-дальше пойдем!" - отчаянно рявкнуло в Вадимовом мозгу. - Ясно, а?"
"Ясно, ясно, - поспешно отозвался Вадим, - вас понял".
Сомнений не было - Голос цитировал Дюма, сборник пословиц и кухлинские "Месторождения". Интересное кино…
"Значит, вы не с Земли и вы говорите со мной?" - мысленно ответил Голосу Вадим.
"Именно. Воспроизвожусь, осуществляю контакт при посредстве вашего мозга. В основном, с вашего разрешения, я использую слуховые его центры. Дистанция контакта, к сожалению, крайне мала - три метра по здешним меркам", - добавил Голос, помолчав.
"Вы, стало быть, помещаетесь в моем мозгу?" - спросил Вадим, уверенный, что так оно и есть.
"Ах, да нет же! - живо возразил тот, явно радуясь налаживающейся беседе. - Сам-то я материально воплощен, помещаюсь вот в этом предмете, который вы все время перемещаете с места на место".
"В ящике? - изумился Вадим. - Да как же это так?"
"Так уж вышло, - с легким смущением ответил Голос. - Это был первый предмет, осознанный мной при материализации на вашей планете. А воплощение во что-либо местное при материализации в конечном пункте перемещения, видите ли, должно осуществляться мгновенно. Практически всегда воплощаешься в первом увиденном предмете. Вот я и воплотился. Сыграл в ящик-так, кажется, по-вашему? А поначалу я все пытался вступить в контакт с этим несшим меня существом. С падлой этой, с кониной вербованной", - определил Голос с Юркиными интонациями.
"Так это же лошадь! Животное! - изумился Вадим. - Что же могла она вам ответить? Как?"
"А откуда мне было знать, тютя? - ответно удивился Голос. - И почему бы этому существу не оказаться вдруг разумным? Оно и крупнее вас, и сильнее, и, на первый взгляд, красивее. То есть, я хочу сказать, - поправился Голос, - что внешность его, как мне показалось, несколько более гармонирует со здешней местностью. Но теперь-то я понимаю! Теперь я вполне могу согласиться с превосходным по точности и глубине выражением:
"Встречают по одежке, провожают по уму"".
Голос чуть помолчал, как бы наслаждаясь смыслом постигнутой им пословицы.
"Кроме того, - продолжал он, - в оправдание своей ошибки могу сказать следующее.
Воплотившись в этот самый ящик и обнаружив находящиеся в нем предметы, я мгновенно понял, что изготовлены они разумными существами и что изучение этих предметов-ключ к пониманию самих разумных существ. Прежде всего я определил назначение тех сводов информации, о которых я упомянул".
"Книг", - подсказал Вадим.
"Вот именно, благодарю вас, сударь, - вежливо отозвался собеседник. - Я постиг принцип вашей письменности и затем освоил три имеющиеся здесь книги. В первой, самой обширной, самой полной и познавательной, фигурировало вполне разумное существо, именуемое "Виконтом". А ведь точно так же именовалось и несущее меня существо. Трижды я пытался вступить с ним в контакт и трижды терпел жесточайшую неудачу. Страх и ярость вызывали в нем все мои попытки. Вы сами были тому свидетелем. Теперь-то, конечно, мне ясна невольная моя ошибка. Рожа он протокольная, а не виконт!" - уверенно закончил Голос, еще более точно, чем в первый раз, воспроизведя Юркины интонации.
Вадим захохотал.
Чуть помедлив, смех этот в его сознании подхватил и Голос, вторя сначала тихонько и неуверенно: "Хи-хи", а готом все громче, басовитее. Вслух Вадим смеялся за двоих.
- Спать не дают! - сонным голосом пожаловался из палатки Мишель. - Кто там ржет-то?
- Спи, тютя! - одновременно сказали и Вадим, и Голос, один - вслух, а другой беззвучно, после чего оба смеялись еще сколько-то времени.
"Ах, - успокоившись, сказал Голос, - за этим стоило слетать! Какое чувство! Юмор слова, юмор ситуации… Да я теперь богач!"
"Как же я мог бояться? - думал Вадим. - Ничего интереснее и невероятнее не было в моей жизни. Если это сон, то до чего же замечательный! А если сдвиг, раздвоение, все равно - замечательно!"
"Ну вот, опять вы за свое, - забеспокоился Голос. - Все-таки вы мне чуточку не доверяете, все время выставляете в своем сознании защитные поля, на преодоление которых я трачу огромную энергию. Это так разорительно, Вадим! Ну поверьте же мне до конца, прошу вас!"
"Верю, дорогой, верю, - легко согласился Вадим, настроившись на веселый лад. - Так как же вы с Виконтом контактировали?"
"Ох, - вздохнул Голос, - такой обширный, такой перспективный мозг, такое образное восприятие мира и-увы! Мысли его мимолетны и трудноуловимы. Зато исключительно стойки и сильны эмоции. Так что все же кое-что меня заинтересовало. Не для коллекции, конечно, а так… Чувство ярости и страха, и то, отчасти знакомое мне, очень привлекательное чувство влечения к существу того же вида, зовущемуся Кастаньетой".
"Вот бы не подумал, - удивился Вадим, Виконту нравится Кастаньета? Скажите… А кстати, - перебил он себя, - давайте хоть познакомимся. Я - Вадим. Это мое имя. А ваше?"
"Позвольте мне сохранить мое имя в тайне, мадам, - произнес граф дрогнувшим голосом", - процитировал Дюма Голос. - "Мадам - вы, а "граф-голосом" - я. Остальное изложено абсолютно точно".
"Вот те раз! - удивился Вадим. - Какое же это знакомство? Должен же я как-то к вам обращаться?"
"Я могу воспроизвести в вашем мозгу звучание своего имени, но вряд ли вы, Вадим, сможете им воспользоваться. Хотите?"
Вадим, мысленно кивнувший, вздрогнул и передернулся от высокого, пронзительного визгливого скрежета.
"Ну как? - спросил Голос. - Сможете ли вы обращаться ко мне, называя меня таким образом?"
"Ну уж нет!"
"Я тоже так думаю, - ничуть не обидевшись, согласился Голос. - Скажите, какие это вызвало у вас земные, или бытовые, ассоциации?"
"Как вилкой по стеклу царапнуло", - не задумываясь, определил Вадим.
"Вилка… стекло… - раздумчиво проговорил Голос. - Звучит одинаково приятно. Царапнуло-тоже неплохо. Вот и зовите меня так".
"Вилкой-по-стеклу! - запротестовал Вадим. - Это ж вспотеешь, пока выговоришь. Тогда уж лучше сокращенно: Ви-П-Ст… Или вот - ВИСТ! А?"
"Звучно и кратко, - одобрил Голос. - Хорошо. Отныне я для вас Вист. Вист… - повторил он, с явным удовольствием примеряясь к новому имени. - Ах, если бы наше знакомство, Вадим, состоялось с утра! Если бы я не потерял столько времени на бесплодные попытки контакта с лошадью! Распропереэтак!" - в сердцах заключил он.
"Научили Пришельца материться, - подумал ощутивший неловкость Вадим. - Ухари, ничего не скажешь!"
И тут вдруг до него впервые по-настоящему дошло, что он тут, на реке Онеке, действительно беседует с Пришельцем - фантастическим существом, фантастическим образом заключенным вот в этом знакомом обшарпанном вьючном ящике, на одном боку которого пляшут сейчас неровные отблески пламени нешибко горящего костра: взметнутся и опадут, взметнутся и опадут…
"Как вам там, Вист?" - спросил он ящик, погладив ладонью крышку.
"Мне там никак, - прозвучал ответ в Вадимовом сознании. - Что могут чувствовать мертвое дерево и мертвое железо, в среде которых я располагаюсь с момента соприкосновения?"
"А эта пробоина? - коснулся Вадим края дыры. - Не беспокоит?"
"Как бы мне вам объяснить? - задумался Вист. - Ну вот. Закройте глаза, чтобы лучше сосредоточиться. Закройте и представьте себе ближайшую к вашей Земле планету. Представили?"
Вадим, видевший однажды телепередачу с лунной поверхности, и представил себе Луну с борта ракеты: изрытую оспинами кратеров буровато-серую полусферу с краями, круто обрезанными чертой горизонта.
"Представили?" - нетерпеливо переспросил Вист.
"Ага".
"Ну и приземляйтесь теперь! Летите и опускайтесь!"
Оспины на поверхности послушно выросли до размеров нормальных кратеров. Увиделись угловатые каменные глыбы на пыльной щебенке. И все это помещалось на дне огромной воронки с крутыми откосами краев.
"Приземлились, Вадим? - торопил Вист. Что вы увидели там в самый первый момент?"
"Глыбу, - ответил Вадим, - серую. Всю в лишайниках. Только лишайников там быть не может".
"Будьте уверены, - категорически заявил Вист, - они там есть".
"Да нет же на Луне лишайников, - запротестовал Вадим, - это доказано. Там, между прочим, люди уже побывали".
"На вашей Луне, - подчеркнул голосом Вист, - на той самой, которую вы себе представили, они есть. И эта ваша Луна, - снова выделил он слово, - существует уже во Вселенной. Но суть не в этом. Суть в том, Вадим, что посланная вами мысль, ваша мысль материализовалась теперь в этом валуне, покрытом лишайниками. Ясно? Она распределилась в нем, базируется там точно так же, как если бы это был вьючник в моем случае. Только для вашей конкретной, "лунной", что ли, мысли-это первое воплощение, а для меня - затрудняюсь сказать какое… Так вот, скажите, Вадим, ощутит ли что-нибудь эта ваша воплощенная мысль, если даже валун рассыплется в щебенку? Да пусть он себе рассыпается, что с того? Ясно?"
"Да, да", - не стал противоречить Висту Вадим, мало что понявший из его странного объяснения.
"А скажите, Вист, что вы представляете собой сами? То есть, я хочу сказать - вне этого ящика? Что вы… как бы это сформулировать… Ну, в общем, каков вы у себя на планете?"
"У меня нет, давно нет никакой своей планеты, - поняв вопрос, ответил Вист. - Я, коротко говоря, мысль. Мысль, посланная некогда в пространство…"
"Я не понял", - сказал Вадим.
"Попробую объяснить так, - раздумчиво начал Вист. - Ну вот представьте, измыслите некую планету, а на ней - некое мыслящее существо, ну человека, допустим. Вот он сидит в своем жилище, вот он задумался, озирая звездное небо… Представили? Вот он и существует, вот он и мыслит. А думает он, предположим, о том, как удивительно величественны и гармоничны законы мироздания, по которым несчетные светляки галактик, разбрызганные некогда взрывом, стремительно сбегаются к центру, в некой точке, чтобы исчезнуть в ней, став частицей чего-то, еще более гармоничного и величественного. А галактики, - думает этот человек, - набиты миллиардами звезд и планет, и где-нибудь там светит разумная жизнь. И она появляется, и она светит… И сидит где-то некое существо, и светят ему в глаза иные звезды…
И думает это существо, допустим, о том, что вон та широкая, серебристо-белая звездная полоса, лежащая в небе каждую ночь чуть левее одинокого платана, - это молоко, пролитое богиней…
И удел каждой мысли - необъятность. В ней и галактики, становящиеся частицей микрочастицы, в ней и те миллиарды звезд Млечного Пути, которые действительно слагают структуры молочных молекул… Вот уже тот человек, с которого начали мы свое рассуждение (назовем этого человека первичным или исходным), прекратил думать, отвлекся, умер, наконец, а мысль его, его порождение, все еще существует, длится, ширится, рождает и уничтожает. Что произойдет в неизмеримых ее недрах? По каким законам звучит ее эхо? Кто знает?.."
…Голос Виста приобрел торжественно-ритмичное звучание. Он все говорил и говорил, и Вадим его не перебивал.
"Все порожденное сознанием находит материальное воплощение в бесконечной Вселенной, - говорил Вист, - и все, что ни есть в ней материального, - это воплощение мысли.
И все, что можно только вообразить, - часть общей мысли, и все это - общая мысль. И все является частью другого, как большое есть часть малого и вечное - часть мгновенного.
И все в мире родственно: и звезда, и цветок, ибо все построено из одного…"
"Старая сказочка", - думал Вадим, неотрывно глядя в круг догоравшего костра…
Мерцали последние угли. На их жаркий пурпур волнами набегали черные тени. Пурпурное боролось с черным. "Есть еще силы! Есть еще жар! Прочь!" - вспыхивало пурпурное, сбрасывая черное. "Посмотрим… подождем…" - вновь наползало черное. Извиваясь от ожогов, оно ползло все выше, все увереннее. И черное победит, задушит, зальет. И будет это в конце концов единым черным, и оденется единым сизым пеплом, мертвее и равнодушнее которого нет ничего на свете.
Вадим пошарил вокруг себя в темноте, захватил несколько отполированных паводком веток и аккуратно положил их на угли. А вот сейчас, сейчас…
"Идеализм это, друг ситный", - сказал он Висту.
"Не понял", - прозвучало в ответ сухо и строго.
"Ну, словом, материя первична, сознание вторично, и никаких гвоздей! По-вашему, и я - порождение мысли?"
"А как же! - радостно подтвердил Вист. - И вы, и я, и все, что существует. И сами мы, существуя, непрерывно расширяем Мироздание".
"Идеалист, - определил Вадим, - и притом махровый. И вообще, решительно предупредил он собеседника, - не выдавайте вымысла за реально существующее. Ясно? Я верю, что вы Пришелец, что вы-в ящике, и все такое прочее. Но уж чтоб без идеализма".
"Странный вы человек, - защищался Вист, - вы хотите строить здание ясности на фундаменте своего недопонимания. Вы даже не хотите…"
"Да уж какой есть!" - отрезал Вадим.
"Ну хорошо, хорошо, - насмешливо проговорил Вист. - Вы хоть потом, на прощанье-то, поинтересуйтесь, как построено Мироздание. Что это: кристалл? Цветок? Глаз? Живое это или мертвое? Неужели не интересно?"
"Я существую объективно, - угрюмо ответил Вадим, - и в этом вы меня не разубедите".
"Ну и существуйте себе на здоровье! - с готовностью поддержал Вист. Кто ж вам мешает?"
"Но вы ведь тоже существуете объективно? - гнул свою линию Вадим. Или вы - Пришелец, объективно существующий, и объясните мне, откуда вы и как сюда попали… Я пойму. Мне не детали важны, а суть. Или же вы - плод моего воображения. Или-или. Если плод - выметайтесь к чертовой матери! Сознание, конечно, штука темная, но для меня в этом случае есть объяснение: бред, сон, слуховые галлюцинации… Так что отвечайте!"
"У меня нет выбора, - печально проговорил Вист. - "Вы принуждаете меня к этому, милорд? - спросила она, устремив на говорящего горящий гневом, испепеляющий взгляд", - жалобно процитировал Вист полюбившегося ему Дюма. "Она" - это я, а "милорд" - вы. Все остальное отражает самую суть".
И поскольку Вадима не тронули ни смысл сказанного, ни тон Виста, тот продолжал, вздохнув:
"Ладно, подыщем другое, приемлемое для вас объяснение…"
"Что значит-приемлемое? - бдительно встрепенулся Вадим. - Говорите, как оно есть".
"Конечно же, конечно - так, как есть, - с едва уловимой иронией успокоил Вадима собеседник, - как же иначе? Итак, я-направленная мысль некоего существа, имя которого мы общими усилиями перевели словом "Вист"".
"То есть вы и есть тот самый Вист!" - торжествующе произнес Вадим.
"То есть я и есть тот самый Вист", - послушно отозвался тот.
"Ну, дальше, - направлял беседу Вадим, как вы выглядите там, у себя на планете? Ведь на планете же, а?"
"Конечно же на планете, где ж еще? - Вист больше не упирался, не упрямился. - Как выгляжу? - переспросил он, не то вспоминая, не то торопливо соображая. - Четыре… нет, шесть… Одним словом - четное число конечностей. Да. Голова, значит, органы чувств, дыхания, анализа и синтеза, воспроизводства…
Все в норме, все в порядке… Вот, стало быть, я какой, - точно присматриваясь к чему-то, сказал Вист. - И, как большинство моих соплеменников, я умею и люблю путешествовать в Пространстве".
"Каким образом?" - потребовал уточнения Вадим. Тон его реплик был каким-то прокурорским, но расслабляться в разговоре с этим идеалистом он не мог.