– Спасибо, Жанна. Пока идут приготовления. Думаю, впереди полгода.
– Ну, до того времени я забуду, что такое больница. Да и понимать должна – ведь я жена космонавта. А космонавтам дома нечего делать.
Я обнял Жанну и поцеловал.
– Спасибо. Ты не представляешь, как хорошо сказала… Я твердо уверен: я стартую в космос, а ты вернешься в школу, к своим ребятам.
Теперь Жанна наклонила мою голову и поцеловала в щеку.
– Хорошее сегодня утро! – улыбнулась она. – Давно не было так славно… Ну рассказывай, куда летишь и надолго ли?
– Намечается довольно серьезная и продолжительная экспедиция. На расстоянии двух парсеков мы обследовали все соседние солнечные системы. Теперь полетим дальше. Нас интересует звезда Вольф 359, а затем – Лаланд 21185. Крайний предел – Росс 154.
– Значит, исторический полет…
– Значит, исторический. И мне бы очень не хотелось остаться дома.
– Я и не позволю остаться! Что за разговоры. Знаменитый космонавт Юрий Петров был всегда впереди.
В конце аллеи возникла долговязая фигура Матти Рану. Он торопился нам навстречу. Жанна, увидев его, воскликнула:
– Нам с Матти и без тебя будет неплохо.
Матти подошел к нам, мы пожали друг другу руки, Жанне он слегка кивнул.
– Я навестить, – пробормотал Матти, поправляя на носу огромные роговые очки. – Вы пока поговорите, я потом… Сяду вон там, подожду.
– Постой, Матти, – задержал я его за рукав. – Мы уже наговорились. Я ухожу.
– Правда? – растерялся Матти. Он торопливо извлек из карманов два апельсина. Протянул их Жанне и смущенно произнес: – Кушайте на здоровье.
Жанна рассмеялась.
– Что я буду делать с этими апельсинами, яблоками, гранатами!..
– От Матти не принять не имеешь права, – вмешался я. – Не будете возражать, если я откланяюсь? Матти развел руками, а Жанна весело сказала:
– Не будем. Всего хорошего, товарищ космонавт. Завтра жду в это же время.
Я быстро зашагал на остановку такси и вскоре был в Космическом центре…
Все шло как нельзя лучше. В августе Жанну выписали из больницы, и хотя работать не разрешили, самочувствие ее было на высшем уровне. А наш отлет назначили на Седьмое ноября – в годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, положившей начало коммунистической эре.
Наконец день отлета настал!
Мощный космический лайнер "Коммунар", созданный по последнему слову науки и техники, гордо устремил ввысь остроконечный корпус, посверкивал иллюминаторами, мигал разноцветной сигнализацией. Его пока окружала ажурная арматура, здесь и там на металлических лесах копошился, заканчивая последние приготовления, технический персонал.
Проводить отважную двадцатку в многолетний нелегкий поход собрались лучшие люди со всего земного шара. С импровизированной трибуны почти на всех языках звучали теплые слова напутствия, торжественно звенела медь оркестров. Почетный эскорт проводил нас до самого лайнера, и мы стали подниматься в лифте на свои места. Я последний раз взглянул с высоты на Жанну и Матти и вошел в кабину. Да, Жанна держалась молодцом. Я предупредил: если она заплачет – мой полет отменяется. Лишь в последние секунды влажно заблестели ее глаза, и Матти тут же достал платок…
Я твердо знал – Жанна остается не одна. Рядом с ней – верный друг Матти, Савельич моего Германа…
Опять и опять мои мысли возвращались к Герману. И конечно, не только у меня – у Жанны и Матти тоже. Как будто мы начинали жить снова – во имя Германа, во имя его несбывшихся надежд, неосуществленных замыслов – все это мы как бы перекладывали на свои плечи…
Наш полет в космосе при самых мощных и самых надежных двигателях, с опытными командирами, в условиях, приближенных к земным, проходил более чем обычно. Тяготило лишь время… Звезда Вольф 359 с десятком мертвых спутников не принесла нам радости, и мы отправились дальше. Радость ждала нас в солнечной системе Лаланда 21185 – мы вдруг увидели планету, очень похожую на Землю. На более близком расстоянии определили, что планета раза в два крупнее нашей, имеет плотную атмосферу и множество мелких спутников, которые, как необычные челноки, снуют по круговой орбите в разные стороны.
При подходе к планете радисты приняли сигналы.
Их могли подать только разумные существа, у которых достаточно развита техника. Значит, планета обитаема! Мы отстукали на своем радиоязыке:
"Встречайте! Летим к вам в гости!"
Через несколько часов вошли в атмосферу и произвели посадку на огромной равнине, почти лишенной растительности.
Едва разведотряд, в состав которого был включен и я, вышел из лайнера, тучами огромных стрекоз налетели вертолеты. Мы как бы попали в музей действующей вертолетной техники. Неуклюжие ревущие машины с многометровыми лопастями винтов густо окружили наш космический корабль, и к нашему удивлению, из кабин высыпали… люди! Каких только живых существ, уродливых и прекрасных, в самых невероятных обличьях, ни рисовали фантасты всех времен! А тут до смешного просто – обыкновенные люди! Правда, заметно ниже нас ростом и смуглее.
И одежда другая. У мужчин укороченные брюки, пиджаки, шляпы; у женщин – длинные юбки, довольно неуклюжие жакеты с высокими воротниками. Волосы гладко зачесаны, собраны на затылке пучком.
Щелкали фотокамеры (до смешного громоздкие и старомодные), на непонятном языке со всех сторон неслись радостные возгласы. Мы сошли с трапа нас подхватили и стали подбрасывать на руках.
Прилетел еще один вертолет. На его борту оказался пожилой человек с умными, усталыми глазами. "Глава правительства", – подумал я. Как потом выяснилось, я почти не ошибся: это был один из руководителей государства, на территории которого мы приземлились.
Все расступились, член правительства подошел к нам, пожал каждому из нас руку, что-то возбужденно говорил, улыбался. Я приложил руку к сердцу, поклонился и громко сказал:
– Спасибо!
– …асибо!
– …асипа!
– …пасиба!
На все лады повторяли планетяне первое услышанное и понятое слово пришельца из других миров. Опять защелкали фотоаппараты. Член правительства жестом пригласил в свой вертолет.
Я достал из кармана универсальный микрофон и сообщил на борт "Коммунара":
– Нас пятерых любезно приглашают с собой. Ждите следующих сообщений!
Окружающие поняли, что экипаж вышел не весь, замахали руками – давай, мол, все сюда! Я покачал головой – нельзя. И оттого, что прекрасно поняли друг друга, мы все рассмеялись.
Вертолет доставил нас в довольно большой город, и вся процессия, сопровождаемая огромной массой людей (так я и буду называть планетян), направилась в высокое здание с колоннами. Это был, мы поняли потом, театр.
Нас, почетных гостей, усадили на сцене в президиум; зал наполнился до отказа. Член правительства произнес короткую, но пламенную речь, и зал потрясли такие овации, что даже многотонная люстра под лепным потолком закачалась.
Член правительства повернулся к нам и показал на микрофон, установленный на штативе – наша очередь выступать! Я опять поклонился и сказал;
– Спасибо!
Загремели очередные овации.
Вдруг на сцену взбежал взлохмаченный мужчина с фотоаппаратом на ремешке и что-то стал живо говорить, показывая на меня. Зал одобрительно загудел. С двух сторон к чересчур смелому чудаку направились двое рослых парней, по зеленым повязкам на рукаве я догадался – дежурные. Лохматый мужчина мне чем-то понравился, и то, что он сказал, всем пришлось по душе. Зачем же губить хорошие идеи!
Я мигом очутился около незнакомца, вложил его ладонь в свою и поднял вверх.
– Дружба! – громко воскликнул я, и долго не мог дождаться, пока аплодисменты смолкнут.
Член правительства что-то сказал собравшимся, а затем обратился к мужчине, которого я держал за руку. И тот, сияющий, под одобрительные возгласы, потащил меня за кулисы, в артистические комнаты. Сюда принесли одежду – шорты, вельветовую куртку и шляпу, и он выразительно показал – одевайся!
Я переоделся, немало подивившись своему странному виду, но космического костюма не оставил, попросил во что-нибудь завернуть. Просьбу поняли, и я получил кипу здешних газет. Одну из них, на тонкой желтоватой бумаге, я развернул, раскинув руки широко в стороны, – хотел просмотреть напечатанные фотоснимки и рисунки. Однако незнакомец газету изъял и принялся проворно заворачивать в нее мою снятую одежду. Он торопил, похоже было – сердился, не желал задерживаться ни на минуту, и вскоре мы очутились на улице. По мини-микрофону я передал товарищам:
– Выхожу в город! До связи!
Оказывается, как объяснили мне потом, лохматый человек предложил публике, собравшейся в театре, в течение месяца обучить меня языку и ровно через пятьдесят дней собраться здесь и послушать гостя из космоса – пусть расскажет о себе, о своей планете, обо всем, что будет интересно узнать. Предложение, как я уже сказал, понравилось, и член правительства разрешил увести меня, только под секретом: где я буду находиться – никто не должен знать.
Позже стала известна и такая деталь: я был под неусыпным наблюдением и защитой – в случае чего десяток вооруженных людей должны были вступиться за меня и оградить от любой опасности. Никто не знал, что я в этом не нуждался. Если бы действительно пришлось защищаться, я бы мгновенно окружил себя силовым полем.
Незнакомец подвел меня к площадке на краю тротуара под низкорослые деревца с крупными листьями и толстыми корявыми стволами. Вероятно, здесь была остановка общественного транспорта. Уже смеркалось, и он безнадежно высматривал что-то в глубине довольно зеленой улицы. В конце концов он махнул рукой и потянул за собой. Через несколько шагов он вдруг остановился и ткнул себя пальцем в грудь.
– Сег!
– Сег, – понял я и показал на себя. – Юрий.
– Юри? – Сег засмеялся и попробовал соединить в одно целое два услышанных сегодня космических слова. – Пасипа… Юри
– Спасибо, Сег! – отозвался я.
Улица была почти пустой, наверное, весь народ чествовал землян. Прошаркала старушка с авоськой, пробежали две девушки, бережно приподнимая подолы платьев, – и больше никого. Нет, еще кто-то двигался нам навстречу. Гражданин, видно, сильно перебрал спиртного – его кидало из стороны в сторону. Неестественно цепкие глаза были устремлены на нас, и он не пытался ослаблять фокусировку. Сег потянул меня в сторону. Пьяный гражданин, заметив это, стал что-то кричать, собираясь следовать за нами.
В это время на обочине дороги заскрипели тормоза – остановился небольшой ярко-желтый фургон (с земной точки зрения – такая старина!). Открылись задние дверцы, выскочили двое, подхватили пьяного – ив машину. Он даже пикнуть не успел.
Сег одобрительно покачал головой и что-то сказал. Оказывается (все я узнал позже), опьяневшего товарища отвезли в вытрезвитель.
Увидев, что я нахмурился, Сег мимикой и жестами стал показывать – ерунда, не обращай внимания.
Я постарался придать лицу веселое выражение, и мы отправились дальше.
У высокой витрины магазина, увидев на дверях огромный замок, Сег заметался. Стой тут – показал он жестом и скрылся за углом.
Я подошел ближе к замку, со всех сторон оглядел диковину, а потом через стекло стал рассматривать довольно разнообразный ассортимент продуктов. У нас продукты выдают почти в таких же помещениях – на любой вкус и в любом количестве.
Примчался Сег, многозначительно показал что-то завернутое в газету и таинственно подмигнул. Теперь мы нигде не останавливались и вскоре добрались до его дома.
Дом Сега оказался в глубине сада и напоминал мою земную обитель. Только мой домик был раза в два меньше и не имел еще одного входа, отгороженного высоким каменным забором (кстати, таких мощных заграждений на земле давно уже нет). Сег пояснил, что во второй половине живет брат жены с семейством, – но тогда я этого не понял.
Сег постучал. Щелкнула задвижка, и в дверном проеме появилась жена Сега – миловидная женщина с темными большими глазами. Она укоризненно взглянула на мужа, потом на сверток в его руках. Сег стал объяснять, показывая на меня – прилетел космонавт, гость с другой планеты…
Женщина не поверила – как-то странно усмехнулась и ушла.
Проходя в комнату, я оглянулся на дверь: она была густо облеплена внутренними замками. Н-да, значит есть от кого закрываться…
Усадив меня в кресло и поставив на стол покупку – в стеклянной посудине, сплющенной с двух сторон (назовем ее флягой), оказалась водка, – Сег кинулся в соседнюю комнату за женой и привел ее. Она не знала – верить или не верить объяснениям: похоже, муж не обманывал… а может быть, все-таки разыгрывает?..
Потом, когда он сказал, что ей поручено обучить космонавта языку, притом в самый короткий срок, женщина пристально посмотрела на меня и, кажется, поверила.
– Юри, – показал на меня Сег. А потом представил жену: – Ина.
– Инна, – с удовольствием произнес я довольно распространенное земное имя.
Женщина улыбнулась.
– И-на, – поправила она и попросила повторить.
Я опять произнес удвоенное "н", и супруги рассмеялись. Сег спохватился, заворчал на жену – упражняться в произношении будете потом, а сейчас неси закуску, отметим небывалое событие!
Ина, засмущавшись, поспешила на кухню. В приоткрытую дверь я видел, как она склонилась над четырехугольной печкой на жидком топливе и зажигала фитили. Заметив мой взгляд, Сег объяснил, что скоро будет немного лучше – появится что-то такое! Но пока неплохо и так.
Пока Ина жарила мелко нарезанные кусочки мяса и на скорую руку готовила салат (рубленные темно-зеленые листья какого-то растения, политые густой маслянистой жидкостью), Сег виртуозно снял с полки объемистую книгу и протянул мне. Я полистал и ничего не понял. Иллюстраций нет, обложка обыкновенная, серенькая. Текст, естественно, для меня недоступен.
Видя мое недоумение, Сег показал на книгу, а потом на себя.
– Сег – автор! – догадался я.
– Афта, афта, – обрадовался он.
– Что ж, выучу язык – прочитаю, – пообещал я и стал листать страницы, шевеля губами, как при чтении. – Ясно? Про-чи-та-ю!
Сег похлопал меня по плечу, сказал "Пасипа Юри" и предложил папиросу с длинным бумажным мундштуком и коротким наконечником, набитым красным табаком. Я отказался – не курю! Он задымил, и я до слез закашлялся. Выглянула Ина и упрекнула мужа: что уж, потерпеть не можешь; если невмоготу, можно и выйти…
Притушив окурок и открыв окно, Сег устремил глаза к потолку – соображал, чем еще занять гостя. Что-то придумал, открыл шкаф. Извлек альбом и с гордостью раскрыл передо мной.
В альбоме оказались детские рисунки – ракета среди ночных звезд, высокий дом, из окошек которого выглядывают люди, яркие цветы… Сег принялся комментировать, но из всего услышанного я понял лишь одно – рисунки выполнены сыном Сега, он сейчас где-то отдыхает.
Альбом сильно меня растревожил – ведь у Германа был такой же… И ракета была нарисована… точнее – космический корабль. Мы вместе его рисовали – я вывел контуры, сын раскрасил и добавил все остальное: звезды, луну, вылетающий из сопла огонь…
Заметив перемену моего настроения, Сег выразил понимание – да, да, у тебя, на твоей планете, тоже есть сын, он тоже рисует… Ничего, вернешься домой – встретитесь снова!
Сег выразительно показал момент встречи сына с отцом, и я горько улыбнулся. Не мог я ему объяснить, что такого уже никогда не будет…
Застелив стол более простенькой скатертью, Ина внесла свое скороспелое блюдо – аппетитно пахнущее и призывно шипящее. Сег помчался на кухню и доставил все остальное – праздничные бокалы, салат, ложки. Виртуозно открыв флягу, он разлил водку по бокалам.
Увидев, какая доза предназначалась мне, я замотал головой и показал узенький просвет между двух пальцев. Столько спиртного, сколько было в бокале, я осиливал, наверное, за два года, да и то гораздо меньшей крепости. У нас употребляют преимущественно натуральное, сухое вино – в небольшом количестве по праздникам и особым случаям. Алкоголиков на Земле нет, и общество, нисколько не ограждая естественных потребностей, зорко следит за своим собственным здоровьем. Кстати, из-за абсолютной вредности из жизни человека был изгнан табак, земной шар уже триста лет не знает табачного дыма. Легкие человека, продлевая ему прекрасные дни существования, дышат только чистым воздухом.
Ина, к искреннему огорчению Сега, почти все содержимое моего и своего бокалов вылила во флягу – на донышке оставила чуть-чуть. Сег своего бокала не дал и сказал что-то такое, вроде: вы как хотите, а я как знаю. Затем он произнес приветственный тост в мою честь – его вдохновенный взор был обращен на меня, движения рук изображали полет вероятно, в космосе.
Я предложил слегка сдвинуть бокалы. Стекло звонко стукнуло, и мы выпили.
В первые минуты воцарилось молчание. Все мы изрядно проголодались и сосредоточенно были заняты едой. Сег потянулся за флягой, чтобы разлить еще, но Ина запротестовала, и я в знак согласия закивал. Сег разочарованно посмотрел на меня – эх, не пьет, не курит, а еще космонавт…
Не знаю, как бы мы повели себя дальше, но тут постучали. Сег открыл дверь и впустил полную женщину с авоськами в руках. Сег представил меня иностранцем, которого Ина будет учить языку и который некоторое время здесь поживет. Женщина расплылась в такой счастливой улыбке, что щелочки глаз совсем пропали. Она аккуратно устроила авоськи в углу и подсела к столу.
– Карья, – назвала она себя и, услышав в ответ мое имя, опять запрятала щелочки глаз. Только через некоторое время, когда я освоился с языком, выяснил: Карья – жена брата Ины, живет через стенку, А в первый визит я посчитал ее знакомой Сега и не все понимал.
Теперь Ина не стала возражать, когда Сег завладел флягой, только отодвинула свой бокал, а потом, по моей просьбе, и мой.
Карья удивилась, – поглядев на меня, – такой здоровенный мужчина и не пьет! Ина что-то сказала, и Карья согласно кивнула. Время от времени гостья бросала на меня восторженные взгляды и, мгновенно реагируя на какие-то слова Сега, громко хохотала. Пила Карья одним залпом, долго морщилась, занюхивая кусочком хлеба. И опять хохотала.
Сег разливал в третий раз, самые остатки, когда опять постучали – робко, нерешительно.
Бочком протиснулся давно нестриженный высокий паренек с плутоватыми глазами. Ему было лет четырнадцать, звали его Тор. Он оказался сыном Карьи.
Паренек угрюмо уставился в сковородку, и любящая мать сразу поняла, что сын голоден. Последние кусочки мяса перекочевали в тарелку, предназначенную Тору. Паренек уставился на бокал с водкой – и опять проницательная мамаша все поняла – протянула сыну желаемое. И сын было взял… Но тут вмешалась Ина, что-то строго сказала, и водку пришлось отставить. Карья пожала плечами и погладила беспорядочные пряди Тора, говоря что-то утешающее.
Тор вяло поковырялся в тарелке, – видно, перебили ему аппетит, и с кислой миной вышел из комнаты.
Гостья возбужденно заговорила, повернувшись ко мне, – мол, не обращайте на Тора внимания, давайте продолжим веселье! По ее просьбе Сег принес довольно объемную металлическую коробку, очень тяжелую, и стал что-то налаживать. Коробка оказалась магнитофоном, и комната наполнилась веселой ритмической музыкой.